Недаром говорится, что глаза – зеркало души.
И Где бы вы ни были: на стадионе вместе с сотней тысяч зрителей, на открытии гламурного ночного клуба или на барбекю с командой и ее партнерами, – на что бы вы ни смотрели, выразительные глаза произведут впечатление на окружающих. Нанесите увлажняющий крем. Нанесите тональный крем-основу на веки. Аккуратно проведите линии карандашом, затем жидкой подводкой. Добавьте тени, вечером предпочтительнее тени с блестками. Завершающий штрих – тушь.
Если вы не совсем довольны своим образом, вам помогут накладные ресницы. Они прикрепляются к вашим собственным, придавая вам неотразимый вид. Все будут оборачиваться вам вслед!
Процедура накладывания ресниц занимает около часа. Они держатся от трех до шести недель, а затем их нужно подновлять, на что требуется около получаса. Самое замечательное в накладных ресницах то, что они позволяют варьировать стиль: от естественного до гламурного. Однако не перегните палку: слишком длинные накладные ресницы могут вызвать вопросы вроде: «Ого, ты ходила на карнавал?» или «В местном театре снова поставили «Приключения Присциллы, королевы пустыни?».
Если же вы хотите выглядеть естественно, лучше начать с хорошей сыворотки – ее выпускают многие крупные производители косметики.
Для подготовки к нанесению туши вам понадобятся щипчики для завивки ресниц. Перед применением лучше всего нагреть их в течение 30 секунд. Для усиления эффекта от туши рекомендуется подвигать кисточкой из стороны в сторону, чтобы тушь лучше легла у самых корней ресниц. Таким образом достигается желанная иллюзия длины.
Помните о том, что тушь должна быть водостойкой. (Ведь невозможно заранее предсказать, когда ваша спортивная «вторая половина» забросит решающий мяч в корзину или забьет «золотой» гол на чемпионате мира и ваши глаза наполнятся слезами умиления и гордости.)
Для неотразимого взгляда чем чернее тушь, тем лучше. Однако, если вы – блондинка с белой кожей, лучше остановить свой выбор на коричневом цвете.
То же самое касается и подводки для глаз. Для вечерних и ночных мероприятий больше подходит карандаш черного цвета, для дневных подойдет мягкий, слегка растушеванный коричневый. Тени лучше всего выбирать нейтральные или нежно-розовые.
Сделайте свои глаза неотразимыми!
Лизе Литгоу казалось: еще одна безумная вечеринка – и она сойдет с ума. Все тело ныло от утягивающего нижнего белья, ноги болели от постоянного хождения на шпильках, а лицевые мышцы сводило от перманентной улыбки.
Замечательная жизнь жен и подружек спортсменов, о которой так много пишут в глянцевых журналах, на самом деле не так уж замечательна. Уж кому, как не ей, знать об этом!
– Лиза, еще снимочек!
Она повернулась через плечо и улыбнулась – ее прелестное личико всегда производило впечатление. Вспышки фотокамер ослепили Лизу, но ее улыбка не поблекла. Она медленно обернулась, давая папарацци время сфотографировать себя в профиль, затем встала вполоборота и подбоченилась, демонстрируя красивые ноги. Такая поза гарантированно обеспечит ей место на обложке завтрашних выпусков глянцевых журналов. Хорошо бы в последний раз.
Ее роль как нельзя лучше подходила ей и отвечала ее намерениям, но больше она не вынесет. Пусть другая бедняжка займет ее место, прихорашивается перед камерами, неестественно улыбается фотографам и изнуряет себя диетами, чтобы никому не пришло в голову заподозрить, что она беременна.
Напоследок махнув рукой фотографам, Лиза с достоинством вошла в банкетный зал. На ходу она взяла бокал с шампанским с подноса шедшего навстречу официанта, а затем направилась туда, где толпились гости. На таких мероприятиях она привыкла всегда находиться в центре внимания.
Если сегодня ее последний выход в свет, то она уйдет красиво. Как и на всякой вечеринке, ее окружили любопытные. Она приготовилась отвечать на обычные вопросы: с кем она сейчас встречается, где провела отпуск, когда же, наконец, позволит кому-нибудь из издателей опубликовать ее биографию.
На последний вопрос Лиза уже двенадцать месяцев отвечала одинаково: «Когда рак на горе свистнет».
