Фо была раздосадована, обижена и еще больше – разъярена. Она была привлекательной женщиной не без известной доли трезвой самокритичности, а потому не исключала, что кому-то могла не нравиться и даже очень не нравиться. Но какие причины столь откровенно презирать и ненавидеть ее были у этого мужчины, с которым она до сего вечера ни разу и не встречалась? Ведь должны же быть какие-то причины помимо неопределенной и немотивированной антипатии? Его раздражает то, что она содержит игорный дом? Или он просто не терпит независимых женщин? Или решил, что она содержанка? Что ж, особой добродетельностью похвастать Фо не могла, да и смешно было бы с ее опытом и багажом замужества говорить о добродетельности, но и разнузданной распущенности в ней никогда не было. Да, поклонников у нее было много, но именно поклонников, и не больше. Иногда ей нравилось слышать про себя нелепые сплетни о вереницах любовников, иногда это ее оскорбляло, однако трогало, по сути, мало. Но в устах Рейка намек на то, что она телом зарабатывает себе на жизнь, прозвучал не просто оскорбительно… Даже вспоминая тон сказанного, женщина выходила из себя! А его взгляд! А может, он решил, что она нечестно играет и позволяет другим мошенничать? Фо содержала игорный дом, благопристойно называемый «салоном», не один год, и не один год держалась на плаву, избегая разорения лишь благодаря своей изобретательности, уму и опыту. Она и Дир, ее старый и верный приятель, могли сразу распознать шулера, в их салоне никогда не были замечены крапленые карты, а магическая защита от применения недостойных честной игры сил была одной из лучших в городе – на это денег не жалели. Сюда приходили с полной уверенностью в том, что игра здесь честная, еда добротная, напитки превосходные, а общество исключительно изысканное. Но если «салон» ни разу и не был замечен в скандалах, связанных с мошенничеством, то лишь благодаря умению Фо избежать этого самого скандала и разрешить все миром, а еще способности Дира припугнуть незадачливого шулера, осмелившегося демонстрировать свои сомнительные таланты в их игорном доме.
Фо негодовала. В уме она находила все новые и новые ответы непристойному намеку Рейка Орсета, все больше и больше распаляясь, пока не поняла, что дошла до крайности. С чего это она так кипятится? Зачем ей вообще оправдываться? Кто он такой, этот Рейк Орсет, чтобы указывать ей, что делать? Он оскорбил ее, зачем-то провоцируя на скандал, но она ведь не такая простушка, чтобы поддаться на нарочитую бестактность? Нет, скандала не будет. Только не здесь. И не сейчас. Она сумеет отплатить ему той же монетой, когда он не будет того ожидать. Даже если ей придется дожидаться этого шанса очень долго!
Она рассеянно бродила по залам, привычно любезничала, вежливо улыбалась, но – удивительное дело! – даже спиной чувствовала, где находится Орсет. Ее приглашали играть, она умело отказывалась, ссылаясь на обязанности хозяйки; ей всучили бокал с вином – она выпила его, даже не почуяв опьянения; какую-то скандальную историю она выслушала с полагающимся смехом и восклицаниями, но если бы ее позже спросили, о ком или о чем шла речь, она бы не вспомнила. Озабоченная собственным смятением, Фо не видела, как исчез Дир, она не заметила, когда ушла Терри, все мысли о Терране улетучились из ее головы. Только Орсет. Один злополучный Рейк Орсет. Ни один вечер не тянулся так долго, никогда еще она так не хотела, чтобы он закончился.
– Я, кажется, был не очень любезен с вами.
Когда холодный низкий голос произнес это за ее спиной, Фо буквально подпрыгнула. Она обернулась, ее глаза сверкали от злости, но сумела удержаться от дерзких слов и лишь нервно поджала губы.
– Я не хотел с вами ссориться, я пришел не за тем.
Что за странный человек! Даже извиняясь, он ни на сколько не смягчился, произнося слова так, словно нехотя выдавливал их из себя.
– Зачем же? – сухо поинтересовалась Фо.
Рейк опустил глаза, на его щеке неожиданно дернулся мускул, тонкие губы еще больше сжались, превратившись в прямую жесткую линию. Несколько секунд он молчал.
