В указанный период направление моих исследований постепенно трансформировалось от изучения исторических аспектов развития Центрального банка, денежно-кредитного регулирования и банковского надзора в сторону их современного состояния.
Вторая часть называется «Последняя передышка», потому что, на мой взгляд, по российским меркам период нулевых (до 2008 года) по сравнению с девяностыми прошел без глобальных потрясений. В России наступила относительная стабилизация, что выразилось в росте ВВП, накоплении золотовалютных резервов, притоке иностранных инвестиций, прогнозируемом и устойчивом курсе рубля. Мы начали фиксировать однозначные темпы годовой инфляции и вышли на уровень обсуждения вопросов формирования в стране полноценного финансового рынка. Даже появились реальные намерения и разработанные планы по развитию Москвы как международного финансового центра.
Моей личной вехой стала защита в 2008 году докторской диссертации по специальности «Финансы, денежное обращение, кредит» на тему: «Методологические принципы и приоритеты развития системы регулирования банковской деятельности» в диссертационном совете Академии народного хозяйства при Правительстве РФ (ныне – РАНХиГС при Президенте РФ).
В этот период мой интерес к деятельности Центрального банка сводился к вопросам его организационно-правового статуса в связи с эффективностью выполняемых им функций, прежде всего банковского надзора и денежно-кредитного регулирования. Параллельно нельзя было игнорировать вопросы развития банковского регулирования в связи с функционированием на финансовом рынке других институтов (профессиональных участников рынка ценных бумаг, инвестиционных компаний, пенсионных фондов, страховщиков и др.), деятельность которых по своей сути была финансовой и проблемы в работе которых могли в условиях разрозненного ведомственного регулирования создать не меньшие трудности, чем кризис в банковских институтах, находящихся под надзором Центрального банка.
В докторской диссертации я уже вышел на обоснование концепции мегарегулятора финансового рынка, однако не в виде предложения по созданию еще одной автономной структуры, как на тот момент уже практиковалось во многих государствах, которые провели реформы и разделили функции денежно-кредитного регулирования и банковско-финансового надзора. Одна из идей, которая была обоснована в диссертации, заключалась в том, что Центральному банку необходимо организовать работу на принципах мегарегулятора и что система банковско-финансового надзора в нашей стране должна стать единой, без фрагментации по видам участников финансового рынка, которые с содержательной точки зрения занимаются одним видом операций – привлечением ресурсов от населения и юридических лиц и их размещением на рынке.
Как мы знаем, идея мегарегулятора на практике была реализована в нашей стране к 2013 году, когда эту функцию получил Центральный банк России.
Как видно из представленных работ, определенные обоснованные опасения у меня вызывала зависимость развития банковской системы от конъюнктуры мировых финансовых рынков, влияние иностранного капитала в российском банковском секторе и формирование международных резервов в инструментах денежного рынка США. Об этом было достаточно написано и в статьях, и в диссертации. Дальнейший вектор исследований был практически предопределен – волатильность на мировых финансовых рынках и устойчивость банковской системы России и механизма банковского и денежно-кредитного регулирования, применяемого российским Центральным банком.
Период 2001–2008 годов стал последним периодом (по крайней мере, до начала 2020-х, о чем уже можно говорить с уверенностью), в течение которого Россией были достигнуты лучшие показатели макроэкономического развития, сформированы значительные золотовалютные резервы, а также запасы иностранной валюты изначально в Стабилизационном фонде (потом – в резервном фонде и фонде национального благосостояния, далее – в объединенном фонде национального благосостояния), который формировался благодаря благоприятной на тот момент конъюнктуре цен на предметы российского экспорта – нефть и газ.
Опубликовано: Финансы и кредит. 2004. № 14. С. 10–12.
Россия делает правильные шаги в совершенствовании методологии банковского надзора и конкретно – в части защиты интересов вкладчиков и кредиторов банков. У нас обычно принято критиковать Центральный банк РФ за громоздкость системы требований, за формальный подход при осуществлении дистанционного надзора, да и вообще много за что! Однако, на взгляд автора, мы подошли к тому самому этапу, когда у нас есть возможность сделать банковский надзор по-настоящему реальным и эффективным. В данной статье автор не будет обсуждать преимущества и недостатки системы страхования депозитов или перспективы перехода на МСФО. Мы обратимся к уже применяющимся механизмам надзора – к системе пруденциальных норм деятельности. Дело в том, что в правильном применении, еще точнее, в правильной интерпретации этого механизма, содержатся основы эффективного банковского надзора. В названии статьи слово «реальной» употреблено не случайно. Обоснуем наше мнение.
