Оставшиеся два дня пролетели как один миг. Наступил момент прощания с Землей. Как такового прощания не было. Не было оркестров, парадов, многих тысяч букетов. Нас собрали в общем зале, где мы уже находились по прибытии на корабль. Открылся большой, во всю стену экран. Когда он включился, на нем мы увидели пульт управления полетами. Это был большой зал, заполненный в центре всевозможной электроникой, стены представляли собой экраны с немыслимыми схемами, диаграммами, бегущими строками и т. д. На одном из них виднелся и наш зал со всеми нами в придачу. Таким образом, мы могли лицезреть самих себя в сей торжественный момент. Большинство из собравшихся в зале пульта управления представляло собой довольно внушительную картину. Серьезные и представительные дяди и не менее серьезные, но симпатичные тети.
Приняв правила игры, предложенные Альфредом, я смотрел на них совсем другими глазами, чем делал бы это еще три дня назад. Не составляло труда разглядеть в этом представительном собрании просто-напросто коллектив игроков, явно получающих удовольствие от происходящего действа. Глобальные масштабы игры позволяли им ощущать свою значительность. Я представил себе, как я бы чувствовал себя на их месте, и пришлось сознаться, что это бы тоже мне очень нравилось.
Перед нами возникло лицо немолодого уже человека, смотрящего прямо в камеру, то есть, если абстрагироваться от средств связи, прямо на нас.
– Привет, ребята! Для тех, кто меня не знает, я представлюсь. Зовут меня Джон Саммерс, я руководитель вашего проекта. Сегодня нам предстоит расстаться с вами. Перед вашим экипажем мы поставили несколько важных задач, не скрою, от их решения зависит дальнейшее развитие нашей астронавтики. Поэтому я считаю, что поработать вам предстоит немало. Уверен, что у вас все получится, тем более, что часть вашего экипажа выполнило в свое время аналогичную программу с блеском. Что я могу сказать еще? Возвращайтесь живыми и передавайте привет нашим пра-правнукам. Счастливого плавания!
Мне понравились его слова, чувствовалось, что сказано было от души. Следующий персонаж представлял собой ну очень представительного мужчину средних лет, видимо, считающему себя вправе объяснить самому Господу, в чем заключается его миссия на Земле.
– Я приветствую вас, господа! Мистер Саммерс очень сильно поскромничал в своей речи. Я попытаюсь исправить положение. Так вот, господа. Я хочу, чтобы вы прониклись всей важностью возложенной на вас миссии. Да-да, именно миссии, потому что до завершения ее на Землю не успеет возвратиться еще ни один из уже посланных кораблей. Вы уловили? Конечно, мы не будем топтаться на месте, но результаты вашего полета нужны нам как воздух. Поэтому все человечество смотрит на вас, как на саму надежду. Вы – наши герои, наше будущее. Проникнитесь этим и оправдайте наши надежды! И помните, мы с вами, вы забрали с собой наши сердца!
По лицу этого мистера, кстати, в порыве восторженного словоизлияния забывшего даже представиться, было видно, что он очень доволен своей речью. Мне показалось, что так должен говорить представитель правительства. Я оглянулся на своих товарищей, по их лицам можно было догадаться, что творилось в душе каждого из них. И здесь я спохватился. Этот спектакль был устроен для всех, наверное, транслировался по телевидению. А я сижу и изображаю из себя неизвестно что. Этакий знаток человеческих душ. Мне стало неприятно за самого себя, вернее – неудобно. Поэтому, повернувшись к экрану, я постарался как можно более достоверно изобразить на лице воодушевление и тому подобные чувства. Лица на экране сменялись, говорились теплые, а иногда горячие слова в наш адрес. В конце концов, очередь дошла и до нашего командира. Его ответная речь была короткой и деловой. Все очень просто: оправдаем доверие, выполним все поставленные задачи и вернемся. Действительно, что же еще? Работа есть работа, какой бы сложной и ответственной она не была. По окончании его речи все встали в обоих залах, и настало время аплодисментов и прощальных взмахов руками. Экран погас.
– Экипаж, по местам, – скомандовал командир, и он был прав. К чему разводить сантименты, и так все понятно. Зал опустел, экран закрылся до следующего общего сбора на юпитерианской орбите. В общем-то, совсем ненадолго, всего на какой-то месяц с небольшим.