Прошел ровно год после ее скандального разрыва с Анри Жайе, звездой мирового футбола, и три года с тех пор, как баскетбольная суперзвезда Джимми Ро разбил ей сердце. Во всяком случае, так считали все.
Что же на самом деле? С Джимми они познакомились, когда учились в старших классах школы. Их считали идеальной парой. На выпускном балу выбрали королем и королевой вечера, а потом Джимми добился серьезных успехов в баскетболе.
Он вывел ее в свет, и Лизу стали считать его спутницей. Ей нравился новый статус – подружка профессионального спортсмена; она принимала поклонение прессы за чистую монету и радовалась неиссякаемому потоку модной одежды, обуви и ювелирных украшений, часть которых ей дарили в рекламных целях.
И все ради Синди. Только ради Синди. Все, что она делала, она делала для своей младшей сестренки.
Они с Джимми вскоре отдалились друг от друга. В прессе появлялись все новые сообщения о его романах. Потом они официально расстались, и это стало звездным часом для журналистов. Ее изображали святой: терпеливой и снисходительной. Со всех сторон посыпались предложения о работе. Ей предлагали организовывать концерты, быть хозяйкой на благотворительных мероприятиях. В Мельбурне она стала своего рода знаменитостью.
Когда ее звезда начала меркнуть, она согласилась на некоторое время стать девушкой Анри. В обмен она получила крупную сумму наличными, благодаря чему в течение нескольких лет могла оплачивать лечение Синди.
К ней намертво прилипли ярлыки «профессиональной подружки» и «переходящего приза»; те, кто не знали Лизу, стали считать ее обыкновенной шлюхой, жадной до денег и внимания. Она старалась делать вид, что ей все равно.
Правду знали только она и Синди, остальные не имели значения. Так будет и впредь, несмотря на сказочные суммы, которые ей сулили за откровенное интервью.
Да уж, куда откровенней. Читатели, накормленные слухами о том, что она спит голой на дорогих простынях и выпивает перед сном бокал мартини, наверняка разочаруются, узнав, что она любит фланелевые пижамы, горячий шоколад и лоскутное одеяло.
Что, если бы папарацци узнали правду?
Например, что больше всего она любит проводить субботние вечера, лежа на диване под лоскутным одеялом вместе с Синди, и смотреть фильмы для подростков, которые так любит сестра. Старое лоскутное одеяло когда-то сшила их мать; оно было одной из немногих вещей, которые Луиза оставила, когда бросила их.
Или что она куда больше любит проводить время со своей сестренкой-инвалидом, чем с крепкими, здоровыми парнями, с которыми вынуждена встречаться.
Что каждое ее слово, улыбка на светских мероприятиях – всего лишь часть тщательно продуманной маски. Маска помогает ей оставаться в центре внимания и получать хорошо оплачиваемую работу, которая позволяет обеспечить достойную жизнь и лечение Синди.
Время от времени появляясь на концертах, званых обедах или торжественных открытиях, Лиза могла себе позволить сопровождать Синди на сеансы психотерапии и трудотерапии, где Синди разрабатывали руки и ноги, чтобы она не стала совершенно неподвижной.
Она сидела вместе с сестрой, пока той снижали тонус определенных групп мышц уколами ботокса. Уколы облегчали боль, устраняли избыточную напряженность спастичных мышц, позволяли сохранить ее двигательные способности, пусть и ограниченные.
Она поддерживала сестру во время сеансов терапии: Синди имплантировали в живот ампулы с лекарством, которое проникало в спинномозговую жидкость и уменьшало боль и мышечные спазмы в ногах.
Лиза присутствовала на занятиях с логопедом, на лечебной физкультуре, где Синди помогали укрепить мышцы, и на всех остальных повседневных лечебных мероприятиях.
Носить маску для журналистов, конечно, очень муторно, и все же маска – небольшая плата за возможность проводить больше времени с сестрой, поддерживая на трудном пути к выздоровлению. Кроме того, ее образ жизни позволял что-то откладывать на черный день.
Уход за Синди стоит недешево, и, если какой-нибудь журнал предлагает ей крупную сумму за присутствие на некоторых мероприятиях в качестве местной знаменитости, кто она такая, чтобы отвергать подобные предложения?
Она скопила почти достаточно… После сегодняшней вечеринки можно повесить на гвоздь свои шпильки и распрощаться со статусом подружки знаменитого спортсмена. Она найдет достойную работу. В конце концов, не зря она получила диплом по маркетингу.
