Буди надежду добрым словом! Рубежи - читать онлайн

Россия милая, люблю тебя до слёз!

Люблю твои поля, твои леса и реки,

Багрец рябин и белизну берёз,

Пленившие однажды и навеки!

О, мой народ! Поклон душе твоей —

Доверчивой, надёжной, терпеливой,

Снискавшей славу стойкостью своей

На поле брани и над мирной нивой.

И ты, земля, вскормившая народ,

Которым невозможно не гордиться,

Цвети и знай, что богатырский плод

На скудной почве не родится!

Ты, богатырь, люби, храни, как мать,

Ту часть земли, что Родиной зовётся!

Её любить – всего себя отдать

И даже жизнь, если придётся.

С чего начинается Родина? —

С родителей – скажет любой,

Связавших, что ясно всем вроде бы,

Гражданством тебя со страной.

Три истины без искажения

Нельзя подменить и отнять

У всех, это: дату рождения,

Страну, где родился, и мать!

Они всем судьбою предписаны,

Их можно формально сменить,

И всё же, от всех независимо,

Без них всем на свете не жить.

Грузин, что в России родился,

Конечно ж, по маме грузин,

Но как бы к родне не стремился —

Российский судьбой гражданин.

Душа всем нам Богом даётся,

А с ней: Мать и Родина-мать,

И этим цель жизни куётся:

Чем Бог наградил – не терять!

Вдали от родимого тына,

Невольница воли чужой,

Грустит одиноко рябина

Средь пальм, подпирающих зной.

Не в радость земли плодородье

И вечного лета тепло,

Ей помнятся: звон половодья,

В сугробах родное село,

Короткого лета объятья

И осени яркий наряд,

Когда её сёстры и братья

Багрянцем заката горят.

И чуждый уклад не приемля,

Она с ним затеяла спор,

Одна с октября до апреля

Как дома, роняет убор!

И преданно более века

Всё грезит Россией своей,

И холодом белого снега,

И стайкой родных снегирей…

Я сам был в тисках ностальгии,

Был узником боли и грёз,

И в трюме из милой России

Невольнице снега привёз!

Эдем – швейцарская земля:

Сверкают серебром вершины,

Цветут альпийские поля,

Ликуют горные стремнины.

Лесов зелёных – кружева,

Блеск декораций – скал и склонов,

А изумрудная трава —

Ковёр для королевских тронов.

Природный рай швейцарских Альп —

Приют для вычурных туристов:

Здесь меркнут горе и печаль

В объятьях праздности игристой.

Но я из этих мест спешил,

Без размышлений и сомнений,

В свой край, которому служил

Как летописец сам Есенин,

Воспев не знающих границ:

Простор лесов, степей безбрежных,

Приют для перелётных птиц,

Раздолье для метелей снежных.

Спешил и я в свой русский край,

Влюблёнными воспетый всеми,

Который променять на рай

Так не хотел Сергей Есенин!

Много стран в своей жизни проехал,

Много дивных чудес повидал,

Но нигде тех раздолий и снега,

И рябин, как у нас, – не встречал.

Колесил по дорогам Китая

От Харбина до южных границ,

«Тадж-Махал» – клад индийского края

Процедил через сито ресниц.

В разноцветьи тюльпанов голландских,

Словно в кущах Эдема, витал;

По плечам серпантинов швейцарских

Размотал не один перевал.

Был в плену вернисажа Монмартра,

Поглощая с восторгом Париж;

У «Ла Скала» – легенды-театра

Брал на память обрывки афиш.

Любовался красой Сингапура,

В Эмиратах арабских потел…

Но везде, уж такая натура,

Я домой – я в Россию хотел!..

………………………..

Своих путей не выбирая,

Немало стран я посмотрел,

Но из красот чужого рая —

Домой, в Россию я хотел!

Родной земли коснулся самолёт,

Преодолев большое расстояние, —

Окончен зарубежья эпизод

И ожиданий с Родиной свиданья.

Иду через кордоны, не спеша,

Не огорчают ни жара, ни слякоть;

Так стосковалась по Руси душа,

Что не стыжусь

При встрече с нею плакать.

Повсюду свой приветливый народ,

Родная речь со всех сторон несётся.

Душа, встречаясь с этим всем, поёт;

И сердце от волненья чаще бьётся.

Россия милая! Желанный отчий край,

Для всех открытый, всех принять готовый, —

Меня как сына верного встречай и знай:

Я рад домой живым вернуться снова!

Святая Русь, любимый дом родной —

Я к вам стремлюсь всегда и отовсюду,

Везде себя я вижу сиротой,

Мне нет нигде без Родины приюта!

Не забывается Малая Родина,

Где б ни родился и где бы ни жил,

Что-то к ней близкое в сердце находится,

С чем повзрослел, возмужал и дружил.

Дом и родители, парта заветная,

Первый по парте товарищ и друг,

Чувство любви покорившее, светлое —

И всё, пленявшее душу вокруг!

Школа и вуз, и зарплата, что матери

Ты, заработав, впервые принёс;

И боевые друзья, и приятели,

С кем, расставаясь, страдаешь до слёз.

Всё это связано с Малою Родиной,

Даже когда ты вдали от неё.

Всюду нам близкое что-то находится,

Чем-то знакомое с детства своё.

Где бы ни жил и в родимой отчизне,

Как бы ни мил был приветивший край —

Малая Родина ближе всех в жизни,

Тянет магнитом к себе – приезжай!

И, покоряясь негласному зову,

Мы на свиданье в край детства спешим,

Чтоб поклониться и дому родному,

Праху усопших, и в гости к живым!

В просторах степей черноземья,

Омытых притоками Дона,

Поднялся, смущая кочевья,

Форпост православного звона.

Здесь стрелы татарские пели,

Сверкали казацкие пики,

Здесь пилы на верфях звенели,

Царь Пётр становился Великим!

Отсюда под стены Азова

Он флот снарядил знаменитый,

Ты первым услышал Кольцова,

Тобой вдохновлялся Никитин.

Тебя не сломили фашисты,

Хотя превратили в руины,

И снова красивый и чистый

Живёшь ты не хлебом единым.

Летят над страной самолёты,

Твои унаследовав крылья,

Ты даришь на память пилотам

Лесов и полей изобилье.

Ты, песней звеня, оживаешь

Открытой народной душою,

В разлуке мечтать заставляешь

О скором свиданьи с тобою.

Кружится в вальсе первый снег,

И в снежной круговерти тонешь

Ты, самый близкий мне из всех,

Незабываемый Воронеж!

Сюда из самых дальних стран,

Из стольных городов Европы,

Как в храм Спасителя Христа,

Влекут неведомые тропы.

Чернавский мост, Петровский сквер,

Царь Пётр над якорем старинным,

Как Площадь Красная в Москве,

Овеют временем былинным.

Встречает близкий мне вокзал

Свой поезд фирменный – московский,

Спешу на площадь, там в глаза

Глядит с гранита Черняховский.

Кольцов, Никитин, Бунин… К ним,

Волнуясь, каждый раз приходишь.

Связал их с именем своим

Ты, незабвенный наш Воронеж.

Опять стою перед родным крыльцом,

Куда, как сын, я каждый год стремился,

Хотя уже был много лет отцом,

И с отчим домом навсегда простился.

Здесь ждал отец, слезу роняла мать;

И их тоска сюда звала сквозь дали.

