Глава 1. Желтые стены больницы

Ксертонь, 2017 г.

– Значит, у вас все серьезно?

Последний день перед выпиской из больницы я отмечала бургерами в палате вместе со Стасом. Он на момент разговора успел прикончить половину сочащегося соусом чизбургера, который чудом не оставил на бежевых вельветовых брюках и следа. Всегда безукоризненный, всегда идеальный, как и любой вампир.

Мои же ладони целиком были измазаны в жирном соусе, и, не зная, как дойти до раковины, не запачкав попутно простыню и одеяло, я покорно сидела на постели, стараясь держать руки на весу.

– Я же объяснял, у нас свободные отношения. Любовь, совместные планы – все это не для меня.

Стас отвлекся от поедания своей порции, запустил руку в бумажный пакет из ресторана и выудил оттуда пару салфеток, после чего протянул мне.

– А Татьяна вообще в курсе? – Я пыталась убрать остатки еды с ладоней, но они предательски продолжали блестеть, не отходя до конца.

– В курсе, конечно. Стал бы я в это ввязываться, если бы не был честен? Пока нам приятна компания друг друга, пусть все так и остается.

– Если один из вас влюбится, что тогда?

Стас отмахнулся и опустил в рот последний кусок. Зажмурившись, он с нескрываемым удовольствием медленно принялся жевать остатки, будто это была самая вкусная часть бургера. Я не могла понять, намеренно Станислав томит меня в ожидании, придерживая ответ на главный вопрос, или же, наоборот, выигрывал время для размышлений, сам толком не понимая, как поступит тогда. Наконец он закончил с едой и смочил горло газировкой из высокого стаканчика.

– Тогда разойдемся так же легко, как сошлись. Она человек, и даже если бы я очень захотел, строить совместное будущее было бы глупо. Не пройдет и десяти лет, как люди начнут замечать вереницу морщин на ее лбу. Я же замру рано или поздно и перестану ощутимо меняться. Во всяком случае, не так, как к этому привыкли люди, если верить отцу.

– То есть, пока тебя все устраивает, ты забавляешься с ней, как с модной игрушкой, но если запахнет обязательствами – сразу подожмешь хвост и сбежишь?

– Метафора применима больше для твоей породы. – Стас весело ухмыльнулся, и я оставила этот комментарий без внимания, так до конца и не осознавая грядущие изменения.

– И все же не понимаю. Разве игра стоит свеч?

Станислав пожал плечами и слегка задумался, будто стараясь получше подобрать слова и донести мысль, которую я не могла понять.

После хеллоуинской ночи мы сильно сблизились. Я даже могла назвать Стаса своим другом, если бы не одно обстоятельство в виде ревнивой одноклассницы. Татьяна часто приходила навестить меня вместе с Дашей и Станиславом, однако общаться толком у нас не получалось. Казалось, Ростова сильнее отдалилась от меня после несчастного случая и затаила обиду, подчеркнуто демонстрируя это «между строк» каждый раз. Вот только мне в голову не шла хоть сколько-то разумная идея, чем я успела ей насолить. Всей правды о вечере дискотеки и уж тем более о том, что произошло в лесу, ни она, ни Даша не знали, как и большинство горожан, охотно подхватив заготовленную папой историю о нападении зверя. Это легко объясняло, почему я месяц пробыла в стенах больницы и не появлялась в школе.

– Наверное, прозвучит эгоистично, но я не меньше тебя хочу провести выпускной класс как нормальный подросток: гулять с красивыми девушками, ходить с друзьями в кино, тусить на вечеринках и прочувствовать каждое событие впервые, чтобы запомнить, каково это – быть обычным.

Я прыснула от того, как голосом Стас выделил последнее слово. И ко мне, и к нему слово «обычный» применять можно было лишь в шутку.

– И это ты называешь «быть обычным»? Встречаться с самой популярной и богатой девчонкой в школе?

– Она еще и довольно красива.

– На фоне Виолетты и Дианы красота любой девчонки в школе меркнет.

– Да, но они-то мои сестры, пусть и не кровные.

– Артура и Максима это не останавливает, – парировала я, еле сдерживая улыбку. Мне нравилось спорить со Стасом обо всем на свете, потому что во время таких диалогов я часто открывала для себя новые темы, о которых не задумывалась раньше. Они помогали мне отвлечься от теорий о существе, которым я должна была стать в ближайшее время. Мысли казались одна темнее другой, когда я вспоминала отрывки из фильмов, где мелькали оборотни и вампиры. И Стас, и вся его семья отличались от мертвых красавцев, чьи сердца навсегда застыли в вечности. Именно этот контраст сбивал меня с толку еще больше, ведь если я находила мало правды о жизни существ, что всегда были перед моими глазами, то как я могла представить, в чем заключалось оборотничество?

