В Саратове зима, поскрипывает снег под сапогами, помощник военного коменданта «порадовал»:
– Раньше тебе надо было выходить! В Жасминной.
– Мы там не останавливались.
– Ну, да, ты ж на скором! Что ж с тобой делать-то, милай!
– А тут далеко?
– Да, нет! Напрямки, ежели, через Лысогорье, так рядом. А ежели кругом, то верст питнацать, али шишнацать, не мене. Да боязно мне, что не найдешь ты дороги через лес. А так до Разбойщины по Новоузенской дороге, а там напрямки тропа ведет.
Нерешительно потоптавшись вокруг стола, сержант ГБ выглянул в окошко, подошел к вешалке, и накинул на плечи форменный «офицерский» полушубок черного цвета. В таких в Гражданскую деникинцы щеголяли.
– Пойдем, милай, пойдем. – и они вышли на площадь перед вокзалом.
– Антон, подь сюда! – к ним подошел крепкий с виду мужичок в меховухе поверх пальто. – Антон Савелич, не в службу, а в дружбу, тебе ж по путю. Добрось младшего командира до Разбойщины.
Мужичок оценивающе посмотрел на Вячеслава, стоит-не-стоит время тратить, чуть помялся.
– Трохи далековато, ну, да ладно. Пошли.
Круп у лошади был покрыт инеем, извозчик убрал торбу, и ведя под уздцы, развернул легкие санки. Жестом пригласил садиться, и запахнул уголком распахнутой дохи ноги Вячеслава.
– Но, милая! Пошла-пошла! – вожжи щелчком сбили изморозь с крупа, лошадка всхрапнула и легко понесла сани по заснеженной улице. Немного покрутившись по кривой улице Степана Разина и перескочив через переезд, оказались за городом. Извозчик чуть подхлестнул кобылу, которая замедлила шаг, поднимаясь по горке. Затем начался заснеженный лес и сплошные косогоры. Проехали мимо огромной антенны, расположенной тут на Лысой горе. Примерно через сорок минут раздалось громкое: Тпру-у-у!
– Слезай, милай! Тебе направо, там школа лазутчиков, а мине налево, живу я там. Прямо не ходи, вишь тропка вправо забирает, так по ней.
Вячеслав предложил деньги, извозчик аккуратно скинул рукавицу, и потянул на себя трешку из предложенных пяти.
– Благодарствуйте! А закурить не будет?
Взял две папиросы и заложил одну за ухо. Хлопнул кобылу по крупу, и санки резво побежали вниз под горку. О том, что здесь находится разведшкола даже местные собаки знали. РВ-3, так называлась радиостанция, обеспечивала связь с агентами по всему миру. Подхватив чемоданчик, Вячеслав пошел по заваленной ночным снегопадом тропе. Едва вошел в лес, и там возник проволочный забор и будка часового. Справа и слева было скрыто два пулеметных бункера. Часовой вызвал разводящего. В отличие от него, эти двое в маскхалатах. За плечом у обоих незнакомая винтовка с большим набалдашником на стволе. Вячеслав поприветствовал разводящего и передал ему документы.
– Вообще-то, КПП с другой стороны, а здесь выход на площадку приземления. Следуйте по тропе, полтора километра. В километре отсюда будет караульное помещение, а там увидите. Штаб – слева от дороги. Так что, добро пожаловать, товарищ помкомвзвод.
Откозыряв, и засунув во внутренний карман шинели документы, Быстрых зашагал дальше по зимнему лесу. Здесь тропа была разметена, по ней проходило восемь человек. Тренированный взгляд разглядел следы двух пар валенок и шести пар сапог. Справа в лесу кто-то был. Помимо привычного стрекота сорок иногда раздавались звуки, которые можно было считать условными сигналами. Но, края тропы были чистыми, и люди попали в лес другой дорогой. Угу, кажется, засада! И он юркнул к деревьям. Службу Владислав проходил в лесу, и ухищрения нарушителей границы были ему хорошо знакомы, в том числе, и места для подобных засад. Взгляд привычно осмотрел ближайшие деревья, затем пошел ниже, есть, ствол, направленный в его сторону. Он перекатился к ели, и заполз под густую крону. След! Наган перекочевал из кобуры в руку еще в шести метрах отсюда.