Да я и сам не мог не тосковать,

Прекрасно зная, как меня здесь ждали…

С утратой их я сразу старше стал,

Теперь никто не ждёт меня как сына,

Об этом с дрожью мне шумит листва,

Ещё отцом посаженной осины.

Да тополя, волнуясь, ждут меня,

Звенят листвой, встречая у могилы;

Родителям они о том звенят,

Что к ним пришёл, кто чтил и не забыл их…

………………………………………

Ещё не раз вернусь к тебе, крыльцо,

Куда тоска меня звала сквозь дали,

Где боль утраты омрачит лицо,

Лишь только вспомню, как меня здесь ждали!..

Затуманились в памяти дали,

Отстучали свой гимн поезда,

И застыла в тревожной печали

Путеводная в небе звезда.

Не спешить мне к родимой калитке

Под весёлый колёс перестук,

Не изведать счастливой улыбки

И объятий родительских рук…

Уж давно за седым небосклоном

Старый сад, засыхая, грустит,

И напрасно с учтивым поклоном

В окна тополь с надеждой глядит.

Заколочены досками рамы,

И не скрипнет забитая дверь.

Лишь рябина свечою багряной

Ждёт у скромной могилы теперь.

И я еду туда, где зимою

К ней на тризну спешат снегири.

Так что снова, звезда надо мною,

Слушай песню колёс и гори!

Любить Отчизну – долг! А он не только значит

Её хранить от внешнего врага.

Но и от всех, кто, так или иначе,

Её калечит, не страшась греха.

От тех рвачей, кто грабят её недра,

Чтоб с капиталом скрыться за рубеж,

Их, мародёров, вред, средь прочих, первый:

Корыстный, подлый узаконенный грабёж.

От депутатов, что, творя законы,

Те грабежи, увы, не рвутся упредить,

Для них Отчизна – это вождь на троне,

Кого готовы, пока вождь, любить.

От тех, кто дом свой аж до блеска лижет,

А за порогом – подло гадит, не стыдясь,

Кому Отчизна – это племя «рыжих»,

Рождённых убирать за ними грязь.

Пройдись пешком дорогою на дачу

И за судьбу Отчизны станет грустно:

Скрипят машины, а канавы плачут —

Дороги в ямах, а в канавах – мусор.

Нередко, выезжая за границу,

Мы видим, как простые иностранцы

Своей Отчизны каждую частицу

С любовью драят, как моряк, до глянца.

Для нас любовь – коли враги нагрянут,

За родину готовность жизнь отдать!

Не видим тех, кто в гроб Отчизну тянут,

Увы, её не собираясь защищать.

Вновь майский праздничный рассвет

Над мирной Родиной встаёт

И вас, бойцы военных лет,

В круг благодарных вам зовёт:

«Встань, ветеран, мундир надень,

Укрась реликвиями грудь

И всем позволь в свой звёздный день

В глаза истории взглянуть!

Ваш ратный подвиг под Москвой

И в Сталинграде враг изведал,

А под Орлом и Курском бой —

В Берлине отгремел победой.

Пусть славит вас салюта глас,

Всех тех, кто горькою стезёй

Победу выстрадал и спас

Не только нас, весь шар земной!

Сегодня вы герои дня,

Кто нёс всем радость на плечах

И вечный реквием огня,

Связавший радость и печаль!»

Встречаем вновь Победы День,

День славы, гордости и боли,

И скорби траурную тень,

Что носим в сердце поневоле.

Не можем позабыть никак

Всех павших, нам до боли близких,

Чей подвиг понесли в века,

Достойно славя, обелиски.

Презрев страдания и смерть,

Они сражались за свободу,

За гневный суд тогда и впредь

Фашистско-дьявольскому сброду.

Повержен был тогда фашизм

И осуждён, казалось, всеми,

Но среди всех сейчас нашлись,

Кто вспенил дьявольское племя.

Вновь марши, факелы и смерть…

И вновь ослепли демократы:

Не в силах рядом разглядеть —

Вояк, с кем ад готовят Штаты.

И наша цель – не прозевать,

Чтоб не винить внезапность снова,

Напрасно близких не терять

И защищать их быть готовым!

А майский праздничный Парад

Пусть нашим недругам подскажет:

Чем – есть, и можем воевать.

И, коль придётся, – вновь докажем!

В тот год сорок первый, жестокий,

На стыке двух сельских дорог,

В засаде расчёт одинокий

Колону фашистов стерёг.

И бой на заре завязался:

Расстрелян был танковый взвод,

Но весь под осинкой остался,

Раздавленный танком, расчёт.

Бойцов тех, по танкам стрелявших

И павших, долг выполнив свой,

Как без вести даже пропавших,

Никто не отметил строкой…

Давно уж война миновала,

И здесь, под осиновый стон,

Сыновья рука откопала

Отцовский солдатский жетон.

Путь вёл к этой рослой осине

Из дальних мальчишеских лет:

От школьного возраста сына

До зрелого возраста – дед!

Сын подлым намёкам не верил:

«Зря ищешь – с врагами удрал!»

И вёрсты военные мерил —

По братским могилам считал.

От волжских степей до Берлина

Он тысячи кладбищ прошёл…

Лишь здесь – под смоленской осиной

Отца средь забытых нашёл.

Страна юбилейную дату

Встречает под орденский звон,

И сын прикрепляет награду

К портрету – солдатский жетон!

Всё умел и делал сам,

Верил в сказочные дали,

Но не верил в чудеса —

Знал, что сбудутся едва ли.

Весь в делах встречал рассвет

И трудился до заката,

И вины его в том нет —

Получал не ту зарплату…

Всю войну прошёл пешком

От начала до победы,

Брёл с солдатским вещмешком

Сквозь её кошмар и беды.

Как работник и солдат

Память добрую оставил:

Посадил прекрасный сад,

Как хозяин дом поставил,

Вывел в люди сыновей,

Грудь наградами украсил…

Путь под крест у тополей

Был тяжёл, но не напрасен!

Всем, прожившим так, как он,

Сна и устали не зная,

Низкий до земли поклон,

Память вечная земная!

Который день окоп – как бастион!

И день за днём – на штурм стеной фашисты!

Свечою таял стойкий батальон —

Отцы встречали смерть как коммунисты!

Не отошли, твердя, как клятву: «Стоп!»

Встречая смертью смерть – не отступили!

Как эстафету, грозный свой окоп

Нам, смене их, с надеждою вручили.

Уж много лет и я с тех пор в строю,

Во имя мира над родной планетой

Меж сверстников за бруствером стою,

Приняв в окопе грозном эстафету!

Но вот и мне звучит команда: «Стой!»

И нас в запас зовут «Славянки» звуки.

И, уходя, окоп надёжный свой

Хочу вручить в достойнейшие руки!

Уж давно я гражданским считаюсь,

Цепь житейских препятствий грызу,

Но при этом всегда вспоминаю

Ту дубину и ту полосу!

Наши давние грёзы исполнились,

Стало явью, что было мечтой:

Мы курсанты, мы больше не школьники,

Нас скрепил дисциплиною строй.

Мы уже не сыночки, не хлюпики,

Нас присягой крестила страна,

Вместо дома казармы и кубрики,

Мать с отцом – заменил старшина.

Мы в курсантском строю

В жизнь шагаем свою

Ежедневным уверенным маршем,

В ряд, спина за спиной,

Мы колонной одной —

Верным курсом в грядущее наше!

В ратном деле пока мы романтики,

Наша служба по-прежнему класс,

И пока командиры-наставники

Все заботы решают за нас.