В чем истинная стабильность кредитной организации? Ответ включает два обязательных направления: достаточное количество качественных активов и ликвидность. Первое направление подразумевает принципиальную возможность отвечать по обязательствам своим имуществом, второе – делать это в установленные сроки. Дело в том, что сам факт наличия даже очень качественных активов не является достаточным для того, чтобы считать банк стабильным, если нет исполнения обязательств не только по суммам, но и по срокам. Начнем с показателей, позволяющих оценивать качество банковских активов.
Согласно международным подходам, принятым в практике банковского надзора всех развитых стран мира, ключевым показателем для оценки стабильности кредитной организации является значение капитала (собственных средств) кредитной организации. Подавляющее большинство всех прочих нормативов-показателей, направленных на лимитирование банковских рисков (пруденциальные нормы деятельности), завязано именно на капитале. Что же такое по существу капитал, или собственные средства кредитной организации?
Капитал кредитной организации есть не что иное, как чистые активы кредитной организации, или активы, свободные от обязательств. Для лучшего понимания сути этого показателя нам стоит сделать небольшой экскурс в подходы и методы оценочной деятельности. При оценке действующих предприятий одним из подходов является так называемый имущественный подход, который заключается в том, что стоимость бизнеса определяется как разница между рыночной стоимостью активов и обязательств. Ключевым понятием здесь является рыночная стоимость активов. Если мы хотим получить реальное значение стоимости нашего бизнеса с позиции имущественного подхода, то не можем брать балансовую оценку активов, для нас принципиально знать рыночную стоимость активов на дату оценки. Что касается обязательств, то переоценке они не подлежат и должны браться по балансовой стоимости.
Известно, что многие предприятия, не являющиеся кредитными организациями, могут вести деятельность, имея низкое или даже отрицательное значение показателя чистых активов. Естественно, с точки зрения анализа финансового состояния такого предприятия подобный факт – это опасный индикатор, однако, повторимся, оснований считать предприятие банкротом может и не быть. Теперь обратимся к банкам, а точнее, зададим себе вопрос: почему для кредитной организации принципиально иметь положительное значение капитала (собственных средств)? Ведь с точки зрения обеспечения исполнения обязательств вполне достаточно, чтобы величина чистых активов (капитала) была равна нулю. При нулевом значении чистых активов банк в состоянии рассчитаться со всеми кредиторами-вкладчиками, даже если представить, что все они предъявили требования одновременно. Бесспорно, что не все активы банка в ликвидной форме, однако для обеспечения ликвидности предназначена совсем иная система показателей, в которой не используется капитал (собственные средства).
Конечно, для собственника ответ очевиден: величина капитала характеризует стоимость его бизнеса по имущественному подходу. Однако мы задаемся вопросом с позиции обеспечения стабильности кредитной организации. Получается, что если мы научились производить оценку рыночной стоимости активов банка и на этой основе рассчитывать стоимость чистых активов (капитала), то оптимальное значение капитала будет лежать в диапазоне от нуля и выше. Верхняя граница этой величины не является в данный момент для нас принципиальной, важно, что нижняя граница может быть равна нулю, и это вовсе не означает кризиса кредитной организации, если она обладает ликвидностью.
Однако вопрос о капитале упирается не только и даже не столько в стоимость капитала собственника, а скорее в рискованный характер банковской деятельности, в ходе которой даже адекватно классифицированный по степени риска и оцененный по рыночной стоимости актив может быть утрачен. Чем обеспечить эти убытки? При нулевом капитале – автоматическим переложением убытков на кредиторов кредитной организации. Чтобы этого не происходило, потенциальные убытки (утрата активов) должны гарантироваться собственными средствами кредитной организации. Поэтому, на взгляд автора, главная функция капитала – именно защитная, гарантийная в случае возможных потерь.
Мы подошли к важному вопросу о том, как установить или где найти критерии для установления процента покрытия капиталом возможных убытков кредитной организации. Обратим внимание на то, как построены нормативы, лимитирующие банковские риски в большинстве развитых стран. Надзорный орган устанавливает нормативы потрем основным группам:
• предельные величины рисков для покрытия возможных убытков (норматив достаточности капитала, определяемый как частное отделения капитала на активы, взвешенные с учетом риска);
• предельные величины рисков для недопущения возможных потерь (нормативы риска на одного заемщика, инсайдера, акционера, на одного вкладчика-кредитора, риски собственных вексельных обязательств и т. п.);
• нормативы ликвидности.
