До Берёзья они не доехали – у самой широкой дороги лишь злее выли нежаки, поэтому свернули раньше, и путь вывел к другому посёлку, к Сырому Ольшаку.
Здесь стена вокруг селения протянулась куда мощнее, чем в Сонных Топях. Высоченная, из толстых сосновых стволов, безукоризненно подогнанных друг к другу и с широкими площадками, обнесёнными крепкими перилами. По таким площадкам можно свободно пробежать из одного конца стены в другой, обстреливая окрестности. Илар завистливо хмыкнул. Такую ограду бы домой, и никакие упыри не пробились бы.
«Домой».
Илар мотнул головой, выгоняя мысли о доме. Больше у него ничего нет. Только немного вещей, лошадь с повозкой и Купава.
Они приехали в Сырой Ольшак прошлым вечером, успели как раз до сумерек. Дозорный задал несколько вопросов, осмотрел вещи и с неохотой пропустил за ворота. Купава переживала, озиралась и шептала, что снова накличет беду, но Илар красноречиво кивнул на могучую ограду. Уж за это селение можно не так бояться, как за другие. Если упыри придут, то не смогут быстро пробиться внутрь. А там и дозорные добьют. Лучше отсидеться тут хотя бы пару-тройку дней.
Илару очень нужен был отдых от дороги. Не трястись по колдобинам, не жариться на солнце и не мёрзнуть по ночам. Не вслушиваться в вечерние звуки, не сжимать нож и не видеть, как тень вины пробегает по красивому лицу Купавы.
Он позволил зашить себе раны на руке и ноге и принял другую помощь от местного лекаря, потому что понимал: если та загноится, Купаву некому будет защитить. Илар успел возненавидеть свою беспомощность и начал с тоской вспоминать дни, когда всё тело не терзала боль, а голова была свободна от тяжести и тумана.
После того сражения в деревне и вспышки света, о которой ему рассказала Купава, ему стало ещё хуже. В груди пекло, а руки и ноги, наоборот, стали слабыми. Постоянно хотелось спать, и если бы в пути на них напали упыри, Илар смог бы только кинуть нож наугад, в темноту – и будь что будет. Такое положение его не устраивало.
В Сыром Ольшаке их приютила местная семья: позволили занять сарай, пристроили лошадь с телегой, даже пустили вымыться и дали мешки, набитые соломой, чтоб мягче было спать.
У забора примостилась лавка среди разросшихся кустов калины, и Илар выбрался подышать воздухом. Ему удалось удобно устроить ногу, оперев её на крупный камень так, что она почти не болела. Купава ушла отнести молочнице деньги за сыр, который покупала утром, и должна была вот-вот вернуться. Илару хотелось встретить её не лежащим на тюфяке, а хотя бы сидя перед двором.
Сейчас снаружи было непривычно многолюдно. На главной улице собралась едва ли не вся деревня: жители столпились по обеим сторонам дороги, будто для чьих-то проводов. Илар нахмурился и, встав, проковылял к старику, которого уже видел пару раз.
– Что тут у вас происходит?
Старик поднял на него водянистые глаза.
– Так это, невесту… провожают.
Илар понимающе хмыкнул.
– Свадьба, значит.
Старик сперва кивнул, но тут же прошептал:
– Не-а, не свадьба. На тот свет проводы.
Илар слышал, что в некоторых деревнях свадьбы и правда сравнивают со смертью и обряды проводят соответствующие: девушка умирает для своей семьи, чтобы воскреснуть в семье мужа. Но сейчас многие и правда плакали и выглядели совсем не радостно, да и слова старика сквозили безнадёжной жутью. По спине пробежали мурашки, Илар передёрнул плечами. Вечер стоял прохладный, и рубаха влажно приставала к коже.
– Ты ходишь? – через толпу к Илару пробралась Купава, строго разглядывая его. – Полежал бы. Куда понёсся? А что тут?..