– Вы на мушке, слезайте! – негромко сказал он. Фигура, спрятавшаяся на дереве, трижды свистнула сойкой.
– Отставить! Отбой! Все сюда! – послышался громкий приказной голос. К удивлению Вячеслава, все пять человек были вооружены немецкими карабинами «Маузер», у двух человек в руках незнакомые пистолет-пулеметы: деревянная накладка на затворной коробке с откидным прикладом и длинный тонкий прямой магазин, вставленный под довольно большим углом. Все были одеты в зимние маскировочные комбинезоны совершенно незнакомого кроя.
– Кто такой и как сюда попали?
– Помкомвзвода Быстрых, направлен в войсковую часть «десять шесть пять два», следую в штаб части в распоряжение майора Мамсурова.
– Майор Мамсуров. Подскажите товарищам курсантам: по каким признакам определили засаду! – майор протянул раскрытое удостоверение незнакомого образца. Но, там было указано, что представитель сего документа является командиром в/ч 10652. Владислав отдал честь и вынул свои бумаги, но, командир не стал их смотреть, и повторил вопрос.
– Место удобное для засады: поворот тропы и отсутствие просмотра, сороки шумели, и дважды крикнула сойка. Все справа. Типичные отвлекающие действия от засады с левой стороны, товарищ майор.
– Ну, что ж, пограничник! Толк в засадах понимает! Подождете меня в штабе.
На этом «приключения» не закончились! В/ч 10652 продолжала удивлять! Городок был построен в виде типичного немецкого военного городка. Все надписи были строго по-немецки. В одном из «объявлений» Вячеслав обнаружил грамматическую ошибку. Оказалось, что сделана она специально. Таким образом проверяли знание немецкого и наблюдательность. К обеду Вячеслав был переодет в форму немецкого унтера, и сел изучать строевой устав Вермахта. Два месяца сплошной шагистики, под присмотром старых фельдфебелей Ландвера, чтения «Майн кампф», немецких газет, вперемешку с длиннейшими марш-бросками, большой физической нагрузкой, а индивидуально догрузили изучением двигателей Юмо.210Г2 и Ас.10, основ конструкции самолета и аэродинамики. Все на немецком. И без инструктора. Их, просто, не было. Но, стенать и изображать катающегося по полю футболиста, в надежде на пенальти, сержант не умел, поэтому, как ни тяжела была учеба, но зачеты в конце второго месяца обучения он сдал с первой попытки. Впрочем, второй попытки ни у кого и не было: тех, кто не прошел подготовительный курс, как его называли, отчисляли, и из 56-ти человек, которые числились в роте на конец декабря, к февралю осталось меньше половины. Костяк «роты» составляли немцы Поволжья и Урала. Понятно, что настоящих фамилий никто ни у кого не знал. Было несколько человек других национальностей, но у всех немецкий язык был или родным, или прекрасно поставленным. Отбор в школу вели по этому принципу, и на индивидуальных занятиях, которые начались в конце февраля, преподаватели оттачивали лексику, и доводили до идеала произношение, требуемое по легенде. Или предлагали сменить легенду. А иногда и отчислить. Они имели полное право дать такую рекомендацию, и этот приговор обжалованию не подлежал. Собственно, преподаватели в школе работали на износ, чуть ли не круглосуточно готовя людей к заданию. А начальство при этом постоянно подгоняло их, говоря о том, что они срывают все сроки. Что требуется «здесь и сейчас». Из-за этого и хромала подготовка. Засунуть такой объем информации в голову и переучить мгновенно человека невозможно. Автоматизм вырабатывается годами, а не неделями, но… Время требовало именно быстроты обучения, поэтому и было море отчислений. В школе оставались только те, кого переучить и подготовить можно было быстро. Остальные – отсеивались.