Но не зря мы подошвами топаем

И казённую кашу едим:

Мы спешим проторёнными тропами

К непроторенным тропам своим!

И наступит пора, лейтенантами

Мы покинем курсантский приют,

Но в душе, не старея, курсантами

Мы навечно останемся тут!

Всё, что нас закалило и сблизило:

Общий вуз, общий класс, общий строй —

Всё, чем память навечно пронизана,

Унесём, как присягу, с собой!

Город Гатчина вестью взволнован:

Ожил Павловский царский дворец,

ВМУЗ[1] правительством здесь обоснован

В восстановленных срочно каре.

Перемен люди города ждали,

Хоть давно отгремела война,

Их по-прежнему в страхе держали

Воровская среда и шпана.

И лишь только морские курсанты

В город хлынули строем лихим,

Обнаглевшие экс-арестанты

Дать урок приготовились им.

И в субботу, в их день увольненья.

Собралась приблатнённая рать,

Чтоб наглядно в местах развлеченья

Свою в Гатчине власть показать…

Первых трёх в биллиардной избили,

Проучили кастетами в кровь,

В клубе головы двум проломили,

Показав свой серьёзный настрой.

Весть о бойне в дворец за секунды

Долетела, и сразу же тут

По морскому: «Ребята, полундра!

Наших в кровь уголовники бьют».

И два взвода ушли в самоволку[2],

Чтоб схлестнуться с оравой блатной,

Шёл как в бой, проявляя сноровку,

Гневом дышащий слаженный строй!

Всех, кто цепи, кастеты имели,

Кто вставал перед строем стеной,

Били бляхами в кровь, не жалели,

Выбивая победный настрой.

И бежала орава блатная

Кто куда от нежданной беды,

Все свои рубежи оставляя,

Унося назиданья следы…

Утром местные власти рыдали:

Был виновником слёз адмирал,

А затем перед ним мы стояли —

Он зачинщиков драки искал.

Трое сразу отчислены были

За участие в драке на флот,

Самовольщиков скопом лишили

Увольнений на месяц вперёд!..

Но с тех пор стало в Гатчине тихо:

Не тревожила город шпана!

Видно, мы поработали лихо,

Наш урок не забыла она!

Вновь комоды[3] лютуют и злятся,

Взводный нас, словно коршун, дерёт:

Полосу бесконечных препятствий

В сотый раз штурмовать должен взвод.

Будет кросс, будет плаванье в стужу,

Возглас: «Газы!»… И бег по бревну,

Под «колючкой» ползти будет нужно

И гранату в траншею швырнуть!

И штыком, завершая атаку,

Заколоть нужно чучело там,

Где дубиной, замотанной в паклю,

Капитан может дать по зубам.

Я препятствия все одолею,

Лишь одно для меня, как напасть:

Не могу после кросса в траншею

Я проклятой гранатой попасть!

Не могу дотянуться до цели:

Каждый раз недолёт метров пять!

Потому вместо сна всю неделю

Я бросал этот чёртов снаряд!..

Друг за другом, пыхтя и потея,

Мы к соломенной цели спешим…

Первым штык «осоломил» Злодеев,

Колет чучело Вовка вторым…

Игорёк после кросса сломался,

На гранате Телятников сдох,

Костя паклей и кровью плевался —

Отразить он дубину не смог…

Я спешу к рубежу, задыхаясь,

Полон общих заветных надежд…

Наконец, чуть живой достигаю

Этот самый гранатный рубеж!

И все силы, как близкой подруге,

Ненавистной гранате отдал…

И, как после острили, с испуга

Наконец-то в траншею попал!

От дубины с уроном отбился —

Паклей с кровью, как Костя, плевал;

Но среди оплошавших кичился,

Что зачёт по препятствиям сдал!

Уж давно я гражданским считаюсь,

Цепь житейских препятствий грызу,

Но при этом всегда вспоминаю

Ту дубину и ту полосу!

В небе звёзды загораются,

Воздух свеж, легко дышать.

С песней рота отправляется

Перед отдыхом гулять.

Старшина привычно ратует:

«Добры молодцы, споём?»

Запевалы, шаг печатая,

Запевают, но о чём?

Мы из «Ласточки-касатки»,

«Солнце брызни», «Караван»

В установленном порядке

Бьём подошвами слова.

И без пафоса, понурые,

Кое-как терзаем тишь.

Горло рвут комоды хмурые —

С ними разве промолчишь!

Но однажды, скукой взбешенный,

Старшину вгоняя в жар,

Вовка в ногу бросил песенный

Наш родной репертуар.

Мы его под струны звонкие

Меж собой любили петь,

Им с любимыми девчонками

В увольненьях души греть.

В нём: курсант с единой меркою —

Он «И Папа, и Султан»,

«Чайный домик с бомбаньеркою»

И «Суровый капитан!».

Всё, что в нём было заложено,

Чем встревожена душа,

Рота выдала восторженно

Под чеканно-твёрдый шаг.

По утрам подъём жестокий,

Словно рухнувший ледник,

Нарушает сон глубокий

Под старшинский грозный крик!

И, проснувшись, в озлобленьи,

С полузаспанным лицом

Сядешь в сонном отупленьи

На кровати мертвецом;

И сидишь, согнувши спину,

Ноги в «гады»[4] опустив,

Тянешь время, как резину,

Пять минут добрать решив.

Целый взвод к кроватям жмётся,

Продолжая сидя спать!

Старшина из кожи рвётся,

Всех пытаясь растолкать.

«Приготовиться к зарядке!» —

Вдруг команда прозвучит,

И, проснувшись, в беспорядке

Целый взвод в гальюн[5] спешит…

Построеньем на зарядку

Возмущённый без границ,

Старшина в свою тетрадку

Занесёт проспавших лиц.

И затем идёт грозою

На гальюнщиков и сонь —

Тут дрожит стальной струною

«Анархический уклон!»

Но едва порывы гнева

Оставляют старшину,

Снова прежняя система,

Снова предпочтенье сну!

Я не теряю время зря —

Готова форма синяя,

Блестят резные якоря

И дисциплинка[6] стильная.

В казарме месяц я копчусь,

Тоска – невыносимая,

К любимой нынче прикачу,

Ты жди меня, любимая!

Весь месяц в робе[7] проторчал

На камбузе с картошкою,

Свою любимую встречал,

Как зэк, через окошко лишь!

За эти тридцать долгих дней

С уставом подружился я,

Вновь увольненье светит мне,

Ты жди меня, любимая!

Строй увольняющихся ждёт,

Парадно отутюженный,

Нас в город увольнять идёт

Опять кап-раз[8] простуженный.

Он будет форму проверять,

Подход, отход фиксируя,

Я отработал их на пять,

Ты жди меня, любимая!

Нарядным быть старался зря,

Украсив форму синюю

В неуставные якоря

И дисциплинкой стильною:

Кап-раз простуженный решил,

Что этим флот обидел я,

И увольнения лишил,

И всё же – жди, любимая!

Коль форму зарубил кап-раз,

Сменю её футболкою,

А увольненье хоть на час —

Запретной самоволкою.

Я на свободу путь найду,

А там – ищи, лови меня!

К тебе, любимая, приду,

Ты жди меня, любимая!

За столом подполковник – суровый доцент,

Он о слове пощада – не знает!

Я же вынул «не свой» – без пометки билет

И горю, аж озноб пробирает!

У доски, словно дьякон, басит Игорёк:

«Свой билет!» – вот и прёт, как автобус,

Пусть на жёлтый, но всё ж – пропускной огонёк

В долгожданный на Родину отпуск!