Илар притянул Купаву поближе к себе, чтоб не затолкали местные, и молча указал на дорогу.
Вдалеке послышался тонкий звон бубенцов. Все вглядывались в начало улицы, вытягивая шеи, и скоро откуда выкатилась повозка. Илар всматривался вместе с другими, постепенно различая белую лошадь, телегу, возницу и девушку. Скоро Илар разглядел, что и лошадь, и телегу убрали по-праздничному: украсили венками и лентами, бубенцами и охапками цветов.
Повозка ехала медленно, и когда она проезжала мимо дворов, под колёса кидали веточки полыни и каких-то тонких белых цветов. Когда повозка ещё приблизилась, Илар увидел, что в телеге сидела совсем юная девушка, лет четырнадцати, не больше: с красным носом и опухшими глазами. Рыжие волосы ей заплели в тонкую косу и украсили лентами, а платье и правда напоминало свадебное.
– А кто жених-то? – Купава тоже обернулась к старику.
Тот повёл плечом и утёр нос рукавом.
– Так это… Нежакам отдаём на откуп.
Илар не поверил своим ушам.
– Что?
Старик моргнул несколько раз, сосредоточенно глядя на повозку, будто боялся взглянуть прямо на Илара, который навис над ним грозовым облаком.
– Раз в месяц спровадим невесточку, зато до следующей луны свободны. И нас больше не трогают. Всем хорошо, – пробормотал он, будто оправдываясь.
– Вы отдаёте своих людей? – зашипела Купава. – Вместо того, чтобы защищаться всем вместе?
Повозка почти сравнялась с ними. Рядом громко всхлипнула женщина, но все остальные молчали, глядя кто с сочувствием, кто с пугающим равнодушием. Илар вгляделся в лицо девушки: заплаканное, несчастное, с яркими веснушками на щеках. Она чем-то напомнила ему Мавну. Такая же веснушчатая, с покатыми плечами и мягкими руками, разве что волосы у сестры темнее. В горле встал ком. Что, если бы Мавну так же «спровадили» упырям? Нарядив красиво, убрав венками и лентами, словно дорогой подарок. Нет, он без раздумий убил бы любого, кому такое пришло бы в голову.
– Ты, сынок, не суди нас, – прошамкал старик, опустив взгляд. – Ты не знаешь, как мы страдали и сколько наших парней полегло на болотах. Что им девка? Лишний рот, двенадцатый ребёнок в семье. Некрасивая, замуж такую не скоро отдашь. А родной деревне службу сослужит, выкупит месяц спокойной жизни. Всё лучше, чем отправлять парней на бойню. А мужики пусть на стеночку лазят и смотрят – раз какая мразь осмелится раньше срока полезть, так её быстро и застрелят.
Все слова застряли в горле. Илар шумно втянул воздух и сглотнул. В голосе старика сквозила обречённость, но вместе с тем он будто оправдывался за то, что говорит. Прожил немало лет и понимал, конечно, что так нельзя, но уверил себя, будто иначе сейчас невозможно.
Купава тронула Илара за локоть и горячо зашептала на ухо:
– Мы же не можем этого допустить? Мы же поможем ей? Правда?
Старик покряхтел и отвернулся от Илара – то ли услышал слова Купавы, то ли самому надоело объяснять местные порядки чужакам. Повозка проехала мимо них, лошадь ступала медленно и всхрапывала; из её ноздрей вырывался пар, в котором можно было разглядеть моросящий дождь, взвесью кружащийся в воздухе. Бубенцы на повозке звенели тонкой трелью, и теперь в ней Илару слышалась похоронная песнь.
Он не отвёл глаза, как другие, когда обречённая девушка подняла на него заплаканное лицо – встретил её взгляд спокойно и едва заметно кивнул.
– Попробуем, – шепнул он Купаве на ухо, не отворачиваясь от «невесты».
Купава просияла.