Повторимся, первые два направления – это защита от рисков утраты активов, третье – от риска неисполнения обязательств в срок. Сложность заключается в том, чтобы установить формальные критерии, лимитирующие данные риски, и здесь мы вряд ли сможем найти единый, и уж тем более объективный подход. Точнее сформулировать это можно следующим образом: не существует абсолютно точных и универсальных пруденциальных норм деятельности в части установления предельных величин рисков, принимаемых кредитными организациями. Вряд ли кто-либо и когда-либо сможет однозначно утверждать, что достаточность капитала банков должна быть 11,5 %, а максимальный риск на одного заемщика – 25 %, а никак не 12 и 25,5 % соответственно. В чем же тогда реальное действие предельных величин рисков, если мы только что упрекали их чуть ли не в абсолютном субъективизме?
В самом деле, от субъективного фактора никуда не деться. Субъективизм заключается в так называемом экспертном подходе. Как еще установить значение предельной величины риска, принимаемой кредитной организацией: или на основе статистического изучения (динамика показателей, при которых банки попадали в трудное финансовое положение, становились банкротами и т. п.), или на основе экспертного мнения (обоснованное суждение об уровне риска при том или ином значении показателя)? Однако все дело в том, что система пруденциального надзора вовсе не ставит целью выработку объективных значений предельных величин рисков, в противном случае на практике такой подход может привести к бесконечным дискуссиям: что объективнее – 11 или 11,5 % достаточности капитала? Система здесь совсем иная, и вытекает она из самой сути и предназначения пруденциального регулирования.
Одной из характеристик качественного разумного надзора является четкое закрепление в нормативном акте пруденциальной нормы деятельности и указание ответственности за ее невыполнение. На взгляд автора, объективность пруденциальной нормы проявляется в том, что все стороны принимают методологический и нормативный подход надзорного органа, который самостоятельно определяет предельные величины рисков для отдельных банковских операций и фиксирует их в своих нормативных документах. Да, надзорный орган может руководствоваться статистикой за прошлые периоды, какими-то экономическими обоснованиями, но однозначно обосновать 11 или 11,5 % он не сможет. Предельная величина риска – это не что иное, как мотивированное в большей или меньшей степени суждение о степени риска того или иного направления банковской деятельности. Как только оно вынесено и зафиксировано в нормативном документе, оно подлежит соблюдению, а не обсуждению. По сути, стороны (банковское сообщество и надзорные органы) декларируют: в нашей стране максимальным размером риска на одного заемщика мы считаем величину в 25 %; даже если у вас есть обоснованное мнение, что вы не несете риска потерь при 30 %, оно не имеет никакого значения до внесения изменений в нормативные акты; более того, за величину 25,1 % к вашей кредитной организации будут применены меры предупредительного или принудительного воздействия. И так – на примере всех пруденциальных норм деятельности.
Грамотно организованная система пруденциального надзора привлекает своей простотой и прозрачностью. Цель – вкладчик. Задачи – ликвидность, реальная стоимость активов, защита от риска их утраты. Обязательные экономические нормативы – это элемент защиты от риска утраты активов, нормативы ликвидности – механизм, призванный обеспечить своевременное исполнение обязательств. Теперь обратимся к реальной стоимости активов.
Мы уже отмечали, что величина реальной (рыночной) стоимости активов позволяет определить реальную стоимость капитала кредитной организации и представить (что особенно ценно для надзорных органов), обладает ли кредитная организация достаточным объемом имущества для полного удовлетворения требований вкладчиков-кредиторов. В практике надзора развитых стран активно применяется подход, по которому кредитные организации обязаны классифицировать активы в зависимости от степени их риска и создавать резервы под некачественные активы или активы, по которым существует вероятность их утраты. Например, в практике российского Центрального банка резервы создаются на возможные потери по ссудам (ссудная и приравненная к ней задолженность) и прочие активы (ценные бумаги, дебиторская задолженность, корреспондентские счета в других банках и т. п.).