Мое место при старте корабля оказалось самым банальным – и своей собственной комнате. Таким оказался порядок. В штурманской находились Альфред и Жан, которому предстояло первое дежурство. Меня это устраивало, так как быть первым не очень-то хотелось. Моя смена начиналась через восемнадцать часов, вернее, два по девять. Девятичасовое дежурство не представлялось мне чем-то уж очень сложным. Сиди себе и наблюдай за экраном компьютера. Распорядок дня сохранялся, только дежурные должны были включаться в него или выходить из него в свое время. Все ясно и понятно, вопросов нет.
Согласно инструкции, я уселся в специальное кресло, чем-то напоминающее соответствующий предмет в стоматологическом кабинете, и пристегнулся эластичными ремнями. На часы я не смотрел специально, не люблю этот процесс, ожидание с часами больше похоже на пытку.
И вот процесс начался. Возникло ощущение, что все вокруг тебя резко бросилось вверх. Кресло опустилось, и я находился сейчас на уровне пола, вжатый в него до невозможности. Тело налилось свинцовой тяжестью, кровь прилила к голове и, я особенно это почувствовал, к глазам. Пульс чувствовался во всем теле. Сколько это продолжалось, я сказать не могу, так как теперь, если бы я и захотел посмотреть на часы, то вряд ли смог бы это сделать. Начала побаливать голова. Постепенно пол стал удаляться, и кресло возвратилось в нормальное положение. И тогда я почувствовал, что тело мое потеряло вес и держусь я только благодаря ремням. Судьбу искушать я не стал и продолжал ждать. Наконец мое тело приобрело вес, можно было подниматься. Я не удержался и посмотрел на часы. До очередной психологической разгрузки оставалось еще минут пятнадцать, и я решил просто полежать в том же положении. Тело слегка постанывало, и вставать не хотелось. Этот процесс нарушил Тэдди, ввалившийся без предупреждения. На лбу у него красовалась шишка. Нетрудно было догадаться о ее происхождении.
– Лежишь, лежебока, и правильно делаешь! А я уже заработал предупреждение. Сильно видно? – он смотрел на меня с надеждой, что я ему скажу: «Что видно и где?», но пришлось его разочаровать. Такое украшение не спрячешь.
– Ты понимаешь, эта невесомость, будь она неладна, сыграла со мной в футбол, причем моей же головой. Я подумал, что так все и останется, отстегнулся, немного полетел и, хлоп, уже на полу. – Тэдди делился своими впечатлениями и опасливо поглядывал на меня, – слушай, а тебе, случайно, не плохо? Может быть, позвать врача?
Я досадливо поморщился.
– Какой там врач! Просто лежу, отдыхаю. А ты, понимаешь ли, ворвался, шумишь, не даешь приятно провести время, – мои интонации, наверное, были слишком сердитые и Тэдди обиделся.
– Ну чего ты? А вдруг тебе и правда… – он повернулся, чтобы выйти.
– Тэд, подожди, я не хотел, – пытался оправдаться я, – сам понимаешь, не каждый день такие дела происходят. Если посидишь немного, то мы вместе пойдем на процедуры.
– Хорошо.
– Я отстегнул ремни и сел в кресло. Голова немного кружилась. Встал на ноги, прошелся по комнате. Вроде бы все нормально, только ходить стало легче. Я подпрыгнул и едва не ударился об потолок.
– Ага, и тебе хочется отметиться? – не без ехидства отметил Тэдди. – да, сила тяжести изменилась, о чем я тебе и хотел рассказать, да ты полез в бутылку. Так что не делай резких движений, а то будешь иметь что-нибудь не очень красивое и болючее.
– Начинается, не успели отчалить и уже новости, – проворчал я, – как ты думаешь, это теперь надолго?
– Не знаю, но, по-моему, да. Ничего, привыкнем. Старики же привыкли, а мы что, рыжие, что ли? Ой, извини, я не хотел, – Тэдди покраснел, взглянув на мои отливающие рыжиной волосы.
– Слушай, за пять минут ты только и делаешь, что пытаешься вывести меня из себя, – я с угрожающим видом направился к нему и попробовал провести захват. Мы немного поборолись, и я понял, что Тэдди намного сильнее меря. Что за жизнь? Этот сильнее, тот умнее, третий веселее? Не жизнь, а сплошное невезение. Слегка запыхавшиеся, мы похлопали друг друга по плечам и рассмеялись.
Так состоялось наше фактическое знакомство с Тэдом. Хороший парень, только несобранный немножко, но это не самый большой недостаток.
Слегка подпрыгивая и от этого веселясь еще больше, мы пошли разгружаться. Вообще-то жизнь не так уж и плоха, или мне это только кажется?
