Просыпаться от страшного грохота за окном не самое приятное. Тем более, когда снится что-то интересное и красивое. Но звук, как от падения метеорита или схода лавины, где-то совсем недалеко не оставлял шансов на спокойное пробуждение, на возможность полежать с закрытыми глазами, остаться под теплым одеялом, прекрасно зная, что в воскресенье можно предаваться ничегонеделанию хотя бы в мечтах.
Дана успела только усесться на краю кровати, свесив ноги в попытке найти шлепанцы, когда дверь скрипнула, и в щелочке показался любопытный носик Эны. Увидев, что госпожа ректор проснулась, девушка распахнула створку, но не успела сделать шаг, как в комнату уже ворвались каракалы, с ходу собравшиеся запрыгнуть на кровать.
– Спокойней, красотули, – кошки начали тереться о ноги, а Девона с удовольствием принялась трепать их за уши.
Юная Хозяйка огня наблюдала за этой сценой, с трудом сдерживаясь от смеха. Теперь студентки во время учебных занятий и во время выполнения хозяйственных обязанностей в Академии носили одинаковые шерстяные платья с каймой в виде узора цветом, соответствующим их основной специализации. На груди было вышито дерево того же цвета: красное, черное, голубое или белое. Девона надеялась, что впоследствии в Академии появятся студенты и со знаками зеленого цвета, но сама она не решалась подтвердить или опровергнуть наличие у претенденток магии жизни, а единственный стопроцентный специалист в этой области сможет попасть в академию не раньше, чем через две недели. Но все, что она делала помимо обязанностей, связанных с магией, было не менее важно.
Госпожа ректор с сожалением отодвинула кошек, никак не желавших прекратить облизывать руки шершавыми языками, и поднялась, привстав на цыпочки и потянувшись. Где-то недалеко вновь раздался грохот, заставивший каракалов замереть и повернуть головы в сторону шума.
Эна виновато повела плечами и попыталась нахмуриться, но девушке это совершенно не удалось. Девона вздохнула и накинула шелковый халат. Вещь невероятно, сказочно дорогая в этом мире досталась ей в подарок от одного из карфагенских торговцев. Попросту говоря, это была взятка: смуглый африканец привез свою дочь поступать в Академию.
У девушки оказались слабые способности в управлении водой, но все-таки они были. Дана решила принять светлокожую низенькую девчушку, чем несказанно обрадовала Тидир. Оказалось, что карфагеняне на самом деле не пуны, просто не хотели об этом говорить. Они происходили из того же племени, что и присматривающая за кошками ливийка. И даже являлись какими-то дальними родственниками, как говорится, седьмая вода на киселе.
Для Девоны это было не важно, но для ливийцев, судя по всему, имело значение. И не маленькое.
Грохот в очередной раз ворвался в раскрытые окна с такой силой, что кошки подскочили на месте, а Эна вздрогнула и выронила два белых конверта.
Девона наклонилась и чуть не столкнулась головой со своей кастеляншей. Это название, придуманное вместо неприятного слова служанка и нелепого камердинерша, неожиданно пришлось Эне по вкусу. И она даже гордилась почти военным титулом. Хотя, чаще всего за спиной Даны все вокруг использовали самое привычное и удобное – камеристка госпожи ректор.
Дана выпрямилась и позволила повелительнице огненной стихии поднять разлетевшиеся письма.
– Что там так отвратительно грохочет?
Эна взглянула в сторону окна, из-за которого продолжали раздаваться удары, теперь уже не такие громкие.
– Вчера начали сносить очередной дом на набережной. Он сложен из камня и, судя по всему, очень хорошо. Рабочие стараются сделать все побыстрее, и девушки помогают им по очереди. Возможно, Натали или Люцилла перестарались.
– Главное, чтобы никого не придавило после их помощи.
Эна поджала губы. Она считала, что чернорабочим платят достаточно, а риск – это обычное дело для этих людей. Но Девона так не думала. В городе и так полно напуганных ее деятельностью, нечего давать им повод для открытого недовольства.
– Что за письма? Что-то срочное? Настолько срочное, что я не могу прежде хотя бы умыться?
Камеристка задумалась, явно не зная, что ответить. Затем, старательно не глядя в сторону Даны, произнесла, растягивая слова:
– Их принесли уже после того, как Ковентина уехала в банк, и она, естественно, не успела их посмотреть. Сначала такой высоченный священник принес вот этот большой белый конверт, а почти сразу после него приехал офицер и передал второе письмо, с тисненым изображением короны. Священник поинтересовался, не покидали ли вы академию.