– Близнецы достаточно поздно присоединились к нам, – с долей возмущения ответил Станислав. – Так что с ними, кхм, все иначе. В моем первом воспоминании уже была Диана, поэтому кажется, будто сестра была рядом всегда. Артура Владимир приютил годом позже. А Виола и Макс впервые появились на пороге дома лет в пятнадцать. Случилась любовь с первого взгляда, если верить Артуру и Диане. Спелись, как пташки. Моментально! Я даже понять толком ничего не успел, а они уже пошли с повинной к матери и отцу.

– Кстати, о Владимире, – я мельком взглянула на часы на стене. – Он, кажется, сегодня запаздывает. Не знаешь почему?

– Надеюсь, меня не упоминают всуе?

Дверь в палату распахнулась, и в проеме показался доктор Смирнов. Каждый раз, стоило ему появиться, меня охватывал озноб. Сознание преследовало измученное лицо Галины, чья жизнь пошла под откос по милости доктора. Вспоминая ужасы, через которые пришлось пройти матери Ника из-за Владимира, я даже спустя месяц не нашла внутри сил, чтобы научиться расслабляться в его присутствии, а ведь этот человек лечил меня.

Очень хотелось сбежать из этих стен, чтобы оказаться подальше от обманчиво доброжелательного на вид человека. Сдерживаться заставляли две вещи. Во-первых, по необъяснимой причине Костя доверял Владимиру. Наблюдая во время лечения, как они общаются, я так и не смогла понять, что за история их связывала, но не решалась спросить прямо у Кости. Конечно, это сэкономило бы кучу времени и, возможно, облегчило бы мое восприятие доктора Смирнова. Однако страх, что объяснение спутает мысли в голове еще больше, заставлял молчать и продолжать строить новые догадки о совместном прошлом наших семей. Отсюда произрастал и второй пункт: другого специалиста, который хотя бы отдаленно разбирался в оборотничестве, мы просто не знали, и интернет здесь оказался бессилен. Я пробовала. Серьезно. Нетрудно представить, какие результаты поиска выдавала первая страница «Яндекса» при запросе «как вылечить оборотничество».

– Вовсе нет, отец.

– Мне нужно осмотреть и послушать Асю. Погуляй где-нибудь полчасика, Стас. – Легкой походкой доктор подошел к постели, и, почти физически ощущая, как нагнетается обстановка с его приближением, я неосознанно ухватила Стаса за руку. Он поднял на меня смятенный взгляд и сел обратно, едва успев подняться.

– Что? Что случилось? – Стас беглым взглядом окинул меня с ног до головы, пытаясь понять, что происходит. – Где-то болит?

Я осознала, как глупо выглядела со стороны, и постаралась взять себя в руки.

– Нет, – наспех пришлось придумывать оправдание, и когда Стас скомкал бумажный пакет из-под бургеров навынос, ответ пришел сам собой: – Раз ты уходишь, не мог бы раздобыть еще картошки фри?

Станислав ласково улыбнулся, как делал всегда, стоило мне попросить принести добавки, прекрасно представляя больничный рацион. Особых причин придерживаться местного питания у меня не было, ведь формально я была более чем здорова, если верить воодушевлению Кости. Частная палата позволяла не тревожить притягательными запахами других пациентов. Во всяком случае, мне было проще так считать всякий раз, когда Стас объявлялся с пакетом фастфуда или папа приносил полюбившуюся лапшу с креветками и овощами в устричном соусе. Пусть в больнице и бывало одиноко по утрам в будние дни, когда друзья пропадали в школе, а Костя на работе, я старалась не объявляться в общих пространствах и держаться подальше от других больных, не зная наверняка, когда пробудится дар.

– Пап, у Аси там не вырос случайно второй желудок?

– Насколько я могу судить, анатомия оборотней насчитывает только один.

– Странно, – Стас старался сдержать закравшуюся в уголки губ улыбку, что не придавало убедительности маске серьезности. – Есть она стала прямо за двоих.

Я замахнулась, чтобы шлепнуть Станислава ладонью по ноге в наказание за едкий комментарий, но он легко увернулся и, весело подмигнув, поспешил удалиться, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Ася, поднимись, пожалуйста, и повернись ко мне спиной.