– Мне известно про ваш дар, госпожа Торвиль, дар… э-э… предсказания. Не окажете ли любезность…
– Вы хотите, чтобы я испытала для вас Судьбу? – с оттенком презрительности и неверия фыркнула Фо, перестав сдерживаться, – Зачем вам это?
– Вы считаете, только женщины желают знать, что их ожидает в будущем?
– Я считаю, что вы не тот, кто полагается на Судьбу, – отрезала Фо, – Вы из тех, кто на нее плюет!
– Возможно, вы ошибаетесь?
Несколько долгих секунд Фо всматривалась в жесткое, неулыбчивое лицо, пытаясь прочесть то, что скрыто за его непроницаемостью. Рейк явно что-то задумал. Женщина совершенно не сомневалась, что за его нетривиальной просьбой скрывается какая-то гадость. Она могла бы отказаться, но… Но вряд ли он удовлетворится отказом, а если предпримет вторую попытку, может опять застать ее врасплох, да и вообще она никогда не уходила от схватки, предпочитая игру на собственных условиях. А в данном случае лучших условий и придумать трудно.
– Хорошо, – без тени улыбки сказала она, – Когда вы пожелаете…
– Прямо сейчас, – бесцеремонно перебил он.
Фо задержала дыхание и медленно выдохнула. Ярость переполняла ее и готова была перелиться через край. А это совсем недопустимо. Он бросал ей вызов. Она способна достойно на это ответить.
– Я должна найти своего компаньона, – с предельной вежливостью сказала она, – Хозяйка не может покинуть гостей просто так.
– Компаньона? – негромко повторил Рейк таким уничижительным тоном, что у Фо сильно зачесалась рука дать ему пощечину. Но она удержалась. Она не позволит ему вывести ее из себя. Не сейчас. Она отомстит на своих условиях. Просто он еще не понял, какое оружие дает ей в руки своей просьбой сделать на него расклад.
Дира нигде не было. Если бы Рейк не бродил за ней следом, как тень, Фо заглянула бы во все углы левого крыла особняка, о которых гостям знать не положено, а так она просто нашла дворецкого и попросила его предупредить господина Дира да присмотреть за всем. Обычно такого не случалось, чтобы никто из распорядителей приема не присутствовал среди гостей, но для Броксби не было в новинку следить за порядком, а Фо прекрасно знала, что на своего преданного старого слугу вполне может положиться.
– Я буду в Бархатном будуаре, Броксби. Как обычно, меня не беспокоить.
Дворецкий не выказал никакого удивления – о том, что происходит в Бархатном будуаре, он знал хорошо, однако же не смог удержаться от любопытного взгляда на Рейка Орсета: мужчины, а тем более столь решительные и волевые, редко обращались к его хозяйке оказать ее специфическую услугу.
В том, о чем просил гость, ничего необычного не было, однако на деле Фо не каждый раз соглашалась предсказывать на рунах, ибо к этому делу относилась очень серьезно и ответственно. Она никогда не мошенничала, но однажды столкнувшись с тем, что правду о самом себе не каждый способен выдержать, стала весьма осмотрительна в оценках и выводах. Почему она сделала исключение для Рейка? Не могла не поддаться искушению осадить наглеца, мстительно говорила Фо сама себе, проходя слабо освещенными коридорами к дальним покоям верхнего этажа левого крыла, обычно запираемым во время приемов, и чувствуя за своей спиной тяжелые шаги мужчины и его сдержанное дыхание.
Стены Бархатного будуара, вопреки его названию, были обтянуты черным шелком. Бархатными были тяжелые вишневого цвета портьеры, подушки и обивка мебели: роскошных диванов, софы, кресел. Сочетание темно-красного и черного придавало комнате, которую почему-то звали будуаром, мрачность, золото и светлые тона инкрустированных деревянных панелей – торжественность. Для целей, в которых чаще всего эту комнату использовали, такой интерьер вполне подходил.
Фо неторопливо зажгла висевшие на стене газовые фонари – недавнее модное новшество лилиенцев, и указала своему гостю на одно из кресел, стоявшее рядом с небольшим столиком черного дерева.
Рейк шагнул в будуар и на какой-то миг хозяйка содрогнулась от ощущения, что ей катастрофически не хватает воздуха: мужчина словно заполнил все пространство своей мощной фигурой… Но вот он сел, она взяла себя в руки и выровняла сбившееся дыхание.