Девона, уже направившись к дверям в импровизированную ванную комнату, остановилась и жестом подозвала служанку. Высоченный? Это было интересно. Она быстро перебрала в голове всех служителей Неделимого, с которыми сталкивалась в последнее время. Ни один не подходил под описание. Хотя слово высоченный для нее и для Эны могло характеризовать совсем разных людей.
– Ты раньше не видела этого священника?
Эна покрутила головой и уже открыла рот, собираясь что-то сказать, но потом передумала и просто отдала письма Девоне.
Некоторое время госпожа ректор крутила оба конверта в руках, сражаясь с желанием немедленно ознакомиться с содержимым, но затем вернула их камеристке, не вскрывая.
– Отнеси письма в кабинет и распорядись, чтобы приготовили кофе. И скажи, чтобы не экономили: мне нужен будет настоящий крепкий напиток, а не бурда, от которой не получаешь никакого удовольствия. И булочек с вишневым вареньем парочку. Хотя нет, постой. Одну булочку, – И, уже скрываясь за дверью, неожиданно для себя зевнула и недовольно пробурчала: – Оденусь сама, но ты поможешь мне разобраться с волосами уже там, на месте. Хотя… Нет, на месте в кабинете.
Ее рабочая комната, кабинет, сосредоточение всех планов и забот, встретила Девану настороженной тишиной. Она обошла стол, стараясь не смотреть на аккуратную стопочку бумаг, накопившихся за время ее отсутствия. Кошки помчались вдоль стены с драконами, изучая углы с таящимися в них холодными тенями. Потом уже спокойные и удовлетворенные отсутствием явной опасности для хозяйки улеглись на своих ковриках у окна, где теплые солнечные пятна на полу манили развалиться в самых небрежных позах.
Дана, как всегда, остановилась у портрета матери и мысленно задала Елене все тот же вопрос:
– Почему, мама? Почему?
Смысл вопроса каждый день был разным, но ответ всегда один – гордое молчание. Дракон игнорировал ее. Впрочем, бывало ли раньше по-другому? Но так поступала не только ее мать. Разве подруги за глаза не называли Девону Снежной королевой? Они даже не подозревали, насколько были правы.
– Удивительно, в этом месте зябко, как в склепе. Окна все нараспашку, на улице жарко так, что дышать невозможно. А тут какая-то холодюга, аж мурашки по коже. Не знаю, может быть, кабинет стоит протапливать и летом? – голос Эны оторвал от грустных мыслей, и Девона поспешила к столу. – Кофе только с огня, а булочки прямо из печи. Тереса как знала: поставила их вовремя. У нее предчувствие сильнее любой магии. Я зашла, а она уже готовые на блюдо выкладывает. Не удержалась, пока кофе заваривалось, съела одну. Наслаждение, как у листочка на самой верхней веточке священного дерева, уже почти слившегося с сиянием Неделимого. Просто растаяла во рту.
Девона приподняла салфетку. Запах сдобы наполнил помещение и мгновенно заставил исчезнуть и холод, и неприятные воспоминания. На подносе высилась целая горка булочек, и девушка поймала себя на том, что улыбается почти так же, как кошечки над своими мисками.
– И что у нас тут происходит? – Дана задала вопрос просто так, чтобы поддержать разговор. Кофе был заварен именно так, как она любила. День, может быть, совсем неплохим.
Очередной грохот за окнами застал ее с полным ртом. Девона чуть не подавилась и только теперь заметила, что поднос почти опустел. Она подняла глаза и встретилась взглядом со своей камеристкой. Та, судя по всему, просто вот- вот могла задохнуться от плохо скрываемого веселья.
Девона некоторое время с нескрываемым удивлением переводила взгляд с девушки на остатки своей утренней трапезы, а потом не выдержала и громко рассмеялась. Служанка вторила ей звонким смехом.
– Не сомневаюсь, это заговор. Вы с Тересой решили раскормить ректора, чтобы послезавтра мне не в чем было пойти на съезд благороднейших из благородных. Ведь там меня будут разглядывать сквозь монокли эти побитые молью главы родов.
– Вполне возможно, что там будут как раз молодые кавалеры в красивых мундирах и костюмах с фамильными мечами. Так что вам предстоит купаться в мужском внимании.
