Вот солнце – черепахой золотой
Вползло по склону невысокой горки
И высунуло голову из норки
На окрик Маяковского: «Постой!..»
Собрало капли на траве – росу,
Что лучезарно вспыхнула улыбкой,
Возможно, адресованной овсу,
Примятому грозой, возможно, рыбкам.
Личинки звёзд за облаком ища,
Передохнуло в ласковом зените,
И высветило в озере леща,
И, жмурясь, прошептало: «Извините…»
Вдоль журавлями вышитой канвы
На васильки сползло, на повилику,
И высушила юную улыбку
Так весело искрившейся травы.
Под сенью кипарисов и секвой
Пластунские блужданья прекратила
И вновь звалась не солнце, а Тортилла,
В болотце остужая панцирь свой.
Не заворожен играми пространства
И в глупые мечты не погружён,
Слежу как день в ночную тень прокрался,
В измене уличив дебелых жён.
Слежу за переменами погоды,
За солнцем, преисполненном потуг
Увесить сад шедеврами природы,
Что повторят его горящий круг,
Его великий, огнеликий профиль,
Бордово-жёлтый в крапину устав,
Чтоб на червей сердито хмурить брови,
Своё потомство – в яблоке узнав.
Хотя, конечно, все тут – дети солнца,
И светом, словно соком налились,
Пока оно лучится и смеётся
На перекрестье сумасшедших линз.
Чтоб мы, как пошлые фантомы,
Не жили наперекосяк,
Нас усмиряли фаэтоны
И квартирантки на сносях.
А споры за полночь, и ссоры,
И жаром пышущая грудь –
Считай, не хуже, чем рессоры,
Смягчать умели тряский путь.
И ветер мчался без дороги,
По небу колотя, что цепь,
И рослым жеребцам под ноги
Бросалась меркнущая степь.
Ночь упивалась гордым правом
Не знать ни мошек, ни стрекоз,
И звон копыт летел по травам,
Над падалью орлов и звёзд.
Бурлили беды по оврагам,
Кидался ветер на людей,
А время – то в галоп, то шагом,
То обгоняло лебедей;
И в колбе с электронным вихрем
Зачем-то уверяло нас,
Что никогда уже не вникнем
Ни в этот век, ни в этот час.
И бешено в припадке гнева
Водившие ночным пером,
Мы отрывались от припева
И шли к развязке напролом;
И превращали небыль в были,
А землю выжженную – в пыль,