Не верь глазам своим…
…И фэйри не верь.
Занавески колыхнулись, и в ногах спящей тут же заурчала кошка. Плоскомордая, белой масти, она пружинисто вскочила, распушив султан хвоста. Но лишь одно движение руки – и зверь, спелёнатый паутиной, слетел с кровати, успев только сипло мяукнуть.
«Не мешай. Ты же не хочешь к Мёртвому Псу?» – подумала Фэй, мягко соскальзывая с подоконника.
Глаза цвета виски бешено сверкнули, но гостья уже отвернулась и упёрла тяжёлый взгляд в хозяйку комнаты. Та, будто ощутив угрозу во сне, сдавленно промычала, не разжимая губ.
«Здравствуй, здравствуй… мамочка».
Здесь пахло сухой лавандой, что томилась в подушке. Химией от таблеток и – чуть-чуть – сливками из кошачьей миски. Но вскоре спальню заполнит иной запах. Он не выветрится даже под утро, когда Фэй, сделав, что должна, бледной тенью вернётся к себе.
Палец, похожий на птичью косточку, простучал «sos» по столбику кровати, и спящая завозилась. Вот-вот проснётся.
Фэй приблизилась ещё на полшага. Из рукавов её сыпались сухие трупики стрекоз и бабочек, а дыхание рождало в воздухе Осень: запахи влажной земли, прелой листвы, пыльных заброшенных усадеб… По свежим цветам, что стояли в горшках, убийцей карабкалась плесень; тонкая патина пыли, лежавшая тут и там, росла, обращаясь в толстенный войлочный слой.
Фэй склонилась над спящей. Уродливый палец – на полдюйма длиннее, чем надо, – провёл ногтем по скуле, оставляя липкий улиточный след, и голова женщины мотнулась по подушке.
– Нет… нет… – выдохнули губы.
Кошмар набирал обороты. То, что надо.
Фэй без улыбки забралась в постель и по-турецки уселась матери на живот. В пыльном углу, борясь с паутинным кляпом, выла кошка.
«Ну, давай же. Открой глаза».
И она открыла.
Долгие десять секунд Офелия Гриффитс смотрела на Фэй, словно кролик, попавший в свет фар: оцепенело, завороженно…
А потом завизжала.
Точнее, попыталась завизжать.
Правая рука Фэй не дала ей ни малейшего шанса, и визг умер в зародыше. Пауки, упав с потолка на длинных паутинках, пустились в пляс на её ресницах, в ноздри змеями пополз живой мох… Тело Офелии выгнулось дугой, а руки замолотили Фэй в жалкой попытке освободиться.
В эту ночь всё повторилось трижды: трижды Фэй ослабляла хватку – и атаковала вновь, доводя жертву до грани смерти. Под конец, когда Офелия, не выдержав, лишилась чувств, Фэй гадюкой сползла с обмякшего тела. Ковырнула, выпустив кровь, трещинку на её губах. И ушла, как и явилась, через окно… мимоходом небрежно освободив кошку.
***
Всё началось около семи лет назад. С дамы, чей голос был прохладней шампанского, а глаза темнели, как фиалки в сумерках.
В тот вечер бизнесмен Гриффитс явился на праздник вместе с женой, чью шею украшало изысканное колье с медальоном. Семейное серебро, поверх – эмаль… и гравюра с танцующими фэйри. Занятная штука.
Звенели влажные бокалы, звенел в воздухе колокольчик-смех. Спала в своей комнате, не зная о грядущих бедах, маленькая дочь Гриффитсов.
Дама в лиловом выросла пред Офелией, точно из-под земли. Улыбнулась – и сразу перешла к делу: «Я желаю этот медальон. Сколько он стоит?»
Вздрогнув, Офелия прижалась покрепче к супругу. От лиловой дамы веяло необъяснимой жутью.
«Это… это память о бабушке! Не продаётся!»
Фиалковые глаза уставились на её мужа, и тот кивнул, подтверждая. Усмехнувшись, дама дёрнула плечиком и тихонько пропела: «Что твоё, то моё, что моё – никому не отдам!»
А потом исчезла.
В ту же ночь приоткрытое окно в спальне малютки Фэйт распахнулось без единого звука.
…Три дня её искали по всему графству. Три дня Офелия разбивала лоб в молитвах своему Богу, а Гэвин – глушил страх неразбавленным скотчем.
На четвёртый день Фэйт вернулась.
Вместе с фиолетовой дамой из Неблагого Двора фэйри…
Они появились в гостиной, прямо из воздуха. Там, где секунду назад не было никого.
Так Гриффитсы узнали, кому посмели отказать. Так разом поверили в страшные сказки, что когда-то читали перед сном. Угодили в кошмар, из которого не выбраться.
Ведь Фэйт, что вернулась, была уже не Фэйт.
Подкидыш.
«Отдай нам дочь! Мы сделаем всё, всё!..»
«Восемь лет, – отчеканила дама, кривя губы в жестокой улыбке. – Восемь лет, – повторила она, оттолкнув протянутый медальон, и Офелия затряслась. – Лишь тогда я верну вашу дочь… А может, и нет».
Сказав это, дама бесследно исчезла.
Фэйт-Подкидыш холодно посмотрела на рыдающих родителей и впервые открыла рот: «Я хочу есть».
***
В дверь постучали, но Фэй не дрогнула. Этого можно было ожидать.
– Милая… милая, ты тут?
Игнорируя гостя, Фэй бесстрастно взяла банку с пленённой стрекозой и чуть приоткрыла крышку. Маленький дракон сразу же рванул на свободу, но оказался схвачен за хвост.
– Милая?
Насекомое закорчилось. Фэй поднесла его к прищуренным глазам и стала разглядывать крылья. Хорошие, тоненькие… Почти как у пикси.
– Фэйт, я с подарком…
Фэй нахмурилась – и расплющила стрекозу о стол.
Встав, она прошла к двери и молча распахнула её. Отец тут же расплылся в улыбке – дёрганной, как всегда.
– Фэйт, красавица!
– Фэй, – холодно поправила та, но отец привычно сделал вид, что не услышал. В руках у него подрагивала большая коробка с чёрным шёлковым бантом.
– Доченька, я принёс…
Скривив бледные губы, Фэй вырвала подарок и тут же захлопнула дверь.
За ней вздохнули. Кажется, с облегчением.
Фэй небрежно развязала бант и открыла коробку. Внутри покоилось платье, сшитое будто из сотен лепестков роз. Логотип гласил – «Вивьен Вествуд».
Скептически подняв чёрную бровь, Фэй прошла к зеркалу и приложила к себе подарок.
Отражение выглядело скучающим. Розовый отнюдь не красил Фэй, ещё больше подчёркивая нездоровую белизну её кожи и темноту волос, что плетьми лежали на плечах. Фэй выглядела на семнадцать, но глаза её были чересчур взрослыми.
«Её взгляд! Это взгляд убийцы!..» – помнится, кричала как-то мать.
Фэй швырнула платье в пыль и двинулась к окну. У дороги остановилась знакомая машина, мячиком выскочил бритоголовый старик. Доктор, опять к Офелии.