Девона отпила глоток. Ей больше не хотелось смеяться. Кофе остыл, и градус настроения упал до уровня рабочего утреннего.
Эна была прекрасным эмпатом и решила, что ей тоже стоит принять строгий, деловой вид. Избавить от утренней меланхолии госпожу ректора на сколько-нибудь длительное время в отсутствии стражей и Ковентины было совершенно невозможно. Но она попыталась.
– Подать еще кофе? Я попросила девушек на кухне держать турку подогретой.
Девона постучала пальцами по столу. Звук ей понравился, она даже вспомнила какую-то мелодию. Было бы неплохо подтащить кресло к окну, вытянуть ноги и выпить еще чашечку. А может быть спуститься в рощу и попросить подать кофе туда. Она вздохнула, отрицательно покачала головой и протянула руку к разноцветной стопке корреспонденции, отнюдь не маленькой. “И это только за два дня!”
Конверт из посольства лежал сверху. Его Девона и открыла первым.
Слегка нахмурившись, она пробежала глазами короткий текст, стараясь одновременно не пропустить последние слухи и сплетни, которые торопливо излагала ее подруга-служанка. В основном Эна рассказывала об отношениях, складывающихся между студентками. О том, какое недовольство высказывают их родственники, свидания с которыми в последнее время частично ограничены, об их просьбах и жалобах. О ценах на продукты на рынке и всяких странностях и происшествиях в городе.
Девона всегда выслушивала свою личную хозяйку огня до или после каждого доклада Ковентины или встречи со стражами. Благодаря этому легче было понять, что происходит в их мирке, с каждым днем все более отдаляющемся от жизни города.
Тайно или явно приобретенные с помощью банка дома вокруг старинного здания Академии, Девона, уже не скрываясь, называла своим академическим городком. Часть домов сносили, чтобы оградить от реки металлическим забором всю территорию, которой теперь владела Девона Ля Форэ Вертэ. В других домах размещали необходимые для жизни ее маленького сообщества лавки, мастерские и пекарни.
Завтра или послезавтра рабочие начнут рыть канал, который полностью отделит их перешеек от городских районов. Тогда они будут в безопасности.
– Какая болезнь?
Девона резко подняла голову, оторвавшись от размышлений. Эна замерла посреди фразы с открытым ртом, изумленная реакцией госпожи ректора.
– Ну же, дорогая. Что ты об этом знаешь? Что говорит доктор Хуммельс?
Хозяйка огня машинально вытерла о передник ладони, которые, наверное, внезапно вспотевшие.
– Говорят, что в большом лагере, в Новом Пергаме, так его называют пришлые, люди сильно страдают желудком. Умирают даже. И городская стража не может ничего сделать. Их туда не пускают. И врачей тоже.
– Не пускают? Как такое возможно?
– Угрожают оружием. Но стража и сама не очень рвется туда зайти. Над лагерем каждый день видят клубы дыма, – тут девушка понизила голос до шепота. – Мертвых сжигают.
Дана вздрогнула. Это могла быть дизентерия. Или, не дай бог, что похуже.
– Лагерь выше по течению или ниже?
– Ниже, далеко. До города часа два пешком.
– Проверь, чтобы все обязательно пользовались мылом и мыли посуду в кипяченой воде.
Эна кивнула и вздохнула. Видимо в глубине души она не верила, что сюда может прийти болезнь, которая время от времени выкашивала целые деревни. Но с другой стороны кто как не Девона больше других должна была разбираться в этом?
Дана некоторое время молчала. Эпидемии были ее тайным ужасом. Люди в этом мире до сих пор ничего не знали о прививках и антисептиках, долгое время во всем полагаясь на магию.
Даже врачи, с которыми она беседовала, принимали некоторые вещи с явным недоверием. Но теперь ей удалось переломить тенденцию. Они уже начали кипятить свои хирургические инструменты, и даже были близки к началу производства пенициллина.
Хотя и магия наверно могла бы помочь. А еще лучше, если бы врачи могли работать вместе с магами или привлекать их в самых тяжелых случаях. Скорее бы Реган приехал и помог ей найти людей с такими же способностями как у него.
Но сейчас она могла только добиваться максимального соблюдения гигиены.