После ужина мы вместе с Тэдом сидели у меня в комнате и, слушая музыку, перебрасывались ничего не значащими фразами. Но, если откровенно, то мы ждали Альфреда. Нам не терпелось услышать его рассказы. Нужно сказать, что он нас порядком заинтриговал. И вот, наши ожидания увенчались успехом. Он вошел, как всегда, в приподнятом настроении, но чувствовалось, что прибавилось еще что-то неуловимое.
– О, вы не теряете времени даром. Музыка, музыка и еще раз музыка. Как меня учил знакомый меломан, музыка познается в движении и никак иначе. Ребята, а как движутся под эту музыку, покажите мне, пожалуйста. – Альфред, как всегда, взял инициативу в свои руки.
Я беспомощно посмотрел на Тэдди, так как и танцор из меня неважный. Я никак не мог побороть скованности в таких мероприятиях. Тэдди встал и показал несколько па. Альфред повторил их. А что, получается у него неплохо. Попав в ритм, он уже не придерживался определенных правил, а просто пластично и грациозно двигался. Мы смотрели на него, раскрыв рты. Таланты нашего начальника раскрывались один за другим. Когда музыка закончилась, мы с Тэдом захлопали в ладоши. Концерт хотя и был бесплатным, но нам понравился.
– Ничего музыка, больше для тела, чем для души, но захватывает. Автора я не спрашиваю, все равно забуду. Ну, так что, птенцы мои желторотые, осваиваетесь, как я вижу? – он с видимым удовольствием посмотрел на цветную картинку, изображенную на лбу Тэдди.
– Осваиваемся, да еще какими темпами, – отозвался Тэд, пытаясь за шуткой скрыть смущение.
– Да-а, темп вы взяли крутой, пора останавливать, – в тон ему ответил Альфред. – Жан показал себя молодцом. Кремень, а не парень. Я заходил к нему несколько раз – следит за полетом, почти как автомат. Я ему немного позавидовал, сам бы так не смог, нет – нет, да и отвлекусь. Так чем займемся, голуби мои сизокрылые? Есть предложения?
– Предложений нет, есть одна просьба… – начал я, но Альфред меня опередил:
– …рассказать что-нибудь захватывающее. Я правильно понял?
Я кивнул, а Тэдди радостно заулыбался.
– Ну, хорошо, попробую. Но с одним условием – вы меня не перебиваете и не задаете вопросов. Идет?
– Идет, – одновременно воскликнули мы.
– Тогда слушайте. Начну я с самого начала, так будет правильнее.
Наш корабль был восьмым по счету, отправленным к звездам. Первые семь еще не возвратились, поэтому для нас было все равно, восьмые мы, первые или двадцатые. Проводы стали уже традицией, сценарий отработан, и мы в напутствие получили то же самое, что и первые. Скажу прямо, самым большим раздражителем для нас была неизвестность. Она не только пугала, но и притягивала. Сейчас уже проще, а тогда спинной мозг выдавал разные сюрпризы. С течением времени страх становился сильнее, поскольку усталость от полета накапливалась, и притуплялись все чувства, кроме одного, вы поняли, о каком чувстве я говорю? Да, страх – чувство не из приятных. Что мы только не вытворяли, чтобы развлечься! Но, к сожалению, все быстро надоедало. Прошло уже много времени, как мы были заключены в четырех стенах.
Однажды, во время сна я услышал вой аварийной системы. От безделья мы тренировались как проклятые, поэтому экипаж был на ногах в течение двух минут. Уже когда мы прибежали на место, я увидел, что дежуривший штурман, мой непосредственный начальник, сидит в кресле без движения. Корабль продолжал свой путь, как ни в чем ни бывало, а сигнал тревоги был включен и начальник мой не спал, он умер.
Честно говоря, я растерялся. Когда немного отошел, в штурманской уже собрался весь командный состав. Командир дал мне задание проверить память компьютера. Я проверил. Оказалось, что штурман вычислял траекторию полета по новым данным, но с восстановлением курса через некоторое время. То есть, создавалось такое впечатление, что на нашем пути должно было возникнуть некое тело, причем внушительных размеров. И штурман пытался обойти его.
Я поковырялся в компьютере и обнаружил, что таких данных в его памяти нет. А они должны были быть обязательно. Да и как их могло не быть, ведь все, что показывает нам экран, выдается компьютером. Других видимых причин также не было. Оставалось предположить, что штурману все это померещилось. Он пытался спасти корабль от катастрофы, но компьютер не принял команды на изменение курса. И тогда катастрофа произошла в мозге штурмана. Других объяснений не было.