Два вопроса, навскидку, с грехом пополам

Я на тройку осилить сумею;

Но пример, хоть убей, я доценту не сдам,

Хоть до самых трусов пропотею!

SOS, конечно, без звука дежурный принял!

«Взятку» как получить? – В этом фокус:

Чтобы верхнюю полку доцент не отнял

В долгожданный на Родину отпуск!

Я на взводе! Мне скоро к доске выходить!

А спасенья из пропасти – нету!

У доцента решаюсь бумагу просить,

Будто бьюсь над примером к билету!

И дежурный с бумагой мне ручку вручил —

В ней решенье запрятано в корпус!

Я – воскрес! Будто с нею: «Добро!» получил

В долгожданный на Родину отпуск!

На перроне растаял дружка силуэт:

Он «сгорел!», оставлять его жалко!

Не спасли его даже с пометкой билет

И полней, чем учебник, шпаргалка!

Для него пересдача: путь с курса на курс,

На учёбу дальнейшую пропуск!

Ну а я с корешами на поезде мчусь

В долгожданный на Родину отпуск!

Нас загонял ретивый старшина!

И Стас сказал: «Он чокнутый, ей-богу!»

Довёл бессонницей до исступленья нас,

Играя месяц по ночам тревогу!

Взвод по портянкам стал на курсе спец,

Мотает раньше времени контроля!

И лишь как теоретик молодец —

Как практик всех подводит умник Толя!

Чтоб по тревоге встать, одевшись, в строй,

Мы перед сном всегда готовим форму;

У Толи ж в этом тоже метод свой:

Он спит в штанах, чтоб уложиться в норму!

Но старшина-невежда не признал,

Казалось бы, прекрасный Толин метод!

И нас три раза за ночь поднимал,

Когда впервые обнаружил это.

И марш-бросок был хуже всяких слов:

Прогнал бегом по снегу через поле!

В ботинках без портянок, без носков

Бежал, хромая, этой ночью Толя.

Под утро увезли его в санчасть:

Мудрец натёр и подморозил ноги!

На старшину он злится просто страсть!

За все его придирки и тревоги.

А Стасу, чтобы зря не приставал

И не острил, всех потешая вволю,

Шнурки ботинок намертво связал

После отбоя остроумный Толя.

И Стас «сгорел», конечно, на шнурках!

Затем в курилке с Толей мерил силы…

А с гауптвахтой старшина неправ:

За драку взял и вместе посадил их!

Завтра выпуск морских лейтенантов на флот,

И по старой традиции флота

Он без шуток незлых, как всегда, не пройдёт,

И за подлость поплатится кто-то!

Завтра младший усатый лихой лейтенант,

Этот ухарь из роты охраны,

Испытает на шкуре своей, как курсант,

Унижений ответные раны.

И кап-два[9], что не в меру был прыток и зол —

Наши души и спины горбатил,

Прочитает со всеми: «Ты, Мельник, – осёл!» —

На украсившем башню плакате.

Павел Первый ботфортами будет сверкать,

Мы надраим их пастою «ГОИ»,

И в тельняшке наш выпуск

Он будет встречать —

Мы к рассвету всё это устроим!

Эту месть и курсантские шутки с царём —

На банкете шампанским разбавим

И как память с собою на флот увезём

И на память курсантам оставим!

Тяжёлый «ТУ» тревожит небеса,

И полоса бетонная дрожит,

На Западе – заката полоса,

А нам в каптёрке до рассвета жить.

Мы забиваем бешено «козла»,

Дембицкий с Костей разыграл гамбит,

Мороз каптёрке стёкла облизал,

Буржуйка звёзды до утра коптит.

А утром штурман бросит злобный взгляд:

Он снова цель на тройку отбомбил,

Бомбоприцел в который раз подряд

Ему зачёт на классность зарубил.

И, недоспав, мы будем целый день

Отказ в радаре, матерясь, искать;

И на спине, от груза обалдев,

Как негры, блоки на ремонт таскать.

А, устранив отказ, спешить домой

С надеждой хоть часок успеть поспать,

Ведь ночью вновь с бетонной полосой

Нам самолёты до рассвета ждать!

Опять отложен взлёт из-за АПа[10],

Вновь технарей комэска[11] материт:

Соседский «ТУ» за облаком пропал,

А наш всё обесточенный стоит.

У штурмана взбесилися часы —

К отметке взлёта нового спешат;

Ждёт оружейник, теребя усы,

И бомбы в ожидании лежат.

АПа электрик Костя где-то взял,

Вчера его он заказать забыл,

Быть может, оттого, что перебрал,

А может, потому, что недопил?

Но вот ожил дремавший самолёт,

И с технарей солёный пот бежит,

АПа гудит, желанный ток даёт,

Прогон движков, и всё вокруг дрожит.

Ушёл наш «ТУ», взревев, за облака;

Ах! Только б отбомбился он на пять…

Иначе злость комэски велика,

И Косте за АПа несдобровать!

Там на Востоке просинь в облаках,

Всё громче гул движков над полосой,

Механики с журналами в руках

Встречают самолёты – каждый свой.

Турбинам стоп! В линейку – экипаж.

Дан командирам бортовой журнал,

И в их руках чернильный карандаш

Для технарей страшней, чем трибунал!

Под гул АПа, входя нередко в раж,

Ругаясь и срывая голоса,

И технари, и каждый экипаж

Проверят всё, что лётчик записал.

Наш штурман цель опять не поразил!

А чтобы промах как-то оправдать,

Свою ошибку на радар свалил,

Пытаясь двойку на отказ списать.

Но зря! Стартех в радарах не дурак,

Сам Сатана его не проведёт!..

Дневной рассвет давно развеял мрак,

А штурман всё повтор отказа ждёт…

Зря инженер, построив технарей,

Внушает им, как школьникам – букварь,

Что летуны всё ж в технике слабей,

И в их ошибках виноват технарь.

Сегодня в диком трауре ИАС[12]:

Час за халатность комполка бранил.

Вдрызг оружейник опозорил нас:

Он бомбу на стоянку уронил!

Да не простую – в сотни килотонн,

Хотя не бомбу – лишь её макет!

Но тем нанёс полку такой урон,

Что, говорят, ему прощенья нет!

Полк лучшим быть стремился целый год,

Стать комполка – комдивом норовил,

А оружейник, вздумав дать рекорд,

Вдруг бомбу на бетонку уронил!

Всем ясно: сам усач не виноват —

Механик что-то там перемудрил,

Но кто механик? – Рядовой солдат!

И спрос с того, кто им руководил.

И всё же оружейника нам жаль,

Мечтал он срок подвески сократить,

Вертел в мундире дырку под медаль…

Придётся ж – без одной звезды служить!

Сегодня вновь ЧП: старлей Борзов,

Убрав колодки, двигатель гонял,

И мощный «ТУ», сорвавшись с тормозов,

Сошёл с бетонки и в грязи застрял.

К несчастью, через час опять полёт.

Явился на стоянку экипаж.

Тягач в грязи, как самолёт, ревёт,

Как будто бы, взлетев, включил форсаж.

И, раскурочив грунт за полосой,

Технарь из грязи вырвал самолёт,

И, к счастью, он на несколько часов

Ушёл без опоздания в полёт.

Но инженер, нас приказав собрать,

Всем за Борзова учинил разнос,

Вновь запретив, как тот, движки гонять,

Убрав колодки из-под всех колёс.

