Рейт очнулся, увидел мерцающее пламя костра, услышал ропот голосов. Над ним нависла черная тень. С обеих сторон тени открывалось небо, полное незнакомых звезд. Кошмар стал реальностью. Поочередно восстанавливая в сознании аспекты бытия и ощущения, Рейт пришел в себя и смог оценить свое состояние. Он лежал на подстилке из плетеного тростника. От подстилки исходил кисловатый запах – полурастительный, получеловеческий. С него сняли рубашку, плечи заключили в обвязанные лозой лубки, поддерживающие сломанные кости. Преодолевая боль, Рейт поднял голову и осмотрелся. Его поместили под открытым со всех сторон навесом – полотнищем, натянутым на металлические стойки. «Еще парадокс», – подумал Рейт. Металлические стойки свидетельствовали о достаточно высоком уровне технологии, а оружие и манеры окружавших его людей были безусловно варварскими. Рейт попытался повернуться в сторону костра, но усилие разбудило острую боль – он опустился на подстилку.
Лагерь разбили на открытой местности, лес остался позади – в небе блестели россыпи звезд. Рейт подумал о сиденье катапульты, об аварийном комплекте – и с сожалением вспомнил, что они остались висеть на дереве. Ему предстояло полагаться только на себя, на врожденные способности, в какой-то мере дополнявшиеся подготовкой, обязательной для разведчика. Некоторые стороны этой подготовки он считал излишками педантизма. Ему пришлось усвоить огромное количество упрощенной научной информации, принципы лингвистики, теорию связи и навыки астронавигации, пройти курсы космической и энергетической техники, биометрии, метеорологии, геологии и токсикологии. Такова была лишь теоретическая часть. Его обучали также всевозможным практическим методам выживания – обращению с оружием, способам нападения и обороны, поиску пропитания в аварийной ситуации, оснащению парусного такелажа и блочных подъемных механизмов, механике космических двигателей, ремонту и импровизированной сборке электроники. Если его не убьют сразу, как убили Ваундера, он мог бы выжить – но зачем? Вероятность возвращения на Землю, несомненно, была пренебрежимо мала, в связи с чем интерес к незнакомой планете не мог служить достаточным побуждением к действию.
На его лицо упала тень – Рейт узнал молодого человека, сохранившего ему жизнь. Минуту-другую юноша разглядывал Рейта из темноты, потом опустился на колени и протянул миску с кашей из крупного зерна.
«Премного благодарен, – сказал Рейт, – но, кажется, я не могу есть. Мешают лубки».
Молодой человек наклонился вперед и что-то сухо произнес. Рейт заметил на его лице строгое, напряженное выражение, странное для подростка едва ли старше шестнадцати лет.
Совершив чрезвычайное усилие, Рейт приподнялся на локте и взял миску с кашей. Юноша поднялся и отошел на два шага, наблюдая за попытками Рейта накормить себя, потом повернулся и неприветливо кого-то окликнул. Подбежала маленькая девочка, поклонилась, взяла миску и стала серьезно, сосредоточенно кормить Рейта.
Юноша, явно заинтригованный Рейтом, продолжал наблюдение. Рейт был озадачен не меньше. Мужчины и женщины – в мире, удаленном на двести двенадцать световых лет? Параллельная эволюция? Невероятно! Ложка за ложкой каша перемещалась к нему в рот. На девочке лет восьми была оборванная, не слишком чистая одежда, напоминавшая пижаму. К молодому человеку подошли пятеро соплеменников. Воины вполголоса обменивались рычащими фразами. Юноша их игнорировал.
Миска опустела. Девочка поднесла ко рту Рейта кувшин со скисшим пивом. Рейт стал пить, потому что от него этого ожидали, хотя от едкого пойла сводило скулы. «Спасибо», – сказал он девочке. Та ответила боязливой улыбкой и поспешно удалилась.
Рейт снова лег на подстилку. Юноша обратился к нему резко, бесцеремонно – по-видимому, с вопросом.
«К сожалению, не понимаю, – ответил Рейт, – но пусть это тебя не раздражает: в моем положении пригодится любая помощь».
Юноша замолчал и скоро ушел. Рейт пытался уснуть, лежа на подстилке. Мерцание костра тускнело, лагерь понемногу затихал.
Издалека донесся едва слышный, то ли воющий, то ли дрожащий крик. На него отозвался другой такой же, еще один, и еще – ночь огласилась тоскливой, монотонной перекличкой сотен похожих голосов. Еще раз приподнявшись, Рейт заметил, что на востоке взошли две луны примерно одинакового диаметра – одна розовая, другая бледно-голубая.
Унылое многоголосие наконец оборвалось, и в лагере наступило молчание. Глаза Рейта стали слипаться – он заснул.
Утром Рейт смог лучше познакомиться со стойбищем. Лагерь разбили в болотистой низине между двумя пологими возвышенностями – длинная гряда таких же холмов уходила к востоку. По каким-то причинам, не очевидным для Рейта, племя решило временно остановиться именно здесь. Ежедневно с утра четверо молодых людей в бурых плащах садились на небольшие электрические мотоциклы и разъезжались по степи в разных направлениях. Вечером они возвращались и подробно отчитывались перед Тразом Онмале, юношей-вождем. Каждое утро запускали огромный воздушный змей, поднимавший в воздух мальчика восьми-девяти лет, выполнявшего, по-видимому, обязанности дозорного. К концу второй половины дня ветер, как правило, стихал, и воздушный змей удавалось более или менее плавно спустить на землю. Мальчик обычно отделывался легким ушибом, хотя мужчины, наматывавшие тросы, казались больше озабоченными сохранностью змея – четырехэтажной конструкции из черной пленки, натянутой на деревянные рейки.
На рассвете из-за холма с восточной стороны неизменно раздавался ужасный визг, продолжавшийся полчаса. Рейт вскоре выяснил, что шум этот исходил от стада многоногих животных, служивших племени источником мяса. Выполнявшая функции мясника женщина двухметрового роста, с соответствующей мускулатурой, каждое утро отправлялась к стаду с ножом и топором, чтобы отрубить три-четыре ноги, удовлетворявшие ежедневные потребности племени. Иногда она вырубала мясо из спинной части животного или вырезала куски внутреннего органа через рану, оставшуюся после удаления ноги. Скотина не слишком протестовала против ампутации конечностей, скоро отраставших заново, но громко выражала недовольство, когда резали другие части тела.
Пока кости Рейта срастались, он имел дело только с робкими женщинами, не проявлявшими инициативы, и с Тразом Онмале, обычно проводившим с Рейтом почти все утро. Юноша говорил с ним, проверял, как он поправляется, и обучал его языку крутов, отличавшемуся закономерным синтаксисом, но осложненному большим количеством спряжений, наклонений и падежей. Еще долго после того, как Рейт научился объясняться по-крутски, Траз Онмале с суровостью, не вязавшейся с его возрастом, продолжал поправлять Рейта и указывать на ту или иную идиоматическую или грамматическую тонкость.
Рейт узнал, что мир, где он очутился, назывался «Тшай», а две его луны – «Аз» и «Браз». Племя именовало себя «крутами» или «людьми-кокардами», так как все мужчины носили на шапках эмблемы из серебра, меди, камня или дерева. Статус мужчины определялся его кокардой. Кокарда сама по себе считалась полубожественным объектом с неповторимым именем, подробной историей, собственным характером и рангом. Не было преувеличением сказать, что не человек носил кокарду, а кокарда повелевала человеком, так как от нее зависели его имя и репутация, а также роль в племени. Самой высокой репутацией пользовалась Онмале – кокарда Траза. До получения этой кокарды Траз считался рядовым подростком. Онмале олицетворяла мудрость, находчивость, решительность и еще одно, не поддающееся определению крутское качество – в более цивилизованных условиях его можно было бы назвать «интуитивным вдохновением». Мужчина мог унаследовать кокарду, завладеть ею, убив прежнего носителя, или изготовить новую кокарду. Новая кокарда, однако, не приобретала индивидуальности и не «вдохновляла» ее носителя, пока тот не принимал участие в замечательных подвигах и не повышал таким образом статус своего амулета. Когда кокарда переходила к новому владельцу, тот волей-неволей перенимал ее персональные качества. Иные кокарды оказывались несовместимыми – приобретавший одну сразу становился врагом владельца другой. Сложная история некоторых кокард насчитывала тысячи лет, другие, «шальные», обрекали носителей на гибель, третьи побуждали к дерзкой отваге либо внушали неистовость, бесстрашие или иную воинскую доблесть. Рейт не сомневался, что его представление о символических свойствах кокард бледнело по сравнению с живым, интенсивным восприятием крутов. В их племени мужчина без кокарды был человеком без лица, без положения, без функции, превращаясь в то, чем, как вскоре узнал Рейт, стал он сам – в раба-илота, в женщину (в крутском языке эти понятия обозначались одним словом).