Илар украдкой прижался губами к её макушке – всего на миг, да так, чтобы никто не заметил. С того поцелуя между ними ничего не изменилось, Илар всё ещё не понимал, как вести себя с Купавой, но ясно знал одно: она до жути ему нравилась уже много лет. Но сперва казалось, что как-то нехорошо засматриваться на лучшую подругу сестры, а потом, как пропал Раско, так и вовсе думалось: не до девушек, нужно заботиться о своей семье.
Нравился ли он Купаве так же? На поцелуй она вроде бы ответила, но быстро засмущалась. От неловкости оба не знали, куда себя деть, потому решили просто продолжать ехать куда глаза глядят. Глаза глядели на Сырой Ольшак.
С натужным скрипом медленно открылись створы ворот. В деревню сразу пополз туман, будто так и ждал под стеной, когда его впустят. Те, кто стоял ближе к воротам, отпрянули, словно он мог их отравить.
– Как думаешь, упыри теперь станут приходить днём? – Купава обернулась к Илару.
Он тихонько шикнул на неё.
– Не пугай людей. Вдруг придумают что-то ещё.
Повозка медленно выехала за ворота, скрываясь в белом тумане. Ещё шаг, два – и яркие ленты полностью поглотила мгла, только бубенцы ещё позвякивали, тонко и тихо.
Люди стали расходиться. Кто-то бросил на дорогу цветы, неуместно яркие на грязи с бороздами от колёс и следами копыт. Снова раздался скрип: ворота закрывались. Илар осмотрелся и взял Купаву под локоть, чтобы её не снесло толпой.
– Пошли, поговорим со старостой.
– И мы не пойдём сейчас за ней?..
Илар качнул головой.
– Ворота закрываются. Снова откроют, наверное, когда вернётся возница. Мы не станем просить выпустить нас сейчас же, это будет выглядеть подозрительно.
Они прошли через улицу вместе с деревенскими. Люди расходились по своим делам и по домам, будто ничего и не случилось. Кто-то, конечно, вытирал слёзы, но никто не пытался спорить с происходящим. До ушей Илара доносились обрывки разговоров:
– Ну, ещё месяцок покоя выменяли…
– …А что поделать, кто-то должен был пойти.
– Болота ей станут домом.
Илар чувствовал, как с каждым мгновением всё сильнее, до боли в переносице хмурится. «Так не должно быть. Это не обмен души на месяц покоя. Это наивный самообман, лишь отвод глаз».
– Кто у вас тут главный? – Он схватил за руку проходящего мимо мальчишку.
Мальчишка испуганно вытаращил глаза и мотнул головой на сутулого старика.
– Вон, вот тот.
– Эй! – Илар отпустил мальчишку и окликнул старосту, который хромал чуть в стороне от толпы. – Погоди.
Хорошо, что не пришлось прибавлять шаг, потому что нога и так болела. Староста остановился, пригладил седую бородку и с прищуром осмотрел Купаву и Илара – с ног до головы, подмечая каждую деталь.
– Гости дорогие? Что угодно?
Илар кивнул на двор хмельной избы.
– Поговорить с тобой хочу. Мы издалека приехали, сам знаешь. А у тебя тут порядки такие… необычные. Глядишь, научишь нас от упырей спасаться.
Староста недобро сощурился и втянул воздух узкими ноздрями, принюхиваясь. Глаза у него были такие чёрные, что не видать зрачков. Он перевёл взгляд на Купаву и, подумав ещё немного, сдался.
– Пойдём. Больно прыткий ты парень. Дельные люди всегда нужны.
Илар не выпускал локоть Купавы, боялся, что она отстанет, но сейчас вдруг понял: старик хромает из-за своего возраста, Илар – из-за раны, и Купава, получается, наоборот, самая быстрая из них. Захотелось посмеяться над собой, но после всего увиденного в горле по-прежнему стояла горечь.