После прохождения подготовительного этапа все перешли на индивидуальные занятия, кроме радиодела, огневой и физической подготовки. Еще и минно-взрывное дело преподавали классами по 10 человек. А так, каждый умирает в одиночку! До марта 1938 года Вячеслава, теперь его звали Вольфганг, готовили по той «легенде», которую подготовила мать. Он должен был попасть в Пернау, это в Австрии, и там уже готовы документы, что он учится военной школе летчиков, затем выехать в Германию, заявив, что желает служить Великой Германии. При этом использовались вполне легальные документы одного из дальних родственников матери, которым пообещали выезд в Латинскую Америку или США. Всем, включая курсанта. Вообще-то, они похожи, даже слишком. Но, 13-го марта Германия заявила об аншлюсе Австрии, а 16-го Адольф Гитлер проехался по улицам Вены под восторженные крики: «Хайль», и вздернутые руки двух из четырех миллионов австрийцев. В школе по этому поводу состоялась глухая пьянка преподавательского состава, большая часть которого были австрийскими коммунистами, которых выжили нацисты из их страны. «Легенда» требовала изменений и новых документов. Фамилию Крейц или Крайц стало использовать затруднительно, потому, что «родственничек» из Рейха выехать не успел. Все остальное готовили в страшной спешке: события замелькали как в калейдоскопе, а необходимость доставить и обеспечить связь старому агенту 3-го Интернационала никуда не делась. Новая легенда родилась случайно, после активизации судетских немцев. В Праге прошла мощная манифестация фашистов, на которую съехались молодые нацики со всей страны, и начали требовать вернуть их тысячелетнему Рейху. Единственное военное летное училище на Судетах расположено в городе Ралль или как его называют чехи: Ральско. Есть еще одно, в Карловых Варах, но оно готовит пилотов для гражданских авиалиний. В Ралле зацепиться было не за что. А начальство как с цепи сорвалось: «Давай-давай! Даешь! Всех расстреляем к чертовой бабушке!». Третий путь лежал через Париж, но там очень сильна «наша» иммиграция, и не исключено, что фото сына баронессы фон Крейц там уже есть. Многим она наступила на любимый мозоль. Вполне могли поинтересоваться. Так как толковых документов не было, то руководство приняло решение: поступать на первый курс Ралльской школы ВВС Чехословакии. Кстати, предстояло научиться «неправильно записывать решение в столбик при умножении». В Германии и в германоговорящих странах, включая Судеты, первым пишется меньшее число. Ведь предстояло сдать экзамены! По предметам, которые Вячеслав не изучал в немецких школах. Экстерном «пробежались» по школьным учебникам Чехословакии. Но в Чехословакию еще попасть нужно! Общих границ с СССР она не имела! В общем, вся легенда сыпалась, как карточный домик, а начальство просто свирепело по этому поводу. И тут из Базеля пришло сообщение, что семейство Крейцев пересекло швейцарскую границу и прибыло на конспиративную квартиру в Базеле. Вся подготовка к черту! Выслали туда, в Берн и Базель, уточняющие вопросы, но не самим Крейцам, а людям их курирующим. Короче, за день до аншлюса они пересекли границу, проставив в целях выезда за рубеж: желание совершить путешествие по Африке. Начальник управления кадрами ПВВ немедленно выходит на какие-то структуры, и Вячеслава, вместо Германии, отправляют в Ливию, в Бизерту! Правда, не одного, а с целой группой товарищей. На месте разрабатывается план: полет на четырехместном «Шторьхе» вокруг африканского континента в честь «исторического воссоединения исконных германских земель», с привлечением максимального количества прессы. Крейц-папа и Крейц-мама, механик самолета и курсант первого курса Пернаусской военной школы Вольфганг фон Крейц. С многочисленными публикациями из разных уголков Африки. Естественно, что фотографии будут именно Вячеслава. С лицом доработает солнце и специфические фотографические эффекты. Он должен стать известным, чтобы никто не вспоминал о том, что он выглядел моложе, и нижняя губа у него тоньше. Если хочешь спрятать вещь, то положи ее на самое видное место!
