Поехал царь Дубрав со свитой своей обратно в стольный город свой. Едет, невесел и хмур. Все жалеет, что с медведем не покончил. Переживает, что из-за капризов мальчишки перед воинами своими опозорился.
Царевич Ваня видит все это и сильно переживает. Не хотел он отца разгневать. Не хотел. Просто медведя пожалел, когда тот заревел и стал пощады просить. Внезапно мальчик понял все, что он говорил. Видно и впрямь речная принцесса его знанием языка зверей и птиц наградила. Наполнилось его сердце мальчишечье жалостью. Да и как же может быть иначе. Ведь в любой драке принято, коли просит живота соперник, признает победу над собой, значит отпустить его надобно. А царь отец и не слышит слов медвежьих, вернее слышит, да понять не может. Вот он ему их и донес.
– Не гневайся на меня, батюшка, – стал он просить царя Дубрава. – Не хотел я у тебя победу отнять. Так вышло.
– Так вышло? Отчего же?
– Просто язык зверей мне теперь стал знаком. – И царевич Ваня рассказал царю о том, что с ним произошло накануне на реке.
Слушал его царь, и постепенно гнев стал спадать с лица его. А затем и вовсе улыбкой сменился.
– Ох, и ловок ты, братец сказки рассказывать! – воскликнул Дубрав под конец рассказа Ваниного. – Хоть гусли в руки бери, да за стол садись.
– Не вру я! – обиделся царевич Ваня. – Правду говорю.
А Дубрав только смеется:
– А коли не врешь, то расскажи, что сейчас вон та белка щебечет?
Прислушался Ваня и говорит отцу:
– Она подружке кричит; «Когда люди уйдут, приходи ко мне соседка, я богатый куст орехов нашла. Покажу. Погрызем, поболтаем!».
Царь так расхохотался, что чуть с коня не упал. Рассмеялся и царевич Ваня. Хлестнули они коней шелковыми плетками, и поскакали вскачь, кто кого обгонит.
– Сейчас посмотрим, кто резвее, мой ли Бурка, или твой басурман, Сарацин белоснежный! – крикнул Дубрав.
И помчались кони, только грохот от их копыт на весь лес стоит. Вмиг дружина верная далеко за спиной осталась, лишь тревожно загудели рога егерей да сокольничих.
Скачут царь и царевич на быстрых конях от веток коварных посечь стремящихся, уклоняются, только обогнать друг друга не могут. Бурка конь царский хоть и быстрый да лихой, да больно ездок у него тяжелый да могучий. С таким не полетаешь. Он привык строй вражеский, щитами да копьями закрытый ломать, а не бегать. Зато арабский конь, хоть и молодой, да резвый, словно молния. Мчится вперед, только ветер свистит, его обдуваючи.
Наконец остановился первым царь Дубрав. Не осмелился опередить его царевич Ваня и тоже остановил своего Сарацина.
– И конем ты управляешь ловко, – довольно заметил царь. – Прямо всем хорош, царевич Ваня.
Поехали они, молча дальше. И смотрят лес вокруг них темный, да мрачный. Угрюмые ели лапами своими всю землю закрыли. А на земле ни травинки, ни цветочка, только мох гнилой, да седые проплешины, плесенью укрытые.
– Что-то мы, сынок, не туда забрались, – сказал царь Дубрав. – Не помню я в моих лесах таких мрачных мест.
– Слишком велика земля твоя, государь, – ответил Ваня. – Всего за всю жизнь не осмотришь. Возвращаться к охотникам надо нам.
Стал он слушать внимательно. Только трубы уже далеко позади гудят, царя да царевича кличут.
Повернули они коней, да обратно поехали. Только через несколько шагов, перед ними словно из под земли избушка выросла. Низкая да черная, ни одного окошка, даже самого маленького. А перед ней старик столетний сидит, белый, как лунь, бородой аж до самой земли оброс. Сидит на пне трухлявом, на коленях книгу древнюю держит, слезящимися от старости глазами читает.
– Ага, вот и волхв лесной, кудесник древний, – обрадовался Дубрав. – Он нам дорогу и укажет. Верно ли едем, старец почтенный?
– А ты, царь, всегда только вперед едешь, – ответил старик. – В какую бы сторону коня не поворотишь, все к цели намеченной приедешь.
– Это верно, – самодовольно улыбнулся Дубрав. – Моя дорога, словно копье. Прямая и прямо в цель бьет. А скажи мне, правду люди говорят, что вы волхвы все на свете знаете, и что было и что есть и что будет?
