– В смысле? – опешиваю я от такого. – Я не шучу. Хочу сдать вот эти украшения. Да, они не самые ценные…
– Не самые ценные? – перебивает меня. – Женщина, да это безделушки. Бижутерия. Так, блестящие побрякушки.
– Вы врете, – ошарашенно шепчу. – На них проба стоит.
– Это подделка, – трясет тем самым браслетом, который вчера разглядывала Лида. – Металл точно не золото. Камешки – стекло.
– Вы ошибаетесь! – восклицаю, потому что это не может быть правдой.
– Вас сейчас охрана выведет, – говорит строго. – Не верите мне, сходите к ювелиру, – советует, кидая браслет к другим украшениям.
– А остальные? – спрашиваю. – Прошу, еще парочку посмотрите!
Нехотя берет. Вердикт тот же.
– С чего вы вообще решили, что они настоящие? – спрашивает, выгнув бровь.
– Это подарки мужа. Из ювелирных магазинов, – шепчу в ответ.
– Надул вас муженек, – хмыкает. – Бывает. Или наврал, где покупал, или потом поменял, если реально ценные были.
– Спасибо, – я выгребаю украшения из лотка и ссыпаю в сумку.
– Да не за что, – пожимает плечами девушка. – Буду настоящие – примем. А этим цена сто рублей.
На ватных ногах выхожу из ломбарда. Меня как помоями окатили. Неужели и вправду подделка, бижутерия? Неужели еще одна фальшивка в моей жизни? Я просто в это не верю!
Нахожу первого попавшегося ювелира. И он подтверждает, что стоимость этих драгоценностей – копейки.
– Увы, это копии, – он разводит руками.
– Ясно, – я сгребаю побрякушки в сумку. – Как и вся моя жизнь, – шепчу и ухожу.
Доступ к счету мне Игорь закрыл сразу, а денег, что есть на моей карте, надолго не хватит.
Сажусь в машину и упираюсь затылком в подголовник. Нервы сдают и я начинаю истерично смеяться.
Вся моя жизнь – фальшивка! Как эти самые побрякушки. Все ненастоящее: муж, семья, любовь, даже украшения. Я и сама ненастоящая! Подделка под любимую жену!
Смех переходит в слезы. У меня настоящая истерика, которую я с трудом могу унять. Наконец, вытираю слезы и умываюсь из бутылочки с водой.
Заявление на развод подаю лично. И да, у меня будут материальные претензии. Квартиру я им точно не оставлю. После всех унижений я буду биться хотя бы за деньги. Раз моя любовь в который раз – повод вытереть об меня ноги.
Беру телефон и достаю номер Игоря из черного списка.
«Я подала на развод. А еще узнала, что украшения – подделка» – пишу ему.
«Ты сама во всем виновата» – приходит ответ.
– Козел! – откидываю телефон на сиденье.
Сердце щемит от таких слов. Я в полной растерянности. И следующее сообщение едва не убивает меня.
Ксюша. Я почему-то не закинула ее номер в черный список. Не до этого было, а она мне и не звонила.
От нее приходит черно-белое фото. Я хорошо знаю, что это такое. Это – снимок УЗИ.
«Наш с Игорем малыш» – гласит подпись.
– Стерва, – кричу в бессильной злобе.
Уже разрушив мою семью, она продолжает унижать меня. Пинает по самому больному. Ковыряет мою незаживающую рану.
Блокирую ее везде, где только могу. Если с Игорем придется пересекаться по поводу развода, вот с этой дрянью у нас нет теперь ничего общего. Кроме моего мужа…
Надеюсь, скоро уже бывшего.
«Ты сама не сможешь, Женя. Ты без меня никто» – приходит от Игоря.
– Зачем вы это делаете? – спрашиваю неизвестного у кого. – Зачем?