Это был первый случай смерти на нашем корабле. Некоторое время мы не могли оправиться от удара. Пришли к выводу, что у несчастного начались галлюцинации или что-то в этом роде. Корабль не был приспособлен для хранения тел умерших. Мы его кремировали, а урну отправили за борт. Так поступали в древности моряки.
Его обязанности возложили на меня. Нашей группе стало сложнее, потому что график дежурств уплотнился. Я не один раз доказывал командиру, что постоянное дежурство не так уж необходимо, можно оставлять окна между дежурствами по три часа, но он был неумолим. Через сутки произошло нечто подобное. Помощник командира, находясь на вахте, тоже включил аварийную систему. На этот раз у нас был очевидец. Он долго и сбивчиво рассказывал, что он видел и что предпринял.
Заступив на дежурство, он был сильно взвинчен, переживал за то, что не сможет выдержать эту вахту. Откуда у него появилась эта уверенность, он не знал. Нарушая инструкцию, помощник старался не смотреть на экран, полагаясь на случай и на бортовую систему. Но все-таки соблазн оказался слишком велик, и он бросил на него взгляд. Этого было достаточно, чтобы увидеть, что к ним быстро приближается какой-то объект, похожий на космический корабль, но сказать точно, что это был корабль, он не мог. Все, что он успел сделать, это запросить штурманскую, но связь не работала. Что оставалось делать? Изменять курс или что-то еще? И помощник не решился что-либо менять, а просто нажал клавишу аварийной сигнализации и, обхватив голову руками, спрятался под стол. В этом положении мы его и обнаружили.
Снова все бросились в штурманскую. Помощник штурмана пытался найти причину срабатывания сигнализации. На наш вопрос, видел ли он что-либо на экране, ответил отрицательно. Вид у него был не заспанный, проспать этот момент он не мог. Я снова пытался обнаружить в памяти компьютера, но мои предположения оправдались – чистота и порядок, полное отсутствие крупных тел на расстоянии многих миллионов километров. Это была уже загадка. Или мы поодиночке начинали сходить с ума, или попали под воздействие могущественного разума. Неизвестно, что из этих предположений истинно, и последствия какой из загадок опаснее.
К концу ночи мы устали от предположений, споров и всего прочего. Решили так. Вся эта несуразица случается ночью, поэтому ночную вахту возьмет на себя руководящий состав. Чтобы что-то решить, нужно иметь больше информации, чем мы получили от помощника командира. А пока решили отдохнуть перед новыми испытаниями.
Уже после сна я узнал, что командир приказал установить видеокамеры напротив экранов, на всякий случай, замаскировав их. Мне тогда еще подумалось, что командир начинает играть в детектив. Какая может быть маскировка, если этот некто воздействует на наш мозг или, в противоположном случае, наш мозг создает в себе все эти картины. Но я не привык обсуждать приказы. Лучше что-то делать, чем сидеть, сложа руки.
Уже в комнате командира я узнал, что его помощник все-таки немного повредился. Совсем недавно он начал повторять одну и ту же фразу: «еще рано, возвращайтесь». Повторяет он ее постоянно, не прерываясь, сначала спокойно, даже отрешенно, а потом все ожесточеннее и ожесточеннее. Врач говорил, что на безумие не похоже, даже на его имитацию. Мы сошлись на том, что разобраться в его поведении мы сможем и позднее, после ночной вахты. А пока попросили врача дать несчастному снотворное и поместить в отдельную каюту, дверь запереть обязательно.
А сами принялись обсуждать предстоящее нам невеселое будущее. За разговорами время прошло незаметно. Пора было менять своих коллег. Я видел, что настроение у всех заметно изменилось, да и сам чувствовал, как внутри начинает холодеть. Я зашел в штурманскую и отпустил своего помощника, сел в еще теплое кресло и уставился на экран. Не очень доверяя своим нервам, я периодически повторял упражнения, позволяющие успокоиться. Все было нормально. Пока.