В лечении Синди за прошедшие годы наметился ощутимый прогресс, и теперь Лиза могла позволить себе работать на полную ставку. Она сделала для сестры все – и вовремя, когда лечение еще было эффективным.
Церебральный паралич часто становится неизлечимым, и люди страдают всю жизнь, но Синди, благодаря своему упорству, добилась невероятных успехов – повышенный тонус с левой стороны тела значительно уменьшился. Синди стала гораздо более самостоятельной.
Лиза очень гордилась сестрой; теперь она могла больше времени проводить вдали от Синди, строя собственную карьеру. Правда, она сомневалась, что работодатели встанут в очередь с предложениями работы для «переходящей» подружки спортсменов. Да и резюме у нее весьма пестрое.
Телеведущий одного из местных телеканалов положил руку ей на плечо, и она, с улыбкой, поздравила его с недавно полученной премией.
«Думай о том, сколько тебе заплатят за эту ерунду», – повторяла она про себя, кивая своему собеседнику и поддакивая в нужных местах.
Уэйд Уркварт не мог отвести глаз от ослепительной блондинки. Она стояла посреди зала, и ее переливчатое платье цвета бронзы как будто отражало восхищенные лица окружавших ее людей.
Блондинка принадлежала к тому типу женщин, который он презирал. Нет, не презирал, скорее не доверял.
К тому же типу принадлежала и Бабз, его мачеха, которая сейчас в очередной раз обходила зал и занималась тем, что у нее получалось лучше всего: сплетничала.
Квентин умер меньше полугода назад, а Бабз уже сменила траурный наряд на роскошное изумрудное платье. Теперь она не притворяется, как притворялась все десять лет, что была замужем за его отцом.
Их брак стал причиной краха семейного бизнеса и разрыва между Уэйдом и отцом. Уэйд никогда не простит Бабз за то, что она настраивала отца против него. Правда, в глубине души он знал, кто виноват еще больше. Этого человека он видит в зеркале каждое утро.
Он должен все исправить, как-то облегчить чувство вины, которое все равно не уйдет до конца. Вот почему он решил спасти отцовское предприятие от банкротства.
Издательство «Кью паблишинг» стоит на пороге катастрофы, и спасти его способен только Уэйд. Если ему удастся договориться о встрече со спутницей знаменитого спортсмена, за биографией которой охотятся все издательства Мельбурна. Как ее зовут, он не помнил; поскольку последние десять лет в основном жил за границей и понятия не имел, что собой представляет эта женщина, хотя и догадывался, что прочие ее достоинства такие же фальшивые, как и улыбка. Однако подчиненные уверяли Уэйда: биография этой красотки станет настоящим бестселлером, что и требуется для спасения издательства.
Но блондинка упорно не отвечала на звонки и электронные письма его секретаря. Теперь, поселившись в Мельбурне, Уэйд возьмет дело в свои руки, добьется личной встречи, предложит ей крупный гонорар – и она подпишет с ним контракт.
Издательство «Кью паблишинг» специализировалось как раз на биографиях. Издательство процветало до тех пор, пока на горизонте не возникла Бабз и отец не потерял деловое чутье вместе со здравым смыслом, хотя и скрывал от сына неутешительную правду.
Бронзовая блондинка засмеялась на удивление приятным, счастливым смехом, который никак не сочетался с исходящим от нее напряжением.
Даже издали Уэйд видел, какая у нее жесткая спина. Словно защищаясь, она отворачивалась от окружающих, добивавшихся ее внимания.
Любопытно! А может, она вовсе и не похожа на Бабз. Бабз, которая сейчас была поглощена беседой с семидесятилетним металлургическим магнатом, обладателем нескольких миллиардов и жирных подбородков.
Уэйду нужны перемены. Он не имеет права обмануть ожидания сотни работников, которые не могут себе позволить потерять работу. Пора забыть о том, что его отец довел издательство до такого плачевного состояния, и думать о будущем. Контракт с подружкой спортсмена решит его проблемы.
Так, что у него сейчас на уме? Бар, бурбон и блондинка. Он снова взглянул на нее и внезапно почувствовал возбуждение.
Восемь лет он налаживал издательский бизнес в Лондоне. Работа требовала от него напряжения всех сил, высасывала из него все соки. Сначала ему хотелось конкурировать с отцом, но затем он решил отказаться от бумажных изданий, предпочтя им электронные. И его издательство превзошло «Кью паблишинг», бывшего гиганта книжной индустрии.