Фэй задумчиво постучала длинным пальцем по стеклу. Она не чувствовала по этому поводу ничего особенного. Сказать по правде, Фэй вообще мало что чувствовала.
Она же не человек.
Фэй была наказанием, карающей дланью. Ночным кошмаром, отступавшим на миг. Наполовину человек, наполовину – фэйри, Подкидыш Фэй была рождена не утробой, а магией. Прядь срезанных волос, пластинка вырванного ногтя – вот всё, что помогло создать облик Фэйт. Создать клона, копию, подделку…
Подделку, что исчезнет через год.
Или просто убьёт их всех.
Фэйри всегда брали, что хотели. И Дама лиловых теней, леди Неблагого Двора, не была исключением. Фэй не знала, что ей прикажут, когда истекут восемь лет. Впрочем, это не волновало её. Пока что она старательно выполняла давний приказ: пугала, мучила, напоминала…
Отец, что не был ей отцом, справлялся с горем лучше, чем мать. Именно он всякий раз успокаивал жену, умоляя её потерпеть ещё немножко, пытался задобрить ненавистного Подкидыша, как мог. Офелия же терпела, балансируя на тонкой грани безумия, и старалась поменьше попадаться ей на глаза. Сидела в спальне, да разговаривала с кошкой.
Они боялись. Так боялись, так надеялись на возвращение истинной Фэйт, что не могли дать отпор. Никому не говорили о страшной тайне.
Фэй открыла окно и замерла. Миг – и рука её капканом сомкнулась на невезучем воробьишке.
Тук-тук-тыдым-тук-тук… Казалось, сердце птахи вот-вот лопнет от ужаса. Фэй разглядывала её без улыбки. Участь пичуги была предрешена. Секунда – и ей свернули шею.
Фэй не впервые убивала животных. Чего стоил один Мёртвый Пёс – тот, что закопан в саду, под хилой дикой яблоней. Любимец десятилетки Фэйт, он быстро распознал подделку и возненавидел её всеми фибрами своей бульдожьей души. Пёс был смел, смел до глупости… И глупость эта привела к смерти, когда острая пика ногтя вошла ему в глаз.
Тогда Фэй встала с земли и, спокойно отряхнув платье, пошла к себе. Мать и отец, видевшие сцену расправы в саду, шарахнулись с дороги.
Да. Фэй умела убивать.
А дружить не умела.
…Только для глупой Джанет это было неважно.
***
В день, когда они познакомились, Фэй сидела на заброшенной детской площадке. Медленно покачивалась на качелях, мрачно погрузившись в себя: скрип – туда, скрип – обратно. На коленях её лежал альбом – десяток листов, скрепленных пружиной. Там, внутри, темнела жутковатая красота: деревья со стволами из скелетиков сухих листьев, короны из крыльев стрекоз и мотыльков… Странная, мрачная смесь гербария, рисунка и аппликации.
Подросшая Фэй часто гуляла одна или просто сидела здесь. Ни с кем из людей она, конечно, не дружила. Те немногие, кто когда-то общался с Фэйт, давно отдалились от неё новой или переехали. В то смутное начальное время родители врали напропалую: соседям, друзьям, журналистам… Фэйт-Фэй, что, по официальной версии, сама сбежала от неизвестного похитителя и была не в себе, сперва якобы лечилась на дому, а затем и вовсе перешла на домашнее обучение.
Разумеется, ни лечения, ни обучения не было. Фэй была полностью предоставлена самой себе – и творила, что хотела, сидя в доме. Родители порвали старые связи, перестали приглашать в дом гостей. Их жизнь окрасилась в мрачные краски. Те же, в которые Фэй, бывало, окунала старую кисточку – и рисовала, клеила, украшала альбом, чтобы потом долгие часы разглядывать.
В тот день Фэй не сразу заметила, что к ней подкрались. Вроде только что была одна – и вдруг:
– Ты пахнешь октябрём!
Девчонка. Лет четырнадцать, не больше. Стоит, улыбается… пялится.
Светлые волосы с крохотной рыжинкой – волны, каскады едва не до пят. Платье, вышитое по подолу шёлком, блестят перламутрово голые коленки…
И увесистый том под мышкой. Что там на корешке? Фэй…
«Фэйри. Энциклопедия», – моргнув, прочитала Фэй.
– Привет! Я – Джанет. А ты? – сияя, спросила девчонка.
Фэй не ответила – просто отвернула лицо, безотчётно сжав руку с длинным пальцем. Девчонка не обиделась на грубость, не ушла. К лёгкому удивлению Фэй, она села на соседнее сиденье и тоже принялась раскачиваться.
Только быстрее раза в два. И непрерывно треща при этом.
Пичуга беззаботная.
Как выяснилось, она с семьёй переехала сюда недавно. Детей у соседей не было, в Интернете сидеть тошно, друзья в другом графстве… Вот и отправилась Джанет на поиски приключений. Вот и нашла «подругу».
Фэй хмуро покосилась на неё. Ну, чудо-птаха! Дурочка! Мало того, к старшим пристаёт, так ещё и к Подкидышу.
Ведь одно движение, пальца взмах… и глаза, что доверчиво смотрят на неё, погаснут.
Впрочем, можно было и просто припугнуть: наслать на лицо пауков, на платье – пыль и плесень. Сделать ещё чего из мелких пакостей…
Но в тот день Фэй сдержала себя. В другой – тоже. И на третий, и на четвёртый… А всему виной – любопытство, что проклюнулось в ней слабым ростком по весне.
Джанет любила сказки про фэйри.
Нет, не так. Она по ним фанатела.
Знала, кому оставить крынку сливок, а кому – каплю крови. Знала наизусть баллады про Тэма Лина и Томаса-Рифмача. Мечтала танцевать на празднике фэйри, в круге призрачных Дам при луне…
«Дурочка, – мрачно усмехалась про себя Фэй. – Танцы при луне? Да они тебя до смерти затанцуют».
– А красивы до чего!..
– Красивы и жестоки, – безжалостно припечатала Фэй. – Читала про Неблагой Двор?
Джанет словно не услышала.
– А какие у них псы! – восторженно пропищала она. – Белые, с багровыми ушами! Вот бы мне такого…
«Они разорвут тебя, как только увидят. Ни косточки не оставят, всё сожрут».
– Детские сказки, – буркнула Фэй, без труда показывая равнодушие.
Джанет вздохнула.
– Да я знаю. Всё это – неправда. Но, знаешь, так хочется увидеть их! Красивых, с крылышками…
Джанет вздохнула ещё тяжелей, и Фэй чуть не закатила глаза.
Вот ведь глупая. Не понимает, что наткнулась на Подкидыша фэйри, не знает, что ходит по грани. Ведь в сказках написано одно, а в жизни всё не так.
Теперь мало кто из людей верит в фэйри. Не то время. А ведь напрасно…
– Жаль, что неправда. Мама говорит, надо взрослеть, а я…
Джанет вдруг осеклась.
Фэй ещё не успела поднять голову, когда почуяла Принца.