Любопытно, что «люди-кокарды» считали Рейта, по всей видимости, выходцем из некой отдаленной области Тшая. Нисколько не уважая его за то, что он прибыл на борту космического аппарата, они относили Рейта к числу служителей некой неизвестной им нечеловеческой расы, подобно тому, как часчменов считали прислужниками часчей, а дирдирменов – униженными подражателями дирдиров.
Когда Траз Онмале впервые пояснил эту точку зрения, Рейт с возмущением отверг ее: «Я с Земли, с далекой планеты. Люди Земли никому не подчиняются».
«Кто же построил космическую посудину?» – скептически вопросил Траз Онмале.
«Люди, разумеется. Люди с Земли».
Траз Онмале с сомнением покачал головой: «Разве могут быть люди так далеко от Тшая?»
Рейт с горечью рассмеялся: «Я задаю себе тот же самый вопрос: как люди попали на Тшай?»
«Происхождение людей общеизвестно, – холодно ответил Траз Онмале. – Этому учат детей, как только они начинают говорить. Разве тебе не объясняли?»
«На Земле принято считать, что человек произошел от человекообразного предка, в свою очередь развившегося из древнего млекопитающего – и так далее, вплоть до образования первых живых клеток».
Траз Онмале покосился на суетившихся неподалеку женщин и махнул рукой: «Прочь! Наши разговоры не для бабьих ушей!»
Работницы удалились, насмешливо прищелкивая языками. Траз Онмале с отвращением смотрел им вслед: «Твои небылицы разнесут по всему лагерю. Чародеям это не понравится. Придется объяснить тебе истинное происхождение людей. Ты видел луны. Розовая луна – Аз, обитель блаженных. Голубая – Браз, юдоль мучений, куда после смерти попадают порочные бойцы и „крутшгейры“1. Когда-то, давным-давно, луны столкнулись, и тысячи людей свалились на Тшай. Теперь все они – и доблестные, и порочные – стремятся вернуться на Аз. Но судьи-чародеи, чья мудрость исходит из говорящих с лунами шаров на шапках, отделяют доблесть от порока и отправляют каждого на ту луну, какой он заслуживает».
«Интересно, – сказал Рейт. – Как насчет часчей и дирдиров?»
«Они не люди. Они прилетели на Тшай с других надзвездных миров – так же, как ванхи. Часчмены и дирдирмены – поганые ублюдки. Пнуме и фунги – выродки из северных пещер. Мы их всех усердно уничтожаем, по мере возможности». Строго нахмурив брови, Траз покосился на Рейта: «Если ты происходишь из другого мира, значит, не можешь быть человеком. Придется приказать, чтобы тебя зарезали».
«Такая мера представляется чрезмерно суровой, – возразил Рейт. – В конце концов, я не причинил крутам никакого вреда».
Траз Онмале жестом дал понять, что этот довод несостоятелен: «Я повременю с решением».
Разминая затекшие конечности, Рейт приступил к прилежному изучению языка. Он узнал, что круты не селятся в одном районе, а кочуют по огромной Аманской степи, простирающейся по всей южной части континента – Котана. Круты мало знали о происходившем в иных краях. Были другие континенты – Кислован на юге, Чарчан, Кащан и Рах на противоположной стороне Тшая. По степи кочевали чужие племена. В болотах и лесах юга обитали великаны и людоеды – им приписывались различные сверхъестественные способности. На дальнем западе Котана обосновались синие часчи. Дирдиры, предпочитавшие прохладный климат, жили на полуострове Хаулк, вытянувшемся к югу от западной материковой части Кислована, а также на северо-восточном берегу Чарчана.
На планете присутствовала еще одна нечеловеческая раса, ванхи, но люди-кокарды о них почти ничего не знали. Аборигенами Тшая были внушавшие суеверный ужас пнуме и их безумные родичи фунги – круты избегали говорить об этих существах, а когда о них все же заходила речь, понижали голос и оглядывались.
Шло время: дни, полные причудливых событий, ночи отчаяния и тоски по Земле. Кости Рейта начали срастаться; он изучал лагерь, стараясь не обращать на себя внимание.
С подветренной стороны холма соорудили около пятидесяти навесов с крышами, вплотную упиравшимися одна в другую – так, чтобы с воздуха строения могли казаться складчатым откосом холма. За навесами находилось скопление громадных шестиколесных самоходных подвод, замаскированных парусиновыми полотнищами. Рейта поразила величина машин. Он рассмотрел бы их поближе, если бы не стайка чумазых голодранцев, волочившихся по пятам и следивших за каждым его движением. Дети интуитивно чувствовали в Рейте чужака, он вызывал у них невольный подозрительный интерес. Взрослые бойцы, однако, игнорировали его – ибо что такое человек без кокарды? Не более чем призрак.
На дальнем краю лагеря Рейт обнаружил устройство чудовищных размеров, установленное на гусеничной платформе – гигантскую катапульту с метательным рычагом длиной метров пятнадцать. Осадная машина? С одной стороны катапульты был нарисован розовый диск, с другой – голубой. Рейт предположил, что так обозначались луны, Аз и Браз.
Прошли дни, недели, месяц. Рейт не понимал, почему племя бездействовало. Будучи кочевниками, зачем они оставались именно здесь, и так долго? Каждый день четверо молодых людей выезжали на разведку; каждый день высоко над головой сновал ныряющий черный воздушный змей, а под ним болтались, как у тряпичной куклы, ноги мальчика-дозорного. Бойцы нервничали и коротали время, совершенствуя боевые навыки. Применялось оружие трех видов – длинная гибкая рапира с режущим и колющим клинком, напоминавшим хвост морского ската, арбалет с эластичными ремнями, заряжавшийся короткими оперенными стрелами, и небольшой треугольный щит высотой в локоть, с удлиненными шипами по углам и острыми, как бритва, краями. Щит надевали на руку острым концом вниз и использовали не только для обороны, но и в качестве колющего и рубящего средства нападения.
Сначала за Рейтом ухаживала восьмилетняя замарашка, после нее – маленький сгорбленный старик со сморщенным, как изюм, лицом, потом девушка, казавшаяся бы привлекательной, если бы не ее полная безрадостность. По всей вероятности, ей было лет восемнадцать. К правильным чертам ее лица шли тонкие светлые волосы, но в них постоянно путались кусочки веток и сена. Всегда босая, она носила только длинную серую рубаху из грубого домотканого полотна.
Однажды, когда Рейт сидел на скамье, она проходила мимо. Рейт поймал ее за талию и заставил присесть к себе на колени. От нее исходил запах луговых трав – утесника, орляка и степного мха, а еще кисловатый дух шерсти. Она спросила сипло, тревожно: «Чего тебе?» – и вполсилы попыталась вырваться.
Рейту казался приятным ее теплый вес: «Во-первых, я выну прутья из твоих волос… сиди спокойно». Она расслабилась и покосилась на Рейта – в замешательстве, послушно, со смущением. Рейт расчесал ей волосы – сперва пальцами, потом щепкой. Девушка сидела неподвижно.