Я послушно поднялась и, отвернувшись к стене, задрала футболку, позволяя Владимиру послушать легкие. Насадка стетоскопа была такой же ледяной, как и пальцы доктора, которые методично простукивали поверхность спины.

– Дыхание в норме, – Владимир коснулся моего плеча, давая понять, что я могу опустить футболку. – Никаких посторонних шумов и хрипов нет. Зажимов также не наблюдается, что очень хорошо. Тело базово восстановилось, но признаки изменений прослеживаются довольно отчетливо, несмотря на все предпринятые усилия. Мышцы вокруг позвоночника немного воспалены. Я часто наблюдаю похожую картину, когда Константин длительное время сдерживает зверя внутри.

– Разве нельзя как-нибудь сделать так, чтобы никогда не перевоплощаться?

Я одернула футболку и вновь села на кровать, после чего с готовностью выставила вперед руку. Владимир надел манжету для измерения давления, закрепил ее выше локтя. Эту процедуру он проделывал со мной три раза в день в течение последних недель, и она превратилась в часть рутины, которая по-своему успокаивала.

– Мышечная масса стала более явно выражена, да и аппетит заметно возрос, если верить Станиславу, – сказал Владимир, ведя записи в блокноте, и прочистил горло так поспешно, будто пытался скрыть подавленный смешок. – Обращение – естественный процесс для твоего вида. Неизвестность может пугать, но это работает лишь в первый раз, когда сравнивать еще не с чем. Чем раньше ты познакомишься с новой собой, тем проще покажутся последующие разы. Нужно только один раз рискнуть.

– Но что, если я не хочу даже пробовать? Что, если меня устраивает та жизнь, которую я жила семнадцать лет?

Доктор осторожно сложил манжету и убрал вместе с аппаратом и блокнотом в фирменный чехол.

– Думаю, о последствиях этого выбора тебе стоит поговорить с отцом. Здесь я ничем не могу помочь, – Владимир затянул шнур на мешке. – Есть какие-нибудь изменения в восприятии? Стали сильнее запахи, вкусы? Быть может, обострился слух?

Я покачала головой, не ощущая значительных перемен, да и могла ли, продолжая сидеть изо дня в день в молочно-желтых стенах больничной палаты, выделенной специально для дочери местного следователя? Новые запахи с собой приносили Стас да отец, внося разнообразие в едкий аромат хлорки и лимонных моющих средств, перекрывающих ноты больных человеческих тел. Что касается звуков, тут все было неоднозначно, ведь сравнить, насколько изменилось положение вещей там, где ты оказался впервые, не получалось. Должно быть, дома, после выписки, контраст, если он вообще существовал, стал бы более ощутимым.

– Семнадцать лет я не замечала даже намека на свое происхождение. И не важно, была луна на небе или нет. Сейчас я чувствую себя ровно так же, как и обычно. Только вы что-то там замечаете, но я – нет, ничего. Может, вы с отцом ошибаетесь?

– Вероятно, пока изменения настолько незначительны, что ты просто не придаешь им значения. Вампирский яд Ника спровоцировал выход истинной природы, которую ты унаследовала от отца. Физические изменения уже начались: температура тела, наращивание мускулатуры в условии ограниченной активности. Если бы ликантропия не пробудилась, ты либо стала бы одной из нас, либо умерла в муках. Волк внутри тебя методично выжег в крови яд, остановив обращение. Возможно, ты еще этого не понимаешь, но он спас тебя от судьбы стать одной из нас.

– Разве так плохо быть такой, как вы или Стас?

– Не стоит равнять меня с детьми. В отличие от нас с женой, дети рождены вампирами. Они растут, меняются и не знают жажды, которую испытывают обращенные. Им легче прикидываться обычными, поедая те же яства, что и люди. Их глаза не краснеют, стоит гневу захлестнуть сознание. Я подобных благ лишен и хожу по тонкому лезвию случая до поры, когда зов крови станет настолько силен, что единственный путь познать искупление обернется распростертыми объятиями смерти.

К манере Владимира говорить было нелегко привыкнуть. Что ни фраза, то витиеватые выражения со старомодными словечками, которые так и не ушли из его речи, хотя он жил, насколько мне было известно, уже более трехсот лет. Я легко подхватывала слова сверстников и зарубежные сокращения, но не доктор. Старший Смирнов цеплялся за последнее напоминание о времени, когда родился, порой удивляя собеседников и ставя их в тупик. Случалось, он употреблял слова, о значении которых оставалось только догадываться. Сегодня, можно сказать, беседа прошла в облегченном варианте, хотя, быть может, я просто привыкла за прошедший месяц к тому, как Владимир говорил.