– Милые дамы… Можно мне к вам?
У качелей, прислонясь к тису, стоял высокий юноша с жемчужной серёжкой в левом ухе. Глаза цвета ирландских мхов неотрывно смотрели на Джанет, губы – улыбались.
– Я… я пойду, – сглотнув, быстро проговорила Джанет и вскочила на ноги. Принц в секунду оказался ближе.
– Куда ты, лапочка Джанет? – промурлыкал он, беря и пропуская сквозь пальцы её золотистую прядь.
Побледнев, Джанет попятилась к Фэй, что так и сидела на качелях. Словно в поисках защиты.
На лице Фэй не дёрнулась ни одна мышца. Зато Принц снова пошёл в мягкую атаку:
– Ты не рада мне, лапочка?..
Джанет попятилась, побледнев ещё сильней.
– Из… извините!
Покрепче перехватив книгу, Джанет развернулась на каблуках и побежала с немыслимой прытью.
Проводив её масляным взглядом, Принц вздохнул и посмотрел на Фэй.
– Всегда она так. И что не нравится?
– Ты и не нравишься, – честно ответила Фэй. – Она тебя боится, сто раз мне говорила. Мол, красивый маньяк…
Принц расхохотался, запрокинув голову. Затем, изящно ступая, уселся на сиденье, ещё хранившее девичье тепло. Потёрся носом о верёвку, что недавно держала рука Джанет. Лизнул, будто кот – след мышки.
– Чудесная, сладкая… – прошептал Принц и тихонько запел приятным баритоном: – Дитя, я пленился твоей красотой… Неволей иль волей, а будешь ты мой2…
Повинуясь его голосу, задвигались травинки. Даже камни, раскалённые солнцем, стали подпрыгивать, как воробьи. Даже Фэй – уж на что стальная особа! – принялась ёрзать на сиденье.
Бойся, когда напевают фэйри. Трепещи, когда поёт их наследный Принц…
– Что ж, – оборвав песню, сказал Принц и лениво, с удовольствием, потянулся. – Как делишки, Фэй? Ещё не кокнула своих?
– Нет, – холодно бросила Фэй в ответ.
– А когда?
Фэй не ответила, и Принц по новой расхохотался. Он был весел настолько, насколько она мрачна, порывист настолько, насколько Фэй – флегматична. Казалось, Принц полон эмоций до предела. Вот-вот взорвётся. Он безмерно любил всё новое, запретное… то, на что сородичи не могли глядеть без презрения.
Например, Подкидышей.
Фэй, не человек, но не фэйри, знала, что такие, как она, – второй сорт. Всего лишь смертники, что исчезнут с лица Земли вскоре после исполнения миссии.
Да только ей на это было плевать. Всем плевать – но не Принцу.
Любящий быть не как все, Принц частенько заглядывал к ней в гости, встречал на улице, общался… Фэй не испытывала к нему никаких чувств. Она и не должна была испытывать.
И Принц, и Джанет были чудиками, что как-то прилипли к ней. А то, что прилипает, когда-нибудь да отсохнет. Отлипнет.
Но однажды…
***
В день, когда всё случилось, Фэй завтракала на кухне. Застеклённые двери, ведущие в сад, были распахнуты, открывая доступ свежему ветру. Метались ветви яблони, у корней которых покоился Мёртвый Пёс.
Фэй обжиралась, как это делают все Подкидыши: ела за десятерых, оставаясь при этом худой. Сидя в одиночку за длинным столом, она методично сметала всё, что вытащила из холодильника: йогурт вперемешку с ростбифом, треугольные сандвичи вместе с ломким шоколадом… Молча, целеустремлённо – и без всякого удовольствия.
Фэй отвернулась от сада, открывая морозилку, когда позади раздался шорох.
Пахну́ло подсохшей кровью, по́том и…
Фэй вихрем развернулась, чтобы перехватить штырь, нацеленный ей в спину.
– Мразь!.. – прошипел знакомый голос.
Железо обожгло руку, но Фэй не дрогнула: Подкидыши были более устойчивы к металлу, чем фэйри. Не поведя и бровью, Фэй легко отшвырнула от себя Офелию, и та врезалась в кухонный шкаф. Офелию, которая…
…Которая была куда моложе, чем надо.
Одета в неведомо какие тряпки.
И изранена так, что…
– Привет, фальшивка, – прохрипела Фэйт Гриффитс, пытаясь встать на ноги.
Фэй не ответила. Фэй впервые в жизни была поражена.
– Что, не ждала? – спросила Фэйт – и скрючилась в жестоком кашле. В уголке её губ надулся и лопнул бордовый пузырёк. – А я ведь помнила про тебя. Все эти клятые годы…
Фэйт расплылась в кровавой улыбке и без предупреждения кинулась вперёд. В руке её возник острый обломок рябиновой ветки.
Фэй, не успев отбить удар, вместе с Фэйт повалилась на стол.
Шум, грохот, звон…
– Забрала мою жизнь, тварь?! – прорычала Фэйт, целясь обломком в сердце. – Получай!..
Фэй дёрнулась, и рябина лишь обожгла рёбра. Взмах руки – и Фэйт заново отлетела прочь, чтобы врезаться в стенку со всей силы.
Всхлипнув, она сползла на пол, оставляя на обоях широкую красную полосу. Но в глазах её, когда Фэй молча подошла и присела рядом, горела всё та же ярость.
– Ненавижу… ненавижу вас всех, – прохрипела Фэйт.
Фэй знала: подлинник умирает. Это было заметно невооружённым глазом.
Чудо, что ей удалось сбежать, найти старый дом, Фэй…
Фэй нахмурилась. Тронула Фэйт безобразным пальцем.
В стране фэйри время текло иначе, не как у людей. Кого-то из похищенных возвращали в том же возрасте, кого-то – совсем дряхлым… Фэйт же, украденная около семи лет назад, юной десятилеткой, сейчас выглядела почти на тридцать.
– Пожалуйста… – внезапно просипела Фэйт, и Фэй склонилась ближе. – Пожалуйста… съешь моё сердце.
«Что?..»
Рука Фэйт Гриффитс нашла руку Подкидыша и стиснула её из последних сил.
Фэй не успела удивиться. Кухню вдруг заполнил цокот множества когтей и смрадный звериный запах.
Алый псарь и чёртова дюжина его собак.
Алый псарь, что нашёл беглянку.
– Мертва, – сказал высокий фэйри, подойдя. Псы, белые как лунь, с кровавыми махрами на ушах, предвкушающе защёлкали зубами.
– Как она сбежала? – спросила Фэй, но её будто не услышали. Только взгляд – искоса – да усмешка на губах-червяках.
Не твоё дело, Подкидыш. Отойди и помалкивай.
Алый псарь взмахнул рукой, и псы жадно набросились на труп.
Фэй молча смотрела, как острые зубы выдирают из нутра ленты кишок. Слушала, как хрустят перемалываемые кости, хлюпает влажная требуха… Как урчат, насыщаясь, монстры.