Суть резервирования на возможные потери заключается в формировании резерва, относимого на расходы кредитной организации, размер которого определяется в зависимости от классификации актива в ту или иную группу риска. Таким образом, при должном формировании резерва, а точнее, при справедливой классификации активов в группы риска имеется возможность избежать резких колебаний значения капитала (собственных средств), что случилось бы при единовременном списании утраченного актива. Формируя резерв посредством отнесения его на расходы, кредитная организация получает уменьшенное значение капитала, а значит, более близкую крыночной стоимости величину чистых активов. Главная проблема заключается в совершенстве методик, позволяющих классифицировать активы по степени риска. Например, когда речь идет о ссудной и приравненной к ней задолженности, для адекватной классификации особое значение имеют такие критерии, как финансовое состояние заемщика, качество предоставленного обеспечения, наличие/отсутствие пролонгации и др. В случае, если классифицируемый актив – цепные бумаги, то важно определиться с их рыночной стоимостью на открытом рынке, финансовым положением эмитента и т. п. Все это требует взвешенного и скрупулезного подхода не только со стороны надзорного органа, но и со стороны самой кредитной организации. Дело в том, что в ходе дистанционного надзора возможности надзорного органа проверить адекватность и правильность классификации активов являются весьма ограниченными, если не сказать, что практически отсутствуют. На период с момента классификации до инспекционной проверки формирование резервов на возможные потери лежит целиком на совести кредитной организации. Все, что доступно надзорному органу в ходе дистанционного надзора, это результат расчета резерва, по никак не критерии, по которым происходила классификация активов.
Таким образом, мы сможем говорить о реальной защите интересов вкладчиков-кредиторов банков, когда система пруденциального регулирования, во-первых, выработает хотя бы обобщенно обоснованные критерии при установлении предельных величин рисков, принимаемых кредитными организациями, во-вторых, позволит составить представление о рыночной стоимости капитала кредитной организации. Решение вопросов по этим двум направлениям – это путь к истинной стабильности кредитной организации, к стабильности изнутри! Только при условии их решения стоит говорить о роли таких внешних механизмов, как инспектирование, независимый аудит или система страхования вкладов.
Опубликовано: Финансы и кредит. 2004. № 29. С. 25–29.
Любое исследование в сфере регулирования банковской деятельности, любое обсуждение преимуществ и недостатков надзора за банками, и уж тем более разработка концепции развития банковской системы, должны основываться на положении, согласно которому банковская система – это особый стратегический сегмент национальной экономики. Как отметил президент Ассоциации российских банков Г. А. Тосунян, «…банковская система – это такой же атрибут государственности, как армия, налоговая система, полиция…»[9]. В данной статье рассматривается природа государственного регулирования банковской деятельности именно с этих позиций, делается попытка понять, на каких исходных положениях оно основывается и каких ошибок желательно избегать при попытке его реформирования.
В постижении сути исследуемого вопроса нам поможет история, свидетельствующая о том, что системе государственного регулирования банковской деятельности свойственны некоторые особенности, которые и определили ее дальнейшее развитие и современное состояние.
Первая особенность заключается в том, что прообразы современных центральных банков появились вовсе не в силу необходимости стимулировать экономический рост посредством денежно-кредитного регулирования, обеспечивать эффективный надзор за банковской деятельностью, содействовать промышленному подъему и поддержанию оптимального уровня деловой активности. Причина появления центральных банков в большинстве европейских государств намного проще: она объясняется проблемой финансирования бюджетного дефицита[10]. В начале XXI в., оглядываясь на предшествующую банковскую историю, мы можем с достаточно большой долей уверенности утверждать, что если бы в свое время чью-то светлую голову не посетила мысль о возможности выпускать банкноты для финансирования государственных расходов, то, может быть, наше сегодняшнее убеждение в том, что центральный банк является монопольной организацией по выпуску денег, не было бы столь незыблемым.
Эмиссионная монополия – вот основная причина появления центральных банков большинства стран мира. На первом этапе появления государственных центральных банков ни о каком регулировании в современном понимании этого слова речи не шло. Единственный интерес заключался в праве печатать законные платежные средства и регулировать их обращение.
