Часть первая Иван-Царевич и Царевна-Лягушка
Браки совершаются на небесах
На Руси на светлой встарь
Жил да был державный царь,
По молве – Добрыня Кроткий:
Правил мудро и в охотку,
Твёрдую имел походку,
Сыновей взрастил – погодков,
Коль не врёт нам календарь.
Старший звался Ярослав:
Гордый дух, отважный нрав –
Лютым ворогам2 управа!
Коли воинская слава
И прельщала Ярослава,
Так ли уж он был неправ?
Елисей – он средний брат –
Хоть с печи да на парад:
Крепко сшит и ладно скроен3,
Деловит, умён, спокоен
И с младых ногтей4 достоин
Трона, власти и наград!
Младший братец, свет Иван, –
Русый волос, лёгкий стан,
Синеок, и добр, и честен,
Зорь любитель, звёзд и песен, -
Знать, по воле по небесной
В Божий мир недаром зван!
Не случайно и не вдруг,
Как-то, улучив досу́г,
Молвил царь: «Пора приспела –
Государственное дело! –
Мне женить вас надо зело5,
Вам – сыскать себе подруг!
Да не то чтобы женить –
Уловили красну нить6? –
Пусть судьба жену назначит,
Чтобы не было задачи
После никого винить!
Поступайте по уму:
Предназначен кто кому –
Это Бог пущай рассудит,
А не страсти и не люди,
И да будет по сему!
По стреле я вам раздам,
Вы ж из лука всем ветрам
Вещую стрелу пустите,
А потом её сыщите –
Там и суженая7 вам!»
Старший брат, в решеньях скор,
Приглядев боярский двор
С раскрасавицей-девицей,
Чтоб, видать, не ошибиться,
Выстрелил почти в упор!
Вмиг боярышня, светла,
Провозве́стницу8 нашла,
Ни на шаг не размину́лась –
И к хозяину вернулась
Драгоценная стрела!
Вышел в поле средний брат,
Метил в небо в аккурат9,
А стрела, сколь ни летала,
На купецкий двор упала –
Чтоб уже не подмывало
Вдругорядь10 искать наград!
А Иванушка, сверх сил,
Так стрелу-то запустил –
До небес она взлетела,
Там её и след простыл!
Кто найдёт её теперь,
Человек ли, дикий зверь?
За полями, за лесами
Станет первой из потерь…
«Ну, ты, Ваня, молодец,
Сразу видно, коли спец!
И стрелы-то нам не жалко:
Не охота – так рыбалка,
Не кикимора – русалка,
Аль обеих под венец!» —
Не ворчал, а так, вообще,
Размышлял себе вотще13
Серый кот, любимец Кузька,
Угнездившись сытым пузком
На Ивановом плече.
Не какой-нибудь «кис-кис»,
Назывался кот–Маркиз,
В просторечии Маркузя,
А ещё короче – Кузя,
Так он, в кузях, и завис!
Вот идёт царевич, пеш14,
По нехоженой тропе,
Рвы, холмы одолевает
Да судьбу увещевает15,
Защити, мол, и утешь:
«Дай ты мне, навек одну,
Словно ясную луну, —
Чтобы жить нам с ней, не каясь,
Никогда не расставаясь, —
Раскрасавицу-жену!»
«Не похож дремучий лес,
Слышь, на ярмарку невест», –
Кузю, как кота к сметане,
Так и тянет, так и манит –
Чтоб предостеречь-то Ваню! –
Срочно выразить протест:
«На стрелу, без лишних слов,
Вань, наплюй – и был таков!
Папе скажем, что утопла,
Да всего-то и делов».
Ваня молвил: «Эх, Кузьма,
Много ль надобно ума,
Чтоб неправдой-то прельститься16?
Да потом освободиться
Затруднительно весьма!
Вот и видно, что ты кот,
Человек – наоборот,
Лгать нам СО-ВЕСТЬ запрещает,
Слово это означает:
ВЕСТЬ СОвместную вручает
Пращур17 нам, великий Род!»
Долго ль, коротко ль Иван
Пробирался сквозь бурьян,
Только мстится18 будто Ване:
Что там видится, в тумане,
Светлый лик? Девичий стан?
Будто де́вица вперёд
Белой лебедью плывёт,
И царевичевой стрелкой
Будто манит, и зовёт…
Расступился тёмный лес,
И туман, гляди, исчез –
Пред Иванушкой болото:
Иль взаправду19 водит кто-то,
Может, самый главный бес?
На воде – белым-бело,
Всё цветами заросло,
Лепестками белых лилий,
Будто снегом, занесло!
Посреди растёт цветок,
И роскошен, и высок,
Можно даже дотянуться,
Если встать наискосок.
Краше он и всех милей,
Точно лотос средь лиле́й20,
А в цветке сидит лягушка,
Прижимая лапки к брюшку
На Ивановой стреле!
А царевич уж не рад,
Что стрелял-то наугад:
Как с лягушкой объясниться?
Мол, нашла мою вещицу,
Так верни её назад?
Вдруг Лягушка речи ясны
Молвит мелодичным гласом:
«Коль стрелу поймала я,
Значит, то судьба твоя!»
Наш Иван совсем не «за»,
Ан глядит, глаза в глаза:
По щеке по лягуша́чьей –
Так-то девица лишь плачет –
Покатилася слеза!
Посмеялись братовья:
Мол, зеленоватая,
А отец сказал, вздохнувши:
«Хорошо, что не змея!»
Тут гостей они созвали,
Свадьбы, три в одной, сыграли
И, чем горе горевать,
Стали жить да поживать!