«Ни косточки, ни капли крови, ни следа», – подумала Фэй, когда Алый псарь, видя, что пиршество подходит к концу, тихонько свистнул прежде, чем исчезнуть.
Псы работали на совесть. Они и правда были такими, как рассказывали. Даже обои – обои! – изгвазданные кровью вновь стали чистыми от их языков. Да только…
Меж бровей Фэй залегла морщинка. Что это там? Вроде бы… сердце?
Дюжина псов уже испарилась, прыгнув за хозяином в незримое пространство, – портал, что открылся в воздухе. Но тринадцатый, самый младший, припозднился, играясь с багровым комком, точно кот.
И Фэй вспомнила просьбу.
А потом сердце плюхнулось ей на тапочек.
И испустило дрожь.
Пёс не успел заглотить добычу: секунда – и Фэй, с холодным удивлением на лице, уже крутила в пальцах странный орган.
Рычание заставило взглянуть на пса – тот ощерился, готовый к бою. Но Фэй не успела сделать ничего: по кухне снова пролетел потусторонний свист, и пёс, хрипло тявкнув, оглянулся.
Его звали. Требовали его.
И пёс подчинился… отступив от Фэй, в чьей руке трепетало мёртвое сердце.
***
Фэй оторвала крылышко и, отбросив ещё живое тельце в сторону, приложила его к бумаге.
«Так. Или сяк? – подумала она, вертя крылышко на белом листе. – Или, быть может…»
Ту-дум!
Вздрогнув, Фэй уронила часть мотылька и скосила взгляд на шкатулку. Антрацитовые глаза её прищурились, в ненасытном желудке заурчало.
Сердце Фэйт манило к себе, но Фэй медлила. Фэй не могла понять, что с ним такое.
Ту-дум-тум!
Настойчивей. Громче.
Рука Фэй дёрнулась, толкнув жестянку, и тысяча ножек, усиков и крыл густо просыпалась на бумагу. Фэй зашипела, но тотчас заткнулась, когда нос её учуял фиалки. Останки насекомых вдруг пришли в движение сами собой. Стоило моргнуть – и они сложились в портрет, что был узнаваем.
– Помнишь меня? – прошелестело в комнате.
Фэй подобралась и выпрямила спину.
– Да, леди. Конечно, – почтительно склонив голову, ответила она.
Губы из хвостиков стрекоз изогнулись в улыбке.
– Славно. Говорят, сегодня тебя навестили…
Фэй кивнула. Пульс её, что был куда медленней человечьего, чуть убыстрился. Что ей прикажут? Ведь дочка Гриффитсов мертва.
– Что прикажете, леди? – спросила Фэй.
«Убить их всех?»
– Продолжай работу, – удивив её, ответила Дама-создатель. – Продолжай, и мы увидимся через год…
Тум!
Фэй покосилась на шкатулку.
– Моя леди, – облизав губы, начала она, но портрет уже исчез, обратившись в насекомьи останки. Желудок взвыл, как некормленый пёс.
«И что мне делать с тобой?» – раздражённо подумала Фэй, открывая шкатулку с мёртвым-живым сердцем.
Она впервые видела такое. Никогда не слышала о таком. Фэй, обладавшая вековой памятью фэйри, не знала, что такое бывает.
«Спросить Принца? Или Рыжего Роба?»
Фэй тронула сердце длинным пальцем и слизала с кожи кровяной отпечаток.
Невкусно. Как всегда. Но…
Ту-дум!
Фэй невольно усмехнулась.
Провоцируешь, да? Играешь?
Сердце притягивало взгляд, во рту копилась слюна. И Фэй не выдержала. Куснула, точно книжная Алиса при виде надписи: «Съешь меня».
И…
Горько. Сладко.
Вкусно.
Глаза Фэй полезли из орбит, губы дрогнули в не верящей улыбке…
А потом её скрючило в три погибели.
Захрипев, Фэй повалилась со стула. Казалось, в каждую клеточку тела вонзились невидимые крюки, что драли, мучали, тянули… В глазах вскипели слёзы, тело пробила дрожь…
И Фэй отпустило.
Сглотнув, она медленно поднялась. Взгляд её был прикован к надкусанному сердцу.
«Что. Это. Было?»
Рука вдруг сама потянулась к опрокинутой шкатулке. Выругавшись, Фэй отпрянула.
«Что за фокусы?!» – с яростью подумала она. В голове гудело, как, наверно, гудит после попойки. Кусая губы, Фэй отступила к двери.
«Надо подумать. Надо… спросить Принца».
Фэй вышла – почти выбежала – в сад. Свежий воздух тут же заледенил лёгкие, защекотал ноздри. Привёл в порядок звенящую голову. Фэй двинулась к калитке мимо яблони, мимо могилы Мёртвого Пса и тут…
– Дарси, – выдохнули губы.
Фэй не поняла, как оказалась на том самом месте. Перед глазами её прыгал щенок – широкомордый, со складками на шкирке. Он бодал её широченной башкой, лизал руки горячим языком… И Фэй, смеясь, вместе с ним каталась по траве, да всё приговаривала: «Дарси, Дарси…»
– Дарси, – дрожа, повторила Фэй, и в груди её что-то заклокотало.
Его звали Дарси. Любимого, славного… убитого пса.
Лишь спустя пять минут Фэй осознала, что лежит под яблоней и рыдает, стуча по земле кулаками. Воет, как раненый волк.
Стоило это понять – и вой прекратился.
Стоило Фэй – дрожащей, растерянной – встать на ноги, как на втором этаже задёрнулась занавеска.
«Офелия. Она видела меня!» – подавив дрожь, поняла Фэй.
Руки сжались в кулаки. Повыше задрав подбородок, Фэй пошла обратно в дом –наказать «маму». Нечего ей подглядывать. Принц и сердце подождут.
…Однако на лестнице Фэй притормозила. Взгляд её упёрся в рамки с фото: вот Офелия и Гэвин в свадебных нарядах, вот незнакомая старушка с младенцем на руках, вот…
Горло Фэй сдавило. Точно незримая рука, протянувшись с фотографии, стиснула её мёртвой хваткой.
Фэй смотрела на десятилетнюю Фэйт. На маму и папу, сидевших по бокам от неё. И…
Радость. Гордость. Любо…
– Нет! – Фэй отшатнулась, едва не сломав перила.
Во рту её царил горько-сладкий привкус.
***
…В пабе «Ноздря дракона» было шумно и весело: разношёрстная публика развлекалась, как могла. Здесь привечали всех: от самого мизерного, бездомного пикси до аристократа из высокого Двора.
Всем находилось место. Даже Подкидышам.
Сидя за барной стойкой, в тени, Фэй наблюдала за публикой. Вон чудна́я Дама из Неблагого Двора с жабой на голове, рядом – фэйри-новичок, некто «Дядюшка» в набедренной повязке из мха и паутинок. Чуть поодаль – пара друзей из Благих: целители, что лечат людей в человечьей больнице. Один одноглаз, как пират, другой – сух и скелетообразен…
По правую руку дерутся брауни, что заглянули на крынку сливок. По левую – крохи эльфы пляшут джигу на чьей-то ширинке. А в соседнем зале, среди танцующих, хохочет, извиваясь, бесшабашная фэйри с хлыстом…
– На, Фэй. Лопай, – сказал Рыжий Роб, ставя перед Фэй здоровенное, третье по счёту, блюдо.
