Мегги принимает решение
Идея пока только брезжила, плавала и мерцала в сознании, как мыльный пузырь, и Лира не решалась даже ухватиться за нее, опасаясь, что она лопнет. Но состояние это было для нее уже привычным: пока что она удовлетворилась этим мерцанием, отвернулась от него, стала думать о другом.
Мо вернулся, когда они сидели за завтраком, и Реза бросилась его целовать, как будто он отсутствовал несколько месяцев. Мегги тоже обняла отца крепче обычного, радуясь, что он добрался невредимым, но при этом старалась не глядеть ему прямо в глаза. Мо слишком хорошо знал свою дочь. Он сразу понял, что у нее нечиста совесть. И совесть в самом деле страшно мучила Мегги.
Причиной тому был листок бумаги, лежавший наверху в ее комнате среди школьных тетрадок, густо исписанный ее почерком, но чужими словами. Мегги провела не один час, переписывая слова Орфея. Всякий раз, когда ей случалось сделать описку, она начинала сначала, опасаясь, что одна-единственная ошибка может все испортить. Добавила она лишь два слова – там, где шла речь о мальчике, в тех предложениях, которые Орфей не стал читать. «И девочку», – вставила Мегги. Два неприметных, обычных слова, до того обычных, что они, надо думать, встречались хоть раз на страницах «Чернильного сердца». Проверить Мегги не могла, поскольку единственный экземпляр находился теперь у Басты. Баста… Уже одно это имя напоминало Мегги черные дни и беспросветные ночи, полные страха.
Мо привез ей в знак примирения подарок – как всегда, когда им случалось поссориться: маленький блокнот в переплете собственного изготовления из мраморной бумаги, такого размера, чтобы его удобно было носить в кармане. Мо знал, что Мегги страшно нравится мраморный узор. Ей было девять лет, когда он научил ее, как самой окрасить бумагу такими разводами. Нечистая совесть уязвила ее в самое сердце, когда он положил блокнот возле ее тарелки, и на мгновение ей захотелось все ему рассказать, как она всегда делала раньше. Но ее удержал взгляд Фарида. «Нет, Мегги! – говорил этот взгляд. – Он тебя не отпустит! Никогда, ни за что!» И она промолчала, поцеловала Мо, прошептала «спасибо» и поспешно опустила голову, не в силах что-нибудь выговорить, – такой тяжестью висели у нее на языке несказанные слова.
К счастью, на ее подавленный вид никто не обратил внимания. Все остальные тоже глядели невесело из-за новостей о Басте. Элинор сходила в полицию, как советовал ей Мо, но это посещение отнюдь не улучшило ее настроения.
– Ну, что я тебе говорила? – ворчала она, кромсая ножом сыр, словно он был виноват во всех бедах. – Эти кретины не поверили ни одному моему слову. Если в эту форму одеть баранов, толку и то будет больше. Вы знаете, я не люблю собак, но, наверное, придется купить парочку… Таких здоровых черных зверюг, которые разорвут Басту в куски, как только он ступит за садовую калитку. Добстерманов, да, добстерманов! Так ведь они называются, эти псы-людоеды?
– Ты хочешь сказать «доберманов». – Мо подмигнул Мегги.
Сердце у нее упало. Он подмигивает ей, своей обманщице дочери, которая хочет уйти туда, куда он, по всей вероятности, не сможет за ней последовать. Мать, может быть, ее поймет, но Мо? Нет. Мо не поймет. Никогда.
Мегги до боли прикусила губу, а Элинор тем временем продолжала возбужденно говорить:
– Или я могу нанять охранника. Так ведь делают, правда? С большим пистолетом, или вообще вооруженного до зубов, с ножом, пулеметом и что там еще бывает, и такого роста, чтобы у Басты от одного взгляда на него остановилось черное сердце. Ну как идея?
Мегги видела, что Мо с трудом сдерживает смех.
– Как идея? Говорит о том, что ты начиталась детективных историй, Элинор.
– Детективных историй я действительно читала много, – обиженно ответила Элинор. – Они очень поучительны для людей, которые в обычной жизни не слишком часто сталкиваются с преступниками. Как бы то ни было, я не могу забыть нож Басты у твоего горла.
– Я тоже, можешь мне поверить.
Мегги увидела, как отец провел рукой по горлу, словно на мгновение вновь почувствовал на коже прикосновение острого лезвия.
– И все-таки вы, по-моему, зря так переполошились. У меня было в дороге время подумать, и я не верю, что Баста пустится в долгий путь сюда, только чтобы нам отомстить. За что, собственно? За то, что мы спасли его от Призрака? Нет. Он, конечно, давно заставил Орфея вчитать себя обратно. Обратно в книгу. Баста был далеко не в таком восторге от нашего мира, как Каприкорн. Его здесь многое раздражало и пугало.
И Мо стал намазывать варенье на бутерброд с сыром. Элинор, как всегда, смотрела на это с отвращением, а он, как всегда, не обращал на ее неодобрительный взгляд никакого внимания.