«Так-то лучше! – заявил Рейт немного погодя. – Теперь на тебя приятно посмотреть».
Девушка продолжала сидеть, как во сне, но скоро встрепенулась и вскочила на ноги. «Нужно идти, – сказала она боязливо, – а то увидят». Тем не менее, уходить она не торопилась. Рейт потянул было ее к себе, но благоразумно сдержался. Девушка поспешила прочь.
На следующий день она снова невзначай оказалась рядом. Теперь ее волосы были аккуратно расчесаны. Она задержалась, оглянувшись через плечо – Рейт узнал тот же взгляд, те же манеры, какие сотни раз замечал на Земле. Мысль эта вызвала в нем тоску, доходившую до боли. На Земле ее считали бы красавицей – здесь, в Аманской степи, она лишь смутно, инстинктивно ощущала свою привлекательность. Рейт протянул к ней руку. Она подошла, будто притянутая против воли – так оно, конечно, и было, ибо ей были хорошо известны обычаи племени. Рейт положил руки ей на плечи, обнял за талию и поцеловал. Она казалась озадаченной. Улыбаясь, Рейт спросил: «Тебя никто не целовал?»
«Нет. Это приятно. Сделай так еще раз».
Рейт глубоко вздохнул: в конце концов, почему бы и нет?… За спиной послышались шаги – тяжелый удар свалил Рейта на землю. За ударом последовал поток брани, слишком быстрой, чтобы можно было разобрать слова. Нога в сапоге пнула его в ребра – в срастающемся плече отозвалась пульсирующая боль.
Мужчина подошел к съежившейся девушке, прижавшей кулаки ко рту, ударил ее, пнул, толчками погнал в лагерь, по дороге грязно ругаясь и выкрикивая нравоучения: «…тошнотворные шашни с пришлым рабом! Так-то ты блюдешь чистоту расы?»
С рабом? Рейт поднялся с пола под навесом. Слова звенели у него в ушах: «С пришлым рабом!»
Девушка убежала и спряталась на корточках под громадной подводой на высоких колесах. Траз Онмале явился выяснить причину переполоха. Боец, дюжий мужик не старше Рейта, ткнул в сторону землянина дрожащим от ярости пальцем: «Проклятый инородец навлечет на нас беду! Разве не так предсказано? Нельзя терпеть, чтобы от женщин шло его отродье! Убить его – или охолостить!»
Траз Онмале с сомнением глядел на Рейта: «Кажется, он не причинил особого вреда».
«Не причинил, говоришь? Только потому, что я проходил мимо! Если в нем так разыгрались силы, почему бы не заставить его работать? С какой стати мы обязаны набивать ему кишки, пока он рассиживает на подушках? Охолостить его – пусть работает с женщинами!»
Траз Онмале неохотно согласился. Рейт с отчаянием подумал об аварийном комплекте, оставшемся на дереве – с лекарствами, приемопередатчиком, сканоскопом, аккумулятором и, что самое важное, с оружием! Сейчас от них было не больше пользы, чем если бы они испарились на орбите вместе с «Эксплоратором».
Траз Онмале подозвал женщину-мясника: «Принеси нож поострее. Раба надлежит усмирить».
«Погодите! – выдавил Рейт, задыхаясь. – Разве так обращаются со странником? Разве гостеприимство у вас не в обычае?»
«Нет, – отвечал Траз Онмале, – у нас нет такого обычая. Мы – круты, нами повелевают кокарды».
«Человек меня ударил! – протестовал Рейт. – Трус он или нет? Могу я с ним драться? Что, если я отниму его кокарду? У меня будет право занять его место в племени!»
«Кокарда и есть место в племени, – признал Траз Онмале. – Человек этот, Осом – послушный носитель кокарды Вадуз. Без кокарды он не лучше тебя. Но покуда Осом угождает Вадузу, так тому и быть, и тебе не завладеть кокардой».
«Ничто не запрещает мне попытаться».
«Возможно. Но ты опоздал – нож принесли. Будь так добр, разденься».
Рейт с ужасом взглянул на женщину-мясника, шире в плечах и гораздо толще его – та надвигалась, ухмыляясь во весь рот.
«Еще есть время, – бормотал Рейт, – достаточно времени!» Он повернулся к Осому Вадузу. Тот выхватил рапиру – сталь с визгом скользнула по твердой сухой коже ножен. Быстро шагнув вперед, Рейт оказался ближе к противнику, чем наконечник его слишком длинного клинка. Осом попробовал отпрыгнуть назад, но Рейт схватил его за руку, твердую, как железо – боец был гораздо сильнее Рейта, только начинавшего поправляться. Осом Вадуз с силой отдернул руку, чтобы сбросить Рейта на землю. Рейт быстро сделал два шага в том же направлении и повернулся, протащив противника за собой. Пошатнувшись, Осом начал терять равновесие. Рейт поддал плечом, Осом перевалился через бедро Рейта и обрушился на землю. Рейт оглушил его пинком по голове, с силой вмял пятку в горло и раздавил трахею. Осом Вадуз лежал, дергаясь и хрипя, шапка его откатилась в сторону. Рейт протянул было руку, но старший чародей уже подхватил шапку.
«Нельзя, так нельзя! – с волнением кричал чародей. – Это против закона. Раб рабом и останется!»
«И ты хочешь смерти?» – спросил Рейт, с угрозой двинувшись вперед.
«Довольно! – властно крикнул Траз Онмале. – Довольно убийств. Остановитесь!»
«Как быть с кокардой? – потребовал Рейт. – Она моя?»
«Я должен подумать, – заявил юноша. – Тем временем, довольно убийств. Мясник возложит тело на погребальный костер. Где судьи? Их обязанность – решить судьбу Осома, носившего кокарду Вадуз. Кокарды, готовьте катапульту!»
Рейт отошел в сторону. Немного погодя он приблизился к предводителю: «Если хочешь, я оставлю племя, уйду один».
«О моих желаниях ты узнаешь, когда придет время, – объявил молодой человек с абсолютной решимостью, вдохновленной кокардой вождя. – Помни: ты мой раб. Я приказал вложить в ножны лезвия, готовые изрубить тебя на куски. Если попробуешь бежать, тебя выследят, схватят и высекут. Тем временем, запасай корм для скота!»
У Рейта возникло впечатление, что Траз Онмале нарочно напускал на себя суровость – возможно, чтобы отвлечь внимание (свое в той же мере, в какой и внимание других) от того факта, что он, по существу, отменил неприятный приказ, отданный женщине-мяснику.
В течение дня расчлененное тело Осома, некогда носившего кокарду Вадуз, дымилось и тлело в металлической печи. Ветер разносил по лагерю отвратительную вонь. Бойцы сняли полотнища, закрывавшие чудовищную катапульту, завели двигатель гусеничной платформы и переместили механизм в середину лагеря.
Солнце зашло за темные, аспидно-лиловые облака, скучившиеся на горизонте. Закат озарился гневным хаосом багрово-малиновых и бурых просветов. Огонь поглотил тело Осома, прах и пепел поглотили огонь. Окруженный нестройными бормочущими рядами сидящих на корточках крутов, старший чародей смешал прах с кровью скота, раскатал смесь в лепешку. Лепешку уложили в небольшой ящик, привязанный к наконечнику тяжелого продолговатого снаряда.
Чародеи обратились к востоку, где всходила полная розовая луна. Старший чародей воззвал звучным голосом: «Аз! Судьи судили человека и постановили, что он благ! Человек сей – Осом, носивший кокарду Вадуз. Готовься, Аз! Мы шлем тебе Осома!»
Бойцы, стоявшие на катапульте, включили зубчатую передачу. Огромный рычаг медленно описывал дугу на фоне неба, эластичные ремни кряхтели от напряжения. Снаряд с прахом Осома вложили в желоб рычага, нацеленного на Аз. Племя испустило многоголосый стон, переходящий в хриплый плачевный вопль. Чародей воскликнул: «В конце пути – Аз!»