Та улыбнулась.
– Спасибо.
Роб сразу приподнял бровь.
– Да что с тобой сегодня? Ты какая-то…
Фэй поскорее нахмурилась и, не ответив, стала есть.
Она изо всех сил старалась сохранять каменное лицо. Оно не должно было выражать пробудившиеся чувства.
Потому что Фэй чувствовала.
Сладость яблок, пропаренных с корицей, соль крови в сыроватом бифштексе, кислинку лимонного сока… Всё. Всё, что сминали её челюсти и дробили зубы. Фэй ощущала вкус всего.
А ещё…
Фэй зыркнула из-под ресниц. Сегодня старый паб расцветился новыми красками. Кажется, она никогда не видела, до чего пёстрый здесь народ. Не удивлялась, не награждала кого-либо улыбкой… не чувствовала ненависти.
«Это всё сердце. Сердце Фэйт», – вновь подумала Фэй, откладывая куриную ножку.
Да. Именно сердце было всему виной. Крохотный съеденный кусочек.
Фэй вытерла губы рукавом, вспоминая, как бежала по улице вместо того, чтобы пройти расстояние размеренным шагом. Как едва не упала, опять настигнутая приступом, а затем…
Воспоминания. Призрачные, лёгкие. Неуловимые, словно нетопырь в сумерках.
Фэй вдруг ощутила, до чего приятен ветер. Как жмут ботинки и колотится пульс.
Колотится! Пульс!..
Фэй дошла до паба, успев дважды упасть по дороге: до того засматривалась на мир.
…А увидев Рыжего Роба, передумала рассказывать то, что хотела.
Отодвинув полупустое блюдо, Фэй обвела зал новым взглядом; палец её нервно застучал по стойке.
Фэй ощущала презрение, ненависть, страх… и неясную радость, что была её личной – и, в то же время, чужой.
«Что ты сделала со мной, Фэйт?»
Подлинник был мёртв. Он не мог ответить.
«Зачем просила съесть сердце?..»
Перед глазами внезапно мелькнул дымный старец, чьи губы беззвучно шептали наставления: «Найди её… убей… а если… если тебя ранят… смертельно ранят тебя… то попробуй…»
Фэй тряхнула головой.
Глупости. Так нельзя. У неё задание! И её Дама…
– Приветик, Роб! – у стойки возник лучезарный красавчик-фэйри – но тут же скривился, заметив Фэй, и быстрее отсел подальше.
Фэй ощутила, как сжался кулак. Внутри, из недр тела, огненной коброй поднялся гнев. Красавчик явно считал её существом второго сорта.
«Конечно. Не фэйри. Но не человек», – подумала Фэй, пока ноготь длинного пальца терзал кожу.
Но… Фэй замерла. Подкидыши не должны чувствовать. Чувствовать всё так!
Ведь это… это неправильно?
«Чёртово сердце! – Фэй с такой силой грохнула кулаком по столу, что напугала соседей-пикси. – Чёртово и…»
На смену гнева пришло любопытство. Что, если?..
Вскоре Фэй, выйдя из паба, невидимого для людей, уже разглядывала улицу. Найдя то, что надо, она криво улыбнулась и целенаправленно пошла вперёд.
Не прошло и минуты, как Фэй оказалась в человеческом ночном клубе.
Спустя пять минут она зашла в дамский туалет.
А ещё через пять – уже держала в руке новое сердце.
Размалёванная девка, что лежала на полу, ещё дёргалась, когда Фэй поднесла к губам кровавый, пульсирующий комок.
Горечь. Сладость. Воспоминания.
…Когда умытая Фэй, прибрав за собой, вышла в зал, на лице её сверкала широченная улыбка. Виляя бёдрами, она вклинилась в строй людей и стала танцевать.
Мир кружился вокруг, точно зеркальный шар. Фэй пела во весь голос, обнимаясь с незнакомцами и незнакомками. Вот парень с китайским драконом на бицепсе, вот девушка с амулетом-рыбкой… Фэй хохотала и извивалась, заливая в горло то один, то другой коктейль. Всё было чу́дно, славно! Будто она своя, будто они приняли её. По-настоящему!..
– Я люблю тебя! – прокричала Фэй кому-то, когда послышались крики и визг.
– Полиция! Вызовите полицию!
Пьяная Фэй чмокнула непонятно кого непонятно куда – и решила, что вечеринку пора заканчивать.
Пора было ускользать. Тенью, как это умеют все Подкидыши.
«А всё-таки хор-рошо, – хихикая, думала Фэй, возвращаясь домой, – хор-рошо, что у м-меня нет отпечатков пальцев…»
***
Утро подкралось незаметно. Фэй очнулась среди мокрых простыней, в собственной блевотине, и, осознав это, стрелой бросилась умываться.
Смерч безумия, захлестнувший её вчера, сдулся до размеров перекати-поля; в желудке скулила ненасытная пустота.
В шкатулке томились остатки сердца.
«Нет. Прекращай это!» – зло приказала себе Фэй, стоило жадной руке вновь потянуться к еде.
Кто бы мог подумать, что сердца людей – словно наркотик для Подкидышей? Сейчас Фэй была уверена в этом на все сто. Как и уверена в том, что надо сообщить об этом куда следует.
Но…
Горечь и сладость на языке. Новые, такие острые ощущения.
«Последний раз», – подумала Фэй, когда пальцы алчно схватили подсохшее сердце.
Ту-дум! – приветствуя, откликнулось оно.
«Доешь всё, сразу, – и всё!»
Но челюсти сделали всего один аккуратный укус, а руки – бережно уложили остатки обратно.
Фэй замерла с закрытыми глазами. Спустя миг она уже мчалась по улице наперегонки с псами. Улыбаясь так, что ныли щёки, Фэй металась от одного места к другому, словно видя всё глазами Фэйт. Здесь она когда-то свалилась с горки, там – ела с подружкой клубничный торт…
Фэй трогала клейкие листочки и провожала взглядом дроздов, липла носом к витринам магазинов, листала журналы…
Но, стоило ей завернуть на детскую площадку, как улыбка слетела с лица.
Там, рядом с качелями, стоял Принц. В метре от него – бледная Джанет.
– Попробуй, лапочка, – донеслось до Фэй. – Попробуй… тебе понравится.
«Угощение фэйри», – поняла Фэй, холодея.
Угощение, отведав которое, человек становился послушным рабом.
– Нет!
Фэй не поняла, как очутилась рядом: зубы скалятся, в глазах – тёмные молнии. Джанет издала прерывистый вздох и метнулась к ней.
– Не тронь её! – прорычала Фэй, подступая к Принцу.
Тот, замолчавший было, неуверенно засмеялся. Сжал в руке радужную конфету, что испускала манящий аромат.
– Фэй, что с тобой?
Она моргнула – и конфета обратилась в зачарованного, дохлого жука.
