Госпиталь в Рязани оказался в бывшем здании школы. Палаты – бывшие классы, на двадцать коек. Но зато тишина, покой, матрацы на кроватях, простыни – невидаль для войны, прямо роскошь. И кормежка приличная.
Сергей быстро шел на поправку. Организм был молодой, сильный, жажда жизни огромная.
На пятый день, когда перестала кружиться голова, он начал вставать с постели и подходить к окнам. На улице – лето в разгаре, деревья зеленые, девушки и женщины мимо ходят по тротуару.
Солдаты и офицеры собирались в коридоре послушать сводки Совинформбюро. Положение на фронтах было тяжелым, немцы рвались к Волге, на Кавказ. Раненые – люди с боевым опытом и чувствовали все, что недоговаривал диктор. Если Левитан читал: «…у города идут упорные бои оборонительного значения», значит, жди перемен и, как правило, сдачи города.
Кто-то стремился попасть в госпиталь даже при пустяковом ранении – отлежаться, а потом и вовсе попасть в тыловые части – ездовым, в военную почту, в ремонтно-восстановительные бригады. Но таких было меньшинство. Другие рвались на фронт, даже не долечившись. Враг наступает, и его надо остановить. Не за коммунистические идеи дрались, хотя фанатики тоже были, но за свой отчий дом, за семьи, за Родину.
Потом у Сергея стал восстанавливаться слух. На правое ухо он вернулся к концу дня, когда прозвучал роковой взрыв, а вот левое ухо долго не слышало.
Звуки возвращались постепенно. Сначала левое ухо стало слышать звуки громкие, да и то как через вату. Но лечение и покой давали свои результаты, и уже через две недели Сергей стал различать речь. Однако шепота еще не слышал.
– Через десять дней слух восстановится, – сказал лор-врач, – барабанная перепонка не полностью повреждена была. Вам еще повезло, баротравма – дело серьезное, после нее, как правило, глухота бывает.
Сергея передернуло. Быть глухим – плохо, но еще страшнее – быть слепым. Был у них в палате такой боец, которому осколками мины глаза выбило. Уж лучше руку потерять или ногу.
Однажды Сергею приснился страшный сон. Сначала он увидел себя на погибшем паровозе, на месте машиниста. Рельсы и шпалы под колеса летят, встречный ветер в лицо – аж дух захватывает. А потом – облик женщины-матери, как на военных плакатах. Молчит она, рта не раскрывает, а Сергей голос ее в голове слышит. И голос знакомый, как будто мамин:
«Не печалуйся, Сергунька! Будет у тебя еще паровоз новый после войны. А сейчас оружие в руки брать надо, Отчизна в опасности!»
Рядом закричал во сне раненый, и Сергей проснулся с бьющимся сердцем. Привстал, огляделся. Палата освещалась тусклым светом синей маскировочной лампочки, висящей над дверью. Раненые спали: кто-то храпел, другие постанывали, порой кричали во сне, вспоминая ужасы войны.
Что это за сон был? Видение контуженного мозга или кто-то свыше пророчествовал? Сергей комсомольцем был, как и многие в депо. Но в Бога верил. Не напоказ, конечно – за такое из комсомола в два счета вылетишь. Но когда попал в состав бронепоезда, мать ему иконку вручила – маленькую, со спичечный коробок.
– Береги, у сердца носи, и Никола-угодник пулю отведет, – напутствовала она его.
Сергей снова улегся, но до утра уже не уснул.
Через две недели его выписали. Вместе с другими выздоровевшими его посадили в грузовик и привезли на сборный пункт. Тут были военнослужащие разных специальностей: связисты и минометчики, танкисты и артиллеристы, саперы и шоферы. Почти каждый день на сборный пункт приезжали «покупатели» – так прозвали представителей воинских частей. Они отбирали себе команду и возвращались в часть. При нехватке специалистов брали всех. Наводчика орудия быстро не обучишь, но подносчика снарядов к пушке физически сильный боец вполне заменит. Как писалось в документах: необученный, годен к строевой службе.
У немцев было не так. Раненые после госпиталей возвращались не только в свой род войск, но обязательно в свой полк, свой батальон. Их окружали знакомые лица, знакомая механика, да и боевое братство нельзя сбрасывать со счета.
Были в РККА указания – танкистов только в танковые войска, летчиков – в летные части, артиллеристов, особенно из ИПТапов – в артиллерию. Сергей же со своей специальностью машиниста оказался один. «Покупатели» приезжали, с командами отправлялись в свои части, а Сергей застрял на сборном пункте. Насчет машинистов особых указаний не было, а «покупатели» выбирали воинов опытных, владеющих техникой своего рода войск. И Сергей пошел на авантюру.