Часы показывали двенадцать часов по Гринвичу. Перекинув взгляд с часов на экран, я остолбенел. «Это» началось. Спокойно, сказал я себе, только не паниковать. Я попробовал вызвать командира, но бесполезно. Тогда я взял приготовленный карандаш и принялся зарисовывать этот предмет, на всякий случай. Все выглядело слишком натурально. Предмет воспроизводился с такой четкостью, что опознать его было очень просто – это был действительно космический корабль, причем земного типа. При сверке наших курсов я увидел, что они совпадают, а направления – встречные. До столкновения оставались считанные минуты. Если сейчас не ввести корректировку курса, потом будет уже поздно. Рука уже дернулась набрать соответствующую команду, но из нее вывалился карандаш и я очнулся. Первое, что мне пришло в голову – это проверить, поступают ли сигналы о приближении объектов с периферии. Я набрал команду и с облегчением увидел, что ни один из датчиков не передает ничего необычного. Все это – чистой воды мистификация. Я встал и, несмотря на слабость, побежал к командиру. Он сидел в командирском кресле и внимательно рассматривал практически чистый экран.
– Командир, пойдем ко мне и скорее, – я надеялся, что изображение на экране еще сохранилось.
Мы побежали в штурманскую. Да, я не ошибся. Объект на экране приобрел еще более четкие формы, и компьютер выдавал на экране все его характеристики и данные о его траектории.
– Это данные седьмого звездолета, – бледнея, пробормотал командир, – надо менять курс. Что ты стоишь, идиот? – закричал он на меня, – быстро вводи корректировку!
– Очнись, командир, это мистификация, ничего нет на самом деле, – видя, что другого пути нет, закричал я на него.
– Я тебе приказываю… быстрее выполняй, или я сделаю это сам.
Он дернулся в сторону компьютера. Что мне оставалось делать? Первая мысль была ударить командира, может быть, он очнется от этого кошмара. Но тут до меня дошло – сигнализация. Я обогнал командира и набрал команду. В ушах что-то взорвалось, я закрыл их руками и, в прыжке свалив командира, упал вместе с ним на пол.
Сирена ревела, командир сидел напротив меня и непонимающе оглядывался по сторонам. Это длилось всего несколько секунд, но лицо его просветлело. Он увидел экран и на нем – практически ничего, никаких объектов, так, слегка мигающие точки бесконечно далеких звезд. Он все понял. Начали сбегаться наши коллеги. В глазах – настороженное ожидание. Выглядело это довольно комично, поэтому мы с командиром рассмеялись.
– Выключите сигнализацию, – прокричал он. Мой помощник, едва продрав глаза, бросился выполнять команду.
– Да, господа, похоже, мы с вами попали в не очень веселую историю. Кто-то не хочет, чтобы мы улетали далеко от дома, и насылает на нас всякие пакости, – голос командира окреп, и он обвел присутствующих взглядом разбуженного зверя – удивленным и одновременно недовольным. Такой взгляд обычно не предвещал ничего хорошего. – Все экраны отключить. На дисплеи выводить только информацию об исправности оборудования. Всем, кто не на вахте – сейчас спать. Выполняйте.
Когда все вышли, он долго смотрел на меня, как будто увидел впервые.
– Спасибо, парень Ты держался молодцом. Извини, я оскорблял тебя, но это не нарочно.
– Принято, командир. Я сам от себя не ожидал, – признался я.
– Вахту достоять сможешь?
– Конечно.
– Ну, что же, в таком случае – выполняй…
Альфред окинул нас взглядом и посмотрел на часы.
– Пора, друзья мои, порядок есть порядок. Пойдем успокаиваться. А то я немного разволновался.
Мы нехотя встали. После услышанного разгрузка нужна и нам тоже. Особенно для Тэдди, которому предстояла ночная вахта.
Сегодня даже смеяться особенно не хотелось. Мысли постоянно возвращались к рассказу Альфреда. Я обратил внимание, что такое состояние было практически у всей команды. Видимо, «старики» посвящали своих подопечных в свое нелегкое прошлое. Заснуть после всего этого оказалось нелегко, невзирая на то, что у меня был неплохой пример – Альфред погрузился в сон как младенец. Моя дневная вахта прошла на удивление легко и быстро. В штурманскую заглядывали незанятые «старики» и, хотя они старались не отвлекать, их посещения были мне приятны. Альфред появился перед самым концом, как всегда, в хорошем настроении.
– Привет, Генри, как наши дела? Не заснул? – зачастил он.
– Все в порядке, сэр, – помня его наставления, четко ответил я. – Следуем заданным курсом. Отклонений нет.
– Ну, ладно, молодец. Вижу, усваиваешь все хорошо. Иди, перекуси и разомнись. После смены это полезно. И не забывай, что распорядок не изменился.