– Уходи! – прошипела Фэй, чувствуя, как ладонь Джанет нашла и стиснула её руку с длинным пальцем.
Брови Принца взлетели вверх, по виску Фэй стекла капля пота. Сердце Подкидыша гулко стучало в груди. Фэй знала: ей не тягаться с наследным Принцем. Она – червь против такого.
Будь на его месте другой – Фэй уже давно бы была мертва, а Джанет…
– Ладно, лапочки, – по новой включив обаяние, расплылся в улыбке Принц. – Ещё увидимся.
И, напевая, двинулся прочь, не забыв бросить жука.
Пронесло. Минула беда.
Стоило понять это – и конечности Фэй мелко затряслись.
– Ушёл, – всхлипнув, прошептала Джанет. – Ты прогнала его!..
«И правда. И правда прогнала», – ошеломлённо поняла Фэй.
– Ты… – Джанет запнулась, и Фэй, переведя взгляд на неё, увидела слёзы. – Зачем?..
«Зачем?» – удивилась вопросу Фэй и ответила, сама поразившись сказанному:
– Потому что он – плохой. Он опасен.
У Джанет задрожали губы.
– Спасибо, – выдохнула она. – Спасибо, Фэй!
И, зарыдав, бросилась к ней.
Обниматься.
…Позже они вместе сидели на качелях. Джанет беззаботно болтала, Фэй – слушала… Улыбалась и отвечала. Было спокойно. Хорошо.
– Знаешь, я всегда хотела старшую сестру, – вдруг сказала Джанет, не глядя на неё. Поймав лист, слетевший на колени, разорвала его на мелкие-мелкие части.
– Да? – спросила Фэй, наблюдая за полётом мотыльков. Сегодня её не тянуло пополнять коллекцию.
– Да… Но её у меня нет. Лишь брат, – медленно, с расстановкой сказала Джанет. – Младший…
– Здорово.
– Да…
– А что не гуляешь с ним? – подняв руку, спросила Фэй. Цепкие лапки стрекозы сжали уродливый палец, не ведая об опасности.
– Он маленький, – поморщившись, ответила Джанет. – Очень… маленький ещё.
Стрекоза улетела. Нетронутый дракон.
Фэй проводила её насмешливой улыбкой.
«Ничего. Попадёшь мне в альбом. Потом…»
Качели мерно поскрипывали.
Всё было хорошо.
***
Следующие несколько дней Фэй и Джанет часто гуляли вместе. Принц больше не показывался, точно растеряв пыл, однако гнусное беспокойство, терзавшее Фэй последнее время, не уходило, упрямо засев где-то под ложечкой. Именно поэтому, стоило маленькой подружке вновь завести разговор о фэйри, она хмурилась грозовой тучей.
Ей не нравилась эта тема. Чем дальше – тем больше.
Но Джанет не отступала. Рассказывала ей то, что вычитала, и ждала реакции. Упоминая брата, звала погостить к себе…
Фэй отказывалась. В ней воевали две личности: мрачная, искусственная тварь – Подкидыш и человек. Девушка по имени Фэйт.
«Фэйт», – снова повторила про себя Фэй, надкусывая сердце. За горечью всегда приходила сладость, за сладостью – боль. Ну а после… после Фэй охватывали эмоции, воспоминания.
Не далее, как вчера, она посетила чердак и нашла там коробку с запылёнными игрушками. Когда-то всё это она выкинула из комнаты Фэйт, превратив её в келью.
Но теперь, перебирая редкие волоски странно пахнущих кукол, водя пальцем по дряблому брюшку медвежонка Тедди, Фэй сидела среди паутины – и улыбалась им, как родным.
А, бывало, Фэй вспоминала второе сердце, безбашенное. И, обмирая от вожделения, представляла, каковы на вкус эмоции и воспоминания других людей. Ведь она никогда, нигде не ощущала ничего подобного!
От таких мыслей опять хотелось пойти на чёрное дело.
А иногда при этом вспоминалась Джанет…
В тот роковой день Фэй по новой обходила дом, словно впитывая его в себя. Шорох, раздавшийся позади, заставил обернуться.
Вдоль плинтуса кралась кошка. Кошка, что опасливо посматривала на неё, дёргая жемчужно-розовым носом.
Фэй посмотрела ей в глаза. И присела, с улыбкой протягивая руку.
– Персия. Персия, да?
Кошка отпрянула, принюхалась… Она, появившись в доме накануне гибели Дарси, не была знакома с маленькой Фэйт, но, как могла, пыталась защищать хозяйку Офелию. Не раз и не два Фэй хотела оторвать ей голову и, набив трухой, поместить на дощечку с табличкой.
Но сейчас, размякнув от воспоминаний, Фэй забыла про всё. Всё, кроме своей – не своей – любви к животным.
– Персия…
Кошка глядела с подозрением. Но вот один мягкий шажок вперёд, второй…
Фэй улыбнулась шире, когда ладонь ощутила чужое дыхание.
– Ну же, не бой…
– Персия, назад!.. – взвизгнуло где-то над головой.
Дрогнув, Фэй подняла взгляд, ещё не успев убрать с лица улыбку, и увидела Офелию.
Мать Фэйт, смертельно бледная и худая, смотрела на них из дверного проёма спальни.
«Мама», – вспыхнуло и исчезло в сознании. Фэй медленно поднялась, видя перед собой молодую… другую женщину. По волосам пробежали ласковые пальцы, до слуха донёсся звонкий смех.
– Мама, – вслух сказала Фэй. Впервые на её памяти.
Офелия вдруг покачнулась. Прижала руку к губам – и затряслась в рыданиях.
– Это не ты… это не ты!
– Мам…
– Лгунья! Ты не она!..
Взвыв, Офелия осела на пол и стала биться головой о стену. Кошка, мурча, бросилась к ней.
Лицо Фэй дрогнуло. Отвернувшись, она пошла, а затем побежала к лестнице. Нестерпимо хотелось на свежий воздух: прогнать это всё, выдрать из головы.
«Ведь она права. Ты не Фэйт. Ты – Фэй. Не человек. Но не фэйри. Фэй, Фэй, Фэй…» – пулемётом стучало в мозгу.
Фэй не поняла, как оказалась у любимых качелей. Мир странно расплывался. Дробился в глазах.
Когда появилась Джанет, Фэй не заметила. Кусая кулак, дрожащая Фэй качалась туда-сюда и бессвязно шептала что-то.
– Фэй? Фэй! Что с тобой?
Фэй сглотнула, отпустив кулак, покрытый вмятинами от зубов. И честно ответила:
– Не знаю. Мне…
– Плохо? Плохо, да? – ручонка Джанет отыскала её руку. – Фэй, да на тебе лица нет…
– Джанет, я…
Вскочив, Джанет потянула её за собой.
– Пойдём! Мама приведёт тебя в порядок!
«Мама».
Фэй скрючилась на сиденье. В левой стороне груди жгло и горело.
– Пойдём со мной, Фэй! – блестя глазами, повторила Джанет. – Пойдём в гости!