Он редко встречался с девушками, еще реже участвовал в светской жизни. Главной его целью было создание преуспевающего цифрового издательства. В то время как Бабз было не до издательства. Она преследовала свои цели.
От ненависти у него даже шею свело. Он отвернулся и заставил себя сделать несколько вдохов-выдохов. Лучше не давать воли гневу, иначе он сделает что-нибудь, о чем впоследствии придется пожалеть, например, подойдет к дражайшей мачехе и задушит ее.
Уэйд подхватил стакан виски с подноса проходящего мимо официанта и осушил его наполовину, надеясь растворить горечь, поднявшуюся в горле. Он вышел на террасу, окружавшую банкетный зал и обрамленную великолепными железными коваными перилами.
Он мерил шагами мраморный пол в тщетной попытке подавить порыв вернуться в переполненный зал и прикончить Бабз на глазах у всех.
Завтрашние газеты с удовольствием смаковали бы происшествие: генеральный директор издательства убивает свою мачеху, светскую львицу! Настоящая сенсация.
Конечно он не сделает ничего подобного, иначе его делу точно придет конец. «Кью паблишинг» слишком много значит для него. Поправка: его отец много для него значил, и Уэйд сделает все, что угодно, проведет сколько угодно времени в Мельбурне, но не позволит Бабз продать его наследство.
Он выругался и допил виски, пора возвращаться в зал.
– Что бы вас ни тревожило, это вам не поможет.
Вздрогнув от неожиданности, он посмотрел направо и увидел блондинку в бронзовом платье, которая стояла, облокотившись о перила, и смотрела на него. Глаза у нее оказались голубыми. В них мерцали крошечные зеленые и золотые блики. Облегающее, открытое платье подчеркивало все ее достоинства.
Ее голос удивил его так же, как невинное выражение лица. Женщины, которые так одеваются, обычно говорят по-другому. Их интонации так же фальшивы, как и улыбки, они расчетливы и предусмотрительны.
В ее же голосе слышалось… веселое изумление. И забота. Она говорила… естественно, обыкновенно. Это смутило его.
Уэйд гордился своей проницательностью, умением разбираться в людях. Умение разбираться в людях очень помогало ему в бизнесе. Но блондинка в бронзовом платье сбивала его с толку, и это ему нравилось.
Нужно взять себя в руки, сосредоточиться. Он не имеет права расслабляться.
Но как же трудно сосредоточиться, когда она смотрит так – завороженно и с любопытством!
– Неужели нельзя выпить в одиночестве без того, чтобы тебя не упрекнули: мол, ищешь утешения в бутылке?
Ему показалось, что он ответил слишком резко и грубо. Вот и отлично! Сейчас она задерет свой изящный носик, развернется и уйдет, цокая высоченными каблуками.
К его удивлению, она рассмеялась низким, грудным смехом. Он невольно крепче сжал бокал. Подняв руки в примирительном жесте, она сказала:
– Я вас ни в чем не обвиняю. Просто высказала свое наблюдение.
Он уже собрался ответить что-нибудь столь же резкое, но внезапно заметил, что она нервничала, и осекся.
Она легонько барабанила подушечками пальцев по ножке бокала для шампанского, быстро отведя от него взгляд.
Контраст между вызывающей одеждой и неуверенным поведением обворожил его. Вместо того чтобы парировать, он кивнул:
– Да, вы правы. Я пытался кое от чего отвлечься.
Кончики ее губ поползли вверх, на щеках появились очаровательные ямочки.
– Кое от чего?
– Поверьте, вам вряд ли будет интересно.
– Я тоже раньше кое из-за чего волновалась…
– А сейчас уже не волнуетесь? – спросил он, привлеченный усталостью в ее голосе.
– Нет, начиная с сегодняшнего дня… – Вместо продолжения она отпила шампанского.
– Что же произошло сегодня?
Ее задумчивый вздох поразил его в самое сердце.
– Сегодня я обеспечила будущее одному очень важному для меня человеку.
Хотя он не понимал, почему она так серьезна и почему стоит в такой позе, словно защищается, он вполне разделял ее чувства. Когда он обеспечит будущее «Кью паблишинг» и всему, над чем так усердно трудился его отец, он тоже испытает огромное облегчение.
– Поздравляю!
– Спасибо. – Она улыбнулась тепло и искренне, и его охватило неожиданное желание задержаться, поговорить с ней, познакомиться поближе.