– Ни что на земле от нас сокрыться не может, – ответил старик и перелистнул в своей книге страницу. За все время разговора, он так и не прекратил чтения, и на царя даже не взглянул ни разу. – Это верно. Все книги волшебные нам расскажут.
– Тогда быть может, ты и мне будущее предскажешь?
– А свое будущее ты и сам знаешь. Великое и славное оно, как и держава твоя.
– Хорошо, а будущее вот этого отрока предсказать можешь? Воспримет ли он мои дела великие? Не опозорит ли моего имени славного?
И тут старый волхв впервые оторвал голову от книги и посмотрел на Ваню. Так глянул глазами колючими все видящими, что мальчик похолодел весь от волнения.
– Сей отрок славный путь пройдет, – задумчиво произнес волхв. – Куда более славный и великий, чем ты, царь Дубрав. Расширит он твое царство ровно в десять раз, и раскинется оно по всему миру и осветит его своим светом великим и словно солнцем ярким. Три океана будут омывать его берега, тысячи тысяч людей будут населять его землю, лучшие богатыри земли будут охранять сию землю от злых ворогов. И никогда не знать ей в боях поражения. Только все это в дымке туманной видится. Как и любое будущее. Может, сбудется, может, нет. Все от него самого зависеть будет. От его силы и смелости, от его любви к земле родной, к матери и отцу.
Сказал так волхв и снова опустил голову и стал читать. Дубрав удивленно посмотрел на старца, потом на Ваню. Покачал головой. Долго ничего сказать не мог. Наконец заговорил:
– Что же мне тогда делать, коли все сын мой сделает? На печи лежать, да смерти ждать?
– Смерть не надо ждать. Смерть сама придет.
– И когда же ко мне смерть придет?
– Очень хочешь ты про то узнать, или просто так, государь расспрашиваешь?
– Нет не просто так. Любопытно мне. Это, в каком же бою сражении, пасть придется мне? С каким врагом? От меча булатного, от копья ли вострого, или стрелы коварной черным зельем смазанным?
– Не в бою ты умрешь, государь Дубрав. Что тебе булатный меч? Что копье иль стрела? Не берет это все вековой да дубовый ствол. Ты помрешь от того, же от чего же и я.
– От чего же, – царь начал терять терпение. – Скажи же, пень трухлявый. Не томи.
– От старости будет смерть твоя. Да от древности.
Дубрав рассмеялся:
– Вот так предсказал! Что же и на том спасибо. – Хотел уже царь прочь от волхва пойти, да задумался и обратно вернулся. – Только старость ведь тоже разная бывает. Кто-то семь десятков лет проживет, и на том завершен его век, ну а кто-то и сто двадцать лет по земле идет не споткнется. Так, когда же моя старость придет?
– Говорил же я тебе, – как ребенку неразумному сказал древний старец царю великому, – будущее у каждого двояко. А то и трояко. А пред иным и вовсе в пять дорог уносится. Угадай, какую он выберет. – Старик вдруг уставился на царя воспаленными глазами. – Хочешь ты узнать, когда старость твоя? Изволь, скажу. Пнем трухлявым обозвал ты меня. Что ж, так оно и есть. Свой срок я уже прожил. Только вот не пройдет и седмицы, а ты уже таким же трухлявым пнем станешь. И раскроет смерть над тобой вороновы крылья свои…
Не успел окончить речь свою старый волхв. Царь Дубрав, который слушал его с великим вниманием, при последних словах не выдержал. Запылало его лицо гневом великим, поднял он плетку, коей коня своего стегал, да обрушил ее на волхва старого. Тот так и повалился, чуть не замертво. Застонал от боли. Но книгу из рук не выпустил.
– Вот тебе, старый ворон, – сказал ему царь, – будешь знать, что каркать. Надо же что выдумал! Что умру я через семь дней от старости. Что за день сегодня такой? То медведя мне не дают убить, а потом словно младенца сказками про звериный да птичий язык утешают, то смерть сулят близкую от старости. И это в молодые годы? А ну взять его, да посадить в погреб каменный. Пусть он там охладится немного, да в себя придет!
Последние слова царь сказал своим слугам, которые как раз появились среди деревьев. Долго они искали царя и царевича. Только следопыты среди них есть отменные. Отыскали и нашли.
Схватили слуги царские старика, по ногам и рукам его связали, бросили на телегу, где охотничьи трофеи лежали.
А царь домой поскакал. В Князьград. Лицо у него чернее тучи грозовой. Слова вымолвить не может. И к нему никто с речью обратиться не осмелится. Даже Ваня царевич, сын его и тот боится на отца глянуть. Страшно ему. За отца страшно и боязно. Сердце болью вдруг невиданной наполнилось. А ну как сбудется предсказание старца древнего?