И Фэй, точно бездумная кукла, пошла. Послушно пошла за маленькой подружкой. Мимо песочницы, мимо бузинного куста… Поворот, улица, третий дом с краю…
– Заходи, можно!
Фэй ступила в полутёмную прихожую вслед за Джанет. Стоило сделать это – как нечто птицей метнулось за её спиной.
Фэй не успела ни отпрянуть… ни удивиться. Лишь коротко ахнула, когда что-то ударило её по голове, и пахну́ло рябиной.
Последнее, что она заметила перед тем, как потерять сознание, – это парик, снятый с бритой головы Джанет. Её блестящие глаза.
И губы, стиснутые в нитку.
***
…Откуда-то тянуло сквозняком. Однако в чувство привела боль. Железный штырь, что ударом обжёг тело.
Вскрикнув, Фэй открыла глаза, чтобы увидеть незнакомых прежде мужчину и женщину.
«Родители… родители Джанет?..»
– Очнулась! – воскликнул отец.
– Хорошо… Больше не бей её. Не надо, – отозвался знакомый голос, и в поле зрения появилась она. Маленькая подружка Фэй.
А такая ли маленькая?
Фэй перестала дёргаться. Она лежала на полу – распятая, словно для операции чокнутого учёного. Руки и ноги привязаны к штырям, вделанным в пол, рядом – мисочки с сушёной рябиной. Крошки хлеба.
Не вывернуться. Не напугать пауками.
«Что делать?»
Раздались шаги.
«Джанет».
Подойдя, она молча встала над Фэй. Одежда вывернута наизнанку, на голове ни следа роскошных волос… У губ угрюмые, взрослые складки.
«Не четырнадцать ей, нет, – удивительно спокойно поняла Фэй. – Шестнадцать, а то и больше…»
– Ну что? Поговорим, Подкидыш? – холодно бросила Джанет.
– Что? Я не…
Новый удар и крик.
– Мам, прекрати!
– Не смей врать! – прошипела женщина. – Мы знаем, что ты из них!..
– Из… кого? – прохрипела Фэй, уже зная ответ.
– Из чёртовых фэйри, – выплюнула Джанет, нагибаясь к ней. – Фэйри, что всегда лгут!
– Куда вы дели моего сына?! – проорал отец Джанет, занося над сердцем Фэй кол из рябины.
– Папа, нет! – жёстко приказала Джанет, и карающая рука остановилась.
– Сына?.. – повторила Фэй, снова не понимая.
– Я хотела по-хорошему, – присев рядом с ней, глухо сказала Джанет. – Даже с тобой.
– И зря! – выкрикнула мать. – Мы только теряли время!
Джанет словно не услышала. Склонилась к Фэй ближе.
– Но ты не хотела мне помогать. Ни словечком, Подкидыш…
– Что тебе нужно?
– Моего брата забрали фэйри. Я хочу вернуть его. А ты мне поможешь.
– Нет, Джанет, – успела сказать Фэй, когда рябиновый кол всё же ударил предплечье.
– Поможешь, сучья тварь! – рыкнул отец. – Ты нам всё расскажешь!..
– Пап, остынь! – по новой вскинулась Джанет.
Пересилив боль, Фэй засмеялась.
– Я не знаю, где искать твоего брата.
– Но ты вхожа в мир фэйри, – возразила Джанет. – Ты…
– Ты не пройдёшь туда, Джанет. Ты там и минуты не продержишься.
На лице девушки проступила жёсткость.
– Смогу. Я не зря готовилась столько лет! Я знаю всё о фэйри! Знаю, как приманивать вас… и как побеждать! Я хотела заманить того ублюдка с серёжкой, но он слишком силён. Но я смогу. Я убью всех, кто встанет на моём пути! А ты, ты мне поможешь!
– Нет, Джанет. Я не могу.
– Ты поможешь мне! – вскочив, прошипела Джанет. – И я найду Тома!..
Тома.
Фэй замерла. Лёгкий ветер из приоткрытого окна донёс знакомый запах, но она не обратила на него внимания. В мозгу билось одно-единственное слово.
«Тома. Том».
Что-то, что-то в этом простом имени…
– Она будет врать, – донёсся голос издалека.
– Значит, буду делать наоборот! Я верну брата!
– Когда он пропал? – хрипловато спросила Фэй.
Джанет замолчала. Потом бросила:
– Десять лет назад.
Том. Томас. Десять лет назад. Время, что по-разному шутит над людьми в мире фэйри…
И Фэй вспомнила. Поняла, кто был тот старик из видения.
– Джанет… твой брат мёртв, – прошептала она, и трое людей оцепенели.
Подкидыш прикрыла веки, погружаясь в воспоминания Фэйт. Темница, смех остроухих извергов… Изыски жестокости и краткие затишья перед бурей… Фэй вспоминала: уборку домов и прислуживание, насилие и пытки, слёзы и ненависть, наполнявшую до краёв.
И Томаса. Старика, что томился в неволе чуть дольше, чем она.
Именно благодаря ему, его знаниям и подслушанным разговорам, Фэйт сбежала, зная, что это будет практически самоубийством. И Томас, конечно, это знал.
Как и знал то, что сердце человека влияет на Подкидышей.
– Он мёртв, – повторила Фэй в звенящей тишине. – Он умер от старости…
– Врунья!..
Отец с матерью Джанет накинулись на Фэй.
– Остановитесь! Она нужна живой!
– Том-мас… – просипела Фэй, терзаемая болью. – Томас Ллевлин… ег-го так…
Мать зарыдала, в скулу Фэй врезался кулак.
– Не надо!
Джанет загородила Фэй собой.
– Она заслужила! – проревел отец.
– Не надо так! Мы же не фэйри?!
Разлепив глаза, Фэй увидела над собой смутное лицо Джанет. Губы её дрожали, лицо дёргалось.
Но что это, в глазах? Слёзы для брата?..
Или…
Фэй не успела спросить.
Вихрь, распахнувший окно, опрокинул миски с рябиной.
– Лапочка Джанет… – пропел кто-то с подоконника. – Ай-яй-яй…
И люди закричали.
***
«Кто ты, Фэй?»
Она стояла у зеркала, держа на ладони остаток сердца.
«Кто ты… Теперь?..»
Фэй зажмурилась, вспоминая, как в комнате завертелись события. Как Принц походя, небрежно, убил взрослых и с улыбкой сомкнул ладони на шее Джанет.
«Лапочка… Ай-яй-яй…» – повторил он, целуя её в губы, и Джанет пала, скованная параличом фэйри.
«Она заслужила, – с усилием подумала Фэй, но рука предательски задрожала. – Она специально дружила с тобой. Делала вид, что дружила…»
Она думала, что Фэй, добрый Подкидыш, зачарованный её красой, расскажет всё. Но не спрашивала напрямую, всё равно боясь за Томаса. Вдруг это навредит ему? В конце концов Джанет пришлось пойти на риск и пленить её. Так она рассчитывала, что пленённый Подкидыш расколется…
Эх, Джанет.