Староста провёл их внутрь хмельной избы, почти как у Гренея в Сонных Топях, только просторнее и богаче. Народу в ней набилось уже прилично: после проводов «невесты» многим захотелось выпить или просто посидеть в компании. Завидев старосту, все подняли кружки и выкрикнули приветствия на разные лады. Деловито кивнув, староста указал Илару и Купаве на стол в тихом углу, под навесной лампой.
Всё это время Илару что-то не давало покоя: какое-то непонятное ощущение исходило от старика. Не то запах, не то предчувствие… Он встряхнул головой, отодвинул стул для Купавы и сел сам, с наслаждением вытягивая раненую ногу.
Подавальщик тут же прибежал с кувшином кваса и тремя кружками. Налил так быстро и ловко, что Илар подумал: старосту, должно быть, не только уважают, но и боятся.
– Я Илар, – представился он на тот случай, если слухи ещё не разнесли их имена по всему селению. – А это – Купава.
Сказал и понял, что поспешил. Может, стоило бы придумать себе новые имена, раз они скрываются от отряда Боярышника?..
– Стевро, – скрипнул староста и сделал большой глоток кваса. Пена осталась на седых усах тонкой окантовкой. Илару не нравилось, как он смотрел на Купаву, но ничего не поделаешь, не бить же за косые взгляды.
– Мы тут ненадолго, – произнёс Илар, не притрагиваясь к своей кружке. – Но скажи, я слышал, вашу деревню упыри не трогают? Всё из-за подарков, верно?
Стевро поставил кружку и наконец-то утёр усы от пены.
– Верно. Доброе слово и кошке приятно, а уж упырю как приятно подарочек получить. Чем они не люди? Даром что мёртвое тело на болотном духе держится.
– И давно вы такой порядок себе завели?
Стевро ухмыльнулся.
– Что, в своей деревне тоже хочешь такому научить?
Илар дёрнул плечом, не показывая, как его возмущает хладнокровие старика.
– Может быть. Расскажешь, как додумались? И народ твой что? Все с этим порядком согласны?
Перед Стевро поставили тарелку жареной рыбы и хлеба. Подавальщик спросил Илара, чего они хотят, но он отмахнулся.
– От угощения не отказываются, – прокряхтел Стевро, выгрызая у рыбины побелевшие глаза. – Принеси им того же.
Юноша убежал, угодливо опустив голову. Илару показалось, что Стевро ведёт себя тут как хозяин и наверняка ничего не платит ни за выпивку, ни за еду. Конечно, у них в Сонных Топях уважали Бредея, но тот, в свою очередь, уважал и чужой труд: всегда оставлял Гренею даже чуть больше, чем тот просил за свою медовуху. Да и приветствовали дома старосту иначе: радостно, светло… А может, Илар просто настолько истосковался по родной деревне, которую никогда надолго не покидал, что стал придумывать себе всякое и рисовать её в мыслях лучше, чем было на самом деле.
– Поначалу, может, и не все были согласны, – начал говорить Стевро с ленцой, растягивая слова. – Но куда денутся? Упыри убивали больше дозорных, чем по человеку в месяц. А кто в дозор шёл? – Он ткнул в Илара рыбьим хребтом. – Такие вот парни, как ты. Здоровые, плечистые. Сильные и молодые. Они и гибли.
– Но, – Купава прокашлялась и подала голос, – вы не думаете, что каждая жертва становится новым упырём? Вы лишь плодите их стаи. Чем больше «подарков», тем больше упырей. И скоро им не будет хватать одного человека в месяц.
Вытерев жирные руки о скатерть, Стевро потряс пальцем перед лицом Купавы.
– А ты умная, девка. Но тут я оставлю подробности в тайне, с твоего позволения. Считай, что пока меня это не волнует. Пускай плодятся стаи – другие упыри погонят их прочь, чтобы не делить добычу. А нас так и не будут трогать.
– Но как же другие деревни?