Катапульта издала тяжелый рвущийся звук: «тваннг-твак!» Снаряд вылетел так быстро, что его невозможно было заметить. Через пару секунд высоко в небе появилась вспышка белого огня. Окружающие отозвались одновременным восторженным вздохом. Еще полчаса все племя стояло и смотрело на Аз. Что творилось у них в головах? Рейт полагал, что они завидовали Осому, ныне вкушавшему блаженство во дворце Вадуз на луне Аз. Всматриваясь в темные силуэты, Рейт не торопился вернуться под навес и лечь на подстилку, пока не понял, печально улыбнувшись своей слабости, что пытается найти в толпе девушку, послужившую причиной церемонии.
На следующий день Рейта послали запасать корм для скота – жесткие листья с темно-красными каплями воска на краях. Рейт нисколько не возражал против работы: напротив, он был рад нарушению однообразия лагерной жизни.
Гряда холмов простиралась в неразличимую глазом даль – перемежающиеся янтарные и черные волны, застывшие под ветреным небом Тшая. Рейт повернулся к югу, к черной полосе леса, где, как он надеялся, еще висело на дереве кресло парашюта. В ближайшем будущем следовало попросить Траза Онмале проводить его к месту крушения… Кто-то следил за ним. Рейт обернулся, но никого не увидел.
Тревожно посматривая вокруг, он вернулся к работе, обрывая листья и наполняя ими две корзины, привязанные к коромыслу. Рейт стал спускаться в болотистую низину, заросшую невысоким кустарником с листвой, блестевшей красным и синим пламенем – и заметил, как мелькнула серая рубаха. Девушка притворялась, что не видит его. Рейт пошел навстречу, они встали лицом к лицу. Она улыбалась наполовину приветливо, наполовину подобострастно, неловко переплетая пальцы.
Рейт взял ее за руки: «Если мы будем встречаться, если мы будем друзьями, нам грозит беда».
Девушка кивнула: «Я знаю… Правда, что ты из другого мира?»
«Правда».
«Какой это мир?»
«Трудно описать».
«Чародеи болтают глупости, да? Мертвые не живут на Азе?»
«Нет, не думаю».
Она встала ближе: «Сделай так еще раз».
Рейт поцеловал ее, взял за плечи, отстранил: «Нам нельзя быть вместе. Тебя не оставят в покое, тебя будут бить…»
Она пожала плечами: «Мне все равно. Хочу убежать с тобой на Землю».
«Если бы я мог вернуться, то взял бы тебя с собой», – сказал Рейт.
«Сделай так еще раз, – сказала девушка, – еще раз…» Она ахнула, глядя через плечо Рейта. Поспешно оглянувшись, он заметил мимолетное движение, услышал свист, глухой удар, душераздирающий захлебнувшийся стон. Девушка обмякла, опустилась на колени и упала на бок, схватившись за оперенную стрелу, глубоко вонзившуюся ей в грудь. Рейт хрипло закричал, дико озираясь.
Под безмятежно-безоблачным небом никого не было. Рейт нагнулся над девушкой. Ее губы шевелились – он не слышал слов. Она вздохнула, ее тело расслабилось.
Рейт стоял, не сводя глаз с убитой. Ярость вытеснила из его головы всякие попытки рационального мышления. Он согнулся, поднял ее – она весила меньше, чем он ожидал – и принес в лагерь, шатаясь от напряжения. С телом в руках он направился к навесу Траза Онмале.
Юноша сидел на табурете, мрачно помахивая рапирой из стороны в сторону. Рейт осторожно, почти бесшумно положил труп девушки у его ног. Посмотрев на нее, Траз Онмале перевел каменный взгляд на Рейта. Рейт произнес: «Мы встретились, когда я собирал листья. Мы говорили… в нее попала стрела. Это убийство. Возможно, убийца целился в меня».
Траз Онмале рассмотрел стрелу, прикоснулся к перьям. Бойцы уже собирались вокруг навеса. Переводя взгляд с лица на лицо, вождь спросил: «Где Джад Пилуна?»
Послышались бормотание, хриплый возглас. Подошел Джад Пилуна. Рейт уже замечал этого лихого, любившего покрасоваться бойца с расчетливым, но быстро краснеющим лицом и необычной клиновидной формой рта, создававшей (скорее всего, непреднамеренно) постоянное выражение высокомерной усмешки. Убийцей был он.
Траз Онмале протянул руку: «Покажи арбалет».
Джад Пилуна перебросил арбалет равнодушно-пренебрежительным жестом. Траз Онмале ответил ему быстро сверкнувшим взглядом и рассмотрел оружие, уделяя особое внимание состоянию когтя-курка и пленки жира, которым бойцы смазывали арбалеты после использования. «Жир стерт. Из арбалета стреляли сегодня. Стрела, – вождь указал на тело, лежавшее у ног, – украшена тремя черными лентами Пилуны. Ты убил ее».
Рот Джада Пилуны подернулся – клин раскрылся, снова сомкнулся: «Я целился в раба. Он еретик. Она была не лучше».
«Кто позволил тебе решать? Кто носит Онмале?»
«Я утверждаю, что промахнулся случайно. А убить еретика – не преступление».
Вперед выступил старший чародей: «Вопрос о преднамеренной ереси играет решающую роль. Это существо, – он указал на Рейта, – без всякого сомнения ублюдок-полукровка… я бы сказал, помесь дирдирмена с пнумекином. По причинам, нам неизвестным, он пристал к племени кокард, а теперь распространяет ересь. Может быть, он думает, что мы глупы и ничего не замечаем? Глубокое заблуждение! Он подстрекал к ереси молодую женщину, добился ее отчуждения. Она стала бесполезной для племени. С каких пор…»
Траз Онмале, снова проявляя поразительную в его возрасте решительность, оборвал шамана: «Довольно! Чепуху мелешь. Пилуна – кокарда, знаменитая тайными пороками. Джад, носитель Пилуны, обязан ответить за преступление. Пилуну надлежит обуздать».
«Я заявляю о своей невиновности, – безразлично произнес Джад Пилуна, – и предаю себя лунному суду справедливости».
Траз Онмале гневно прищурился: «Забудь о лунном суде! Возмездие за мной».
Джад Пилуна не проявлял ни малейшего беспокойства: «Онмале не имеет права драться».
Траз Онмале обратился к группе бойцов: «Найдется ли благородная кокарда – усмирить Пилуну, вдохновляющую убийц?»
Никто не ответил. Джад Пилуна удовлетворенно кивнул: «Кокарды не хотят вмешиваться. Твой вызов бесполезен. Но ты оклеветал Пилуну, обвинив ее в убийстве. Я требую возмездия лун».
Траз Онмале сдержанно произнес: «Принесите диск».
Старший чародей отошел и вернулся с ящиком, вырезанным из огромной цельной кости. Он обратился к Джаду Пилуне: «К какой из лун взываешь ты о возмездии?»
«Я требую возмездия от Аза, луны доблести и мира. Пусть Аз докажет мою правоту».
«Прекрасно, – отозвался Траз Онмале. – Я молю, чтобы Браз, луна ада, возвратила тебя в свое лоно».
Старший чародей опустил руку в ящик и вынул диск, с одной стороны окрашенный в розовый, с другой – в голубой цвет. «Отойдите все!» – чародей запустил диск высоко в небо. Диск повис в воздухе, нерешительно покачался, заскользил, полого планируя вниз, и упал розовой стороной вверх. «Аз, луна доблести, подтвердила невиновность! – провозгласил чародей. – У Браза нет оснований вмешиваться».
Рейт презрительно фыркнул. Повернувшись к вождю, он сказал: «Я требую лунного суда справедливости!»
«Суда? По какому поводу? – возмутился старший чародей. – Твоя вина бесспорна, обвинение в ереси не нуждается в доказательстве по суду».
«Я молю Аз передать мне кокарду Вадуз, чтобы я мог наказать убийцу – Джада!»
Траз Онмале с удивлением взглянул на Рейта.
Шаман негодующе возопил: «Невозможно! Как может раб носить кокарду?»