В общем, вместо двух лет обучения в разведшколе – четыре месяца, а «Физелер-Шторьх» Fi.156c3 стал его первой машиной, которую он поднял в воздух. Мама поговорила с женой троюродного брата и убедила ту, что она рискует больше, заменяя ее сына своим. Крейцы выезжали потому, что отчетливо понимали для чего гитлеровцы пришли к власти в Австрии. Они не были коммунистами, но голосовали за них много лет подряд. За «Красную Вену». И осознавали разницу между фашистами, нацистами и социалистами с коммунистами, много лет «владевшими» Веной. Они «сошли с дистанции» в Южной Африке, «по здоровью». Оттуда их путь лежал в Южную Америку, в эмиграцию, а «их сын Вольфганг» продолжил маршрут, уже вдвоем с механиком. Его звали Карл Вейсмар, старый и очень опытный механик, симпатизировавший Тельману, и недолюбливавший Гитлера. Его требовалось перевербовать, иначе путь в Германию окажется отрезанным. Триумфаторов должно быть больше единицы.
Пресса Германии следила за перелетом. Регулярно публиковались малейшие новости, а когда они немного потерялись в Калахари, то у Геринга немцы начали требовать спасательную операцию. Благодаря этому удалось сменить выработавший свое движок в Карасбурге. Это в Намибии. Прогорел один из восьми поршней в двигателе. Сорок километров до города ехали на телеге с волами. Там старшим Крейцам стало плохо с почками, и их госпитализировали в Кейптауне. Две недели ждали новый двигатель, затем вылетели дальше, уже только с Карлом и дополнительным топливным баком на заднем сиденье, вместо двух пассажиров. При смене движка один прибывших помощников руководителей колонии Намиб рекомендовал шире использовать прекрасную фотоаппаратуру «Цейс» в полете, которую он привез с собой. И помнить, что Германия была обделена колониями при разделе мира. А великий фюрер говорит, что это положение еще не поздно исправить. Вольфганг доверчиво кивнул головой, а Вячеслав отправил телеграмму по одному из связных адресов о просьбе германской стороны. В Триполи крайний раз встретился с матерью, они замкнули маршрут, но мать приказала лететь не через Сицилию и Италию, откуда вылетали Крейцы и настоящий Вольфганг Крейц мог наследить и оставить свои пальчики, а через Испанию и Францию. В школу в Пернаусе и дом в Вене лучше не посещать без надобности. И вообще избегать Австрии, где могли сохраниться письма, написанные другим почерком. Она же подкинула идею самому стать писателем и издать книгу в модном тогда стиле «Записки путешественника». Это она сказала еще в момент подготовки, поэтому несколько тетрадей-черновиков было у Вячеслава с собой. Она же окончательно уговорила Карла вернуться в теперь уже Германию, правда, пообещав ему эвакуацию при первой возможности. В качестве конечной точки маршрута выбрали город Кассель, где располагалась фирма «Физелер», которой сделали очень неплохую рекламу. И которая через печать пригласила молодого летчика посетить завод и фирму.