Подавшись вперёд, Стевро дыхнул на Илара с Купавой запахом жареной рыбы и, как показалось Илару, чем-то ещё: тёмным, илистым. Волоски на руках зашевелились от неприятного предчувствия.
– Меня не волнуют другие деревни, – проговорил староста. – Только мои люди. И я сам. Я считаю, что это справедливо. Другие пусть продаются огнепоклонникам, раз те так охотно их защищают.
Купава опустила глаза и отстранилась, чуть откинувшись на спинку стула. Подавальщик принёс им рыбу с хлебом, но Купава к еде не притронулась.
– Не проще ли было тоже заплатить чародеям? – нахмурился Илар.
Стевро допил квас и закинул в рот последний кусок – хрустящую хлебную корку, обжаренную в масле. Усы его снова блестели от жира и питья, а сквозь ароматы еды настойчиво пробивался другой запах, которого не исходило больше ни от кого в хмельной избе. В голове Илара билась какая-то мысль, но он никак не мог её уловить.
– Ограбленным быть всегда просто, – ответил Стевро. – Просто, да глупо. Я сразу сказал, что чародейская мразь не получит ни единой монеты с Сырого Ольшака. И всем запретил с ними якшаться. Пускай грабят доверчивых дурачков, которые понадеются, что те не сожгут их дома. А я не дурак и цену себе знаю. Наши дозорные теперь готовы пристрелить любого, кто покажется на дороге с козлиным черепом у седла. Это в них надо стрелять, а не в нежаков.
Купава быстро посмотрела на Илара, а он стиснул её ладонь под столом: молчи, мол, не нужно спорить. В груди кольнуло и будто вспыхнуло, заворочалось что-то горячее. Чем дальше они сидели, тем тяжелее становилось дышать и сильнее болели раны. Илар склонил голову, делая вид, что соглашается со Стевро.
– Я услышал, что ты хотел сказать. Спасибо. Сырой Ольшак – гостеприимное и надёжное место, я буду его помнить.
Стевро развёл руками.
– Что мне с того, что ты будешь помнить? Гостите и поезжайте дальше, главное, не приносите лиха с собой.
Илар тронул Купаву за плечо, и они вышли из хмельной избы, так ничего и не попробовав. Заведя Купаву за угол, Илар прислонился спиной и затылком к бревенчатой стене, чувствуя, как в груди продолжает разгораться жар, а горло пересыхает – даже пожалел, что не захватил с собой кружку кваса.
– Ты чего? – Купава осторожно положила руку ему на предплечье.
Волосы прилипли ко лбу от пота. Сглотнув, Илар выдавил:
– Стевро – упырь.
Купава приоткрыла рот.
– Ты почуял? Как?
– Запах. От него воняет гнилым болотом. Ты не заметила?
– Н-нет… Но то, что он ублюдок, это и без вони ясно.
Илар осмотрелся в поисках воды – дождевой бочки или колодца, но, как назло, ничего не нашлось. Он выругался сквозь зубы и взъерошил взмокшие волосы.
– Не знаю, сжирает он сам этих жертв или действительно дарит своим братьям, но оставаться здесь я больше не собираюсь. Идём.
– Но как же твоя нога? – Купава обеспокоенно пошла следом.
– А что нога? Не ты ли просила спасти ту девчонку?
– Я… – Купава осеклась, но тут же продолжила: – Я надеялась, придумаем что-то… Давай хотя бы ещё денёк отлежишься. Ты что мне обещал? Что будешь лечиться и отдыхать! А сам бегаешь по деревне и собираешься уехать, не отдохнув как следует.
Илар отмахнулся от неё. Глупости, он и так позволил зашить себе раны. Некогда разлёживаться, да ещё и в этом гнилом болоте, где каждый житель безмолвно позволил заморочить себе голову.