– Служившие в разведке есть? – задал вопрос очередной «покупатель», и Сергей шагнул вперед: – Рядовой Заремба.
Лейтенант кивнул и сделал пометку в списке карандашом.
Служивших в разведке набралось шесть человек. Лейтенант распорядился отойти им в сторонку, и перед строем уже занял место другой «покупатель».
– Водители-механики есть?
А лейтенант тем временем собрал солдатские книжки и стал их просматривать. Попутно изучал справки из госпиталя и, когда дело дошло до Сергея, удивился:
– Ты же сказал – из разведки, а тут написано – зачислен в экипаж бронепоезда № 659.
– Товарищ лейтенант, на бронепоездах тоже разведка есть, – соврал Сергей.
Разведка на бронепоездах была, только артиллерийская, да и то на тяжелых. А «Козьма Минин», где он служил, относился к бронепоездам средним. Но лейтенант таких тонкостей не знал, терять лицо не хотел и потому просто кивнул.
Так Сергей попал в полковую разведку. Вместе с лейтенантом они поехали на видавшей виды полуторке в расположение части. Понеся в боях значительные потери, полк стоял в тылу на доукомплектовании. Части «технические» – танкисты, артиллеристы, летчики – отводились далеко в тыл, как правило, к заводам, производящим боевую технику. Там они ее получали и убывали с ней на фронт. А пехотный полк зачем отправлять в глубокий тыл? Основной костяк есть, а новобранцев проще в полк привезти.
Разместились в казарме. Для полковой разведки отдельный закуток был, отделенный от основной части фанерной перегородкой.
Лейтенант оказался командиром взвода разведки – это он был «покупателем». В отличие от простых пехотинцев разведчиков не занимали упражнениями по штыковому бою и хождению строем.
На второй день после прибытия лейтенант повел своих бойцов на стрельбище.
– Служба наша скрытная, и стрельбе в ней не место. Коли дошло дело до стрельбы, считай, провал. Втихую прошли линию фронта, взяли языка – и назад. Если в своем тылу немцы обнаружат, уйти не дадут. А если на «нейтралке» – засыплют минами, пулеметчики головы поднять не позволят. Но все же иногда боестолкновения случаются. Поэтому я посмотреть хочу, кто на что способен. Для начала – трофейное оружие.
Сержант вытащил из ящика два трофейных автомата, и волновавшийся до этой минуты Сергей немного успокоился. У него не было богатого опыта в стрельбе, но при стычке с диверсантами Виктор хотя бы показал ему, как обращаться с трофейным оружием. Поэтому Сергей снарядил магазин и приткнул его к оружию, предварительно откинув приклад.
– Занять позицию для стрельбы, – скомандовал сержант.
Второй боец лег, а Сергей остался стоять.
Лейтенант усмехнулся – стрелять стоя сложнее, и либо новичок выпендривается, либо он на самом деле стрелок классный.
В качестве мишеней поставили пустые консервные банки из полковой кухни. Дистанция – полсотни метров, дальность эффективного боя из пистолета-пулемета.
– Огонь! – скомандовал сержант.
Сергей взвел затвор, прицелился, нажал на пуск и тут же убрал палец. Выстрел получился одиночным. Это наши, советские, пистолеты-пулеметы частили, как швейные машинки, а «немцы» имели едва ли не вдвое ниже темп. Потому, даже не передвигая переводчик на одиночный огонь, можно было делать одиночные выстрелы.
Бах! Одна банка подпрыгнула. Бах! Вторая подскочила и покатилась.
А вот второй боец начал стрелять очередями – короткими, экономными, по три-четыре патрона, но ствол все равно задирался. Он израсходовал полмагазина, а попадание оказалось одно. У Сергея же из пяти выстрелов было четыре попадания.
– Неплохо, – похвалил лейтенант.
Потом стреляли другие новички. Кто хуже, кто лучше, но Сергея никто не превзошел.
Потом поставили фанерный щит с настоящей мишенью для стрельбы из пистолета. Сержант вручил одному из бойцов револьвер и семь патронов.
– Заряжай, стрельба по готовности.
Лейтенант как бы невзначай посмотрел на часы.
Боец возился с заряжанием барабана долго – без навыка зарядить револьвер быстро не получится. Потом прозвучало семь выстрелов.