Фо принесла из комода, стоявшего в углу, черную резную шкатулку и поставила ее на столик. Инкрустация более светлыми породами дерева делила лакированную круглую столешницу на двенадцать частей-клиньев, но очень немногие люди знали, зачем это нужно. Женщина открыла шкатулку, в ней на черных бархатных ложах в два ряда лежали небольшие прямоугольные пластинки с изображенными на них рунами: двенадцать Дневных рун – на поверхности белого цвета, двенадцать Ночных – черного. Обратная сторона всех без исключения пластинок была кроваво-красной и украшенной позолоченными виньетками.
Фо собиралась уже вытряхнуть броские пластинки на стол, как Рейк сварливо заметил:
– Вы купили их блошином рынке? У вас нет рун получше?
Фо готова была зло ответить, но просто стиснула челюсти и пререкаться не стала, решив, что вернее отомстит этому наглецу и хаму, если прочтет его Судьбу. Тем более, что у нее было нечто, способное посрамить привередливого гостя. Она встала, подошла к стене, немного поколебавшись и незаметно покосившись на скучающе развалившегося в кресле Орсета, провела рукой над скрытым в панели магическим замком, открыла крохотный тайник и достала лучшее, что у нее было – резную белую шкатулочку из кости левиафана. Которой Фо ни разу не пользовалась, поскольку вещь ей не принадлежала, а была взята на время – но Орсету не следовало об этом знать. Хозяйка достала драгоценный артефакт не для того, чтобы угодить несносному гостю. А утереть ему нос: вряд ли даже он, признанный коллекционер, видал такое редкостное великолепие. Пусть завидует.
Рунные пластинки размером не больше ширины ладони имели двойную печать. Внешняя их поверхность была костяной, с тонкой искусной резьбой, изображающей раскидистое дерево, усыпанное цветами и плодами. Внутренняя поверхность, в зависимости от типа рун, была белоснежно-перламутровой для Дневных или черно-агатовой для Ночных рун. Сами же руны были выложены крошкой из драгоценных камней – свет, преломляясь на их мелких гранях, заставлял магические фигуры искриться и сверкать. Изумительное, великолепное произведение искусств.
Фо присела на краешек кресла напротив Орсета, достала из белой костяной шкатулки одну пластинку, лежавшую в гнезде белого шелка, и любовно провела подушечкой пальца по шероховатому контуру руны, ощущая легкое щекочущее покалывание магии. И только подняв глаза на сидевшего напротив нее мужчину, она поняла, что его молчание не имеет ничего общего с благоговением и восхищением. В первый момент Фо решила, что в нерезком свете ламп ее подводит зрение, но тут Рейк заговорил и женщине оставалось лишь ошеломленно хлопать ресницами.
– Да, это именно они, – хрипло произнес гость, с трудом сдерживая прущий наружу гнев и вцепившись руками в подлокотники кресла так, что костяшки его пальцев побелели, – Именно эти руны хитрая интриганка, стерва из игорного дома, шантажом выманила у моего сына!
У Фо из горла неожиданно вырвался странный звук – то ли бульканье, то ли сдавленный хрип. Но гость не обратил на это ни малейшего внимания.
– Он признался мне, – Рейк пальцем оттянул кружевной ворот шелковой сорочки и нервно повертел шеей, словно ткань душила его, – Он все мне рассказал. Бедный мальчик, я ему сначала не поверил! Его соблазнила женщина на десять лет его старше, а потом шантажировала его! Она и ее любовник, так называемый компаньон, подбивали моего сына на игру, а когда он проигрывал, убеждали его играть в долг, пока этот долг не стал огромным. Но и тогда она была себе на уме: деньги ее не интересовали. Ей нужны были вот эти руны. И она заставила моего сына украсть их у меня, обещая, что иначе расскажет в обществе о том, что он не выплатил долг чести. О, вы очень умелая интриганка и обольстительница, госпожа Торвиль, но теперь я знаю все, сын мне во всем признался! А я не он! Далеко не он! Вам не удастся обвести вокруг пальца меня!
Ошеломленная таким заявлением, Фо нервно хихикнула, но сказать ничего не смогла – слова просто застревали у нее в горле.