Я сделал так, как он сказал. Пока, если не придираться по мелочам, его указания шли мне на пользу. Когда делаешь каждый день в одно и то же время то же самое, организм привыкает и требует повторения. Так, наверное, произойдет и с мозгом. Как говорят, ко всему привыкаешь. Когда мы освободились, я пошел в свою комнату, устроился поудобнее и включил мою любимую комедию с братьями-близнецами в главных ролях. Замечательная комедия, я многим советовал ее посмотреть. Прошло около получаса, и я начал отвлекаться. Из головы не выходил Альфред со своими тайнами. Помучавшись еще немного, я выключил экран и пошел в гости к ребятам.
Постучав и услышав громкое «войдите», я открыл дверь и вошел. Да, конечно, их обиталище значительно отличалось от моего. Ребята любили удобства и знали в них толк. Надо у них поучиться создавать уют из ничего. Жан сообразил мне кресло и предложил стакан оранжевой жидкости. Я осторожно попробовал – напоминает апельсиновый сок. Что же, годится.
– Чем займемся, уважаемые сэры? – Тэдди был похож на австралийского денди, внезапно попавшего в Лос-Анджелес.
– Ты уже рассказал Жану? – спросил я таким тоном, будто от того, какой будет ответ, зависит многое, если не все в нашей жизни.
– А ты думаешь, что я смог бы вытерпеть? – в глазах Тэдди сквозило недоумение, – если ты так подумал, то ты глубоко ошибся…
– И что ты обо всем этом думаешь? – не унимался я, зная, что все равно не успокоюсь, пока не услышу их мнение.
– Я не знаю, как вы, а мне представляется, что тот джентльмен на наших проводах, красноречие которого меня позабавило, оказался прав. Пусть он и чересчур выставлялся, но… – Жан развел руками.
– И что из этого следует? – не удержался уже и Тэд.
– А ничего не следует. В лучшем случае мы вернемся назад через сто семь лет, как и наши уважаемые прадедушки, а в худшем – не вернемся вообще. Как я понял, наши полеты кому-то очень сильно мешают. А мы не можем не лететь. Вот и подумайте, много ли у нас вариантов?
– Жан, не горячись, мы же не знаем, какие возможности у нашего корабля. И какие перед нами поставлены задачи. Постепенно узнаем, тогда и сделаем выводы. – Я уже пошел на попятный, когда увидел, насколько разволновались мои товарищи. – Лучше дайте мне еще сока и сыграем-ка мы в покер, умеете?
– За кого ты нас принимаешь? – засуетился Тэдди, – Конечно умеем. А карты у кого-нибудь есть?
– Тэд, сколько можно тебе повторять, спрашивай у него, – показал на компьютер Жан.
Тэдди засуетился у компьютера. Жан вздохнул.
– Мне вот только не повезло, что мои дежурства приходятся на свободное время Альфреда. Придется все узнавать от вас. А это уже не так интересно.
– Может быть, придумаем что-нибудь, – неуверенно протянул я, хотя наверняка это сделать не удастся. Дисциплина – вещь хорошая, но требует, как говорится, жертв.
– Есть, – обрадовано воскликнул Тэдди, протягивая нам колоду новеньких карт, – вот черти, все предусмотрели.
До разгрузки мы успели закончить. Жан играл не спеша, с толком и со знанием дела, как результат этого – выигрыш вчистую. Тэд горячился, то крупно проигрывал, жалуясь на невезение, то перебирал, снова жалуясь на судьбу. В результате – крупный проигрыш. Меня результат не интересовал, поэтому вышел по нулям. Так мы и провели вечер, как три студента, у которых перед экзаменом оставался еще один. Так уж получалось, что мы жили ожиданием очередного леденящего душу рассказа…
– Так на чем мы остановились? – спросил Альфред, удобно расположившись в кресле, – ах, да, вспомнил. Смену свою я отстоял нормально, больше ничего не происходило. Спать не хотелось, нервы были на пределе. Я пошел проведать своего коллегу. В комнате, где его разместили, была тишина. Я дернул за ручку – заперто. Тогда я двинулся в направлении каюты врача. Дойдя до двери, я взялся за ручку и попробовал открыть ее. Тоже заперто. Я постучал. В комнате раздался шорох, затем снова тишина. Я снова постучал – никакой реакции.
В полном недоумении я пошел к командиру. У нас не было заведено, чтобы каюты запирались. В отсутствии женщин нечего было скрывать под замком. Иногда были видны полуоткрытые двери, некоторые считали, что так приятнее спать. В общем, мы впервые использовали ключ, когда заперли помощника командира. Комната командира уж вряд ли будет закрыта. Так и есть. К моему удовлетворению, командир еще не ложился. Он сидел и потягивал какой-то зеленоватый напиток.
