Рим! Рим! Кажется, там я покупал хорошие сигары.
Р. Киплинг
В одном из домов на Виа Дей Кондотти, в одном из тех домов, которые были слишком известны на протяжении столетий, а теперь не привлекают даже мимолетного внимания пресыщенных древностями туристов, у пустого и темного камина сидел, сутулясь в плотнеющих сумерках, мужчина с конвертом в руке. Изредка он коротко взглядывал в сторону окна, откуда периодически доносились автомобильные клаксоны или женский смех. Сидящий у камина заметно нервничал, его тонкие белые пальцы похрустывали, кончики ушей тревожно шевелились.
Наконец двери распахнулись, и темную комнату залило светом из дверного проема. Послышалась музыка – где-то в бесконечной анфиладе комнат играл камерный оркестр.
На пороге стояла женщина в длинном черном платье, с посеребренным лифом, серебряным пояском и открытой спиной. На груди ее поблескивала серебряная брошь в виде вопящей от ужаса летучей мыши.
– Синьора! – вскочил посетитель и хотел было подойти ближе, но был остановлен повелительным жестом руки.
– Письмо, – невыразительно сказала женщина.
Не смея нарушить запрет, мужчина как можно дальше вытянул руку с письмом и даже встал на цыпочки.
Взяв двумя пальцами конверт, женщина вскрыла его длинными острыми ногтями, покрашенными в алый цвет, и вытащила маленький плотный кусочек картона, на котором было написано лишь несколько слов – как видно, не латиницей.
– Ждите здесь, – сказала женщина слегка потеплевшим голосом, – вам все принесут. И спасибо.
Дверь захлопнулась. Стало темно.
За окном пронзительно вскрикнул ребенок. Посланец вздрогнул и обернулся.
В камине заплясали языки огня. И языки света от камина поползли к его ногам.
***
Перед тем, как вернуться в залу, она засунула письмо за корсаж.
– Где ты была, милая? – обернулся к ней муж, скользнув взглядом по ее груди. – Мы как раз обсуждаем с Питером, что происходит в России.
– В бывшей России, граф, – слегка соболезнующе ухмыльнулся посол Ее Величества, – в бывшей России.
– Сожалею, но мне неинтересно, – холодно улыбнулась графиня. – Однако вы, мальчики, можете умничать хоть до рассвета, я не обижусь. Спокойной ночи, Марко.
Она провела ногтями по лицу мужа, едва взглянула на Питера и направилась в свою спальню. Мужчины смотрели ей вслед, не в силах оторвать взгляд от обнаженной спины и царственных бедер, прикрытых тонкой черной тканью.
– Вот сучка, – выругался вполголоса посол. Граф оглушительно захохотал и хлопнул рыжего посла по плечу так, что тот покачнулся:
– Не вздумай приставать к моей жене, Питер! Не то чтобы я ревновал, просто не хотелось бы лишаться такого замечательного собеседника.
***
Перед ее глазами проплывали сцены из прошлого. Вот он, умирающий, захлебывающийся отчаянием, с черным и страшным лицом, лежит в ванне; вот он бесконечно долго расстегивает молнию на ее платье, и, не расстегнув до конца, разрывает его; вот он застает ее в постели с тем блондином, смотрит на нее насмешливо и презрительно; вот она стучит в дверь его квартиры, открывает, не дождавшись ответа, и он бросается навстречу в ужасе, на нем окровавленная одежда, подбородок и грудь залиты кровью. Он бросается к ней в ноги и рыдает. Вот их последняя встреча в каком-то жалком кафе, он сидит с потухшими глазами и почти не смотрит на нее. И снова, и снова, и снова – разорванное платье, он входит в нее, он целует ее, она целует его руку, она кусает его запястье, она…
– Милая, – в дверь спальни заглянул граф, в полурасстегнутой рубашке, с шерстью на груди. – Я могу войти?
Она вздохнула, опустила руку с письмом под кровать, затем повернулась навстречу мужу и улыбнулась:
– Ну конечно, дорогой. Что за новости, почему ты спрашиваешь.
Он зашел, склонился над кроватью и задул свечу на прикроватной тумбочке.
***
Отвратительный мерзкий электрический звук. Открывается камера, с грохотом отъезжает решетка.
Из камеры выходит обросший и обрюзгший экс-советник губернатора Олег Логан.
***
Рука мужа на ее груди. Тяжкое, раскатистое сопение за спиной. Ее глаза открыты.
Когда он кончает, она закрывает глаза и видит его. Того. Другого.
***
– Переведи ему. Не надо меня пугать. Донт, блядь, эфрэйд! Андерстенд? Скажи ему, что я мог уйти в любой момент. Ты понял? – Логан нетерпеливо смотрит на русского полицейского, который в комнате явно не главный. За столом сидит высокий жирный парень с огромным зобом, на нем цветастая рубашка и белые штаны. – Скажи ему, что офицеры так не одеваются. Он выглядит как попугай. Ю лук лайк э паррот!
– Fuck you! – вскипает американец, – go, asshole! Go away from me!
Полицейские швыряют Логану его вещи, и он, жмурясь, выходит на солнце. Лицо поросло пегой щетиной, возле уха запеклась кровь, но в целом он выглядит почти довольным.
***
Все надписи в аэропорту теперь на английском языке. Пассажиров немного, зато много солдат в форме войск НАТО. Логан подходит к дверям с надписью Gates и молча показывает полицейскому паспорт. Тот смотрит в экран компьютера и отрицательно качает головой. Логан забирает паспорт из его пальцев, разворачивается и начинает кружить по залу. Его взгляд падает на заметно нервничающего, хрустящего тонкими белыми пальцами пассажира. Когда пассажир заходит в туалет, Логан следует за ним. В туалете он хлопает мужчину по плечу:
– Виталий, не ожидал вас здесь увидеть. Куда летите?
Виталий бледнеет:
– В Га… в Га…
– В Гаагу?
– В Гамбург…
– Тоже неплохо, – одобрительно говорит Логан и чуть склоняет голову, рассматривая шею Виталия.
– Что вам нужно?
– Мне нужен твой паспорт, – говорит Логан, хватая Виталия за горло, – и твое лицо.
***
Через секунду после того, как самолет взмывает в небо, в мужской туалет, раскачиваясь как утка, заходит с ведром и тряпкой усатая уборщица. Она видит кровавый след на полу, ведущий к кабинке. Открывает кабинку и видит труп с окровавленной головой.
Закрывает кабинку, берет швабру и замывает потеки крови.
***
Глубокая и жаркая римская ночь. Дом на Виа Дей Кондотти. На фоне языков пламени из камина в одном из окон, выходящих на улицу, замерла одинокая мужская фигура.
23 июля 2017