Деньги. Мне нужно было забрать деньги у мистера Смита. А еще мою сумочку. Она так и осталась в гримерной. И, наверное, нужно убрать клуб. Я ведь утром не успела этого сделать, а клуб скоро откроется и начнёт принимать посетителей.
Разумеется, я не собиралась работать здесь ни одной минуты больше, это было бы совсем уж глупо. А ну как патрон решит, что теперь смазливую уборщицу можно подкладывать и под других клиентов? Нет уж, спасибо. К тому же, за моё грехопадение мне полагалась крупная сумма – достаточно крупная для того, чтобы переехать из нашего района в место поприличнее, купить родителям чуть более дорогую страховку, ну и пару недель смогу себе позволить не работать вообще, а подыскать что-то получше, чем забегаловка на заправке.
Мне было неловко перед самой собой, что сейчас я раздумываю о том, как распорядиться деньгами, заработанными таким низким способом. Но я уговаривала себя: нужно быть практичной. Глупо было бы не взять деньги, когда дело уже сделано. При всей отвратительности этой сделки, свою часть я выполнила.
Когда я вошла в клуб, первым делом обнаружила, что убирать здесь не нужно. Клуб сиял чистотой. Явно патрон заставил драить полы девчонок-официанток, которые в эту ночь остались без клиентов. Вовсю сновали сотрудники, готовя заведение к новому рабочему дню – видно, поэтому я совершенно спокойно прошла к кабинету Смита, хотя обычно, когда клуб работал, там всегда дежурила пара охранников. Но я-то пришла до открытия…
Я постучала и приоткрыла дверь.
– Мистер Смит?
Он посмотрел на меня, и глаза его вдруг выкатились от ярости.
– Грёбаная сучка, ты что, сбежала от клиента?
– Нет, – пролепетала я. – Я… ну… уже вроде бы как… всё.
Я чувствовала, как пылают мои щёки. Признаваться в таком вообще было бы непросто кому угодно. И совсем непросто – такому человеку, как Смит.
– И зачем тогда ты припёрлась? – спросил он.
– Как зачем? За деньгами.
Это я знала точно. Здесь не оставляют выбора клиентам, заплатить или не заплатить девочке: платят клубу, а на следующий день девочки забирают свои деньги у Смита. Иногда клиенты оставляют что-то вроде чаевых, но чаще ворчат, что в «Красотке» уж слишком дорого.
– За какими ещё деньгами? – он нагло ухмылялся мне в лицо. Отвратительная, мерзкая усмешка.
Я не смогла ответить сразу, только глотала воздух, а потом выдавила из себя:
– Вы же сказали: пятьдесят тысяч, счастливый билет… он же вам заплатил – я знаю!
На самом деле, я не знала. Мы ничего такого не обсуждали. Да и некогда было бы. Но зато я точно знала, что патрон никогда ничего не сделает себе в убыток. И Кара сунула меня под душ только после того, как деньги были уже у патрона.
Он открыл бумажник, покопался там и вытащил купюру.
– Подойди.
Я подошла. Он со шлепком положил мне на ладонь мятую сотню баксов.
– Вот твои деньги. Большего ты не стоишь. Убирайся, и чтобы я тебя здесь не видел больше!
– Но как же…
Слёзы наворачивались на глазах. Я задыхалась от боли и обиды. Он не может! Ну почему он со мной так?
– Перестань канючить! Не зли меня! Убирайся ко всем чертям, или мы можем ещё раз обсудить историю с пожаром?
Сердце сжалось от страха. А ведь он запросто выполнит свою угрозу. Для такого как он это ничего не стоит.
– Да, конечно, простите, – забормотала я, и, пятясь, стала отступать к двери. Я даже боялась повернуться к нему спиной. Выскользнула за дверь, выскочила из клуба и побежала, не разбирая дороги. Рыдания душили меня.