С дополнительным топливным баком, самолет мог преодолевать до 1000 километров, что солидно помогло на этапе возвращения, после высадки двух пассажиров. Вот и сейчас требовалось из Сан-Себастьяна долететь до Энхайма. Это под Саарбрюккеном, до остальных аэродромов просто не дотягивались. А это на самой границе с Францией. Карл провернул винт и убрал колодки, забросив их в кабину себе под ноги. Вольфганг аккуратно прибавил обороты и вырулил на узкую полоску ВПП, идущую вдоль бухты. Конец ВПП означал и границу между Испанией и Францией. Над домиком с мачтой появился клетчатый флажок, дающий добро на взлет. Желают счастливого пути! Через 75 метров почувствовали последний толчок о неровности левым шасси, и земля начала отдаляться от самолета. Испания кончилась, промелькнула Франция и самолетик завис над морем. Курс 37 градусов, где-то в 940 километрах находится первая точка посадки уже на территории той страны, куда требовалось попасть по имеющемуся приказу. «Аистенку» на это расстояние требуется 6 с половиной часов, при нулевом ветре. Карл, который за время перелета неплохо освоился со штурманским делом, настроился на работу радиопривода Саарбрюккена, и пересчитывал поправки к курсу, чтобы не лететь по ортодромии. Земля, как известно, круглая. Он показал расчеты «молодому графу», эта ветка рода Крейцев носила титул фрейграфов, который в Германии считался выше баронского, когда как в России было принято наоборот. И, несмотря на революции и отмену дворянства, пока еще имел некоторый вес в обеих «республиках», объединенных Гитлером в одну. Вольфи посмотрел на расчеты, и кивнул, продолжая удерживать самолет по курсу и высоте. Автопилота у машины не было, как и второй ручки управления. Штурман – чистый пассажир, максимум может подать кофе из термоса и бутерброды. Ну и следит за тем, чтобы после опорожнения внутреннего танка его вовремя отключить и переключиться на крыльевые. Желательно так, чтобы двигатель при этом не чихнул.
Через час определили снос, и взяли поправку. Скорость получилась чуть больше 160 км/час, ветер был попутный и немного увеличивал крейсерскую. В полете и не поговоришь, переговорного устройства на борту не было, а перекрикивать двигатель в 240 лошадей без глушителя тяжко. Каждый думал о своем. Одному очень не хотелось попадать обратно в Германию, а второй перебирал в памяти легенду и все, что было с ней связано. Теперь от состояния его памяти и проработанности легенды зависело все. В принципе, для обоих! Высота чуть более пятисот метров, под крылом проплывают поля и леса Южной Франции. Здесь еще не шарахаются при виде свастики на киле и черно-белых крестов на фюзеляже и крыльях. Франция закончила Великую войну победительницей, и воевать более не собиралась. В мае провалился Карлсбадский путч, Чехословакию поддержали Франция, СССР и даже Италия. Военный переворот не состоялся. На стороне Германии выступила Польша, которая пригрозила объявить войну Советскому Союзу, если тот попытается помочь Чехословакии. Как говорилось выше: общих границ у них не имелось, их разделяла Польша, которая сама выдвинула претензии к чехам и претендовала на Тешинскую область. С 27-го мая заговорили о плане Геринга по разделу Чехословакии между Германией и Венгрией с передачей Тешинской Силезии Польше. Шли активные переговоры с Чехословацким руководством. От союзников ее отрезали: Венгрия, Германия и Польша окружили ее со всех сторон, Франция была настроена удивительно миролюбиво, а в Советском Союзе происходили такие события, что надеяться на него не приходилось. К тому же теоретическое суммирование сил трех агрессоров многократно превышало потенциал Советского Союза тех лет. На руку агрессорам играло и то обстоятельство, что благодаря «искренней помощи» Франции, поставки советской военной техники и добровольцев в Испанию были прерваны, и республиканцы в Испании терпели одно поражение за другим. Поставки со стороны Средиземного моря блокировались итальянским флотом, который был многократно мощнее Черноморского.
Внизу с августовских полей и садов убирали урожай. Под крылом Шампань. В Шомон, столице Шампани, довольно большой аэродром, и, вообще, город с воздуха смотрится красиво. Сплошные красные крыши, башни старинных замков, знаменитый виадук. Несколько французских машин было в воздухе. Справа появился «Моран-Солнье-405», довольно уродливый, с какими-то наплывами на крыльях. На самолете Вячеслава когда-то были нарисованы австрийские опознавательные знаки: красно-бело-красный флаг на киле, и белый треугольник в красном круге на крыльях и фюзеляже. Весной эти знаки были закрашены желтой краской на фюзеляже и крыльях, а на киле была закрашена белая полоса, поверх заводского рисунка был набит белый круг со свастикой внутри. На крыльях сверху только буквы и цифры регистрационного свидетельства «vK-12», снизу в рекламных целях нанесли черно-белые кресты. На фюзеляже с одной стороны, где набит номер, там остался австрийский треугольник, документы никто не менял, а со второй стороны на желтом фоне немецкий крест. Самолет частный, принадлежит непосредственно Вольфгангу фон Крейцу, зарегистрирован в летном клубе, принадлежавшему его отцу. Короче, что хочет, то и рисует. Поэтому французский летчик заинтересовался пролетавшим самолетиком. Рация у Вольфанга была, без нее в Африке совсем тоска. FuG 7 R/T «Телефункен», коротковолновая. С гражданскими частотами. Ее антенна была хорошо видна. У француза тоже из фюзеляжа торчала антенна, поэтому после того, как француз встал на вираж в наушниках раздался голос:
– vK-douze répondre à la patrouille!