Траз Онмале опустил взор на жалкий труп у своих ног – и лаконичным жестом отказал чародею: «Я освобождаю его от рабства. Запускай диск лунного суда!»
Служитель богов застыл в странной неподвижности: «Мудро ли такое решение? Вадуз…»
«…не самая благородная из кокард. Бросай же диск!»
Чародей покосился на Джада Пилуну. «Бросай! – сказал тот. – Если луны передадут ему кокарду, я изрублю его на куски. Всегда презирал характер Вадуза».
Жрец колебался: сперва он оценил высокую фигуру Джада Пилуны, игравшего тугими мышцами, потом фигуру Рейта, тоже высокого, но истощавшего и расслабленного, не успевшего восстановить прежнюю форму.
Будучи человеком осторожным, старший чародей решил все же выиграть время и словчить: «В диске иссякла сила, мы не можем вершить суд с его помощью».
«Чепуха! – сказал Рейт. – Ты сам заявил, что диск подчиняется воле лун. Как его сила может иссякнуть? Бросай!»
«Бросай диск!» – повторил Траз Онмале.
«Ты – гнусный еретик, а посему должен выбрать заступницей голубую луну».
«Я воззвал к Азу – он может меня отвергнуть, если такова его воля».
Чародей пожал плечами: «Как угодно. Я принесу новый диск».
«Нет! – настаивал Рейт. – Бросай тот же диск!»
Траз Онмале выпрямился, не слезая с табурета, потом наклонился вперед. Он явно заинтересовался: «Бросай тот же диск!»
Старший чародей с раздражением схватил диск и запустил его в небо. Как и прежде, блестящий круг поколебался, стал планировать – и приземлился розовой стороной вверх.
«Аз благоволит пришельцу! – объявил Траз Онмале. – Подайте кокарду Вадуз!»
Старший чародей вернулся к своему навесу и принес кокарду. Вождь вручил ее Рейту: «Теперь ты носитель Вадуза – человек-кокарда. Вызываешь ли ты Джада Пилуну?»
«Да!»
Траз Онмале повернулся к Джаду Пилуне: «Готов ли ты защищать свою кокарду?»
«Сию же минуту», – Джад Пилуна выхватил рапиру и стал со свистом вращать ее над головой.
«Клинок и фехтовальный щит новому Вадузу!» – приказал Траз Онмале.
Принесли оружие. Рейт взвесил рапиру в руке, махнул лезвием из стороны в сторону. Никогда он не дрался таким длинным и гибким клинком, хотя в свое время ему пришлось испробовать множество шпаг и рапир – фехтование входило в курс подготовки. В некоторых отношениях оружие крутов было неудобно, а в рукопашной схватке – бесполезно. Практикуясь, бойцы держались поодаль один от другого, широко раскидывая руки, нанося хлесткие удары с плеча, совершая колющие выпады и отклоняя гнущиеся клинки вверх и вниз, направо и налево, но мало работая ногами. Треугольный режущий фехтовальный щит в левой руке тоже вызывал непривычное ощущение. Рейт повернул щит нижним острием к себе, потом от себя – краем глаза наблюдая за Джадом, стоявшим в презрительно расслабленной позе.
«Попытка драться с опытным противником, применяя его методы, равносильна самоубийству», – думал Рейт.
«Внимание! – провозгласил Траз Онмале. – Вадуз вызывает Пилуну. История знает сорок одну дуэль между этими кокардами. Пилуна опозорила Вадуза тридцать четыре раза. Кокарды, к бою!»
Джад Пилуна немедленно сделал выпад. Рейт отразил его без труда, после чего нанес удар рапирой сверху, соскользнувший по режущему щиту Джада. Пока лезвие скользило, Рейт подскочил и ударил вперед заостренным концом фехтовального щита, нанеся противнику колотую рану в грудь – незначительную, но лишившую Джада Пилуну изрядной доли самодовольства. Гневно выпучив глаза, с болезненно побагровевшим лицом, Джад отскочил и предпринял яростную атаку, заставив Рейта отступить перед преобладающей силой и техническим совершенством противника. Рейту оставалось в лучшем случае только защищаться от свистящего клинка, не пытаясь перейти в нападение. Он чувствовал в плече зловещую резкую боль, начинавшую разгораться, ему не хватало воздуха. Лезвие вонзилось ему в бедро, потом глубоко порезало бицепс левой руки. Уверенный, злорадно торжествующий Джад Пилуна напирал, ожидая момента, когда Рейт упадет на спину и будет превращен в кровавое месиво. Рейт, однако, рванулся вперед, щитом отбросив в сторону рапиру противника, и нанес удар по голове Джада, почти сбросивший черную шапку. Джад отступил на шаг, чтобы поправить кокарду, но Рейт снова подскочил, приблизившись настолько, что противник не мог использовать наконечник длинного клинка. Сделав обманный выпад режущим щитом, Рейт снова ударил рапирой по шапке Джада, сбросив ее на землю вместе с кокардой. Бросив щит, Рейт схватил шапку. Джад, лишившийся кокарды, ошеломленно попятился – на его обнаженной голове растрепались потные бежевые кудри. Он пытался внезапно достать Рейта в прыжке, но Рейт, защищаясь шапкой, сжал лезвие противника между наушниками и нанес колющий удар рапирой, проткнув насквозь плечо Джада.
В бешенстве Джад высвободил рапиру, спеша отступить подальше, но Рейт, тяжело дыша и обливаясь потом, продолжал наседать.
Наступая, Рейт нарушил молчание: «Я захватил Пилуну… она тебя отвергла… с отвращением! Убийца… сейчас ты умрешь!»
Джад издал нечленораздельный вопль и бросился в контратаку. Снова Рейт защитился шапкой, снова сжал лезвие рапиры между наушниками. В ответном выпаде он проткнул живот Джада, потерявшего Пилуну. Джад ударил щитом вниз, выбив рапиру из руки Рейта. На мгновение возникла нелепая ситуация: Джад стоял, глядя на Рейта испуганно и укоризненно, лезвие рапиры торчало у него из спины. Джад вырвал из себя рапиру, отбросил ее и двинулся на Рейта, отбежавшего и лихорадочно искавшего брошенный щит. К тому времени, когда Джад замахнулся рапирой, Рейт уже подобрал щит и запустил его, заостренным концом вперед, в лицо Джада. Вершина треугольного щита вонзилась в открытый рот Джада и застряла – щит торчал, как чудовищный металлический язык. Ноги Джада подкосились. Он свалился на землю, его пальцы слабо подергивались.
Часто и хрипло дыша, Рейт бросил шапку с гордой Пилуной в грязь и отошел прислониться к стойке навеса.
В лагере царило безмолвие.
Наконец Траз Онмале сказал: «Вадуз преодолел Пилуну. Теперь эта кокарда блестит ярче. Где судьи? Пусть рассудят Джада!»
Три чародея вышли вперед, бросая мрачные взгляды на новый труп, на вождя, искоса – на Рейта.
«Судите! – грубо приказал Траз Онмале голосом усталого пожилого человека. – Судите справедливо!»
Чародеи советовались, бормоча в сторонке. Выступил старший: «Нам трудно вынести решение. Джад прожил жизнь героя. Он служил Пилуне с отличием».
«Он убил девушку».
«По уважительной причине – она запятнала себя ересью, связавшись с нечистым ублюдком! Любой правоверный сделал бы то же самое!»
«Джад переступил границы своих полномочий. Я приказываю осудить его, как преступника. Возложите Джада на погребальный костер. Когда взойдет Браз, запустите порочный прах в небо».
«Быть посему», – проворчал старший шаман.
Траз Онмале удалился под навес.
Рейт стоял один посреди лагеря. Кочевники собирались беспокойными группами и обменивались короткими фразами, с неприязнью поглядывая на Рейта. Наступал вечер, солнце затмилось нагромождением тяжелых туч. В тучах мелькали фиолетовые проблески молний, доносились ворчливые перекаты грома. Женщины торопливо сновали, закрывая связки корма для скота и кувшины со съедобными стручками. Бойцы занялись наконец делом – стали натягивать привязные петли полотнищ, закрывавших огромные подводы.