– Ах, так вам смешно? – Рейк резко подался вперед и перехватил женщину за запястье. Оказавшись в его жесткой хватке, Фо болезненно охнула и попыталась было вырваться, но с таким же успехом можно было бороться с захлопнувшимся железным капканом, – Я заставлю вас пожалеть о том, что вы вообще коснулись моего сына! Вы зальете горькими слезами каждый дукат, что выманили у него! Вы с вашим любовником Диром Спапалерой будете побираться на улице! Я вас разорю и втопчу в грязь, чтобы всю оставшуюся жизнь помнили, как глумиться над людьми!
Фо замерла, больше не пытаясь вырваться. Мужчина настолько превосходил ее в размерах и мощи, что мог бы справиться с ней играючи: одно неловкое движение – и он сломает ей запястье! Но куда хуже было другое: его гнев то ли непроизвольно, то ли намеренно вызвал прилив магических сил – через его пальцы, клещами сжимавшие ее руку, Фо чувствовала характерное электризующее покалывание, причем какой мощи! Если Рейк не возьмет себя в руки, он способен походя снести половину ее особняка. Убеждать его в своей невиновности Фо не собиралась – в таком состоянии он просто не способен слышать кого-то, кроме себя. Нет, она не самоубийца, она вполне трезво оценивала грозившую ей опасность, она очень испугалась, а потому покорно слушала и не возражала. Кровь бешено стучала в висках, в горле пересохло… интересно, а мог бы он ее убить? И как будет смотреться ее изломанное, изуродованное мощным ударом тело на этом ковре?
– Так у вас есть сын? – тупо пролепетала она.
– Не притворяйтесь, что не знаете его! – еще больше взъярился мужчина и вскочил с кресла, рывком приподнимая Фо и опрокидывая круглый деревянный столик. Руны с едва слышным шелестом скользнули по шелковой подкладке шкатулки и посыпались на толстый ковер, – Арьест Хорган его зовут, или вы и сейчас будете отпираться?
– О-о!
Милый мальчик, очаровательно краснеющий в ее обществе? Теперь-то Фо поняла, что в Рейке показалось ей знакомым – она обнаружила явное семейное сходство: Арьест был высок, строен, темноволос, вот только черты его лица были полегче, поженственнее, да и решительности и напора отца ему явно не доставало. Юноша не умел толком играть, ставил больше, чем имел, любил прихвастнуть перед друзьями – в общем, мальчишка как мальчишка. Фо не видела в нем особой испорченности и не без оснований полагала, что из-за своей неискушенности он попадет в беду, если не образумится, а потому умело ограничивала его ставки и при случае отвлекала от игры, но это не слишком помогло. Внимание очаровательной женщины оказало ему плохую услугу: Арьест, решивший, что влюблен, пожелал блеснуть перед ней умением играть, но жестоко проигрался. Чувствуя свою ответственность за мальчишку, Фо попросила Дира как-нибудь уладить этот очень щепетильный вопрос, а через три дня Арьест принес ей шкатулку с рунами и заявил, что поскольку она выкупила его долг, ему ничего другого и не остается, как просить ее принять этот ценный дар в уплату его проигрыша. Об уплате долга Фо ничего не знала, но решила, что это сделал Дир. Прекрасно понимая всю неловкость ситуации и не желая подставлять своего компаньона, она взяла руны с условием, что вернет их в тот же миг, как Арьест найдет достаточно денег, чтобы покрыть долг чести, и сразу заявила, что подобные рунные листы слишком ценны, чтобы быть залогом. Вот как все было. Это случилось всего два дня назад и у Фо пока не было подходящей возможности обсудить произошедшее с Диром и уж тем более она не собиралась обсуждать это с посторонними до тех пор, пока не поговорит с компаньоном.
Но что заставило Арьеста так оболгать ее перед отцом? Мальчик казался таким неиспорченным, таким милым!
Удивленный возглас хозяйки гость принял за признание своей вины.
– Ему только восемнадцать, слышите, вы, расчетливая гарпия! Неужели вам мало мужчин постарше и поопытнее? Оставьте мальчишку в покое! Или к вашей прогнившей совести взывать уже бесполезно?