Зима. Анадырь и полгода ночь!

Мы сутки проверяем по часам.

Полярная – над сопками точь-в-точь:

Точь-в-точь – под ней бетонки полоса!..

Порой термометр жалко нам до слёз:

Ртуть сжалась так, что трудно рассмотреть;

И рядом «ТУ» до болтиков промёрз —

Попробуй на сиденьи усидеть!

Но и мороз порой желанный гость:

С собой приносит неба чистоту,

Улыбку и привет далеких звёзд

И летную погоду нашим «ТУ».

И технари, как лучники стрелу,

Готовят к взлёту каждый самолёт.

А полоса, как богатырский лук,

Их посылает повстречать восход.

Разведка – профессия стойких,

Негласных сотрудников труд.

В неё добровольцев лишь только

Из войск, приглашая, берут.

И каждому став альма-матер[13],

Растит академия рать,

Готовую Родину свято

От внешних врагов охранять.

Закалку и твёрдый характер,

И стойкий победный настрой,

Из классов твоих, альма-матер,

Уносят разведчики в бой!

Бойцы, закалённые в схватках,

Науку врага побеждать

Питомцам твоим без остатка

Стараются здесь передать.

Их верности учат и чести,

Разумному риску в бою,

Стремлению порознь и вместе

Дерзать за Отчизну свою!

И ты, альма-матер, в ответе

За доблесть питомцев в делах.

Как парус наполнивший ветер,

Нёс к славе Андреевский флаг.

И чаще других академий

Шлёшь выпуск за выпуском в бой,

Поскольку нет битве предела

За мирный Отчизны покой.

Мы школа для тех, кто один в поле воин,

И выстоять должен в неравном бою,

На кафедре нашей будь, воин, спокоен,

Мы веру в победу умножим твою.

Научим приёмам быть скрытным для слежки,

А тех, кто следит, выявлять за собой,

Заставим готовиться к бою без спешки,

Чтоб выиграть каждый продуманный бой!

Проверим на стойкость, смекалку и стрессы,

Покажем, как волю к победе развить,

У кафедры нету других интересов,

Чем твёрдый характер бойца закалить.

Чтоб в ходе любых непростых операций,

Под скрытым и наглым давленьем врага

Он долг выполнял, не боясь провокаций

И другу, рискуя, в бою помогал.

Известно, что кафедра наша крутая,

Что стрессы и пот – наш учебный предмет,

Но с ними бороться бойцов приучая,

Готовим основу грядущих побед.

Мы верим, что потом добытые знанья

Опорою станут разведчиков всех,

Всегда, в зарубежных любых испытаньях,

Помогут иметь им желанный успех.

……………………………………………………………..

Мы кафедра взвешенных дел и экспромта,

И наша наука крута и строга,

Мы учим солдата незримого фронта

Уметь побеждать непростого врага.

Давайте сядем и споём

О нашей дружбе и о том,

Что очень скоро нам разлука предстоит,

Покинем с грустью отчий дом

И вдаль с собою унесём

Всё то, что нас и разделяет, и роднит.

И будет сердцу нелегко

В краю от дома далеко,

Где ожидают неродные небеса.

Но и в любом чужом краю

Ты помни Родину свою,

Своих друзей, свои поля, свои леса.

Припомни милый отчий дом,

Зелёный тополь под окном,

Что, как живой, с ветрами спорил и шумел,

Припомни наш весёлый хор,

Чистосердечный разговор

И то, что дружбу нашу ты не проглядел.

А если офис, стол и стул

Навеют дикую тоску,

Стирая в памяти простые чудеса,

Спеши за город поскорей

Припомнить Истру и друзей,

Услышать милые природы голоса.

Туда – в пучину дивных грёз,

Под сень осинок и берёз,

Где ветер листьями-литаврами звенит,

Где льются, рвутся в небеса

Листвы родные голоса,

А с ними – сердце ближе к Родине, в зенит.

Разлуки нам не избежать,

И всем придётся испытать,

Чем отличаются родные чудеса.

Но и в любом чужом краю

Ты вспомнишь Родину свою,

Своих друзей, свои поля, свои леса.

Одолев спецучёбу,

Я разведчиком стал,

Сняв военную робу,

Прикатил на вокзал.

С чемоданом, с женою,

Крышевик – дипломат,

Еду с думой одною:

С чем приеду назад?

Мне задача – вербовка

Очень нужных людей,

Но не знаю я толком:

Как искать их и где?

Понял лишь: контрразведка

Будет страшно мешать —

Тенью следовать цепко

И в затылок дышать.

А чтоб лез я из кожи

И завёл всё же связь,

Резидент будет тоже

Нервы рвать, не скупясь.

И под действием пресса

Этих разных сторон

Стану жертвой я стресса,

Лишь покину вагон.

Потому, и не скрою,

Я отъезду не рад:

Болен думой одною —

С чем приеду назад…

Отзвенели по рельсам колёса,

За окном иностранный вокзал,

И посольская «Волга» завхоза

Как спасенье ласкала глаза…

Резидент встретил с мудрой ухмылкой,

Для него я, конечно ж, – дебил!

Как плохого спиртного бутылка,

Что навряд бы он лично купил.

Но обязан по воле приказа

Непременно купить и открыть,

И затем, пусть не с первого раза,

Всю до донышка, морщась, распить!

Ну а я, будто зелье бутылки,

Взялся крепость свою доказать:

И хозяину дерзкой ухмылки,

Как похмельем, зашорить глаза.

Коньяком вздумал выглядеть редким,

Хоть и знал: мне копейка цена,

Что пока я лишь ноль для разведки,

И мне помощь, как воздух, нужна.

Разгадав явно эту уловку,

Мне – салаге

Боец-ветеран

Приказал записать под диктовку

Становленья разведчиком план…

Хоть сдал английский я на пять,

Но, встретив англичан,

С трудом их пыжился понять,

Мычаньем отвечал.

Я знал, что каждый дипломат

Чтит строго этикет,

Что нож и вилка – компромат

В неправильной руке.

И званый посетив приём,

Чтоб честь не уронить,

Решил у негров за столом

Хотя бы лучшим быть.

Но где из Африки народ

Учился – не поймёшь:

Так шустро гнал закуски в рот,

Аж пробирала дрожь!

А я, боясь испачкать фрак,

Брал то, что успевал,

Ножом и вилкой кое-как

Их трюки повторял…

Жаль, что военный атташе

Мне поздно дал понять,

Что этим неграм здесь вообще —

На этикет плевать!

Я, как служебная собака,

Обнюхал каждый тракт и двор,

Чтоб не наделать в схватках брака,

Затеяв с контрразведкой спор.

Нашёл места для встреч и явок,

Ловушки слежке подобрал,

И чтоб в бою проверить навык,

Теперь лишь встречу с нею ждал.

Она вцепилась волчьей стаей,

А я, что вижу слежку, скрыв,

Повёл её, рискнуть решаясь

Надёжный совершить отрыв.

Всю вслед рулившую дружину

В тупик безвылазный завёл

И, бросив в паркинге машину,

Бесследно от неё ушёл.

Наказан слежкой был жестоко:

Нашёл свой новый «Форд» в ответ

На ободах, без фар, без стёкол,

С запиской: «Ухарю привет!»

Вернувшись, правду резиденту —

За что наказан – не сказал,

Но впредь таких экспериментов

С наружкой зря не повторял.

Я встречался с Пьером,

Он носил секреты,

На этапе первом

Чтил мои советы.