– Нас приглашают на прием в посольство Великого княжества. Сегодня вечером. Я не понимаю, почему письмо пришло так поздно и как себя вести на подобных мероприятиях. Прежде мы не были избалованы вниманием иностранных посольств, – тут Девана недовольно сжала губы. – Со мной поедут Ковентина и Лин.
Эна сделала вид, что совсем не удивилась, но Девона почувствовала, как внутри “кастелянши” разгорелся настоящий костер любопытства. До сих пор никто из окружающих Дану женщин не догадывался, что на самом деле означало появление этой девочки. Все они пытались выведать хоть что-то от Ковентины и Дара, строя всякие удивительные теории. И вот сейчас Эна решила, что одна из этих теорий, заключающаяся в том, что Лин является дальней родственницей госпожи, наконец, нашла подтверждение.
– Таких юных девочек не принято вывозить в общество. Должна признаться, многие студентки даже позволили себе потихоньку укорять вас за то, что вы позволили Айн сопровождать вас в тот раз, когда случилось то безобразие на приеме.
Девона вскрыла второй конверт с тиснением в виде вечного дерева. Знак церкви Неделимого.
С недоверием вчитываясь в короткую фразу, написанную каллиграфическим почерком, и подпись, не оставляющую каких-либо сомнений, она машинально пробормотала:
– Ты же понимаешь, Айн не совсем обыкновенная девочка. И Лин тоже. Подожди-ка, который час?
Эна покраснела и с гордостью достала из замшевого красного мешочка, висящего на боку, подарок Девоны, свою самую огромную ценность и предмет всеобщей зависти – серебряные часы-луковицу. На внутренней стороне крышки была дарственная запись, которую девушка каждый раз, когда доставала хронограф, вновь и вновь перечитывала про себя.
Но на этот раз она просто торжественно произнесла:
– Десять часов тридцать две минуты.
У Девоны чуть не вырвалось неприличное ругательство. Осталось всего полчаса. Все равно что ничего. Спокойствие, только спокойствие.
– Ровно в одиннадцать часов сюда прибудет господин первосвятитель. Надо что-то делать.
Эна схватила поднос с посудой и бросилась к выходу. Слова Девоны остановили ее уже у дверей.
– Куда ты? Впрочем, да, скажи девочкам, чтобы приготовили кофе и еще чего-нибудь. А потом принеси мне туфли, те, зеленые.
Угораздило же ее пойти в кабинет в тапочках, пользуясь тем, что под длинным платьем никто не заметит. Эна замерла у приоткрытой двери, словно оглушенная пыльным мешком.
– А какой Первосвятитель прибудет? Старый или новый?
Девона замахала рукой, выпроваживая камеристку.
– Существует только один Первосвятитель. Тот, который был всегда.
Хозяйка огня неуверенно кивнула и исчезла за дверью.
Девона поправила на груди амулет. Сестры на руках зашевелились, попеременно появляясь и исчезая каждые несколько секунд. Госпожа ректор огляделась: в кабинете не было зеркала. Мать с портрета наблюдала за ее паникой с ироничной улыбкой.
Очередной грохот за окнами совпал со стуком в дверь. Дана уже слегка успокоилась и встретила свою служанку у гобелена с драконами, выпрямив спину и сложив руки на груди. Черное кольцо горело мрачным пламенем, готовым вырваться наружу.
Эна помогла ей переобуться, а затем начала расчесывать волосы, удивляясь вслух, что в какой бы ситуации не оказывалась Дана, ее прическа требовала самого минимального вмешательства. Хозяйка огня и раньше соглашалась, что ее прямо-таки тянуло к этим прядям, которые напоминали магию ее родной стихии.
Внешне Девона старалась сохранять спокойствие, но по движениям рук можно было понять, что она ожидала внезапного визита с беспокойством.
– Закрой окна и жди за дверью. И пусть кто-то из девушек тоже ожидает вместе с тобой. Или даже две. Нам может что-то понадобиться.
Дверь скрипнула, и в кабинет заглянул один из Ждущих дракона, оставленных Ярне для охраны Академии. Этих людей было немного, но они старались обеспечивать безопасность и ее, и студенток насколько это было возможно. К сожалению, ужасные происшествия случались, и происходили они все чаще. Дар пообещал, что совсем скоро все изменится. Нужно подождать максимум один-два дня.
– Госпожа, пришел военный, который просит разрешить ему встретиться с вами. По его словам, ему необходимо всего две-три минуты.
– Военный?