– А те угрозы, что он кричал вслед Фариду?
– Он был разъярен, потому что мальчик от него ускользнул, – вот и все. Мне ведь не нужно тебе рассказывать, что Баста в ярости способен сказать что угодно. Удивило меня только одно: у него хватило ума догадаться, что книга у Сажерука. А еще хотел бы я знать, где он откопал этого Орфея, который, похоже, умеет читать не в пример лучше, чем я.
– Чушь! – Элинор говорила сердито, но в ее голосе слышалось облегчение. – Не хуже тебя умеет читать только твоя дочь.
Мо улыбнулся Мегги и положил на варенье еще ломтик сыра.
– Спасибо, я польщен. Но как бы то ни было, наш друг Баста, любитель поиграть ножичком, наверняка уже далеко. И, надеюсь, он прихватил с собой проклятую книгу, так что эта история наконец навсегда завершилась. Элинор не нужно больше вздрагивать по ночам при каждом шорохе в саду, а Дариус, будем надеяться, перестанет видеть во сне нож Басты, из чего следует, что Фарид принес нам на самом деле отличную новость! Надеюсь, вы не забыли поблагодарить его как следует!
Фарид смущенно улыбнулся, когда Мо в шутку чокнулся с ним кофейной чашкой, но Мегги заметила тревогу в его черных глазах. Если Мо прав, Баста был сейчас там же, где Сажерук. И все они очень охотно в это поверили. На лицах Дариуса и Элинор ясно читалось облегчение, а Реза обняла Мо и улыбалась, как будто все наконец снова в порядке.
Элинор стала расспрашивать Мо о книгах, которые он так предательски бросил из-за звонка Мегги. Дариус пытался объяснить Резе систему, по которой он хочет заново расставить книги Элинор. Только Фарид сидел, уставившись в свою пустую тарелку. Вероятно, на белом фарфоре ему виделся нож Басты у горла Сажерука.
Баста. Это имя застряло у Мегги в горле, как вишневая косточка. Она могла теперь думать только об одном: если Мо прав, Баста сейчас там, куда и она в ближайшее время собирается – в Чернильном мире.
Она хотела сделать попытку уже этой ночью, хотела с помощью своего голоса и слов Орфея проложить путь сквозь заросли слов – прямо в Непроходимую Чащу. Фарид умолял ее не медлить больше. Он сходил с ума от страха за Сажерука. И слова Мо не улучшили его состояния.
– Мегги, прошу тебя! – просил он ее все это время. – Ну давай читать, Мегги!
Мегги взглянула на Мо. Он что-то нашептывал Резе, и та смеялась. Только в смехе можно было услышать ее голос. Мо обнял ее за плечи и посмотрел на Мегги. Когда завтра утром ее кровать окажется пустой, у него будет не такой беззаботный вид, как сейчас. Рассердится он или только опечалится? Реза смеялась, потому что он изображал в лицах ей и Элинор, в какой ужас пришел коллекционер, чьи книги он так внезапно бросил. Мегги тоже рассмеялась, услышав, как он передразнивает голос бедняги. Заказчик был, видимо, очень толст и страдал одышкой.
Только Элинор не смеялась.
– Не вижу тут ничего смешного, Мортимер, – язвительно заметила она. – Я бы тебя, наверное, просто застрелила, если бы ты вот так смылся, бросив мои бедные книги больными, в пятнах и трещинах.
– Охотно верю. – Мо бросил на Мегги заговорщический взгляд, как всегда, когда Элинор читала им лекции о том, как правильно обращаться с книгами и со стеллажами у нее в библиотеке.
«Ах, Мо, если бы ты знал, – думала Мегги, – если бы ты только знал…» И при этом ей казалось, что он вот-вот все прочтет у нее на лбу. Она резко поднялась со стула, пробормотала что-то вроде «спасибо, я сыта» и побежала в библиотеку Элинор. А куда же еще? Всякий раз, когда ей нужно было уйти от своих мыслей, она искала помощи у книг. В библиотеке непременно найдется какая-нибудь, которая отвлечет ее до вечера, когда все отправятся спать, ничего не подозревая…
По библиотеке Элинор не было заметно, что всего год назад здесь висел у пустых стеллажей красный петух, а лучшие ее книги полыхали на газоне. Банку с пеплом Элинор по-прежнему держала на прикроватном столике.
Мегги провела пальцем по корешкам. Они снова стояли ровным рядом, как клавиши рояля. Кое-где еще мелькали пустые полки, но Элинор и Дариус неутомимо разыскивали повсюду достойную замену утраченным сокровищам.
Орфей… Где история про Орфея?
Мегги подошла к той полке, где выстроились в длинный ряд греки и римляне, но в эту минуту за ее спиной открылась дверь и вошел Мо.
– Реза говорит, что листок, который принес Фарид, лежит у тебя в комнате. Покажешь мне? – Он старался говорить небрежно, как будто спрашивает о погоде, но притворяться у него никогда не получалось. Это он умел так же плохо, как лгать.
