Домой в тот день я вернулся рано, с мечтой немедленно завалиться в постель и заснуть – напомню, что ночь была бессонной. Женя никак не отреагировала на мой приход – уткнулась в монитор, даже головы не повернула.
– Привет, Жень! – приветствовал я ее бодрым голосом. – Как дела?
В ответ – молчание. Похоже, на меня обиделись. За что, интересно?
– Что случилось? – спросил я. – Что-то не так?
Молчит.
Я подошел к Женьке, положил руки на хрупкие ее плечики, поцеловал в макушку.
– Ну, в чем я виноват, милая? Признавайся, не мучай меня.
– Зачем ты обнимаешься с этой гадиной? – сипло произнесла Женя, продолжая смотреть в экран.
– Какой гадиной? – опешил я. – Давно не обнимался ни с кем, кроме тебя. Надеюсь, ты не себя имеешь в виду?
– Житник! Гадина! Ты сегодня с ним обнимался. Я смотрела новости, все видела!
Вот уж не подозревал, что Женя смотрит местные новости и интересуется политикой.
– Не обнимался я с ним! – заявил я. – Что я, баба что ли, чтобы с ним обниматься? Просто разговор шел о нашей аппаратуре, для больницы, понимаешь? Он обещал помочь, я толкнул правильную речь. Да что говорить, ты сама видела…
– Ты прогнулся под него! – Женя резким жестом сбросила мои руки, повернулась на кресле, окатила меня злым взглядом, как ведром ледяной воды. – Ты вел себя как последняя шестерка! Ты мужик или кто? От тебя до сих пор воняет потом Житника! Иди в ванную!
Упс… Моя Женя, оказывается, не только терпеть не может мэра, но и знает, как от него пахнет. Откуда, интересно?
Меня немедленно переклинило от ревности, и реакция последовала соответствующая.
– А по-моему, мэр у нас – неплохой человек, – заявил я. – Говорит и действует грамотно. Мы друг дружке явно понравились. Кстати, он зовет меня в доверенные лица и обещает отвалить за это кучу бабок, а дальше – блестящая служебная карьера…
Что тут случилось… Холодная, сдержанная в эмоциях Женька раскочегарилась в долю секунды – такой я ее никогда еще не видел. Она вскочила на ноги, цапнула меня за футболку и тряхнула с неожиданной силой – так, что зубы клацнули.
– Держись от этой сволочи подальше! – крикнула она. – Не вздумай помогать ему, ни за какие деньги! Он дрянь, дерьмо, самый гнусный человек в этом городе, понял?
– Что с тобой, милая? – спросил я. – Какая муха тебя укусила? Выпей холодной водички, успокойся…
Она не ответила. Толкнула меня так, что я едва не свалился с ног, и опрометью выскочила из комнаты. Колено ее, похоже, действовало совсем исправно.
Что тут делать? Я поплелся в ванную смывать с себя запах мэра. Дурдом, правда? Стоял под горячими струями, меланхолично намыливался и обдумывал, что эта шизня могла означать. Ничего, кроме того, что Женька когда-то переспала с Житником, в голову мне не приходило.
Стук в дверь, женин голос с той стороны:
– Открой!
Я открыл. Женя, все еще сердитая, откинула занавеску, осмотрела меня скептически, недовольно шмыгнула носом. Потом стянула маечку, сняла трусики и кинула в корзину для белья. И полезла под душ.
Она смыла с меня мыльную пену – сама, ладошками. Потом позволила мне намылить ее мочалкой. И все это молча, без единого слова. Наконец, я обнял ее, прижался всем телом, закрыл глаза. Мы стояли, безмолвно стискивая друг друга, вода стекала по нашей коже.
Наша кожа, ее и моя, общая. Я не мог не быть общим с Женей, уже не мог. Она еще могла, сопротивлялась, но ее тянуло ко мне неудержимо. Я чувствовал это, видел. Я не угодил сегодня моей богине, неделю назад она послала бы меня за такое преступление подальше безоговорочно, и я бегал бы за ней, и вымаливал прощение. Сегодня она пришла мириться сама.
– Прости, – шепнула она, спустя небольшую вечность.
– За что?
– Я накричала на тебя.
– Я не сержусь.
– Врешь, сердишься.
– Вру, сержусь.
– Ты милый, Дим, ты хороший. Не сердись.
Она поцеловала меня в губы – нежно, тихо, едва прикоснулась, но разряд тока прошил меня с головы до пяток.
– Объясни, что случилось, – шепнул я.
– Кого ты больше любишь – меня или мэра?
Вопрос стоило занести в книгу рекордов Гиннеса в качестве рекордсмена по степени идиотизма.
– Тебя, белочка, только тебя. Куда больше, чем мэра. Клянусь.
– Извини, я была не права. Но ты же ничего не знаешь.
– Это ты тонко заметила.
– Ты не будешь его доверенным лицом?