Рейт смотрел на труп девушки – о ней, по всей видимости, никто и не думал позаботиться. Оставить тело на всю ночь под дождем и ветром казалось немыслимым. Погребальный костер разгорался, готовый принять останки Джада. Рейт поднял тело девушки, перенес к костру и, не обращая внимания на протесты старух, поддерживавших огонь, уложил в печи, стараясь придать ей по возможности какие-то достоинство и грацию.
Когда упали первые капли дождя, Рейт ушел под отведенный ему вместо жилища складской навес.
Снаружи бушевал ливень. Промокшие женщины соорудили укрытие над костром и продолжали подбрасывать в огонь валежник.
Кто-то появился под навесом – Рейт отошел в тень. Блики костра озарили лицо Траза Онмале, казавшегося хмурым и удрученным: «Рейт Вадуз, где ты?»
Рейт вышел к нему. Увидев нарушителя спокойствия, вождь угрюмо кивнул головой: «С тех пор, как ты появился в племени, все пошло кувырком – раздоры, ропот, убийства! Разведчики говорят, что степь пуста. Пилуна осквернена. Чародеи спорят с Онмале. Кто ты? Почему ты причиняешь столько бед?»
«Я сказал тебе правду, – произнес Рейт. – Я человек с Земли».
«Ересь! – бесстрастно отозвался Траз Онмале. – Люди-кокарды упали с Аза. Так учат чародеи – им лучше знать».
Немного поразмыслив, Рейт ответил: «Когда возникает противоречие представлений, как в этом случае, обычно побеждают идеи, подкрепленные преобладающей силой. Иногда это полезно, иногда вредно. Общество, управляемое кокардами, не кажется мне хорошо устроенным. Изменения могли бы принести пользу. Твоим племенем правят жрецы…»
«Неправда, – твердо прервал его юноша. – Племенем правит Онмале. Я ношу Онмале. Следовательно, моими устами глаголет истина».
«Допустим. Жрецы, однако, достаточно сообразительны, чтобы добиваться своего».
«Чего ты хочешь? Ты хочешь нас уничтожить?»
«Конечно, нет. Я никого не хочу уничтожить – если никто не угрожает моему существованию».
Молодой человек глубоко вздохнул: «Ничего не понимаю. Либо ты лжешь, либо чародеи ошибаются».
«Чародеи ошибаются. История человека на Земле насчитывает десять тысяч лет».
Траз Онмале рассмеялся: «Однажды, еще до тех пор, как мне поручили носить Онмале, племя забрело в руины древнего Карсегуса. Там мы изловили пнумекина. Чародеи пытали его, надеясь добыть знания, но пнумекин открывал рот только для того, чтобы проклинать каждую минуту пятидесяти двух тысяч лет, проведенных людьми на Тшае… Пятьдесят две тысячи лет больше твоих десяти. Странно, не правда ли?»
«Действительно, странно».
Юноша взглянул в ночное небо, где ветер нес обрывки листьев и травы. «Я наблюдал за лунами, – сообщил он тихо и неуверенно. – Чародеи тоже следят за ними. Знамения тревожны. По-видимому, скоро наступит совпадение лун. Если Аз окажется впереди, все хорошо. Если его заслонит Браз, кто-то другой получит кокарду Онмале».
«А ты?»
«Моя судьба – нести мудрость Онмале на небеса и оттуда наводить порядок в мире». С этими словами Траз Онмале удалился из-под навеса.
Буря грохотала над степью всю ночь, весь следующий день и еще одну ночь. Рассвет второго дня обещал ясную, ветреную погоду. Разведчики, как всегда, разъехались поутру, но вернулись впопыхах уже к полудню. Племя немедленно развило бурную деятельность. Полотнища укрытий свернули, навесы спешно разобрали и связали в узлы. Женщины грузили тюки на подводы. Бойцы натирали маслом двуногих скакунов, закидывали седла, крепили поводья на чувствительных передних щупальцах. Рейт подошел к Тразу Онмале: «Что происходит?»
«Наконец идет караван – с востока. Мы нападем с берегов Айобы. Ты, Вадуз, если отправишься с нами, имеешь право на долю добычи».
Юноша приказал подать скакуна. Рейт с крайним недоверием взобрался на дурно пахнущую скотину. Двуногий скакун рванулся под непривычным седоком, вскидывая шишкообразный короткий хвост. Пытаясь удержаться, Рейт дернул за поводья. Скакун запрыгал по степи, то прижимаясь к земле, то подскакивая. Рейт держался мертвой хваткой. За спиной раздался взрыв глумливого хохота и свиста – специалисты наслаждались беспомощными потугами новичка.
В конце концов Рейту удалось подчинить животное, и он прискакал назад. Тотчас же вся банда устремилась на северо-восток. Взмыленные длинношеие твари мчались частыми тяжелыми рывками – разбойники в черных кожаных шапках с болтающимися наушниками скакали, сгорбившись на маленьких плоских седлах и высоко подобрав колени. Рейт невольно почувствовал древнее возбуждение участника дикой кавалькады.
Не меньше часа неслись по степи люди-кокарды, на подъемах прижимаясь к шеям скакунов, чтобы спрятать головы. Пологие холмы становились все ниже: впереди открылось необъятное пространство, пестревшее тенями и светлыми лоскутами приглушенных тонов. Отряд остановился на холме – бойцы указывали в разные стороны, Траз Онмале отдавал распоряжения. Натянув поводья, Рейт побудил скакуна приблизиться, но с трудом различал слова: «…по южной колее к броду. Будем ждать в Логове Колоколётов. Иланты переправятся первыми, будут искать засаду в роще Зат и за Белесым холмом. Тогда мы сметем оборону в центре и уведем фургоны с казной. Все ясно? Вперед, к Логову Колоколетов!»
Бойцы-кокарды устремились вниз по широкому склону к далекой полосе высоких деревьев среди разбросанных обрывистых утесов над рекой Айобой. Укрывшись в глубине леса, они затаились.
Шло время. Раздался далекий гул: приближался караван. Первыми, метрах в трехстах впереди всех, величаво ехали три желтокожих воина в черных шапках, увенчанных человеческими черепами без нижних челюстей. Их скакуны походили на животных крутов, но были крупнее и казались более смирными. Иланты, с пистолетными кобурами и короткими шпагами на ремнях, держали на коленях оружие, напоминавшее обрезы.
Затем, с точки зрения разбойников-кокард, все пошло вкривь и вкось. Иланты и не подумали переправляться через реку, но бдительно поджидали караван. К берегу реки, громыхая, подкатили самоходные подводы на двухметровых колесах, навьюченные до поразительной высоты узлами, ящиками, а иногда и клетями – внутри молча сутулились мужчины и женщины.
Вожатый каравана, человек предусмотрительный, перед началом переправы выставил кругом самоходные орудия, позволявшие контролировать все подходы, и только после этого послал илантов на разведку к противоположному берегу.
В Логове Колоколетов бандиты чертыхались и кипели от злости: «Богатый караван! Груды товара! Шестьдесят превосходных фургонов! Но к ним не подступишься – опасно, слишком опасно!»
«Самоубийство! Пескометами покосят, как траву!»
«Из-за этого-то мы в Вальграмской ложбине три месяца вшей давили? Да за что нам такое наказание?»
«Были дурные знамения! Вчера вечером я обратился к блаженному Азу: он нырял и метался в тучах – явное предостережение!»
«Все насмарку, все гадания бесполезны! Нас сглазил Браз».
«Браз?… Может, черноволосый колдун, заколовший Джада Пилуну?»
«И то верно! И еще отправился с нами, чтобы здесь наводить порчу – на переправе, где нам всегда везло!»
На Рейта бросали злобные взгляды – он старался вести себя незаметно.
Предводители отряда совещались: «Ничего мы здесь не добьемся – наши трупы, никем не сожженные, останутся в степи, наши кокарды утопят в Айобе».