На каком же этапе развития банков стала формироваться система банковского регулирования, закладывались ее основы? Эмиссионная монополия, помимо очевидных преимуществ, представляла для государства и огромную ответственность. Что означала монополия? По сути, хозяйствующим субъектам навязывалось обязательное использование в сделках, сбережениях денежной единицы конкретного банка (государственного эмиссионного), которая получила название законного платежного средства, подделка которого каралась по всей строгости закона. Ответственность же заключалась в необходимости управлять стоимостью государственной денежной единицы. Совершенно естественным путем почти все государства попали в ловушку: соблазн использовать эмиссионное право в чрезмерных количествах неизбежно означал девальвацию, а значит, недоверие и недовольство хозяйствующих субъектов. Социальные и политические последствия народного недовольства денежной единицей вполне предсказуемы.
Таким образом, главным стимулом к формированию системы государственного регулирования банковской деятельности стала потребность со стороны государства в управлении стоимостью национальной денежной единицы, динамика курса которой оказывала влияние на деятельность хозяйствующих субъектов. Без полноценных каналов обращения денежной единицы, т. е. без здоровой и контролируемой банковской системы, управление стоимостью денежной единицы не представлялось возможным.
Еще одним существенным толчком к формированию системы государственного регулирования банковской деятельности стала необходимость защиты интересов вкладчиков и кредиторов частных кредитных организаций. Практика ряда стран показала, какими опасностями для политической власти грозит нестабильная банковская система, порождающая недовольных вкладчиков.
Таким образом, в основу современной системы государственного регулирования банковской деятельности легли следующие исторические особенности:
1. Толчком к созданию макрорегуляторов банковской деятельности (центральных банков) стала необходимость монополизировать эмиссию денег для финансирования государственных расходов.
2. Принятие эмиссионной монополии повлекло за собой необходимость управлять стоимостью национальной денежной единицы. В противном случае недовольство субъектов-пользователей валютой влекло самые тяжелые последствия для государственной власти – монополиста.
3. Государство осознало необходимость защиты интересов вкладчиков частных кредитных организаций для недопущения социальных потрясений.
Появление системы государственного регулирования банковской деятельности явилось следствием опасения органов власти эту власть потерять! С учетом перечисленных особенностей обратимся к современному государственному регулированию деятельности банков.
Совершенствуясь, формы зачастую не меняют своей сути. В двадцатый век мы вошли с уже четко сформулированными и взятыми на вооружение большинством цивилизованных стран постулатами в области регулирования банковской деятельности, главные из которых можно сформулировать следующим образом:
• за государством должна сохраняться эмиссионная монополия;
• главным органом денежно-кредитного регулирования является центральный (национальный) банк;
• центральный банк имеет особый статус, а его цели и задачи могут быть закреплены конституционно;
• центральный банк, хотя и является элементом системы государственного регулирования экономики, должен быть независимым. Феномен подобного внимания к центральному банку, вопросам его независимости, финансовой деятельности и конституционное закрепление целей некоторые экономисты даже назвали появлением еще одной ветви власти – денежной[11]. И в этом есть очень большая доля истины! С тех пор, когда центральные банки были всего лишь «карманами власти», многое изменилось. Каковы же концептуальные основы современной системы банковского регулирования?
Деятельность Центрального банка как главного органа денежной власти в стране основана на том, что воздействие на экономическую систему, а следовательно, достижение требуемых макроэкономических показателей, невозможны без стабильной или как минимум предсказуемой национальной валюты (хозяйствующие субъекты должны использовать деньги этого Центрального банка в своих сделках) и устойчивой банковской системы (хозяйствующие субъекты должны пользоваться национальной банковской системой). Вот они, исходные основы: валюта и банковская система. Только при условии использования гражданами национальной валюты в национальной банковской системе можно говорить о возможности повлиять на экономический рост через управление денежной эмиссией. В противном случае громкая эмиссионная монополия превращается в техническую функцию изготовления и уничтожения денежных знаков, которые системой отторгаются.
Итак, стабильная национальная валюта и банковская система, пользующаяся доверием. Первое направление решается в рамках денежно-кредитного регулирования экономики, второе – преимущественно посредством мер банковского надзора. Современная эффективная система регулирования банковской деятельности должна базироваться на следующих основных принципах:
1. Обеспечение стабильности банковской системы посредством процедур банковского надзора (данным направлением решаются такие цели, как защита интересов кредиторов и вкладчиков и недопущение системного банковского кризиса). Без качественного банковского надзора следующие ниже элементы теряют смысл.
2. Стимулирование проведения банками определенных операций. В данном случае речь, естественно, идет о косвенном воздействии.