– Patrouille, J’ai vK-douze!
– Votre nationalité? (Ваша национальная принадлежность?)
– Allemagne, Vienne. (Германия, Вена)
– Où tu vas, douze? (Куда направляетесь, двенадцатый?)
– Saarbrucken, Ensheim, Vol IG-1220, de l’Afrique. (Саарбрюкке, Энхайм. Рейс ИГ-1220. Из Африки.)
– Et Graf von Kreutz! Vol heureux! (А, граф фон Крейц! Счастливого полета!)
– Merci beaucoup! (Большое спасибо!)
В те годы основным международным языком радиопереговоров, телеграфа и почты был французский. Все диспетчеры и пилоты были обязаны знать двести основных слов по-французски, это был летный минимум. Запросы на перелет принимались только на французском, остальное ты мог писать на любом, но маршрут, цель полета, принадлежность самолета – это только по-французски, как и свою фамилию. Радовало то, что и во Франции о перелете знают, так что есть какая-то надежда, что все пройдет чисто.
Еще один аэродром, очень большой, тут и бомбардировщики, и истребители стоят. Французы беспечно расставили их по краям большого поля. Маскировки нет, капониров – тоже. Здесь его никто не запрашивал: летит себе и летит. От маршрута не отклоняется. До границы, даже на «Шторьхе», полчаса лета. Вон те холмы по курсу уже Германия. Стало заметно, что Карл начал волноваться. Вячеслав пошарился рукой в кармане за своим креслом, и вытащил оттуда плоскую металлическую фляжку со шнапсом, и передал ее механику. Тот удовлетворенно закивал головой, потом сквозь шум мотора прокричал:
– Что, заметно, что волнуюсь?
– Есть такое!
– Ох, не хочу я туда лететь!
– Это ненадолго, помните, что фрау фон Крейц говорила: «Чисто пройдет – сразу обеспечу отход!».
– Да, я слышал! Прозит! – он отхлебнул из стакана, в который налил шнапс из фляжки. Прикончив порцию, сполоснул стакан кипятком из термоса, и вылил остатки воды в сливную горловину под ногами.
– Благодарю Вас, герр Вольфганг. То, что нужно было!
Лететь навстречу неизвестности всегда страшновато! Но здесь требовалось спокойствие и уверенность в себе, поэтому Вячеслав и старался показать пример во всем. Хотя у самого на душе кошки скребли. Все, Саар, снижаем обороты и начинаем снижаться. Вот она: Германия. Он облизнул губы и чуточку придвинул нижнюю губу к зубам. На земле он привык это делать, почти автоматически, а в полете этим никогда не занимался. Прошли вдоль площадки, покачав крыльями. Связаться с пунктом управления не получилось, это аэродром Люфтваффе, но на его карте он обозначен как гражданский, с возможностью приобрести топливо. На гражданском канале никто не ответил, но на флагштоке затрепетал «двойной голландец», флаг «Да» по международному коду. Вираж, предкрылки, закрылки, и самолет практически повисает на месте против ветра. Чуть от себя штурвал, выравнивание, и, пробежав метров 10, «Аист» закончил свой полет. Стрелка на мачте показывает налево, Вольфганг склонил голову налево, Карл – направо, машина побежала в сторону указанной стоянки. Вон там кто-то машет флажками, значит, туда. Зажат левый тормоз, обороты, и тормоз обоими. Финишер показал крест, глушим двигатель. Выйдя из машины, поприветствовал механика с флажками.