– Вы уверены, что я не стану одной из вас? Может, изменения на деле говорят об обратном? Что, если завтра я проснусь вампиром?

– Увы, это невозможно, – доктор запустил руку в глубокий карман больничного халата и выудил оттуда маленький стеклянный флакон с вязкой перламутровой жидкостью, а следом за ним и блистер с двухмиллиметровым шприцем. – Обращение в вампира происходит быстро и довольно болезненно. Признаки были бы более явными и статичными: изменившись раз, новообращенные вампиры замирают в том возрасте и форме, что совершенствует яд, наделяющий носителя силой и обостренным восприятием. Так создается безупречный хищник. Санитар природы, если угодно. Или же яд мучительно отвергает носителя и убивает его. Думаю, Галина успела в своем покаянии в красках описать, как это бывает. Ты же изволишь меняться закономерно по нарастающей. Это не свойственно нашему брату, зато я замечаю много пересечений, сравнивая твои изменения с состояниями твоего отца, ведь долгие годы наблюдаю и изучаю Константина. Тебе, должно быть, не терпится познакомиться с другими волками?

Вопрос прозвучал достаточно искренне, и я не придумала ничего лучше, кроме как отвести взгляд. Со стороны могло показаться, что я стараюсь не смотреть на иглу, которая вбирала в шприц лекарство из флакона, чтобы легче пережить укол, но истина была сложнее.

Я не хотела встречать подобных себе. Не хотела становиться оборотнем, проходить через обращение, охотиться на медленно сходящих с ума вампиров, которым не повезло обратиться от слабой крови. Не хотела разбираться в хитросплетениях судеб и правилах мистической стороны Ксертони, что долгие столетия соседствовала с жизнью обычных, ничего не подозревающих людей. Теперь я знала о мире больше, чем среднестатистический горожанин, однако примыкать к кругу оберегающих ксертоньские тайны ценой понятного и прекрасного будущего, которое я уже почти держала в руках, желания не было. Я не супергерой, чтобы брать на себя ответственность за сотни незнакомцев и решать, как им стоит жить. Мне бы для начала разобраться в собственных мотивах и желаниях, как говорят на борту самолета: сначала наденьте маску на себя, и уже потом – на ребенка.

Не дождавшись ответа, доктор обработал кожу перед уколом, и это вызвало у меня ухмылку, ведь я прекрасно знала, что о подобных вещах беспокоиться с ликантропией больше не нужно.

Укол был болезненным, как и всегда, но я испытывала облегчение от мысли, что доктор вот-вот покинет палату. Будет достаточно уснуть, а там наступит новый день. После препарата всегда клонило в сон, так что это не стало бы проблемой.

– Ну вот и все, – добавил доктор, надевая пластиковый защитный колпачок на иглу. – Завтра в семь утра выписка. Меня не будет, но, уверен, медсестры помогут тебе собраться. Я подготовлю бумаги с вечера и проставлю печати, чтобы в школе не было проблем.

– Вряд ли без справки кто-то усомнится в том, что я лежала в больнице. Стас рассказывал, все только и говорят о «несчастном случае» у школы до сих пор. Надеюсь, у директора не появилось проблем из-за того, что все произошло во время дискотеки.

Владимир развел руками и растянул губы в улыбке, точно пытаясь приободрить.

– Люди всегда хотят хлеба и зрелищ. Чего еще от них ожидать в глуши, где редко что-либо происходит? А о директоре можешь не беспокоиться. Есть вещи, которые никто не в силах предусмотреть.

– Если бы горожане знали хотя бы половину правды… – задумчиво произнесла я себе под нос, размышляя, могла бы жизнь снова стать нормальной, если бы вампиры и оборотни открыто жили среди обычных людей.

– Большинство людей до ужаса пугает то, чего они не понимают. Где есть животный страх, не остается места состраданию и добродетели. Именно поэтому наша общая задача, моя и Константина, сохранять границу между мифической частью Ксертони и смертными горожанами четкой. Ты сама скоро во всем сможешь разобраться и сделать выводы.

Владимир похлопал меня по плечу, как часто проделывал с сыном, и проследовал к выходу. На мгновение доктор остановился, будто неожиданно вспомнив нечто важное, и развернулся на мысках со скрипом.

– Ах да, скажи отцу, что я буду ждать тебя через четыре дня. Нужно закончить курс препарата.

Загрузка...