3. Стимулирование проведения банками операций в определенных количественных масштабах.
Мы не случайно поставили на первое место именно банковский надзор, т. к. он создает основу для стабильного функционирования экономики. Систему банковского надзора составляют следующие элементы:
• регистрация и лицензирование;
• дистанционный надзор;
• инспектирование;
• работа с проблемными банками;
• ликвидационные процедуры.
Основанием для отнесения той или иной процедуры к мероприятиям, проводимым в рамках банковского надзора, является наличие интересов вкладчиков и кредиторов. Именно это объясняет присутствие в системе банковского надзора таких элементов, как лицензирование (когда еще нет действующей кредитной организации) и ликвидационные процедуры (когда уже нет организации с лицензией, а есть только юридическое лицо, подлежащее ликвидации, с претензиями кредиторов). Еще одна цель, которую, в идеале, должна преследовать система государственного регулирования банковской деятельности, – это защита конкуренции, недопущение монополизации на рынке банковских услуг. Несомненно, конкуренция – лучший стимул эффективного развития кредитной организации в условиях свободного рынка, поэтому задача государственных органов – не допустить даже попыток ее намеренного ограничения.
Тем не менее наличие качественной системы надзора за банками – условие необходимое, но далеко не достаточное без развития двух других выделенных нами направлений, которые реализуются на базе стабильной и защищенной банковской системы, – регулирования и управления банковскими операциями и их масштабами.
В рамках денежно-кредитного регулирования экономики, под которым мы понимаем воздействие Центрального банка на ликвидность банковской системы с целью регулирования деловой активности и обеспечения экономического прогресса, Центральный банк вырабатывает определенную систему целей. Среди его конечных целей можно выделить:
• рост объема производства (традиционно характеризуется показателем ВВП);
• определенные темпы инфляции;
• занятость;
• равновесный платежный баланс.
Для того чтобы банковская система могла содействовать достижению этих целей, необходимо, чтобы регулирующий орган организовал механизм косвенного стимулирования банков к проведению кредитных и инвестиционных операций, что он в состоянии сделать только посредством грамотного применения инструментов денежно-кредитного регулирования экономики – процентных ставок (по кредитам, учетным операциям, депозитам для банков), операций на открытом рынке ценных бумаг (купля-продажа ценных бумаг и иные инструменты для регулирования ликвидности банковской системы) и, в какой-то мере, ставок обязательного резервирования (хотя в целом роль и значение данного инструмента снижается в силу его неоперативного характера и директивного применения). Только через эффективную систему денежно-кредитного регулирования экономики можно стимулировать работу банков с экономикой, проводить кредитные и инвестиционные операции, бесперебойно осуществлять расчеты.
Следующей проблемой и одновременно заявленным нами третьим направлением в системе регулирования банковской деятельности является обеспечение требуемых масштабов банковских операций. Недостаточно иметь только стабильную банковскую систему, недостаточно иметь банковскую систему, проводящую качественные кредитные и инвестиционные операции! Важно, чтобы эти операции соответствовали по своим размерам поставленным макроэкономическим целям. Таким образом, перед государственным органом регулирования банковской деятельности ставится сложнейший вопрос: как обеспечить рост и размеры банковской системы, адекватные макроэкономическим целям и задачам?
В свободной рыночной экономике возможности директивного распоряжения в таких вопросах практически отсутствуют. Приказать банковскому сектору укрупниться невозможно и бессмысленно. Периодическое требование по наращиванию значения собственных средств (капитала) тоже имеет свои ограничения, хотя и применяется во всех развитых странах. Главный вопрос здесь в другом. Чтобы обеспечить количественное развитие банковской системы, никакого другого выбора, кроме как постоянно участвовать в защите и развитии инфраструктуры банковского бизнеса, т. е. в создании условий для его роста, у регулирующего органа нет. Под инфраструктурой банковской деятельности мы понимаем совокупность экономических, юридических, политических и иных условий, способствующих качественному и количественному развитию банковской системы.