– Нам заправиться и дальше, следуем в Кассель.
– Аэродром закрыт для обслуживания гражданских судов, Вам приказано следовать в диспетчерскую, а штурман пусть крепит самолет.
– Это не штурман, это бортмеханик, он знает, что делать.
Здесь самолетов не видно! Из-под маскировки только винты торчат. Двухлопастные – это Ар.80, и трехлопастные, таких Вольфганг-Вячеслав еще не видел. Но, демонстрировать крайний интерес не стоит. Быстрым шагом направился к руководителю полетами. В качестве такового обнаружил штабс-фельдфебеля.
– Фаненюнкер Крейц, следую из Сан-Себастьяна в Кассель по приглашению фирмы Физелер после перелета вокруг Африки.
– Ваши документы! Почему сели на закрытый аэродром?
– У меня эта площадка помечена как смешанная: Люфтваффе-Люфтганза. Вот! Это запрос, подавался два дня назад, вот подтверждение запроса. В маршрутном листе указана посадка и дозаправка в Энхайме. Пожалуйста!
Вольфганг протянул штабс-фельдфебелю имевшиеся у него документы, и вытянулся. Тот полистал бумаги, посмотрел на фаненюнкера, и приказал снять значок Люфтваффе. Значок, правда, был вышит золотом на бежевом комбинезоне, поэтому снять его можно было только вместе с ним, что очень не понравилось фельдфебелю. Старшина – он и в Африке старшина. Но, делать нечего, документы были в порядке. Не найдя причин для отказа, штабс-фельдфебель Ранке снял трубку телефона и позвонил куда-то, надеясь там узнать: каким образом ему отфутболить наглеца, свалившегося на его старую голову. По возрасту, он был чуть старше Вячеслава, но, он из Люфтваффе, а тут какой-то юнкер… Паспорт свой, австрийский, Вольфганг не показывал, только летную книжку. И слава богу! Тогда бы у дотошного старшины был бы реальный повод отказать во всем. Тут на КП ввалилась группа летчиков, довольно шумно обсуждавшая вчерашнюю пьянку в Брюккене.
– Ба! Какие люди! Какими судьбами? Узнаете, да это же граф фон Крейц?!
– Сел на промежуточную по маршруту, а тут топлива не дают.
– Отто! Ты что, газет не читаешь? Вся Германия говорит об этом: на маленьком связном самолете человек облетел всю Африку! Показал нашего орла всем, а ты ему топливо зажал.
– Я выясняю этот вопрос, герр лейтенант. Порядок есть порядок!
– Яволь! Ну, что, граф, показывайте вашу «птичку»! Буби! Фотоаппарат захвати!
Трехлопастные винты оказались на новом «Мессершмитте» BF.109Е. Из-за этой эскадрильи, которую сюда переместили, и закрыли аэродром. Они еще на секретном листе. Но, хвастовство сидит в любом летчике, особенно, в молодом. Поэтому Вольфгангу было разрешено и посидеть в кабине, и сфотографироваться возле «Мессера». А вот его птичку можно было снимать только с одного борта, на втором явственно были видны австрийские опознавательные знаки, которые было предложено немедленно закрасить. Народ Германии един (как никогда). И над всем миром будет парить орел со свастикой в лапах.
Вольфганг расплатился чеком венского банка, так как наличных Рейхсмарок у него не было, только швейцарские и французские франки, и немного британских фунтов. Радостная встреча закончилась взлетом в сторону Касселя. Ожидавшие немедленно оказаться в «лапах гестапо», Вольфганг и Карл довольно долго ржали над этим обстоятельством, оказавшись снова в воздухе. Это, конечно, могло впоследствии сказаться, но, теперь поднимать вопрос об отметке в недействительном паспорте уже будем на территории Германии.