– Зачем? – Мегги прислонилась к книгам Элинор, словно ища у них опоры.
– Зачем? Я человек любопытный. Ты разве не знала? А потом… – Он посмотрел на книжные корешки, как бы пытаясь найти там нужные слова. – Мне кажется, что этот листок лучше бы сжечь.
– Сжечь? – Мегги смотрела на него во все глаза. – Это еще почему?
– Да, я понимаю, это звучит так, словно я боюсь привидений. – Мо взял с полки книжку, открыл ее и принялся листать с отсутствующим видом. – Но этот листок, Мегги… Он мне кажется открытой дверью, дверью, которую лучше бы закрыть раз и навсегда, не дожидаясь, пока еще и Фарид попытается исчезнуть в этой проклятой истории.
– А что такого? – Мегги невольно говорила сухим тоном, словно с чужим человеком. – Как ты не понимаешь? Он хочет к Сажеруку! Чтобы предупредить его, что Баста за ним охотится.
Мо захлопнул взятую с полки книгу и поставил ее на место.
– Да, так он говорит. А если Сажерук вовсе не хотел брать его с собой, если он нарочно оставил его здесь? Тебя бы это очень удивило?
Нет. Нет, не удивило бы. Мегги молчала. В библиотеке было совсем тихо, так страшно тихо среди всех этих слов.
– Я знаю, Мегги, – негромко заговорил наконец Мо, – я знаю, тот мир, что описан в этой книге, кажется тебе куда привлекательнее нашего. Мне знакомо это чувство. Я сам не раз мечтал переселиться в одну из своих любимых книг. Но мы оба знаем, что, когда мечта становится действительностью, все выглядит совсем по-другому. Чернильный мир представляется тебе волшебным, полным чудес, но поверь, от твоей матери я слышал о нем много такого, что тебе совсем не понравилось бы. Этот мир жесток и опасен, полон мрака и насилия, и правит в нем, Мегги, не справедливость, а сила.
Он смотрел ей в глаза, ища там согласия, которое привык всегда находить, но на этот раз его не было.
– Фарид тоже родом из такого мира, – сказала Мегги, – и он не по своей воле оказался в нашей истории. Это ты вычитал его сюда.
Она тут же раскаялась в своих словах. Мо отвернулся, словно она его ударила.
– Ну что ж. Ты, конечно, права, – сказал он, идя к двери. – Я не хочу с тобой снова ссориться. Но я также не хочу, чтобы этот листок лежал у тебя в комнате. Отдай его Фариду. А то кто его знает – завтра проснешься, а у тебя на кровати сидит великан.
Он, конечно, попытался улыбнуться при этих словах. У него не было сил продолжать разговор в таком тоне. Какой подавленный у него вид! И какой усталый…
– Но ты же прекрасно знаешь, что ничего такого быть не может, – сказала Мегги. – О чем ты беспокоишься? Само собой ничто из букв не выходит, пока не позовешь. Уж ты-то это знаешь лучше всех!
Его рука уже лежала на ручке двери.
– Да, – сказал он, – ты, наверное, права. Но… знаешь что? Иногда мне хочется приделать к каждой книге замок. А уж что касается этой книги… Сейчас я был бы, пожалуй, рад, если бы Каприкорн сжег и последний экземпляр. Она приносит несчастье, Мегги, одно несчастье. Даже если ты не хочешь в это верить.
И Мо вышел из библиотеки, закрыв за собой дверь.
Мегги стояла не шевелясь, пока его шаги не затихли. Она подошла к окну, выходящему в сад, но, когда Мо показался на дорожке, ведущей в мастерскую, он не обернулся на дом. С ним была Реза. Одну руку она положила ему на плечо, а другой рисовала в воздухе слова, которых Мегги не могла разобрать. Интересно, они сейчас говорят о ней?
Порой она испытывала странное чувство оттого, что у нее есть теперь не только отец, а родители, которые беседуют о чем-то без нее. Мо вошел в мастерскую один, а Реза направилась обратно к дому. Она помахала Мегги, увидев ее у окна, и Мегги помахала ей в ответ.
Странное чувство…
Мегги еще долго сидела среди книг Элинор, листая то одну, то другую, ища слова, которые заглушили бы ее мысли. Но буквы оставались буквами, из них не складывались ни слова, ни картины, и в конце концов Мегги вышла в сад, легла на траву и посмотрела на окно мастерской, в котором виднелся силуэт Мо, склоненного над работой.
«Не могу я этого сделать, – думала она, глядя, как ветер обрывает листья с деревьев и уносит с собой, будто пестрые игрушки. – Нет! Так нельзя. Они все страшно расстроятся, а Мо вообще больше не станет со мной разговаривать, никогда».
Да, Мегги говорила себе все это, говорила много раз. И в то же время глубоко внутри себя чувствовала, что решение давно уже принято.
