Рейд Чемульпо, Корея. 27 января 1904 года. 16:35–17:20
Через несколько секунд после первого выстрела «Корейца» варяжские становые якоря, прогрохотав на прощанье в клюзах последними звеньями цепей, упокоились на дне гавани, и крейсер, освобожденный от их узды, рванулся вперед как норовистый конь, скинувший наездника.
Под командованием старшего офицера и боцманов, заведя стальные тросы на кормовой шпиль, матросы палубной команды по очереди, сначала с правого борта, потом с левого, ловко отводили и крепили выстрелы со «снарядоулавливателями» – бывшими противоминными сетями.
Решение Руднева расклепать цепи вызвало накануне тихую панику у мичмана Черниговского-Сокола, которому, как ревизору, за эти самые якоря предстояло отчитываться. И никакие уверения командира, что они будут списаны по статье «Утраченные в бою», как и сети, не смогли вернуть ему хорошего настроения.
Поднятые еще с утра пары во всех котлах, час назад были доведены до давления в семнадцать с половиной атмосфер, полуторная смена кочегаров, залитое в опорные подшипники главных машин и валов свежее охлажденное масло, как и его дополнительный запас в ведрах, – все это должно было позволить держать двадцать два узла до заката, если не произойдет массовых разрывов котельных трубок. Правда, была вероятность, что потом придется выводить машины по одной для профилактики или, не дай бог, уже для ремонта. Но до этого еще надо было дожить.
В случае разрыва трубок в каком-либо из котлов с выводом его из действия Лейкову было приказано компенсировать недобор пара за счет увеличения давления в остальных. Конечно, это был риск. Но других вариантов удержать скорость не было.
И, похоже, фортуне тоже было любопытно, что может получиться из сумасшедшей идеи экс-форумчанина. На этот раз она решила немного подыграть русским[23]. После двух, практически одновременных, подводных взрывов у борта, крен «Асамы» медленно, но верно начал нарастать. Действие артиллерии главного и среднего калибров броненосного крейсера кончилось, так и не начавшись, – пока в ответ «Кореец» получил только одно шестидюймовое попадание в надстройку и пару малокалиберных снарядов. С «Варяга» было не разобрать, куда именно.
Впрочем, само собой, не все прошло так, как хотелось бы. Теория вероятности и законы Мерфи вносили свои коррективы. Один из снарядов первого залпа канонерки не пожелал лететь в мостик японца, как было задумано артиллеристами. Ему было угодно закончить свой жизненный путь красивым взрывом в носовой оконечности «Асамы».
Вот тут-то и аукнулось японцам интересное конструктивное решение инженеров эльсвикской верфи, разместивших динамо-машины над броневой палубой. Если на ведение огня из казематных шестидюймовок наличие или отсутствие электроэнергии существенно повлиять не могло, хотя заряжать тяжеленные снаряды в дымном мраке казематов малорослым японцам и стало гораздо «веселее», то вот ворочать вручную восьмидюймовые башни при нарастающем крене и масляном душе из разорванных сотрясением шлангов гидравлики было уже крайне затруднительно.
Второй залп «Корейца» был направлен в бортовые казематы шестидюймовок «Асамы». Память лже-Руднева услужливо подсказала, что может натворить даже один русский восьмидюймовый снаряд, взорвавшийся в нужном месте. Пусть и выпущенный из короткоствольной пушки, и с зарядом из слабенького черного пороха, но попавший в цель в аналогичной ситуации при Ульсане снаряд «Рюрика» нанес самые тяжелые повреждения японскому кораблю в том бою, «однокласснику» «Асамы», кстати[24]. А уж что могут натворить два таких подарочка, одновременно взорвавшись в броневых коробках казематов, лучше всего представить, посмотрев наиболее завлекательные и кровавые моменты «Убить Билла». Цепь вторичных детонаций зарядов и достаточно неустойчивых к близким взрывам шимозных снарядов выбила из строя три шестидюймовки вместе с их расчетами…
Нет, будь у японцев хоть полчаса на разборы завалов, пара комплектов запасных прицелов и еще небольшая кучка более мелких запчастей к орудиям – мощи одного только среднего калибра «Асамы», который, к слову, составил бы честь любому современному ему броненосцу, хватило бы на то, чтобы смести «Корейца» с поверхности моря. Увы или к счастью, как говорил (или как еще, может быть, скажет) старик Эйнштейн, все относительно.
Впрочем, японцы – не те люди, которые готовы признать, что что-либо совершить невозможно, особенно если еще есть хоть какой-то шанс! Вот и сейчас с мостика «Варяга» в бинокль можно было разглядеть, как носовая башня ГК «Асамы» медленно начала поворот в сторону «Корейца». Одного залпа пары асамовских монстриков хватило бы канонерке за глаза, поэтому с нее открыли по башне суматошный огонь из всего, что могло стрелять, включая оба пулемета.
