Августа Гурьевна и Гарунский.
Гарунский. Доктор, я должен вам объяснить…
Августа Гурьевна. Садитесь.
Гарунский. Если вдуматься, все это смешная история, способная вызвать у интеллигентного человека только улыбку.
Августа Гурьевна. Сначала примите эту таблетку и выпейте воды.
Гарунский. Зачем?
Августа Гурьевна. Глотайте.
Гарунский. Если вам это доставит удовольствие, – ради бога. (Глотает.) Доктор, я ехал к вам в этот зной, я терпеливо сидел в коридоре, мне нужен какой-то пустяк…
Августа Гурьевна. Я все уже знаю.
Гарунский. Может быть, вам изложили тенденциозно… Я просил вашу сотрудницу об одном: не придавайте значения форме. Достаточно на меня взглянуть, и вы сразу увидите, с кем имеете дело.
Августа Гурьевна. Вы правы.
Гарунский (с чувством). Спасибо.
Августа Гурьевна. По-моему, вы – наш.
Гарунский (со стоном). Что значит – ваш?
Августа Гурьевна. Не беспокоитесь. Многое зависит от вас. Помогите нам, и мы вам поможем.
Гарунский. Позвольте, что ж это происходит? Человек едет к вам, несмотря на зной, трясется в автобусах и трамваях, его сжимают со всех сторон, целый час он томится в очереди, можно сказать, идет на все, чтоб вы засвидетельствовали простейшую вещь: что он никогда здесь не появлялся. И чем же все это завершается?! Ему беспардонно говорят: вы наш!
Августа Гурьевна. Это ваше счастье, что вы к нам пришли. Гарунский. Благодарю за такое счастье.
Августа Гурьевна. Страх передвижения, комплекс толпы, налицо навязчивая идея. Пусть вы не догадывались о своем состоянии. Мы ведь на то и существуем, чтоб установить положение вещей. Во всяком случае, вам нечего опасаться. У меня практически не бывает ошибок. Скажу, не хвастаясь, стоит мне взглянуть, и я определяю – наш или не наш. Иной раз едешь с работы домой и видишь, рядом о тобой – человек. Все, кажется, у него на месте, ведет себя тихо, сидит, молчит, а я посмотрю на него и вижу: наш.
Гарунский. Вы не можете так утверждать. Это чудовищная самонадеянность.
Августа Гурьевна. И это вы говорите мне? Ну, знаете… (Принимает таблетку и запивает ее водой.) И он еще спорит. Да вдумайтесь в свое поведение. Перед вами специалист, скажу больше, женщина, вы ее видите в первый раз, но это ничуть не мешает вам быть с ней враждебным и агрессивным.
Гарунский. Помилуйте, да каким же мне быть? Вы утверждаете, что я из ваших.
Августа Гурьевна. Ну и что? Это довольно распространенное явление. В особенности среди мужчин. И тому есть свои причины.
Гарунский. Может быть, вы мне их назовете?
Августа Гурьевна. Да, я их вам назову. Виной всему падение нравов. Там, где моральных ценностей нет, там невозможно психическое здоровье. Если мужчина вырождается в охотника, если его одолевает навязчивая идея знакомств, если мерзавец-эгоцентрист бросает прекрасную мыслящую женщину, к тому же работающую над диссертацией, ради какой-то колоды в юбке (отворачивается и утирает глаза платком), то ясно, что процесс распада зашел далеко.
Гарунский. Какое это имеет ко мне отношение? Я вообще избегаю женщин.
Августа Гурьевна (с нервным смешком). О да, женщин тонких, глубоких, духовных вы избегаете, охотно верю. А почему, позвольте спросить? Они недостаточно для вас хороши? Они не разделяют вашей бредовой идеи превосходства? И в том, в чем вы видите доказательства этой идеи, они видят лишь паранойяльный синдром? Поэтому вы от них бежите? Простите, но это ваша вина.
Гарунский. Доктор, я к вам пришел за бумагой.
Августа Гурьевна. Вы пришли не ко мне, а в регистратуру. (Сарказм.) И уж там-то вы распустили хвост. Там вы были в родной стихии. Пускали пыль в глаза, говорили о театре, о поэтах, требовали к себе любви. Вы были уверены, что стоит вам захотеть – и женщина забудет свои обязанности. А когда это вам не удалось, устроили истерику.
Гарунский. Я?
Августа Гурьевна. И все стало ясно.
Гарунский. В последний раз – вы дадите мне справку?