Как они до такого дошли? Постепенно или сразу? Может, Стевро запугал всех? Попросил упырей чаще и злее кружить у ограды? Или сам убил несколько человек для острастки? А может, всё заняло несколько лет, и местные, доведённые до отчаяния упыриными стаями, согласились на такую жестокую сделку?
В голове крутились мысли. Если бы кто-то в Сонных Топях сказал отдавать людей на убой, что бы с ним сделали? Побили или выслушали? Илар бы точно кинулся с кулаками, как кидался на Вейку, защищая Мавну от слухов.
– Тут безопасно. И если за мной придут, то Сырой Ольшак точно не тронут, останутся за оградой, – не сдавалась Купава. – И чародеи здесь тебя не найдут. Мы могли бы остаться подольше. Нужно, чтобы ты отлежался. Вдруг чего – в такую-то сырость. Ну прошу тебя.
Купава схватила Илара за плечо и развернула лицом к себе. В синих глазах блестели слёзы, но вовсе не беспомощно-жалобные, наоборот, настойчивые и упрямые. Щёки у неё раскраснелись, губы были приоткрыты, будто она хотела сказать что-то ещё, но не решила, стоит ли. Платок, как обычно, сполз с гладких волос и упал на плечи. Илар поправил складку мягкой ткани и едва заметно – словно нечаянно – коснулся согнутым пальцем щеки Купавы. От прикосновения к её тёплой коже по телу пробежали приятные мурашки.
Выше по улице послышался уже знакомый звук. Бубенцы с повозки «невесты». Илар и Купава, не сговариваясь, одновременно повернулись в ту сторону.
Возница возвращался, конечно, один. Убранство повозки и звук бубенцов теперь казались ещё более жуткими, ленты развевались на воздухе безвольными птичьими крыльями. Возница спешился напротив хмельной избы, а через некоторое время вышел через задний ход – не один, а со Стевро.
Илар увлёк Купаву за угол, чтобы не попасться на глаза, а сам прислушался.
– Там она, господин, – пробубнил возница. – Никуда уж не денется.
Судя по звуку, Стевро похлопал возницу по спине.
– Славно, Родеш. Держи. Заслужил.
Звякнули монеты, переходя из одной ладони в другую. Возница шмыгнул носом и прочистил горло.
– Благодарю. Ну, это… Всего вам хорошего.
– И тебе не хворать.
В голосе Стевро слышалась насмешка.
– Ночи подождёте?
Стевро ответил не сразу.
– А то как же. Подожду.
Илар тяжело сглотнул и закрыл собой Купаву, чтобы Стевро не увидел её, даже если зайдёт за угол.
– Идём. За телегой.
– За телегой?
Илар быстрым шагом двинулся по улице, на ходу обернувшись к Купаве.
– Мне кажется или ты хотела помочь той девочке?
– Хотела. Но не ценой твоего выздоровления. Мы же можем потом вернуться? Просто спрятать её. Или…
Илар завернул за угол, ко двору, где им позволили оставить лошадь с телегой. Вздохнув, он принялся впрягать лошадь.
– Нет, Купава. Не можем. Мы сами тут на птичьих правах, где нам прятать девчонку? Снова занимать чью-то баню? Или укрывать её в овечьем стойле? Под кроватью? Или в смородиновых кустах? Стевро тут каждый уголок знает, от него не скроешь. У упырей отличный нюх. Мы не можем привезти её обратно и остаться здесь. Ты неглупая девушка и сама всё понимаешь.
Купава упрямо сжала губы. Она всё теребила концы платка, пока Илар впрягал лошадь.
Небо затянуло тучами, и Илар обеспокоенно посмотрел наверх: стемнеет рано. Как бы не начался снова дождь…
Он признался себе: покидать Сырой Ольшак было бы неправильно. Ему действительно нужен отдых, да и Купаве тоже. Они нашли на своём пути безопасное селение, где им позволили остаться, а теперь он решил всё бросить и снова уезжать в никуда, через болота и туманы, не зная, придётся ночевать под крышей или без, вслушиваясь в вопли упырей.