Хочется написать, ответить, что смогу. Справлюсь. Но я просто блокирую телефон и еду в квартиру родителей. Ключи от нее у меня есть. Скоро они придут с работы. А тут я… с новостями…
В квартире родителей все привычно. Правда, мою комнату мама давно переделала в мастерскую-филиал ботанического сада. У нее здесь и швейная машинка, и станок для вышивания, и не меньше сотни цветов.
Брожу по квартире, не зная, чем себя занять. У мамы даже еды полный холодильник. Так бы отвлекалась приготовлением ужина. Хожу из комнаты в комнату, пытаясь подобрать слова. Но когда приходит мама, я едва не с порога заявляю.
– Жень, привет! – мама улыбается. – А я твою машину у подъезда увидела. А чего не предупредила? Рядом была?
– Угу, – киваю. – Мам, я развожусь.
Говорю вот так, без предисловий. Просто не смогла сказать это как-то более мягко, до того себя накрутила.
– Как? – спрашивает, смотрит на меня неверяще. – Почему?
– Мам, тебе лучше сесть, – говорю и иду на кухню. Открываю шкафчики в поисках сердечных лекарств.
– Жень, все так плохо? – мама по моему виду догадывается, что это не злая шутка.
– Да ты все равно если не сегодня, то завтра узнаешь, – разворачиваюсь к ней. Складываю руки на груди. – Завтра уже все будут знать. Игорь мне изменял. С Ксюшей. И она уже беременна.
– Так, – мама бледнеет, – тут капли не помогут. Где-то была заначка для крема. Но, чую, не до тортов нам долго будет. Влезла, погань белобрысая. Все же влезла. Ладно Ксюха, от Игоря я такого не ожидала.
Спустя минут десять приходит и папа. Проходит в кухню и застает картину маслом.
– Что случилось? – он моментально становится серьезным.
– Игорек наш кобелиссимо оказался, – за меня отвечает мама. – С Ксюхой спутался.
– Не может быть, – отрицает папа категорически.
У меня нет ни сил, ни желания спорить. Я просто показываю фото с подписью.
– Давай и мне, – папа садится за стол. – Вот так ушлый зятек оказался!
Папа багровеет, у него в глазах такая злость, что кажется – сейчас пойдет и свернет Игорю шею.
– М-да, а ведь сколько лапши навешал и про ваших детей, и про временные трудности в бизнесе, – говорит папа, залпом опрокидывая «кондитерский запас».
– Пап, – я настораживаюсь. – Игорь что-то сделал? – спрашиваю, прикладывая ладонь к сердцу.
Папа кивает и начинает рассказывать.
– У Игоря, как он сказал, трудности в бизнесе, – говорит папа и я киваю, соглашаясь.
– Да, пап, – подтверждаю его слова.– Там несколько последних сделок вышли не очень удачными. Что-то сорвалось, что-то прибыли почти не принесло. Игорь психовал из-за этого. Подробностей не рассказывал. Не хотел меня волновать. Ну, – горько усмехаюсь, – это он так говорил. Что мне не стоит волноваться. Что я должна испытывать только положительные эмоции и все такое. Я думала, что у меня очень внимательный и заботливый муж. Любящий.
– В общем, я ему денег дал, – огорошивает нас всех папа. – Ну как было не помочь? Хороший мужик. Отличный зять, – неверяще качает головой.
– Много? – спрашиваю, насторожившись. Родители не знают еще, что все мои украшения – подделка. Что-то внутри меня, возможно, интуиция, подсказывает, что все – до последнего колечка, подделка.
– Прилично, – вздыхает папа, роняя голову в ладони. – Накопления наши и еще кредит взял.
– Костя, – всхлипывает мама, прижимая к губам пальцы. – И мне не сказал…
– Да ведь Игорь всегда возвращал, – оправдывающимся тоном произносит папа.
– Пап, то есть он брал не в первый раз? – задаю следующий вопрос, погружаясь во все больший шок. – Зачем? У нас вполне успешный бизнес. Да и откуда у тебя такие деньги? Это же не пару тысяч до зарплаты перехватить.