Он посмотрел в упор на блондинку в бронзовом платье:
– Хотите, уйдем отсюда?
Ее глаза расширились от удивления, а затем она неодобрительно нахмурилась:
– Вы издеваетесь? Мы две секунды вели светскую беседу, и вы уже делаете мне гнусное предложение? – Она покачала головой, ее отвращение было явным.
– Попробую выразиться иначе. – Он изо всех сил постарался изобразить улыбку, с помощью которой в прошлом так легко завоевывал друзей.
Она нахмурилась еще больше.
– Я хотел сказать, что сегодня у меня был трудный день. Утром прилетел в Мельбурн, а сейчас пришлось прийти на это сборище по необходимости… Болтовня меня утомляет. – Он обвел рукой террасу. – Я решил, что вы пришли сюда отдохнуть от болтовни и сплетен, и подумал, что вам здесь тоже надоело.
Она осторожно кивнула, и он, воодушевленный, продолжал:
– По-моему, у нас есть два выхода: вернуться туда и еще час изнывать от скуки или спуститься в «Мартини-бар» и немного расслабиться, а потом пойти домой, то есть по домам.
– Как прикажете вас понимать? Мне надо вас пожалеть и спасти от тоски, уведя с очередного обязательного приема?
Проклятье, он сам себе навредил дурацкой болтовней! Что в ней такого, в этой холодной, шикарной блондинке? Почему она его так заводит?
Оказывается, он совершенно неправильно оценивал ее, а кому, как не ему, знать, что нельзя судить о книге по обложке.
– Значит, вы вовсе не пытаетесь соблазнить меня?
– К сожалению, нет. Я слишком устал от перелета, чтобы… – Он осекся, увидев, как поднялись ее брови.
Нечего сказать, здорово он облажался!
– Чтобы что?
В конце концов она улыбнулась, и ее улыбка, как ни странно, взволновала его.
– Чтобы призвать на помощь все мое обаяние… Тогда бы вы точно не устояли!
Она рассмеялась, и он присоединился к ней.
– Мне нравятся уверенные в себе мужчины. – Она поставила бокал на перила. – Ну что ж, пойдемте выпьем мартини.
Его не нужно было приглашать дважды.
– Вы заставили меня попотеть!
Он пропустил ее перед собой на лестницу, и она одарила его кокетливым взглядом из-под длинных ресниц.
– Вы разве не знали, что без усилий ничего стоящего добиться нельзя?
– Думаете?
– Уверена. – Она кивнула, золотистые пряди шелковых волос в очаровательном беспорядке рассыпались по ее плечам. – Нет ничего интереснее, чем принимать вызов!
Эта женщина все больше и больше нравилась ему. Она показалась ему прямой и даже невинной, если бы не последнее ее замечание.
Он посмотрел на нее как раз в тот момент, когда она поняла, что допустила оплошность.
– Да уж, звучит не очень, – сказала она, сморщив носик.
– Зато теперь мы квиты, – ответил он, думая о том, что будет с ними после двух-трех бокалов мартини. – Мое непристойное предложение, ваши намеки…
– Точно. – Она посмотрела на него задумчиво, словно гадая, что же он скажет затем.
Да, они друг друга стоят.
– Может быть, нам сегодня лучше остановиться на кофе?
– Почему?
Она улыбнулась, на ее щеках снова заиграли ямочки.
– Учитывая наше нынешнее состояние, кто знает, что будет с нами после пары бокалов мартини?
– Я как раз подумал о том же самом, – усмехнулся он.
– Значит, кофе. – Она кивнула, ожидая, что он согласится.
В глубине души ему приятно было смущать красивую блондинку. Интересно, что произойдет, когда она расслабится после нескольких бокалов спиртного.
– Вообще-то сегодня мне очень нравится рисковать. Почему бы нам не выпить по бокалу мартини и не проверить, на какие еще оговорки мы способны?
– Если мы остановимся на оговорках, – ответила она так тихо, что он едва расслышал.
– Если мы допустим еще какие-нибудь ошибки, мы не виноваты.
– Правда? – Ее царственная манера изгибать брови очень нравилась ему.
– Вы разве не слышали? – Он понизил голос. – Все, что происходит в «Мартини-баре», остается в «Мартини-баре».
Она кивнула; в глазах заплясали озорные искорки:
– Это если мы останемся в баре.
Развернувшись, она стала спускаться. Он последовал за ней, более чем очарованный противоречивой красавицей.