Фо украдкой облизнула губы, но стояла не шелохнувшись. Она не знала Рейка Орсета и пока так и не успела понять, что он за человек и как с ним управляться. Но пока он в таком гневе, любое ее слово или действие вполне могло вызвать дальнейший всплеск его ярости и невольное высвобождение разрушительных магических сил, а потому она молчала, ожидая пока Рейк не выговорится. Будь он обычным мужчиной, а не магом, да будь они в обычных, защищенных от магии залах, где Фо, как правило, и принимала гостей, она бы повела себя по-другому, но Бархатный будуар именно для магии и предназначался, а выведенный из себя маг способен на многое.
Неизвестно, чем бы все дело закончилось, если бы в этот момент не раздался осторожный стук в дверь. Рука Рейка непроизвольно разжалась, Фо перевела дух, потерла запястье и повернулась к двери.
У входа стоял Броксби. Он был чрезмерно бледен и говорил медленнее обычного, тщательно выговаривая слова, но это единственное, что выдавало его необычайное волнение.
– Моя госпожа, – внятно сказал он и запнулся, – Я вынужден… Господин Дир мертв. Его убили.
Лишь под утро Фо, оглушенная и раздавленная, выпроводила из своего дома и гостей, и двух отвратительных типов из Коронного сыска, больше интересовавшихся ее карточными столами, чем обстоятельствами смерти Дира.
Спапалеру нашли слуги и нашли случайно по струйке крови, текшей по полу: мертвое тело было засунуто в шкаф в одной из подсобных комнат. В груди торчал нож, взятый со стола с закусками в столовой – он лежал в блюде с олениной. Как Дир оказался в той комнате и кто был там с ним – этого никто из слуг не знал. Гостей ставить в известность о случившемся не стали, большинство из них разошлось по домам после полуночи, так и не узнав о печальном происшествии.
Власти решили уведомить уже поутру, однако граф Сислир, неподкупный королевский обвинитель, случайно став свидетелем поднявшейся суматохи, настоял на том, чтобы за сыскарями послали немедленно.
Фо только ненадолго дрогнула, когда смотрела на бескровные застывшие черты своего компаньона, залитую кровью одежду и торчащий из груди нож, но уже через пару минут нашла в себе силы отдавать приказания растерявшимся слугам четко, ясно и недвусмысленно.
В какой-то момент она обнаружила у себя за спиной возвышавшегося горой Рейка Орсета. Ее злость утонула в печали, от гнева остался лишь холодный пепел, от желания мстить – отвращение.
– Послушайте, Рейк Орсет, – она старалась говорить вежливо, но получалось презрительно, холодно и отчужденно, – Я не соблазняла и не шантажировала вашего сына. Вы ясно дали понять, что мне не верите, поэтому убеждать вас в своей невиновности не собираюсь. Но я обещаю: мы еще вернемся к этому разговору. А сейчас, надеюсь, вы меня простите, но видеть вас больше не могу. Уйдите с глаз моих долой. Я пришлю вам карточку, когда буду готова к встрече.
Она развернулась и ушла, нимало не сомневаясь, что Рейк, взбешенный такой отповедью, убрался восвояси. Каково было ее удивление, когда оказалось, что он не только не отбыл домой, но и спокойно распоряжается ее слугами! Несносный гость, к удивлению Фо, быстро сумел договориться с Броксби, а младшие слуги мчались исполнять его приказы по одному движению бровей!
У нее уже не было сил спорить и делать это перед слугами тем более было бы глупо. Да и приказы Рейка оказались весьма своевременными и ценными: он, например, позаботился перехватить сыскарей еще до того, как они дорвались до залов с задержавшимися гостями и устроили там шумное представление, и не давал им и шага лишнего ступить, пока они не убрались из дома. Присутствие Рейка мгновенно излечивало всякие позывы к панике, будь то у слуг или склонных к излишней чувствительности знатных гостей, и Фо, как ни была зла на него, не могла не отдать должное его организаторским талантам. Между собой за все это время они перекинулись разве что несколькими незначительными фразами, поэтому когда где-то под утро, предельно уставшая и осунувшаяся, она стояла у тела Дира и тупо глядела на него, голос сзади заставил ее непроизвольно вздрогнуть:
– Вы его… любили?
– Он был моим другом. Другом детства, – не сразу ответила Фо и голос ее был бесцветным и хриплым от невыплаканных слез, – Единственный человек, который никогда и ни в чем меня не предавал. Он был мне настоящим братом.
У Рейка хватило такта не расспрашивать дальше. Он сухо попрощался и ушел, а Фо вздохнула с облегчением.