Но затем зазнался,

Став высоким боссом,

Мне внушить старался:

С риском нет вопросов!

Раз на встречу еду,

Зрю вокруг, как нужно,

Замечаю: следом

Тянется наружка!

И, отметить надо,

То меня смутило:

Словно тень, бригада

Месяц вслед ходила.

Лишь устала слежка

Следом вёрсты мерить,

Скрытно и без спешки

Подстерёг я Пьера.

Вынудил признаться:

Бдят его негласно,

И пока встречаться

С ним весьма опасно!..

С утра дымится стружкою

Октановый бензин,

Разделавшись с наружкою,

На встречу мчусь один.

Возникли с другом сложности:

Хотел завербовать,

А Центр его возможности

Потребовал узнать.

Считает недостаточным

Тот факт, что он красив,

Что пьёт коньяк лишь марочный,

Прилично закусив.

Приказ же обязательно

Узнать, что может дать,

И оценив лишь тщательно,

Пытаться вербовать…

Вновь под закуску польскую,

Под марочный коньяк,

Я эту тему скользкую

Не знал, затронуть как…

Друг, наконец, с усмешкою

Её затронул сам,

Что я с вербовкой мешкаю,

Мол, видит по глазам:

«Вот документ секретнейший,

Бери и не темни,

Взамен, дружок любезнейший,

Зелёные гони!»

За риск мой, за источника

Мне орден шеф вручил,

Но сам-то знаю точно я:

За друга получил.

Мне говорил наставник, провожая,

Что слышат стены там – за рубежом,

И в помещеньях мы, об этом зная,

Не говорим серьёзно ни о чём.

Но как-то раз я, посещая друга,

Решил узнать: где доллары занять,

Нужна была мне срочная услуга:

Отец писал – легла в больницу мать.

Ответил он, что вряд ли кто из наших

Друзей сумеет деньги одолжить,

Лети в Москву, начальству всё расскажешь,

Оно поможет твой вопрос решить.

Но, как назло, дела не отпускали,

Не мог я срочно вылететь домой,

А стены контрразведке передали

О том, с какой я встретился бедой.

И вскоре на одной из встреч с клиентом

Асс контрразведки, зная весть про мать,

Подсел ко мне и после комплиментов

Решил меня за деньги вербовать.

«Бери смелей, а мы тебе подскажем,

Чем нам и как ты сможешь отслужить».

И намекнул: «За эти деньги даже

Здесь можно яхту классную купить».

И я заметил: «Сэр, так в чём же дело?

Возьми их сам и будешь с яхтой той,

Что мне вручил – доложишь шефу смело,

Секретами ж расплатишься со мной.

Пускай авансом станет сумма эта.

Готов я впредь за сведенья платить».

Он помолчал, помучался с ответом…

И согласился деньги утаить…

Уже минуло много лет,

Как мы: старлеи, капитаны —

Шагнули тем героям вслед,

Что волновали нас с экрана.

Мы шли, романтикой полны,

Навстречу доблести и воли,

На тот незримый фронт войны,

Где и один ты в ноле воин!

Нас ждали слежки, стрессы, риск,

За неудачами – удачи,

И бой, изматывающий вдрызг,

И непосильные задачи.

Мы все исполнили свой долг,

Хоть и не всех ждала удача.

Но каждый сделал всё, что смог,

Победы жаждал – не иначе!

Предателей и трусов нет!

Мы с честью путь прошли тернистый,

Оставив для потомков след

И зримый, и морально чистый.

Есть повод осушить бокал

За нас – мы это заслужили!

И за друзей, что, как ни жаль,

До этой встречи не дожили.

Чтоб Русь не оказалась вдруг

Врагом наказана жестоко,

Стоит на страже зорко ГРУ,

Её недремлющее око!

И чтоб удар не прозевать,

Достойно вражий вызов встретить,

Разведчиков военных рать

Незримо служит на планете.

Чтоб выжить, выполнив приказ,

Разведчик каждый твёрдо знает:

Он, как сапёр, лишь только раз

В бою ошибку допускает.

Но в дни, что дарят мирный труд,

И в дни накала бранной сечи,

Они бессрочный бой ведут,

Приказ страны взвалив на плечи.

И, не жалея живота,

В тисках опасности и пота,

Как стражник, начеку всегда

Боец невидимого фронта.

Чтоб процветали Мир и Труд,

Святая Русь жила спокойно,

Бойцы недремлющего ГРУ

Свой ратный труд несут достойно.

…………………………………………………

Во имя Родины любимой

В мороз и в слякоть, и в жару

Ведут бессрочно бой незримый

Бойцы недремлющего ГРУ.

В ущелье пенится туман,

Рассвет румянит строй хребтов.

«Земля!» – роняет капитан,

Горохом сыплемся с бортов.

Сапёрная разведка мы,

Наш долг – дорогу расчищать,

Чтоб от фугасов или мин

Невинным жертвам не страдать.

Аллаха дикие сыны,

Вслед за молитвою святой

За центы из чужой страны

Идут на сделку с Сатаной.

Вчера наш доблестный спецназ,

Встречая солнца красный диск,

Ушёл, опережая нас,

Их кровью обагрился риск!

В кювет был сброшен БТР

Взрывною мощною волной,

И ряд спецназовцев теперь

Вернётся лишь в гробах домой.

Сапёрная разведка мы,

И только утром, после нас,

Не опасаясь взрыва мин,

Движеньем оживёт Кавказ!

Время бежит всё быстрей год от года.

Бег его не удержать!

Тянет к обрыву от точки отсчёта —

Той, что вдали не видать.

Тянет, попутно расставило вехи,

Путь наш сумев поделить,

На неудачи и на успехи

Те, что попробуй забыть!

Школьные годы, курсантские годы:

Блеск галунов, палаши!..

И офицерские поиски брода

В Богом забытой глуши.

Бремя зубрёжек и слежек в столице,

Долга служебного пресс!

Потом пропитанный рай заграницы,

Щедрый безмерно на стресс!

Годы бегут. Мы не вдруг поседели,

Трудно и то не признать:

Бой позади, и ряды поредели,

Многих уже не видать.

Но офицерская наша закваска

Требует в поте лица

Шаг строевой в этой жизни неласковой

Твёрдо держать до конца!

……………………………………………….

Чарку до дна

За всех, собравшихся здесь,

Тех, для кого наши годы не вечер,

Порох истрачен не весь!

У обелиска славной разведке военной

Вспомним, взгрустнув откровенно,

Близких друзей боевых,

Страны, где вместе служили,

Как беззаветно дружили,

И о делах, что вершили,

Разве забудешь про них?

Не меркнут наши славные дела,

Которые не всем дано вершить.

Гордимся, что разведка нам дала

Мир Родины от недругов хранить!

Бесценен вклад веский разведки

В ракетный и ядерный щит,

Который создав, наши предки

Отчизну смогли сохранить.

Как хунта, кичась, ни пыталась

Нам ядерный ад учинить,

Разведка, рискнув, постаралась

Её превосходства лишить.

Зовёт обелиск нас, как прежде,

Отчизну хранить, словно мать,

Назло зарубежной надежде

Её покорить и распять.

И наша задача всё та же —

Внушить агрессивным врагам:

Разведка не дремлет на страже,

Ждём в гости лишь с дружбою к нам.

Родные наши, вы повсюду с нами:

На суше, в море, в небе, под водой!

Мы с вашими святыми именами

Идём на подвиг и в последний бой!