– Не помешаю, Джек? – Я остановился у порога.
Орвилл повернул голову и уставился на меня непонимающим взглядом. Видимо, очень глубоко задумался. Наконец, взгляд его прояснился и он улыбнулся.
– Заходи, Ал. Что тебе не спится? – Он сообразил мне такой же напиток. – Садись, подумаем вместе.
– Я хотел попасть к врачу…
– И нашел его комнату запертой, не так ли? – прервал он меня. – Я думаю, что надо немного подождать. Доктор обязательно появится. Тогда мы у него все и расспросим.
– А как же твой помощник? Кто-нибудь знает, как он себя чувствует? – не унимался я.
– Ключ у доктора. Но я думаю, что если бы что-нибудь случилось, то он сообщил бы нам, когда мы были на вахте. – Нехотя отозвался командир. – Давай лучше подумаем, что же дальше-то делать? Лететь вслепую не очень приятно, а иногда и вредно. Мы просто не выдержим в изоляции. Или ты считаешь, что сможем?
– Да нет, Джек, не сможем. И дело не только в изоляции. Мы обучены только штатным ситуациям, а если произойдет что-либо неординарное, как мы будем действовать? Одна уже случилась и какой результат? Один человек погиб, а второй, наверное, повредился немного. Что будет следующее?
– Да уж, наваждение какое-то. Кстати, ты не смотрел, что записала видеокамера?
Вопрос застал меня врасплох.
– Нет, командир, не смотрел. Если не возражаешь, я сейчас принесу…
– Так что же ты… – понеслось мне вдогонку.
Я бежал, кляня себя в душе, что оказался таким бестолковым. Вбежал в штурманскую и под недоуменным взглядом дежурного трясущимися руками стал вытаскивать кассету из камеры.
– Тебе помочь, Альфред? Поднялся с места дежурный.
– Да нет, спасибо. Я уже управился. – Я не заметил, что вспотел.
Бегом возвратившись назад, я сунул кассету в уже приготовленный плэйер, перемотал пленку и, с замиранием сердца, включил. Таймер в углу экрана высвечивал 23.59. Меньше минуты. Сейчас мы увидим, что же происходило на самом деле. Полночь. 00.00, затем 00.01 и т. д. Время шло, но на экране ничего не появлялось. Мы ошеломленно переглянулись. Действительно, происходят чудеса. Я включил ускоренное воспроизведение, и мы подождали, когда таймер показал 00.30. Тогда уже все закончилось. В воздухе запахло нехорошим.
– Джек, но ведь говорят, что массовых галлюцинаций не бывает. Что же происходит?
– Я не знаю, что происходит, понимаешь, не знаю! – Орвилл вскочил и нервно зашагал по комнате. – Я знаю одно, что с этим надо разобраться и точка. Иначе мы все по очереди сойдем с ума. Нам нужно знать, что увидел на экране мой помощник. Идем к доктору.
Дверь в комнату врача не открывалась. Орвилл громко постучал. Никакой реакции. Он постучал сильнее, потом ногами. Чувствовалось, что нервы у него на пределе.
– Доктор, откройте сейчас же! Это я – Джек Орвилл, ваш командир. Что у вас происходит? – Голос командира сорвался на крик.
Послышалось шарканье ног, дверь отворилась. В просвет выглянул наш доктор, вернее, его жалкое подобие. Во-первых, волосы его были полностью седыми, во-вторых, они были всклочены и глаза неестественно красными.
– Это действительно вы, Джек? – голос его был надтреснутым. Он всегда и всех называл только на «вы». Джек только и нашелся, что кивнул. – Тогда заходите.
– Что произошло, док?
– Произошло или происходит? – на вопрос командира он ответил не менее сакраментальным вопросом. Это немного успокоило нас и мы присели.
– Я имею в виду, что произошло лично с вами, – нетерпение Орвилла возрастало. Доктор встал и, передвигая дрожащими пальцами предметы на своем столе, начал свой рассказ, от которого, не знаю, как у Орвилла, а у меня волосы становились дыбом.
