Вечером (а дивные летние вечера к Толе в райский край тоже приходили иной раз – как же без них) мы отправились пешком в деревню. Ходьбы было ровно столько, сколько хотелось идти – ни больше, ни меньше. Не буду повторяться, какие чудные места по обе стороны дороги нас сопровождали и как приятно было идти. Наконец, появились кой-какие домики, а в стороне от дороги я увидел небольшую таверну. Когда мы к ней подошли, как-то быстро стало темнеть, и все небо обсыпалось крупными звездами. Не помню, чтобы видел такое в той жизни, не доводилось. Почему-то я стал различать целые планеты и даже одну с кольцом разглядел – Сатурн, что ли? Все они были яркими и красочными. И луна была – сойти с ума. На небольшой площади возле таверны горели факелы, освещая стоящие на улице длинные дубовые столы. За столами на таких же длинных лавках сидели веселые простолицые люди. Они оживленно и весело ели и пили, смеялись, пели застольные песни. Хаос яств и кувшинов с напитками царил на дубовых столах. Когда я поравнялся с одним из факелов, то специально сунул в огонь руку. Ничего не почувствовал, жареным не запахло. Однако, неподалеку на углях, как ни в чем не бывало, вертелась баранья туша, как будто по земным кулинарно-физическим законам покрываясь аппетитной золотисто-коричневой корочкой. Тонкий аромат жаркого щекотал мои голограммные ноздри. Деревенский оркестр играл потрясающие мелодии, под которые хотелось петь и танцевать. Люди были одеты в какие-то средневековые или сказочные одежды – такие, как на картинках старых детских книг про Золушку, кота в сапогах и Красную Шапочку. Я вдруг обнаружил на себе такую же сказочную одежду, то есть, платье – как раньше называли и мужской наряд. И даже шляпа с пером чудесным образом оказалась на моей голове, а также черные сапоги из хорошей кожи. Толя, как есть, оставался при своем ангельском белом балахоне-сорочке. Ему, видимо, можно было. Красавицы-девушки ловко разносили большие глиняные кружки с чем-то упоительным. Невозможно все это назвать спектаклем, когда ты сам становишься героем театральной пьесы, не видя уже ничего постороннего. С этими людьми-декорациями можно было даже запросто перекинуться парой слов, пустыми фразами, спросив «как дела», получить какой-то шуточный и остроумный ответ. Насчет длинных бесед – не знаю, можно ли о чем-то трепаться подолгу с манекенами этими заводными. Поэтому, видимо, нас с Толей хозяин заведения – толстый мужичок, вылитый Евгений Леонов, – посадил за отдельный стол, поджидавший чуть в стороне от шумной компании местных крестьян и прочих простых людей. Какое-то фантомное чувство голода тотчас овладело мной, когда девушки стали обставлять наш стол аппетитными деревенскими лакомствами, тоже, соответственно, нематериальными. Но, как говорится, хрен отличишь. Толя изловчился и ударил одну из девиц ниже спины, а та, наигранно охнув и нисколько не оскорбившись, увильнула свой зад от руки шалуна.