Я просто в шоке от того, что сказал папа. Получается, что Игорь занимал у него крупные суммы и раньше! Но зачем? Проблем ведь в бизнесе не было. Или были?
– Сколько? – шепчу, с трудом шевеля губами. Мне нужно знать, но ответ я услышать боюсь.
– Четыре миллиона, – отвечает папа.
Мама опять всхлипывает, хватается за сердце.
Еще позавчера я бы сказала, что сумма не такая уж и большая. Продать парочку моих украшений, ну, может, три-четыре, и этого хвати закрыть долг. Вот только сейчас я осознаю, что сумма – большая!
– Но он же… отдаст? – робко спрашивает мама.
– Всегда отдавал, – папа, смущенно улыбаясь, берет руку мамы в свою. – Надюш, не переживай.
– Да как не переживай? – вскрикивает мама. – Узнать такое… такое!.. Десять лет жили нормально, а тут вот такое поворот! Это Ксюха виновата! Окрутила его! Ходила перед Игорем, трясла задницей и сиськами. И залетела быстренько! Какая же гадина! Как дочка же нам была! Любили, помогали, а она в постель к Игорю! Может, поговорить с ним?
– Не надо с ни говорить, – обрываю причитания мамы. – Я развожусь. И точка. Заявление я уже подала. Даже если Ксюша перед ним прелестями крутила, он что, подросток в пубертате, что устоять не смог?!
Меня злят слова мамы. Я понимаю, что она очень любит зятя и ищет ему оправдания. Но перед глазами легко встает победное выражение лица сестры и злое – моего мужа. А еще его слова… Страшные, звучащие с угрозой. Каждое запомнилось мне четко.
И сейчас я уже точно знаю – долг Игорь не отдаст. Но пока не говорю об этом родителями. Может быть, остатки совести у него есть.
– Но, может, поговорите? – не перестает надеяться мама. – Может, Кюша соврала о беременности? Дала денег и ей чьи-то результаты продали.
– Надь! – изумляется папа.
– Ну что? – нервно спрашивает мама. – Вот же только были на Леночкиной свадьбе! И все было хорошо! А тут я узнаю про измены, развод и долги! Ох, – начинает обмахиваться ладонью.
– Я поговорю с ним, – решительно заявляет папа. – По-мужски.
– И поговори! – поддерживает его мама. – Может, там ничего серьезного. А рушить семью из-за одной ошибки? – снова качает головой, в ее глазах блестят слезы.
– Не надо ни с кем говорить, – я от злости хлопаю ладонью по столу. – По поводу долга – да. А развод будет. Мам, как ты себе представляешь, что я буду с ним жить в одной квартире и спать в одной постели, зная, что он успел забеременеть Ксюшу? Да, она далеко не ангел, но и Игорь что, теленок, которого на привязи увели?! Не прощу!
– Мать, ну правда, – папа недовольно качает головой. – Ты что несешь?
– А ты? – взрывается мама. – Столько денег одолжил! Да еще и кредит взял! И мне ничего не сказал!
– Это наши мужские дела, – твердо и мрачно произносит папа. – Игорь отдаст.
– Конечно, – не сомневается мама. – Он очень порядочный. Вот если бы не Ксюха! Гадина!
– Нашлась бы другая, – я маминого мнения не разделяю. Я столько узнала интересного о своем муже, что мои розовые очки разбились.
То, как он себя повел… Этот удар, который пришелся в стену.
Ударил бы в лицо? Смог бы? Память услужливо показывает его лицо – бешеное, перекошенное, глаза, горящие ненавистью. Смог бы…
– Я пока поживу у Лиды, – говорю родителям, сразу пресекая попытки уговорить меня переехать к ним. – Когда квартиру поделим, я куплю что-то себе.
– Стеснять Лиду с Толиком, – фыркает мама. – У тебя дом родной есть.
Вздыхаю. Как ей сказать, что здесь она будет меня душить опекой и причитаниями?
– Лена уехала, у них комната свободная. Да и им веселее, – выдаю отговорки.