– После того, как я дал успокоительное вашему помощнику, прошли почти сутки. Я заходил к нему несколько раз за день. Никаких изменений. Он отключился полностью. В последний раз я зашел к нему после двенадцати часов. – Доктор остановился, потеребил свою шевелюру. – Да, была одна минута первого на моих часах. Я остановился у его дверей, достал ключ и тут услышал, что он разговаривает. Я прислушался. Голос был только один, значит, он разговаривает сам с собой. Лекарства у меня были под рукой, поэтому я вставил ключ, открыл дверь и вошел. Закрывая дверь, я повернулся к кровати спиной, а когда развернулся – оцепенел. На кровати сидело два человека. Даже, если быть точнее, один человек и один призрак. Не думайте, что я сошел с ума! Это был действительно призрак. Он находился ко мне ближе, чем Джон. Сквозь него были видны контуры тела Джона.
Когда призрак повернул голову, мне стало еще хуже. Я узнал нашего штурмана, ой, извините, бывшего штурмана. Он повернулся опять к Джону, тот посмотрел на призрака так, если бы слушал его. Потом встал и молча пошел на меня. На лице его было странное выражение, я не могу его описать, или, можно сказать, никакого выражения не было. Мне показалось, что он сейчас со мной что-то сделает. И я струсил. Даже не пытаясь что-либо предпринять, я скользнул за дверь и запер ее. Как мне это удалось, я не знаю. Добежав до своей каюты, я заскочил в нее, запер дверь и подбежал к селектору, пытаясь дозвониться до вас, командир. Но, увы, связь не работала. Я уже двинулся в направлении двери, когда увидел, что сквозь нее просачивается нечто. Сначала облако, потом стали формироваться контуры тела Айзека, нашего бывшего штурмана. Свои ощущения я передать не могу, это был ужас в эн-ной степени. Я никогда, понимаете, никогда не верил в эти сказки, поэтому не был готов к такому повороту событий. Не знаю, как это все называть… В общем, призрак Айзека отплыл в сторону и сквозь дверь просочился призрак Джона. Это меня потрясло еще больше. Можно было предположить, что призрак Айзека – это его душа, но Джон был еще жив, когда я его видел. Я пятился, пока не почувствовал, что уперся в кровать. В темноте светились два призрака, правда, Джон светился совсем тускло. – Доктор остановился, переводя дух, сел и умоляюще посмотрел на нас. – Только прошу вас, не считайте меня сумасшедшим.
– Продолжайте, док, все в порядке. – Успокоил его Джек.
– Я почувствовал, что с моим мозгом происходят странные вещи. Я переставал его контролировать. Ноги сами понесли меня к двери. Призраки отодвинулись в сторону. Я открыл дверь. За ней стоял живой Джон, только в глазах его была пустота. Он протянул ко мне руки. Я хотел закричать, но не смог и потерял сознание. Очнулся я в темноте возле двери. Она была приоткрыта. Насколько мог, я быстро закрыл ее и включил свет. Через некоторое время кто-то постучал. Я не стал открывать, ждал, пока человек не назовется. Он не назвался, а постучал еще раз. Я хотел было уже встать, но послышались удаляющиеся шаги и я остался в постели. Ну, а потом пришли вы. Больше мне нечего рассказывать. – Доктор вздохнул.
Вздохнули и мы. Мне подумалось, что у нас было все, не хватало только мистики.
– Док, дайте нам ключ от каюты Джона, – Очевидно, Орвилл принял решение.
– У меня его нет, сэр, – вздохнул доктор, – был, а сейчас нет. Может быть, Джон забрал? Больше было некому.
– Альфред, у кого ключи от всех кают? – командир начинал выходить из себя.
– Джек, откуда мне это знать? Об этом знали трое – ты, Айзек и тот тип, что передавал вам корабль. Никому и в голову не могло придти искать дополнительные ключи. Кому они нужны, если все двери открыты?
– Да, действительно, так значит, Айзек знал о ключах. И, если все это правда… Извините, доктор, я не имею в виду ваш рассказ. Я больше стараюсь себя убедить, что это не дурной сон. – Сконфуженно извинился командир.
– Значит так. Имея ключи, они могут пробраться в любую каюту, а мы в их каюты – не сможем. Переборки слишком прочны, чтобы мы могли их сломать. Придется ждать ночи и устраивать засаду. Выйдут же они, в конце концов. Пойдем, Ал, надо набросать план. А вы, док, не переживайте, днем они не объявятся. И, знаете, когда будете приводить себя в порядок, не пугайтесь, ладно?
– Ну что, мальчиши-малыши, вы уже совсем разомлели? – Альфред устало улыбнулся. – Каждый раз, когда я все это вспоминаю, начинаю волноваться. Ну, пошли, не будем режим нарушать.