Чтоб победить иль в искру превратиться,

Той искрой память добрую зажечь,

За ваше право радостью светиться,

А от беды и горя уберечь!

И в этот день весеннего рассвета,

Когда капель, звеня, рождает вальс,

Вы звон сердец услышьте в вальсе этом,

Наш гимн любви и нежности для вас.

Нам в свой суровый век пришлось посуетиться,

Не видя, как года стремительно бегут,

Пока настигла весть – пора пришла проститься

С друзьями, что в запас по возрасту идут.

Нелёгок этот миг внезапного прозренья:

Уходят не отцы, а сверстники твои,

Ребята одного с тобою поколенья,

С кем вместе достигал все рубежи свои.

Им не кричим: «Ура!», когда они седые

Свой покидают строй, оставив добрый след,

С собою унося лишь души молодые

Да право побеждать – привычку долгих лет.

Но верим мы, друзья, что, уходя из строя,

Вольётесь вы в другой,

Уже гражданский строй,

И снова, как всегда, подальше от покоя,

По-прежнему ведя идущих за собой.

Удачи вам, друзья! Успехов, ветераны!

Пусть будет твёрже шаг и незабвенней след!

Пусть не смущают вас ни слабости, ни раны

На избранном пути свершений и побед!

Где судьба нас только ни носила,

Что нам только делать ни пришлось,

Но повсюду нас одно роднило,

Были ли мы вместе или врозь:

Не сгибаясь, не роняя чести,

Мы несли судьбой вручённый крест!

И готов сказать тебе без лести,

Есть теперь, о чём нам вспомнить – есть!

Но, как осень с жатвой, с листопадом

Ждёт природа, чтобы отдохнуть;

Видимо, и нам с тобою надо

Осени своей в глаза взглянуть.

Возложив заботы и тревоги

О судьбе страны на молодёжь,

Подышать свободой хоть немного,

Ощутить ту прелесть, что живёшь!

Вспомнить про рыбалку и грибочки,

Про костёр над быстрою рекой,

Кружечку пивка из свежей бочки,

Шашлычок под шкалик со слезой;

Сделать так, чтоб не мешала дача

Прелесть бренной жизни замечать…

В этом и во всём другом удачи

От души хочу я пожелать.

Чтоб до сотни лет земное счастье

Впрок в твоей семье нашло приют —

Полный осушу бокал сейчас я,

Помня, что до дна за счастье пьют!

Расскажи мне, подруга гитара,

О загадочной жизни своей.

Верно, век послужила недаром —

Повидала немало людей!

Среди них, может, были гусары,

Что в фурор аксельбантов и шпор

Добавляли и струн твоих чары,

Покоряя пленительный взор!

Может, в табор на встречу с тобою

Мчались в тройках под звон бубенцов

В соболях, ослепив красотою,

Жар любви и червонцы купцов?

И хотелось, чтоб вновь, как когда-то,

Веря в чары серебряных струн,

Гнали тройки лихие ребята

На твою роковую игру!

Вновь звёздный вечер нас влечёт

В объятья пламенного танго,

И лунный хмель с небес течёт,

Сливаясь с музыкою танца.

Желанной талии рукой

Я в бездне музыки коснулся

И, как внезапною волной,

Твоей улыбкой захлебнулся.

Ты, как речной водоворот,

Лишив меня сопротивленья,

Влечёшь, смеясь, в пучину вод,

Под звуки нотного теченья.

Плыву под музыку и жду

Твоих божественных велений.

Я словно нищий, что в нужду

Ждёт в церкви щедрых подношений.

Жду подношений и готов

Слугою стать любого ранга!..

Ах, этот лунный хмель богов!

Ах, это пламенное танго!

Побудь со мной немного и уйди,

Оставь лишь вздох

И платья лёгкий шорох;

Бессонницею томной награди,

Фантазию воспламенив, как порох!

Ты как волна и лёгкостью своей,

И блеском синих глаз,

И всплеском поцелуя…

И всё ж оставь меня бессоннице моей —

Я сердцем образ твой, тоскуя, дорисую.

А если мыслей взлёт

И чувств пьянящий хмель,

Сливаясь, не подарят мадригала,

То я не зря тебя прошу уйти теперь —

Я не достоин чар оригинала!

Так сладок встречи час!

И короток, как миг!

Но ты меня за сухость не суди!

Дай музе испытать всю силу чувств моих —

Побудь со мной немного и уйди!

Не говорю тебе: «Прощай!» —

В час рокового расставанья…

Пускай всё кончилось, пускай!

И всё ж, ты слышишь, до свиданья!

Пускай оборвана судьбой

Та нить любви, что нас связала,

И между мною и тобой

Тень отчужденья пробежала.

Но разве нива, отшумев,

Не ждёт частицы урожая,

Чтоб снова, возродив посев,

Шуметь от края и до края?

И я надеюсь – не пройдут

Бесследно наши дни разлуки:

Плоды былого упадут

На ниву радости и муки.

И, может, снова оживёт

Любви разбуженная нива,

И нас на встречу позовёт

И горячо, и торопливо!

Нет, не могу сказать: «Прощай!» —

В час рокового расставанья…

Пускай всё кончилось, пускай!

И всё же лучше – до свиданья!

Мы встретились в расцвете сил,

Когда мечты в умах роились,

И хмель любви в крови бродил,

И мы без памяти влюбились.

Тогда нам не хватало слов,

Минут свиданья не хватало,

Всего, чем сладок тьмы покров,

Казалось нам ужасно мало.

Но миг разлуки наступил —

Судьба надолго разлучила,

Казалось, я тебя забыл,

И ты меня совсем забыла.

Но что-то светлое в груди

Все годы неизменно тлело

И, словно путника в пути,

Надеждой и вело, и грело.

И вот опять держу в руках

Твои взволнованные руки,

Опять ловлю в твоих глазах

Любовь сквозь горький след разлуки.

И вновь, как много лет назад,

Всё повторяется сначала:

Опять стремглав часы спешат

И счастья вновь ужасно мало!

Так сладко дышится в саду,

Так сердце от восторга бьётся,

Когда, как в призрачном бреду,

Твой локон перед взором вьётся!

Ты словно этот вешний сад,

Таинственной росой умытый,

Где пчёлы гимн ему трубят,

Целуя в сладкие ланиты.

И я к губам припал, но страх

Волненьем сердце мне сжимает:

Вдруг эта сладость на устах,

Как сахар, навсегда растает!

И словно песня, что звучит

Из окон загрустившей дачи,

Меня разлукой огорчит

Каприз изменчивой удачи.

Тебя судьбе не уступлю,

Скорей сгорю в пожаре страсти:

Ты – счастье! Я тебя люблю!

Нет жизни для меня без счастья!

Осень расплескала слёзы над землёю,

Холодом дохнула в рощи и сады,

И они поникли жёлтою листвою,

С грустью отражаясь в зеркале воды!

Я иду по скверу, к Яузе спускаюсь,

Там, за этой речкой, ждёт меня вокзал,

Я деревьям рыжим с грустью улыбаюсь,

В них твои тоскуют рыжие глаза.

Как деревьям встречным мне сегодня грустно,

Нас зима венчает участью одной:

Им с густой листвою расставаться трудно,

Мне расстаться трудно, милая, с тобой.

Но недаром осень расплескала слёзы,

Непременно радость будет впереди:

Зацветут деревья, пережив морозы,

Встретятся и наши по весне пути.

В город твой, родная, птицей прилечу я,

И к тебе на встречу вихрем поспешу.