– Он говорит, что сопровождает особу, с которой у вас запланирована встреча и должен просто убедиться, что все в порядке. Оружие он готов оставить за дверями.
Девона подумала, что знает, кто это мог быть. Почти наверняка. Но все-таки решила на всякий случай уточнить:
– Такой высокий, широкоплечий ибер? Где он ожидает?
– Вы совершенно правы, госпожа. Здоровенный ибер весь в черном. Такой если захочет войти, его будет непросто остановить. Но сейчас он вежливо согласился подождать вашего приглашения внизу, у входа.
– Я не думаю, что он может представлять для меня опасность, мастер Диего. Пусть его проводят сюда без каких-либо церемоний.
Спустя несколько минут дверь вновь распахнулась, и вошел Карраско. Девоне показалось, что в комнате сразу стало тесно. Кажется, за прошедший год ибер стал еще выше и мощнее. Олицетворение надежности и мужской силы.
Девона заставила себя подняться и медленно приблизиться к капитану охраны первосвященника. Ибер склонил голову.
– Мадам.
Дана протянула руку, и он уставился на нее, заколебавшись буквально на секунду, словно не знал, как поступить.
А Девана смотрела ему прямо в глаза. Воин не выдержал. Он осторожно коснулся вытянутой руки, а затем, отбросив сомнения, сомкнул свои пальцы на ладони в слабом подобии мужского рукопожатии. Улыбка пробежала по ее губам.
– Добро пожаловать, капитан. Рада вас снова видеть.
Она не отпускала руку, не позволяя ему разжать ладонь. Здесь даже не требовалась магия. Пальцы Карраско были очень горячие, и пусть во взгляде его не читалось никаких эмоций, Дана была уверена, что добилась своего. Она продолжила без паузы, не оставляя возможности иберу произнести ни слова в ответ:
– Вы можете осмотреть мой будуар самым внимательным образом. Если не боитесь, что мои кошечки вас поцарапают.
Ибер наконец смог освободить ладонь, пусть для этого ему пришлось сделать внутреннее усилие. После слов Даны он отступил на шаг и взглянул в сторону каракалов с таким видом, будто заметил зверей только сейчас.
Исул раскрыл пасть и зашипел, демонстрируя великолепные ослепительно-белые клыки.
– На самом деле они очень ласковые и даже могут позволить себя погладить. Если я разрешу.
Пряча улыбку, Дана заметила, как дрогнула рука мужчины в поисках отсутствующего оружия. Но спустя мгновение Карраско расправил плечи и, хотя гневный огонь в его глазах продолжал гореть, произнес совершенно спокойным, вежливым тоном:
– Мадам очень добра. Но обстоятельства не оставляют мне времени на игры с котятами. Слишком много вокруг в последнее время по-настоящему опасного зверья.
Девона склонила голову. Приятно было разговаривать с настоящим фехтовальщиком, но в одном капитан был совершенно прав, не стоило зря тратить время.
– Предлагаю отбросить любезности. Пусть даже они иногда напоминают уколы иголок, случайно забытых в мягкой ткани нерадивой швеей.
Карраско слушал ее молча, засунув два пальца за кожаный ремень на поясе. Дане показалось это не самым достойным мужчины жестом, но она решила, что сейчас самое время перейти к главному.
– Я буду очень рада принять у себя самого Первосвященника. Надеюсь, он чувствует себя хорошо?
Кошки встали со своих мест и направились к капитану.
– Его святейшество…
Грохот за окнами заставил каракалов отскочить в сторону, но Карраско не дрогнул и не отвёл взгляд от госпожи ректора.
– Его святейшество чувствует себя хорошо. Прошлая встреча с вами придала ему достаточно сил. Сейчас он осматривает вашу необыкновенную рощу.
Дана прикусила губу и погладила по голове прижавшегося к ее ногам Исула. Нервничать не имело смысла. В конце концов, кто может помешать богу делать то, что ему хочется. Даже если бог не совсем настоящий.
– Значит, вопрос не касается безопасности. Я расцениваю ваш визит как разведку боем.
Огонь в темных глазах вспыхнул еще сильнее. Ибер внезапно наклонился и по очереди коснулся кисточек на ушах Тасы. Кошка выгнула спину и неуверенно посмотрела в сторону хозяйки. Сказать, что это удивило Дану, ничего не сказать.
– Вообще-то они не позволяют прикасаться к себе никому кроме меня. Так их воспитали.