И едут домой царь, царевич, дружинники и слуги царские и не знают того, что в это время в городе, в тереме царском, в его спальне творилось.
А только в покои царские через потайной ход, который только одному царю известен был, ни один стражник о нем не знал, пробрались царица Забава, да служанка ее Хазария.
– Вот постель его, – прокаркала радостным голосом Хазария. – Здесь он сил набирается. Здесь сны сладкие видит. Так отнимем же у него силы великие, нарушим покой и сон мирный богатырский!
Забава опасливо осмотрела царскую постель и вдруг почувствовала страх. Задрожала, побледнела, из больших глаз слезы потекли.
– Может не надо, а, Хазария? – с мольбой в голосе воскликнула она. – Воротимся, пока не поздно.
– Не отступай, матушка! – Хазария схватила царицу за руку и с силой привлекла к себе. Указала ей на постель супруга царственного. – Коль не сделаешь, как я скажу, никогда не лежать тебе в этой постели тогда. Не миловаться с царем, ни поцелуями сладкими обмениваться. Другая тут ляжет. На белы простыни, на перину лебяжью, на подушки пуховые. Муромчанка. Поляна. И тогда навсегда уже позабудет тебя царь. Вон прогонит, как и сыновей твоих. Хочешь этого? Воротись тогда. Но уж я тебе, потом не помощница!
– Ладно, ладно Хазария. Будь по-твоему. Что мне делать, скажи.
Достала из своей сумки холщевой, цвета черного, горсть земли серой, высохшей.
– Вот земля с кургана хазарского, кургана могильного. Ты посыпь ее под кроватью рукой своей. – Чуть не силой заставила она дрожащую царицу взять могильную землю и пригнула ее к полу. – Сыпь же. Сыпь!
Стала Забава сыпать землю под царской кроватью на половицы соломенные, которые потом старуха шкурами дорогими собольими да куньими, закрывала. Закрывала, да приговаривала:
Ты могилы дух, укрепи себя,
Отними у царя силу буйную.
Убели сединой его голову.
Да расслабь его мышцы сильные.
Преврати молодца в старца древнего,
Чтобы месяц ему только жить осталось.
Когда могильная земля кончилась, старуха достала из той же сумки пузырек из черного стекла свинцовой пробкой запечатанный. Открыла его и протянула царице:
– Теперь окропи постель его, белы простыни шелковые, да одеяло парчовое, подушки мягкие. Ничего не забудь.
– Что это? – Забава была ни жива, ни мертва.
– Мертвая вода. Там в хазарском царстве курган могильный насыпан был над великим царем колдуном Шамаханом. С того кургана земля моя. А под ним потом ключ забил водой прозрачной, да манящей. Только кто напьется воды той, сразу замертво падает.
Всучила пузырек с мертвой водой Забаве Хазария и заставила ее этой водой окропить постель царскую, а сама еще раз свое заклинание страшное прочитала.
– Вот и все сделано! – удовлетворенно произнесла она. – Теперь иди спокойно, царица. И не думай ни о чем. Все само собой сделается. Ступай тем же путем, что и пришла. Ступай. Встречай царя. Он как раз с охоты своей возвращается с сынком своим новым любимцем уже ставшим.
– А ты?
– А я? За сынами твоими отправлюсь. Пора их домой из похода возвращать. Через три дня они нам здесь нужны будут. Не волнуйся, не бойся ничего, не печалься. Я мигом. Уже к вечеру все сделаю. А ты иди.
Выпроводила она Забаву из спальни. Одна осталась.
– Наконец-то! – воскликнула. – Дождалась я своего часа. Дождалась! Отомщу я Дубраву державному! Погублю его навеки вечные. Умрет он от преждевременной старости. А сыновья его глупые, злыдни неразумные, передерутся между собой за трон отцовский, посеют смуту великую, ослабят царство отцовское. Как прознают про то враги Дубравовы, со всех сторон на державу его накинутся, и раздерут как коршуны голубку белую. Так свершится месть моя за царство мое разрушенное, за империю Хазарскую.
Сказала она так и превратилась в ворону черную. Расправила крылья и вылетела в окно. Каркнула три раза, пролетела три круга над царским дворцом и на юг полетела. А под главными воротами в Князьгород увидела царя в столицу въезжающего. Еще раз торжествующе каркнула и улетела в ту сторону, куда Ратмир со своей дружиной отправился.