Джанет, искавшая брата. Джанет, когда-то и правда любившая сказки про эльфов и фей. Джанет, что…
«Хотела по-хорошему. Почему она плакала?»
Фэй зажмурилась сильней.
Ту… дум – слабо трепыхнулся кусочек сердца. Бездонный желудок запел, а глазам стало горячо.
«Дурашка Джанет, – засмеялся тогда Принц, взваливая обмякшее тело на плечо. – Неужели думала обхитрить меня?»
Действительно. Если фэйри чего-то хочет – он это получит. Несмотря ни на что. Он узнаёт всё о предмете своего вожделения…
Конечно, Принц знал, кто такая Джанет. Играл, наслаждаясь игрой. Следил непрестанно.
Да только о сердцах не знал, – поняла Фэй, открывая глаза. Отражение встретило её мрачным взглядом.
Где, когда Томас подслушал великую тайну? Понял, как может навредить проклятым врагам? Кто из высоких фэйри, перебрав однажды с вином, прошептал другу секрет при старом слуге?..
Теперь Фэй знала: знания, заложенные в ней при создании, были неполными. Да и кто позволит, чтобы Подкидыш знал такое? Чтобы он попробовал, понял… осознал, до чего здорово быть…
Человеком?
– Нет! – Фэй ударила зеркало кулаком, породив паутину трещин. – Я не Фэйт!.. Не Фэйт, не Фэйт…
Всхлипнув, Фэй сползла на пол, как давеча Офелия. Стоило вспомнить имя – и она встрепенулась. Ночь, время кошмаров… Время наказаний.
Её Дама желала, чтобы Офелию наказывали, и Фэй встала, готовая наказать.
Ту-дум!
«Чёртово сердце!..»
Фэй стиснула руку, давя сухой комочек. Но выдержать этот пульс не было сил.
«Кто ты, Фэй?»
Фэй запихала остатки сердца в рот и проглотила.
«И почему, почему плакала Джанет?..»
Долгие десять минут Фэй сидела, привалившись к стене. А затем поднялась… И побежала из дома.
***
…Дворецкий не хотел её пускать. Кривил губы и фыркал, разглядывая потного Подкидыша.
Фэй не отступала. Упрямо набычившись, она требовала Принца.
И, наконец, получила.
Закатив глаза, дворецкий всё же сообщил о ней, и между их лицами тотчас возник дымный образ.
– Ба, да это же Фэй! Впустить немедленно!
Поворчав, дворецкий подчинился. Фэй ступила во владения наследника и пошла, куда приказали.
Дом был огромен. Построенный в предместье Лондона, он хранил в себе запах балов и охоты, крови и пота людей. По стенам были развешены картины: девушки, женщины… в одежде и без, весёлые и страдающие…
А ещё, где-то наверху кричала Джанет.
– Приве-е-ет! – радостно осклабился Принц, открывая двери.
Обнажённый по пояс, он выглядел ещё красивей, чем обычно. Капельки влаги блестели на мышцах утренней росой. Темнели рубинами капли чужой крови.
– Заходи. Чего как не своя?
Фэй зашла – и остановилась, заметив Джанет.
– А мы тут играем… Верно, лапочка? – промурлыкал Принц, возвращаясь к своей жертве.
Голое, окровавленное тело дёрнулось. Зазвенели цепи.
– Чтоб… ты… сдох… – прохрипела Джанет – и вскрикнула, когда Принц наклонился ниже.
– Ц-ц-ц, как нехорошо. Плохая девочка, – поцокал Принц языком и, захихикав, добавил: – Джанет, к тебе пришла гостья!
Принц обернулся. На лице – счастье. Ребёнок, что дорвался до сладостей.
– Фэй, подойди! Ты же хочешь отомстить, верно?
Фэй видела, как дрогнула Джанет при звуке её имени. Она дрогнула сильней, когда Фэй, разлепив губы, подтвердила:
– Да. Я хочу отомстить.
– Так давай!
Порывисто вскочив, Принц в секунду оказался подле неё. Приобнял за талию, подвёл к застеклённой витрине…
Там, на бархатных подушках, покоилось оружие. Самое разнообразное.
Оружие и орудия пыток.
– Бери, что желаешь! Делай, что хочешь! – хохотнул Принц, раскрывая витрину.
Подхватив один из ножей, он метнулся обратно к Джанет.
Вскрик.
Фэй зажмурилась.
«Знаешь, я хотела… всегда хотела…»
– Не тормози, Фэй! Она уже подыхает!
«…Всегда хотела старшую…»
– Пропустишь всё веселье!
Фэй взяла железный нож за деревянную рукоять.
Принц любил оружие. Очень любил. Заказывал копии клинков, которыми когда-то дрались люди… Ему нравилось терзать людей их же оружием. Тем, что они когда-то применяли к фэйри. И Джанет, и тех, кто был заперт глубоко внизу, – в подвалах под домом…
Дерево защищало ладонь, но от лезвия всё равно тянуло жаром.
– Ну же, Фэй!
Фэй подошла к Принцу, что, смеясь, убивал Джанет. Глаза Подкидыша и человека встретились.
«Кто ты, Фэй?»
– Добивай! Право последнего удара! – захохотал Принц…
…И подавился смехом, когда железо вошло ему в спину.
Глаза Джанет расширились.
Захрипев, Принц повалился на богатый ковёр, Фэй – следом. Лезвие падало вновь и вновь, пока не пронзило сердце. Пока Принц фэйри, не выпустив багрянец из губ, не обратился в кости, присыпанные прахом и пылью. Лишь тогда Фэй выпустила нож из рук и обессиленно подползла к Джанет.
Она пыталась сказать нечто: Фэй видела, как дрожали губы. Как тянулась к ней окровавленная рука.
Но вот в глазах её что-то блеснуло. Погасло.
«Ушла. Навсегда», – поняла Фэй и, помедлив, закрыла Джанет глаза.
А минуту спустя – подобрала нож.
***
Здесь пахло болью. Пахло страхом, кровью… людскими страданиями.
Клетки были полны до предела. Фэй прошла мимо каждой из них, спустившись в подвал. Фэй, что так и не вытерла губы, что так и держала нож в руках.
«Кто же ты, Фэй?»
Она знала это. И не знала. Она ликовала и страдала при виде их – истерзанных, испуганных… чужих.
Ненависть и любопытство, жалость и жажда новых ощущений – вот чем была Фэй, съевшая сердце умершей Джанет. Фэй, что пришла в этот подвал и…
Пульс горьких сердец бился в ушах. Запястьях. Груди.
Фэй…
– Ты что здесь забыла? – хлестнул возмущённый голос.
Фэй обернулась.
Охранник-фэйри, связка ключей на поясе…
– Ты кто такая, Подкидыш? Кто тебя впустил?
«Кто ты?» – спросил голос внутри.
Фэй замерла. Посмотрела на людей в клетке. Убить или освободить? Сладкая горечь сердец…
– Ты кто, спрашиваю?! – вновь прогремел охранник.
– Фэй, – ответила она, приняв решение.
И, улыбнувшись улыбкой Джанет, пошла к нему, сжимая нож в руке.