Без вина хмелея, в сквере зацелую,

И, от счастья пьяный, к дому провожу.

Пусть шумят деревья, шепчутся соседи,

Пусть найдут друг другу, что про нас сказать.

Быть готов для них я всех глупей на свете,

Лишь сияли б счастьем рыжие глаза!

…………………………………………………………………

Знает сквер тенистый, помнит ветер быстрый,

То, что на прощанье я тебе сказал:

Изо всех, что вижу, – нет милей и ближе

Чем твои, любимая, рыжие глаза!

За твоим окошком – солнце и берёзы,

За моим мрак ночи, тундра да снега,

И к окну в узорной росписи мороза

Часто из-за сопок мечется пурга.

Здесь полярной ночью в зимних буднях люди

Ждут, когда зарёю улыбнётся день;

И, явившись, солнце тундру вмиг разбудит,

На берёзку-крошку гриб набросит тень!

А когда последний лёд сойдёт с лимана,

Закипит охота нерпы на кету,

Принесут на гребнях волны океана

На причалы тундры в трюмах суету.

Пусть встревожит воздух тучей комариной,

Пусть не сразу сбросишь зимние унты!

Всё ж весна напомнит стаей журавлиной

Стороны далёкой близкие черты!

Знай, к берёзке милой, к дубу-великану

Я хочу вернуться, встретиться с тобой,

Но слова прощанья тундре и лиману

Вынужден промолвить новою весной.

Жди, когда украсит май сады цветами

И поля покроет шёлком зеленей,

Под берёзкой звонкой вместе с соловьями

Мы друг другу скажем о весне своей!

В печаль окутана постель,

И трудно осознать,

Что из родных привычных стен

Уходит в вечность мать.

Последний вздох, терзает боль,

И нет пути назад…

Но и прощаясь, лишь любовь

Её роняет взгляд.

Язык не в силах повернуть,

Чтоб доброе сказать,

Сумела нам в глаза взглянуть

И слёзы показать.

Все рядом, взрослые давно,

Но и в последний час

Ей было трудно всё равно

Одних оставить нас.

И только вырастив детей,

Мы в силах осознать:

Что из святых всего святей

И всех роднее – Мать!

Всегда идёшь ты провожать

Меня от дачного посёлка,

Как будто должен уезжать

Я от тебя надолго-долго!

«Любви вам!» – шепчут камыши;

Им, вторя, кланяются ивы,

И радость рвётся из души,

Иду восторженно-счастливый.

А ты, простившись, молча ждёшь,

Пока дойду до поворота,

Я оглянусь – рукой взмахнёшь

И на прощанье крикнешь чтото…

И будешь всю неделю ждать

И говорить при встрече много,

Но не сумеешь то сказать,

Что скажет дачная дорога.

Полвека вместе шли вперёд,

Оставив позади

Всё то, что в памяти живёт

И теплится в груди.

Нелёгкий выдался маршрут,

Путь начали с нуля,

В запасе молодость да труд

Без лишнего рубля.

Жизнь промелькнула, словно миг,

Все вехи за спиной,

Но не предел для нас двоих

День свадьбы золотой.

Пусть годы птицей не летят —

Нам некуда спешить!

Сей день, но с цифрой шестьдесят,

Готовы повторить.

За то, что на двоих с тобой

У нас судьба одна,

Давай бокал осушим свой

С друзьями и – до дна!

Дорога дачная всё та же,

Всё те же шепчут камыши,

И ивы, кланяясь всё так же,

Меня приветствуют в тиши.

И я, изрядно поседевший,

Всё тот же меряю маршрут,

Хожу один, осиротевший,

Как никому не нужный тут.

И всё ж, дойдя до поворота,

Я каждый раз остановлюсь,

И, будто вынуждает что-то,

Назад невольно оглянусь.

Но там, где ты всегда стояла,

Как прежде, тополь смотрит вслед,

Тебя ж, что мне рукой махала,

Давно уже, к несчастью, нет.

И нету тех речей при встречах,

Журчавших счастьем, как ручей.

Лишь след любви застрял навечно

В душе тоскующей моей…

Вновь в глаза заглянула весна,

И, как хлынувший в гавань прибой,

В моё сердце с собой принесла

Позабытую в прошлом любовь!

Снова верой коснулась души,

И надежда, как прежде, опять

Все невзгоды души заглушив,

Научила вздыхать и мечтать!

Все желанья ожили весной,

Пробудившись, как в юности, вновь,

И в душе подружили с мечтой

Снова: вера, надежда, любовь!

О мечте этой светлой моей,

О любви, что воскресла в груди,

Мне с восторгом поёт соловей,

Словно знает, что ждёт впереди.

И теперь мне совсем не до сна,

Все сомненья отхлынули прочь,

В моём сердце ликует весна,

Словно трель в соловьиную ночь!

И хотелось, чтоб новой весной,

Пробудившись, как в юности, вновь,

Не старели, дружили с мечтой

Наши: вера, надежда, любовь!

Скромна, умна, не суетлива,

Достойный возраст – не предел,

Неувядаемо-красива,

А взгляд на жизнь – и прост, и смел!

Ты, как природа, что не знает,

Каков грядущий грянет год,

Порой ликует и страдает,

Но держит твёрдый курс вперёд.

И ты идёшь, верстая годы,

Шагая через сонм невзгод,

Упорно покоряя броды,

И даже счастья трудный брод.

Тебя любить легко и трудно,

Порой упряма и горда,

И всё же ты земное чудо,

Как дар божественный Христа!

И пред тобой, словно иконою,

Склоняюсь, веря и любя,

Как пред Судьбой, с тобой покорною,

И непокорной без тебя.

Творца за то благодарю,

Что в дар за горькую потерю,

Тебя, как светлую зарю,

Он мне на склоне лет доверил.

Сей дар – за боль, не за грехи,

За жизнь несладкую солдата,

В кредит за новые стихи,

За всё свершённое – расплата.

Поверь, я дару Бога рад,

Хоть внешне и не щедр на ласки,

Увы, на них я не богат,

Как благородный принц из сказки.

Но в сердце я, как он, ношу

Твою любовь и в счастье верю,

И об одном Творца прошу —

Не дать мне вновь познать потерю.

Не дать вновь очерстветь душой,

И вновь изведать неудачу,

И усомниться в мысли той,

Что для тебя я что-то значу.

Хочу любить, но не страдать,

И это чувство вечно славить,

Тебя, как Божью благодать,

От тяжких дум и бед избавить!

Вдалеке от вашего порога

Затерялся где-то след детей,

А взамен тоскливая тревога,

Как болезнь – не выгнать из дверей!

Не судьба быть детям рядом с вами

И тревогу за порог спугнуть:

Жизнь неумолимыми руками

Каждого на свой толкнула путь.

Чтоб они ваш опыт повторили,

Как в воде бегущие круги,

И своё потомство окрылили,

Пережив прощальные шаги.

Чтоб, как вы, затем роняли слёзы,

Вглядываясь вдаль за косогор,

Где тоскуют голые берёзы,

Растерявши лиственный убор.

Не печальтесь, не судите строго

За бездушность мнимую детей:

Их сердца у вашего порога

Часто грезят юностью своей.

И добреют добротою мамы,

И мужают мужеством отца:

Не беда, что нет их рядом с вами —

Важно, если рядом их сердца.

Знайте, то хорошее начало,

Что сумели вы в детей вложить,

Словно эстафета без финала,

Будет вами в поколеньях жить!