На практике инфраструктуру банковского бизнеса можно рассматривать как систему законодательных и нормативных актов (государственной и ведомственной власти и органов управления), способствующих развитию и поддержанию банковских операций, систему государственных институтов (институт регистрации прав собственности, залога, страхования вкладов, кредитных историй и бюро…), грамотную и взвешенную промышленную, торговую и иную политику, политику в сфере поддержки предпринимательства, т. е. все те направления, которые, по сути, формируют нормального клиента для банка, а значит, являются основой для его развития. Безусловно, не стоит игнорировать систему защитных и ограничительных мер для экспансии иностранного капитала (важно четко проводить границу между реальной конкуренцией как стимулом, что обеспечивается созданием условий для роста качества банковского продукта, и работой банковской системы для национального экономического прогресса, что вряд ли входит в сферу интересов иностранных банков на территории любого государства). При минимальном выполнении этих условий инвестор в банковский сектор не будут нуждаться в агитации, чтобы развивать свой банковский бизнес, все проблемы микроэкономического уровня он решит сам, за государством остается лишь инфраструктура ведения бизнеса.
Для того чтобы система была жизнеспособной, в структуре органов государственного регулирования экономики необходим ответственный орган. В большинстве цивилизованных стран таковым является Центральный банк.
Организационное устройство, статус, набор операций и функций Центрального банка являются вопросами, широко дискутируемыми в современной экономической науке и практике. Каким быть Центральному банку, вопрос далеко не только российский. Ничего удивительного в этом нет: организация денежной власти – проблема приоритетная.
В современной России мы имеем дело с полярными точками зрения в части особого статуса Центрального банка, его подчиненности, набора функций, передачи функций единому регулятору финансового рынка (даже появилось название – мегарегулятор) и др. Попытаемся обосновать, из чего надо исходить при выработке столь серьезных предложений.
Особенность Центрального банка заключается в том, что практическая реализация его функций подразумевает не только нормативно-контрольное (нормативная база, инспекционные мероприятия), но и оперативное (текущее регулирование рыночной конъюнктуры) участие.
Такая ситуация однозначно заставляет задуматься об особом статусе и организации Центрального банка, отличном от любого другого министерства или ведомства, деятельность которых не подразумевает оперативного и постоянного воздействия на рыночную конъюнктуру и деятельность участников этого рынка. В силу этого мы говорим о таких направлениях, как ведомственная независимость (выработка политики без диктата со стороны правительственных органов, например Минфина), целевая независимость (самостоятельное планирование и ответственность за достижение, по крайней мере, промежуточных целей денежно-кредитного регулирования экономики), финансовая и имущественная независимость (самостоятельное планирование доходов и расходов для достижения целей в силу необходимости оперативной реакции на изменения рыночной конъюнктуры), операционная независимость (свобода проведения операций с кредитными организациями). Исходя из этих направлений построено большинство моделей центральных банков развитых стран.
Темами «модной» российской дискуссии в настоящее время стали следующие вопросы:
• лишение Центрального банка его особого статуса и придание ему статуса бюджетной организации;
• передача функции банковского надзора другому органу;
• создание единого мегарегулятора финансового рынка, который бы сконцентрировал надзор за рынками ценных бумаг, страховым, банковским, инвестиционным.
На взгляд автора, доводы в этой полемике должны строиться на понимании природы государственного регулирования банковской деятельности. В начале нашей статьи мы обосновали положение, согласно которому основа эффективного регулирования – это стабильная валюта и банковская система. Считается, что концентрация денежной и банковской власти в одних руках ведет к конфликту интересов, поэтому функцию банковского надзора следует у Центрального банка забрать. Механическая передача новому органу вопросов лицензирования банковской деятельности, сбора отчетности, инспектирования, работы с проблемными банками, ликвидационных процедур не представляет особого труда. Хотя пока не учитываются вопросы стоимости этих реформ для налогоплательщиков. Однако механическая передача надзора будет означать, по крайней мере на первом этапе, что регулятор и ответственный за стабильность денежной единицы в соответствии с Конституцией – Центральный банк – останется без возможностей влияния на каналы обращения своих законных платежных средств.
Допустим, что принимающий полномочия по надзору мегарегулятор идеально подготовлен и готов мгновенно включиться в управление макро- и микроэкономическими рисками, чтобы избежать коварного переходного периода. Но тогда ему потребуется оперативность: в зависимости от состояния отдельных единиц (банков) оперативно реагировать (интервенции, кредиты, меры воздействия), т. е. мегарегулятор как нормативный орган должен будет обращаться к оперативному органу – Центральному банку. Как управлять рисками рынка и не присутствовать в этом рынке в режиме реального времени? Или мегарегулятор, отследив риски, будет давать указание Банку России, как управлять ликвидностью рынка и конкретных его участников?