«Что же – увяжемся за караваном, нападем ночью?»
«Нет. Слишком много охраны. Вожатый – Баоджиан, чтоб Браз его побрал! Он не рискует!»
«Значит, мы впустую ждали три месяца?»
«Лучше без добычи, чем без головы! Вернемся в лагерь. Женщины все упаковали – отправимся на восток, к Мерагану».
«Опять на восток – ведь мы оттуда пришли с пустыми руками! Что за дьявольское невезение!»
«Знамения, знамения! Все приметы против нас!»
«Вернемся в лагерь, нечего тут делать».
Разбойники развернулись и, не оглядываясь, поскакали на юг по степи.
Вечер только начинался, когда обескураженный, угрюмый отряд вернулся к становищу. Женщин, сложивших пожитки, ругали за нерасторопность: почему ничего не варится в котлах? Почему невозможно найти горшка с пивом?
Женщины отзывались воплями и причитаниями, за что получали взбучку. В конце концов с подвод кое-как стащили все необходимое для приготовления пищи.
Траз Онмале задумчиво стоял в стороне. Рейта подчеркнуто игнорировали. Не переставая брюзжать, бойцы наелись до отвала. Через полчаса, сытые и уставшие, они разлеглись у огня.
Аз уже взошел. Теперь на небосклон поднимался голубой Браз – по траектории, под углом пересекавшей курс Аза. Чародеи не преминули заметить это первыми и стояли, с благоговением и страхом указывая на небесное предвестие.
Диски лун сближались: казалось, они вот-вот столкнутся. Кочевники издавали гортанные возгласы ужаса. Но Браз надвинулся на розовый диск, полностью затмив его. Старший чародей дико возопил: «Быть посему! Быть посему!»
Траз Онмале повернулся и медленно отошел в тень – по случайности туда, где стоял Рейт. «Из-за чего шумят?» – спросил Рейт.
«Разве ты не видел? Аз затмился Бразом. Завтра вечером я должен вернуться на Аз, чтобы искупить наши прегрешения. Ты тоже отправишься на небо – но тебе уготован Браз».
«Ты хочешь сказать… на костер и в катапульту?»
«Да. Мне повезло – я долго носил Онмале. Моему предшественнику не было и двенадцати лет, когда его запустили на Аз».
«По-твоему, этот обряд приносит какую-то практическую пользу?»
Траз Онмале поколебался, но возразил: «Обряды в порядке вещей. Потребуют, чтобы я разрезал себе глотку над огнем. Я обязан повиноваться».
«Лучше удалиться без промедления, – сказал Рейт. – Сегодня каждый будет спать, как бревно. Когда они протрут глаза, мы будем далеко».
«Где? Вдвоем? Куда мы уйдем?»
«Не знаю. Разве нет страны, где люди не убивают друг друга почем зря?»
«Может быть – не знаю. Только не в Аманской степи».
«Если бы мне удалось завладеть космическим ботом, если бы мне дали время его починить – мы могли бы оставить Тшай и вернуться на Землю».
«Невозможно. Часчи увезли твой корабль, он потерян навсегда».
«Боюсь, что так. В любом случае, лучше уйти сейчас и не ждать, пока нас зарежут».
Траз Онмале стоял, обратив лицо к лунам: «Онмале повелевает остаться. Я не могу предать кокарду. Носитель Онмале не умеет отступать и выполняет долг до конца».
«Выполнять долг не значит совершать бесполезное самоубийство», – возразил Рейт, тут же схватил шапку юноши и оторвал кокарду. Траз хрипло застонал, как от сильной головной боли, и застыл, уставившись на Рейта: «Что ты сделал? Прикосновение к Онмале – смерть!»
«Ты больше не Траз Онмале, ты просто Траз».
Юноша понурился, потерял выправку. «Хорошо, – сказал он упавшим голосом, – я не хочу умирать». Осмотревшись, он встрепенулся и принял решение: «Придется идти пешком. Седлать скакунов нельзя, они станут визжать и топтаться. Подожди здесь. Принесу плащи и узел с едой». Траз ушел, оставив Рейта наедине с кокардой.
Рейт смотрел на амулет, призрачно озаренный лунами на ладони. Ему чудилось, что серебряная эмблема так же пристально смотрит на него, нашептывая сулящие гибель угрозы. Рейт выкопал под навесом углубление и бросил в него кокарду. Казалось, она дрожала в беззвучном мучительном крике. Забрасывая землей древний символ, Рейт чувствовал себя затравленным преступником. Когда он поднялся на ноги, руки его похолодели и тряслись, по спине текла струйка пота.
Прошло время. Час? Два? Рейт не мог определить. С тех пор, как он очутился на Тшае, чувство времени постоянно его подводило.
Луны начинали спускаться по небосклону, прошла полночь. Звуки тьмы доносились из степи – еле слышное высокое тявканье ночегончей, приглушенный рев, похожий на отрыжку великана. В лагерном костре тлели угли, бормотание голосов смолкло.
Юноша неслышно подошел сзади: «Я готов. Вот твой плащ и узел с едой».
Рейт заметил, что теперь молодой человек говорил по-другому – не так уверенно, не так резко. Без привычного украшения на черной шапке он выглядел странно, казался ниже. Траз взглянул на руки Рейта, быстро осмотрел поверхность земли под навесом, но о судьбе Онмале не спросил.
Они украдкой выбрались из лагеря с северной стороны и стали подниматься на холм, чтобы пройти по гребню. «Наверху ночегончам нас легче заметить, – бормотал Траз, – но в ложбинах топко, там прячутся ждухи».
«Нужно добраться до леса и найти дерево, где застрял парашют. Если сумку с комплектом никто не украл, дальше идти будет не так опасно. А тогда…» – Рейт замолчал. Будущее зияло пустотой.
Поднявшись на холм, беглецы ненадолго задержались, чтобы перевести дух. Луны, еще стоявшие высоко, мертвенно озаряли степь между залитыми мраком низинами. Неподалеку послышалось тихое завывание. «Ложись! – прошептал Траз. – Прижмись к земле. Ночегончи вышли на охоту».
Беглецы лежали, не шевелясь, минут пятнадцать. Зловещий вой донесся снова, теперь с востока. «Пошли, – сказал Траз. – Они огибают лагерь – надеются, что по случаю совпадения лун чародеи привязали к столбу жертвенного отрока».
Путники спешили на юг, спускаясь и поднимаясь, но по возможности избегая темных ложбин. «Ночь скоро кончится, – сказал Траз. – Когда рассветет, кокарды пустятся в погоню. Если успеем перейти реку, может быть, собьем их со следа. В котлах болотных людоедов, однако, не лучше, чем в руках кокард – выбор невелик».
Они прошагали часа два. На востоке небо стало наливаться водянистым желтым светом, перечеркнутым черными мазками туч. Впереди показались неясные очертания леса. Траз обернулся в сторону лагеря крутов: «Племя просыпается, женщины разводят костры. Скоро чародеи пойдут искать Онмале. По их представлению я все еще Онмале. Поймут, что я сбежал, начнется переполох. Будет много проклятий, криков – много гнева. Кокарды впопыхах оседлают скакунов, бросятся вдогонку». Траз снова внимательно изучил горизонт: «Скоро появятся».
Беглецы двинулись вперед и скоро встали перед стеной леса – дремучего, сырого, еще наполненного тенями ночи. Всматриваясь в глубину чащи, Траз колебался, поглядывал на степь.
«Далеко до трясины, где упал бот?» – спросил Рейт.
«Недалеко, два-три километра. Тут пахнет берлем».
Рейт понюхал воздух – тянуло едким зловонием.
«Надеюсь, это старый след, – сипло сказал Траз. – Кокарды будут здесь с минуты на минуту. Попробуем добраться до реки».
«Сперва к парашюту!»