Может, стоило оставить тут Купаву? Илар мотнул головой, отметая эту мысль. Нет. Ей не место в деревне, где во главе стоит упырь, прикидывающийся человеком. Жалко, конечно, но что поделать? Недалеко уже и до Кленового Вала, там должно быть проще задержаться надолго.
Наверняка снова поднимался жар: голова налилась тяжестью, в висках стучало, и кожа покрывалась противной испариной. Илар загрузил вещи, припадая на ногу, несколько раз скрипнул зубами от боли и подал здоровую руку Купаве, усаживая её в телегу.
Им открыли ворота по первой же просьбе – Илар уже успел надумать себе, что в Сырой Ольшак могут впускать, но не выпускать, раз уж в селении царят такие нравы. Но всё обошлось, и телега спокойно выкатилась на дорогу.
Впереди простирались пустыри, укрытые густым туманом, и тёмная лента дороги растворялась в нём вместе с редкими деревьями. В прошлый раз Илар чувствовал себя совсем паршиво и не понимал, мерещится ему или нет: местами виделось, будто на месте пустырей и болот вырастают очертания разрушенных городов и деревень, будто из трав торчат остовы печей, стелется по земле дым, а под колёсами хрустят чьи-то кости.
Теперь, когда телега выкатилась на открытую местность, Илар понял: нет, ему не казалось.
Болота за Сырым Ольшаком выглядели как отражение в потемневшем зеркале. Моргнёшь – и всё по-старому, моргнёшь вновь – и видишь обломки стен. Кое-где из земли будто бы торчали древки стрел. В груди Илара горячо кольнуло и стихло.
– Что такое? – спросила Купава.
Илар мотнул головой.
– Ничего. Ты не видишь ту девушку? Они не должны были отвозить её далеко. Иначе упыри не поняли бы, что это дар Сырого Ольшака.
Купава покрутила головой по сторонам.
– Вон там, кажется, что-то светлое.
Илар повернул голову туда, куда она показывала. Среди холмов и кривых деревьев действительно выделялось белое пятно, различимое даже в тумане. Кинув взгляд назад, Илар прикинул, видно ли их с ограды. Должно быть, да: стена была высокой, и очертания дозорных легко можно было разглядеть. Он задумчиво закусил щёку. Телега может завязнуть в болоте, значит, нужно оставить на дороге. Но что про них подумают? Увидят же со стены, что пошли к «невесте».
Другая мысль, ещё более неприятная, отозвалась мурашками за шиворотом: выходит, дозорные видят и слышат, как кончается жизнь каждой жертвы. А если это сам Стевро, то как он скрывается? Оборачивается чудовищем и скачет через топь на четвереньках?
– Оставайся здесь, – велел Илар Купаве, постаравшись сказать это как можно твёрже. – Я мигом.
– Один?
Илар выдохнул и сдвинул брови, грозно глядя ей в лицо – такое же упрямое, как у него самого.
– Один. Иначе никак. Присмотри за лошадью, я обещал Алтею вернуть её целой.
Не дожидаясь новых возражений, он спрыгнул на дорогу. Ногу тут же резанула боль. Илар поморщился и побежал через пустырь, стараясь не обращать внимания на рану и то, как тяжело становилось дышать.
Быстро темнело, так что дозорные наверняка и не видели его среди мхов и чахлой травы, спасала тускло-серая рубаха. Зато белое платье «невесты», должно быть, лишь ярче бросалось в глаза со стены.
Пустырь не хлюпал топью под сапогами – уже хорошо. Дыхание с хрипом вырывалось изо рта, в груди жгло. Всё-таки слабость и жар делали Илара куда слабее, чем он был до драки с Лыком, и это ощущение беспомощности его постоянно злило, а сейчас особенно.