– Не буду. Я и сам не горел желанием, а уж при такой твоей реакции… Почему ты так ненавидишь Житника? Ты что с ним… это? Ну, сама понимаешь…
– Спала с ним – ты это имеешь в виду?! – Женька захохотала громко и искренне. – С этим старым гиппопотамом? Как тебе такое в голову пришло? Ты ненормальный, Димка, да?
– Откуда ты знаешь его запах? Я понимаю, что ты подлиза, человек-собака, и все такое. Но как ты могла уловить, что запах именно Житника?
– Приходилось с ним сталкиваться, – Женя брезгливо пожала плечами. – А запахи людей я помню так же, как ты их лица.
– А издавать запахи можешь? – я тут же зацепился за секретную тему.
– Все люди могут издавать запахи.
– Я имею в виду специальные запахи.
– Феромоны? – Женя отстранилась, посмотрела на меня внимательно, прикусив белыми зубками нижнюю губу. – По-моему, так ты их называешь?
– Они самые.
– Да, умею, – сказала Женя. Сказала жестко, воткнув в меня серьезный взгляд. – И все подлизы умеют. Только это вовсе не запахи. Человек не может уловить феромон как запах. И все равно феромоны действуют – подсознательно, но очень сильно.
– Это ваша тайна.
– Одна из наших тайн. – Женя коротко кивнула.
– А на меня феромоны совсем не действуют?
– Совсем. Я выяснила это сразу же, как только… Ну в общем, еще там, в больнице.
– Тебе это непривычно?
– Очень. – Женька прижалась ко мне гладкой щекой, руки ее заскользили по моему телу. – Зато я знаю, что нравлюсь тебе по-настоящему, без всяких уловок.
– «Нравишься» – не то слово! Я люблю тебя, белочка! Очень люблю!
– Я вижу, – улыбнулась она. – Заметно невооруженным глазом.
Я поднял ее на руки понес в постель – такой, как была, мокрой, из под душа. Потому что времени вытираться у меня не было. Просто ни минутки.
– Белочка, моя любимая белочка! – произнес я, ласково гладя Женю по спине. Она лежала на животе, отдыхала после любовного цунами.
– Белочка? – переспросила она. – Почему ты так меня называешь?
– Ты вся такая беленькая… Кстати, почему? Лето, все ходят коричневые как негры, а ты словно снегурочка. Не любишь загорать?
– Терпеть не могу, – Женька передернула плечами.
– Что, все подлизы не загорают?
– Ну, не все… Но многие.
– Вам это нельзя? Как алкоголь?
– Почему, можно. Только вредно загорать. Рак кожи можно заработать.
– Что, боишься рака, трусишка? – спросил я шутливо. – По-моему, тебе это не грозит – молода ты слишком.
Женя резко посерьезнела, помрачнела лицом.
– Дети тоже болеют раком, – заявила она. – Уж ты-то, врач, об этом знаешь.
– Но ты не ребенок.
– Дим, у меня был рак, – сказала вдруг Женя. – Когда мне было одиннадцать, я заболела. Нефробластома, рак почки. Я лечилась целый год.
Я разинул рот от удивления. Женечка не уставала поражать меня подробностями своей биографии.
– А потом? – спросил я.
– А потом выздоровела.
– Тебе делали операцию?
– Нет. Была неоперабельная форма, третья стадия. С метастазами.
– И что, только химиотерапия? – спросил я, изумленно качая головой.
– И лучевая еще. Я была лысая, представляешь? И вся в вот таких фиолетовых пятнах, – она показала пальцами нечто размером с пятак. – И ездила в инвалидном кресле, сама ходить не могла.
Ничего себе! Признаюсь, то, что она рассказала, звучало правдоподобно. Но какой смысл было ей врать, – тем более мне, врачу?
– Нефробластома третьей стадии – очень тяжелая болезнь, – заметил я. – Такое плохо лечится. Во всяком случае, шансов дожить без операции до теперешнего твоего возраста у тебя практически не было.
– Ладно, давай не будем об этом, – она, как всегда, резко свернула разговор. – Не хочется вспоминать.
– Вот почему ты боишься больниц?
– И поэтому тоже.
– Тебя лечили за границей?
– Почему ты так решил?
– Неоперабельная нефробластома. И ты выздоровела всего за год. У нас так не умеют. Во всяком случае, не умели в то время, когда тебе было одиннадцать.
– Значит, умели.
– В Москве?
– Нет, здесь, в нашем городе.
– В нашем? За год? Кто тебя лечил?
– Не скажу!
– Кто?!
– Дим, что ты опять прицепился? – промурлыкала Женя, переворачиваясь на спину и соблазнительно вытягиваясь на простыне. – Ну не хочется мне об этом сейчас говорить.
– А чего тебе сейчас хочется?
– Угадай с трех раз.
Я угадал с первого. И то, что случилось после угадывания, понравилось нам обоим.