К сожалению, восьмидюймовки самого «Корейца» находились в процессе перезарядки. Вот рявкнула ретирадная шестидюймовка. Увы, снаряд разорвался на бортовой броне «Асамы», не причинив вреда ничему, кроме краски. Пара неудачников, находившихся в отсеке за броней и получивших серьезную контузию, были не в счет в корабельной дуэли, хотя лично они бы с этим не согласились. Больше шансов предотвратить залп у «Корейца» не осталось. Надежному бронированию башни мелкие снаряды, даже попадая в цель, навредить не могли, а попасть в прорези комендорского колпака на крыше башни – слишком уж невероятная удача.
Набиравший ход «Варяг» находился еще слишком далеко, и рассчитывать на прицельные попадания просто в «Асаму», не говоря уже об отдельно взятой носовой башне, было бы самонадеянным оптимизмом. Открыть огонь прямо сейчас, с сорока пяти кабельтовых – значит рисковать поломать чертовы подъемные дуги и остаться без орудий в момент прохода мимо «Нийтаки». А это приговор не только «Корейцу» с его несколькими десятками душ на борту, но и «Варягу», где их более восьми сотен.
Вот она – оплачиваемая кровью, беспощадная цена тривиальной конструкторской недоработки, помноженной на паршивое качество металла и отсутствие жесткой системы контроля в лице военной приемки советского образца. И никак не объяснить это сейчас милым юным мичманам, командирам носового плутонга, батареи трехдюймовок и орудий правого борта, чьи удивленные глаза видны даже с мостика – ПОЧЕМУ гад Руднев так затягивает с открытием огня!
Старарт, лейтенант Зарубаев, стоявший рядом, сжал бинокль так, что костяшки пальцев побелели, а его немного раскосые, татарские глаза превратились в узкие щелочки. Было видно, что обожание командира, ловко избавившего их от самого опасного противника – «Асамы», борется в нем с недоумением и обидой. На лице его явно читалось: «Давно пора открывать огонь, неприятель в зоне действия артиллерии, чего же ждет этот олух с погонами каперанга?! Дистанции выстрела картечью этому пережитку парусной эпохи не хватает?»
Но молодец, дисциплинированно больше об открытии огня не спрашивает, всего-то двух отлупов ему хватило, особенно хорошо подействовал второй, с упоминанием подробностей интимной жизни с шестидюймовкой системы Канэ[25] в особо грубой и извращенной форме. Может, и обиделся, но мне сейчас миндальничать некогда.
А, хрен с ним, наверное, уже можно! На глаз, почти кабельтов сорок до нее. Нирод вон весь извелся уже, чуть ли не приплясывает за своим дальномером.
«И да свершится воля Твоя…»
– Сергей Валериянович, скомандуйте открыть огонь носовым плутонгом и всем, что дотягивается с правого борта по «Асаме» в момент нашего выхода из-за Идольми. Снаряды наши. Те, что доставили с «Корейца», беречь до момента прохода мимо «Нийтаки». Только довернем сначала немного, чтобы Беляева не зацепить.
– Есть! На дальномере!
– Сорок два кабельтовых! Скорость сближения больше пятнадцати узлов!
– На штурвале! Полрумба лево!
– Есть, полрумба лево!
– Одерживай!
– Есть, одерживай!
– Так держать!
– Есть, так держать!
Ну, вот… Сейчас… Пора!
– Носовой плутонг! Залп!!
На одно неуловимое мгновение Петровичу показалось, что крейсер даже чуть «присел», когда баковые шестидюймовки, одновременно ахнув, дернулись своими массивными телами назад, обдав боевую рубку облачками бурого порохового дыма. Снизу, из-под мостика, их почин поддержали бортовые. Парой секунд позже громыхнули еще две с кормы. Вокруг орудий деловито засуетились расчеты…
– Падение! Недолет!
– На дальномере?!
– Сорок кабельтовых…
Началось. Господи, благослови…
Приказ на открытие огня «Варягом» совпал с моментом, когда командиру башни «Асамы» показалось, что он наконец-то поймал в прицел ускользающий на циркуляции «Кореец». Увы, не показалось. Поймал-таки, зараза! Один из снарядов прошел впритирку над палубой, второй же… Хорошая точность для первого залпа, есть одно попадание в борт, впрочем, в упор – дело нехитрое. С другой стороны, без электричества не так и просто, или все же резервное динамо запустили асамоиды узкоглазые, чтоб их в бога душу коромыслом!
Нет, хоть они и враги, но молодцы, воевать умеют… Носовая часть. Вроде прямо под правой восьмидюймовкой, черт… Ну что, минус пятьдесят процентов от мощности артиллерии, и прощай всякие шансы на добивание ожившей башни «Асамы» и повреждение «Чиоды»? Дьявол, кажется, потому что очень хочется, или на самом деле получилось? Отсюда не разобрать, ну, сколько восьмидюймовок ответит на «Корейце»? Обе?! СРАБОТАЛО!!! Дуракам везет!
Особенно если они сами заботятся о своем везении…
«Корейца» «пронесло»: здоровенная, но надводная пробоина, отперфорированный мелкими осколками борт, заливаемый через три более крупные осколочные пробоины форпик, два члена расчета правой носовой восьмидюймовки убиты осколками на месте, еще трое ранены, плюс куча оспин на щите орудия, пара из них сквозные – это так, мелочи жизни.