Девушка сидела на кочке и, опустив голову, разглядывала свои руки. Илар подобрался к ней сбоку и тихо окликнул. Она ответила не сразу – повернула опухшее от слёз лицо, скованное страшным безразличием. Илар подумал, что её, должно быть, опоили чем-то, чтобы безропотно приняла свою участь.
– Пойдём со мной. Я не упырь. Не враг тебе.
Девушка не шелохнулась, только шмыгнула красным носом.
Платье на ней уже не было таким свежим и чистым. Она комкала ткань, и спереди, и на подоле остались заломы-вмятины. На груди не хватало бусин и кусочков тесьмы: оторванные, они валялись тут же, у ног девушки. К белому платью пристали травинки и веточки мха, волосы девушки тоже не походили на праздничную причёску. Видимо, она пыталась вырвать ленты из косы, но ничего не вышло.
Сзади неё Илар увидел очертания призрачного разрушенного дома. Девушка снова так напомнила ему Мавну, что у него до боли сжалось в груди. Быть может, она сидит сейчас вот так же, потерянная и заплаканная? И ей совсем некому помочь.
Сглотнув спазм в горле, Илар протянул ей руку.
– Пошли со мной. Пожалуйста.
Наверное, что-то в его голосе наконец-то убедило её. Девушка поднялась и, не говоря ни слова, всё с таким же отрешённым выражением лица шагнула к Илару. Он подхватил её под руки и, стараясь закрыть своей спиной от дозорных, торопливо, спотыкаясь, повёл к телеге.
Со стороны леса раздались визгливые вои. Ещё один вой – уже ближе – прозвучал за спиной. Илар выругался.
Он попытался бежать быстрее, но девушка, как назло, едва переставляла ноги, путаясь в длинном подоле.
– Ты ведь не хочешь, чтобы тебя сожрали? – зашипел он ей на ухо. – Прошу тебя, помоги мне. Я не хочу умереть вместе с тобой.
Она что-то прокряхтела в ответ, чуть ли не заваливаясь на Илара. Взгляд у неё был блуждающий и мутный, точно после отвара, который иногда давали тем дозорным, кого кусали упыри.
– Осторожно! – окликнула Купава. – Илар!
Краем глаза он видел, как сбоку на них с «невестой» бежит упырь. Наверное, Стевро. Со стены послышались возбуждённые выкрики. Собрались наблюдать за пиршеством нежаков? Илар издал грубый смешок.
– Не дождутся. Мы ведь не позволим им такое развлечение?
Он взвалил девушку на плечо и, собрав остатки сил, со всех ног бросился к телеге. Купава уже взяла вожжи и направила лошадь ему навстречу.
Нога обещала вот-вот подкоситься, лёгкие горели, раненая рука пульсировала горячей болью. В голове стучали кузнечные молоты, но Илар последним усилием забросил девушку на телегу и – едва ли поняв, как, – запрыгнул сам.
Лошадь заржала и побежала галопом. Отвратительный скрежещущий визг раздался совсем рядом, и упырь ударился всем телом о борт телеги. Телега пошатнулась и накренилась, чудом не перевернувшись. Разъярённый упырь верещал, кидаясь снова и снова. Слюнявая пасть щёлкала у самого бока Илара.
– Да чтоб тебя!
Илара захлестнула злость. В груди стало совсем тесно, будто сердце разбухло в два раза. Он вскинул руку, не понимая, зачем, – и в упыря ударила огненная вспышка. Нежак заверещал, объятый алым пламенем, и скорчился на дороге.
Только сейчас до дозорных дошло, что происходит что-то не то. Они закричали короткие команды, и на дорогу посыпались стрелы.
Купава подгоняла лошадь, а Илар, чувствуя, как начинает задыхаться, медленно сполз на дно телеги, к «невесте». Вспышка забрала его последние силы, изо рта вырвался нервный смешок.
– Кажется, мы убили старосту…
Телега подскочила на ухабе, стрела вонзилась в деревянный борт, и Илар закрыл глаза, теряя сознание.