Траз обреченно пожал плечами и нырнул в лес. Рейт обернулся, чтобы последний раз посмотреть на степь. Вдалеке, едва различимые, появились спешащие, прыгающие черные точки. Рейт не замедлил последовать за Тразом, передвигавшимся с великой осторожностью, то и дело задерживаясь, чтобы прислушаться и втянуть носом воздух. Рейт нетерпеливо дышал ему в затылок. Траз пошел быстрее. Скоро они бежали по сырому перегною лесной подстилки. Рейту казалось, что далеко позади гикают дикие голоса.
Траз внезапно остановился. «Вот это дерево, – сказал он. – То, что тебе нужно?»
«Да! – с глубоким облегчением отозвался Рейт. – Я боялся, что комплект пропадет».
Траз взобрался на дерево и спустил сиденье катапульты. Рейт отстегнул пряжку, вынул пистолет, в приступе радости поцеловал его и заткнул за пояс.
«Скорее! – беспокоился Траз. – Кокарды близко, я их слышу».
Рейт вытащил мешок с комплектом, перекинул лямку через плечо: «Пошли. Теперь они пожалеют, что погнались за нами».
Траз провел его вокруг топи, делая все возможное, чтобы сбить с толку преследователей – возвращался по собственным следам, перескочил, повиснув на ветке, через шестиметровую протоку черной грязи, забрался на дерево, согнувшееся под его тяжестью, и спрыгнул с него в двадцати метрах дальше, за плотной купой тростника. Рейт во всем следовал его примеру – он уже ясно различал голоса бойцов-кокард.
Беглецы выбрались к берегу реки – вялого потока черно-бурой воды. Траз нашел плот из плавника и высохших прутьев, с настилом из сухого мха, перевязанный еще живым тростником. Столкнув плот на воду, он спрятался в ближайшей купе тростника. Рейт притаился рядом. Прошло пять минут. Четверо разбойников-кокард с шумом выбрались из болота по следам беглецов. За ними появилась еще дюжина, с арбалетами наготове. Они подбежали к берегу, указывая на отметины там, где Траз извлек плот, пригляделись вдоль реки. Метрах в двухстах ниже по течению дрейфовала плавучая масса растительности – ее прибило круговоротом к противоположному берегу. С криками ярости бойцы бросились со всех ног вдоль берега, с треском пробираясь через заросли и трясину, догоняя плот.
«Быстро! – прошептал Траз. – Их надолго не одурачишь. Вернемся по следам».
Обратно – от реки через топь и снова в лес – бежали Траз и Рейт. Перекличка преследователей начала было затихать в стороне, но после недолгого молчания возобновилась с яростным возбуждением. «Снова взяли след, – задыхаясь, говорил Траз. – Вернутся на скакунах, теперь нам никогда…» Он вдруг замолчал, предостерегающе поднял руку. Рейт снова почувствовал едкое полусладкое зловоние. «Берль, – прошептал Траз. – Быстро, на дерево!»
Рейт с мешком, болтавшимся за спиной, карабкался за юношей по маслянистым зеленым ветвям. «Выше! – требовал Траз. – Берль прыгает высоко».
Появился берль – гибкое бурое страшилище с громадной пастью в свирепой кабаньей голове. Из шеи берля торчала пара длинных рук с широкими ороговевшими ладонями, приветственно покачивающимися над головой. По всей видимости, внимание зверя полностью поглотили возгласы бойцов-кокард – он только мельком, проходя мимо, поднял морду к Тразу и Рейту. Рейт подумал, что никогда еще не видел выражения столь дьявольской злобы. «Не может быть, – сказал он себе, – это всего лишь животное…»
Чудовище пропало в лесу. В следующий момент голоса преследователей притихли. «Почуяли берля, – сказал Траз. – Пойдем».
Беглецы спустились с дерева и побежали на север. За спиной раздавались крики ужаса, гортанный скрежещущий рев.
«Кокард можно больше не бояться, – глухо произнес Траз. – Выжившие разбегутся». Он тревожно взглянул на Рейта: «Когда они вернутся в лагерь, с ними не будет Онмале. Что будет? Племя вымрет?»
«Вряд ли, – ответил Рейт. – Чародеи что-нибудь придумают».
Лес скоро кончился. Перед ними расстилалась плоская пустынная степь, залитая медовым светом. Рейт спросил: «Что на западе?»
«Западный Аман и страна древних часчей. За ней – столбы Джанг. За столбами – синие часчи и бухты залива Эседра».
«А на юге?»
«Прибрежные топи. Там селятся болотные люди, на плотах. Они не такие, как мы – маленькие, желтые, с белыми глазами. Жестокие и хитрые, как синие часчи».
«Городов нет?»
«Города? Есть – там… – Траз махнул рукой к северу. – Все разрушены. В степи повсюду остатки древних городов. В развалинах водятся призраки, и фунги тоже».
Рейт задавал много вопросов, пытаясь представить себе географию Тшая, образ жизни обитателей планеты. Знания Траза оказались отрывочными. За морем жили дирдиры и дирдирмены – всех поселений дирдиров Траз не мог припомнить. Часчи встречались трех видов: древние – последние представители некогда всесильной, а ныне выродившейся расы, сосредоточенные вокруг столбов Джанг, зеленые – кочевники Мертвой степи, и синие. Траз ненавидел всех часчей без разбора, хотя древних никогда не встречал. «Зеленые часчи – демоны, наводящие ужас! Кочуют по Мертвой степи. Бойцы-кокарды держатся южнее, когда не совершают вылазки и не грабят караваны. Караван Баоджиана – ты его видел – свернул далеко на юг, подальше от зеленых часчей».
«Куда направляется караван?»
«Скорее всего в Перу, а может быть и в Джалх на Лезматическом море. Наверное, в Перу. Караваны, идущие с севера на юг и обратно, возят товары из Джалха в Мазу-Ун. Караваны, следующие на запад, прибывают в Перу, на восток – в Коад».
«Люди живут в городах?»
Траз пожал плечами: «В селениях – их трудно назвать городами. Больших городов я не видел, хотя чародеи всякое рассказывают. Ты голоден? Я хочу есть. Давай поедим».
Сидя на стволе упавшего дерева, они жевали куски сушеной каши, прихлебывая пиво из кожаных фляг. Траз показал пальцем на невысокое травянистое растение с маленькими белыми шариками, похожими на ягоды: «Там, где растет трава пилигримов, мы с голода не умрем… А здесь – видишь, где столпились черные деревья? Это ватак. В корнях – почти пять литров сока. Если долго не пить ничего, кроме сока ватака, можно оглохнуть, но время от времени, когда нет воды, он лучше, чем ничего».
Рейт открыл мешок с аварийным комплектом: «Эта пленка извлекает воду из земли. Вот опреснитель морской воды… питательные таблетки, месячный запас… аккумулятор… набор медикаментов… нож, компас, сканоскоп… приемопередатчик…» С внезапным интересом Рейт стал вертеть в руках приемопередатчик.
«Что это такое?» – спросил Траз.
«Одно из двух устройств связи. Другое такое же было в комплекте Пола Ваундера – его увезли вместе с космическим ботом. Я могу передать сигнал, вызывающий автоматический ответ другого устройства, и мы узнаем, где оно находится». Рейт нажал кнопку поиска. Стрелка компаса повернулась на северо-запад. На счетчике загорелись цифры – белые: «9,92», и красные: «3,2». «Другой передатчик – видимо, в космическом боте – находится в 992 километрах к северо-западу».
«В стране синих часчей. Это мы и так знаем».
Рейт смотрел вдаль, на северо-запад, и размышлял: «На юге, в болотах, нечего делать. Возвращаться в лес тоже незачем. Что на востоке, за степями?»
«Не знаю. Кажется, океан Драшад. Очень далеко».
«Караваны оттуда бывают?»
«Из Коада – города на берегу залива, выходящего в океан. Чтобы туда добраться, нужно пересечь всю Аманскую степь: пределы бойцов-кокард и других племен – разбойников на воздушных змеях, племени бешеных топоров, поклонников тотема-берля, черно-желтых всадников… всех не упомнишь».