Лейтенант посмотрел на часы и скривился. Понятно, в боевых условиях оружие заряжают заранее.
– Принести мишень!
Боец принес щит. Все пули угодили в мишень, но центр ее, «десяточка», остался не пораженным.
Вторым стрелял Сергей. Он уже обратил внимание на то, что лейтенант незаметно засекает время, и потому, получив патроны, действовал быстро. Выдвижным шомполом выбросил стреляные гильзы и вогнал патроны в каморы. Револьвер был довоенного выпуска, так называемый офицерский, с самовзводом – перед выстрелом его можно предварительно не взводить, просто жать на спусковой крючок. Но тогда прицельной стрельбы не получится.
Такая стрельба самовзводом необходима при столкновении с врагом на короткой, три-пять метров, дистанции, когда промахнуться сложно. Поэтому Сергей решил стрелять, взводя курок пальцем. Едва захлопнув дверцу барабана, он взвел курок большим пальцем, и мушка легла в центр мишени. Выстрел. Тут же снова взвел курок – выстрел! И так семь раз подряд, пока не кончились патроны в барабане.
– Стрельбу закончил! – доложил он.
– Принести мишень!
Сергей бодро сбегал за щитом.
Лейтенант стал рассматривать мишень, а из-за его плеча любопытствовал сержант.
Комвзвода явно был разочарован: две пули в «десятку», рядом, а пять – а «девятку», с разбросом, кучности нет.
– Одну секунду, товарищ лейтенант. – Сержант вытащил из-за отворота пилотки огрызок карандаша и соединил на мишени пробоины. Получилась пятиконечная звезда.
У лейтенанта от удивления поднялись брови.
– Я видел отличных стрелков, но чтобы так! Да ты снайпер прямо!
Сергей и сам не ожидал от себя таких талантов. Револьвер он держал в руках третий раз в жизни, но вот получилось высокий класс показать. Решил – случайно повезло. Известное дело, дуракам, пьяным и новичкам везет.
Но отныне к нему прилепилось прозвище. Каждый разведчик имел прозвище, которым пользовались по другую линию фронта, у немцев. Кто-то выбирал его себе сам, другим давали сослуживцы, учитывая черты характера и фамилию. А вот к Сергею после стрельбища приклеилось.
В рукопашном бою Сергей сплоховал. Сила и ловкость у него были, а вот знание приемов отсутствовало. Так же и в ножевом бою. Бой на ножах проводил сержант Ильин, оказавшийся вертким и, как уж, быстрым. Каждая схватка с ним заканчивалась через несколько секунд, когда нож оказывался у шеи Сергея.
– Отставить занятия, стройся! – скомандовал лейтенант. – Ошибки свои и недоработки сами увидели. Надо подтянуться, потренироваться. Через неделю полк выходит на передовую, и там уже не до занятий будет, командование будет требовать выполнения заданий: «языка» взять либо установить позиции батареи, номера противостоящих частей и их вооружение. Любая недоработка здесь там закончится потерями. Работать будем с утра до вечера, до седьмого пота. Всем ясно? Кто боится, не согласен – скажите сразу, отправлю в пехоту. А сейчас – на обед.
Взвод шел строем, но песни не пели. Какие песни о победах конников-буденновцев, когда немец на всех фронтах прет?
После обеда полагалось полчаса отдыха, и в это время к Сергею подошел сержант:
– Ты где так стрелять научился?
– В Осоавиахиме, когда на значок «Ворошиловский стрелок» сдавал.
– Хм, – недоверчиво хмыкнул сержант, – давай так: ты меня секретам учишь, а я тебя бою на ножах.
Сергей кивнул. И в самом деле, не спорить же с сержантом.
На следующий день, когда после завтрака взвод отправился на стрельбище, пожаловал полковой комиссар. Разговаривал он с лейтенантом, но Сергей стоял недалеко и весь разговор слышал.
– Иванов, как пополнение?
– В целом – неплохие бойцы, у некоторых прямо таланты. Например, у рядового Зарембы.
– Какие же?
– Стреляет хорошо.
– Да? Тряхну-ка я стариной…
Видимо, комиссар был отличным стрелком. Вокруг взвод разведчиков, бойцы решительные, смелые, таким палец в рот не клади, по локоть руку отхватят. И если он промахнется, слух разнесут по всему полку.
Комиссар достал из кобуры «наган»:
– Бросайте!
Сержант подкинул высоко в воздух консервную банку. Попасть в цель на лету очень сложно, но комиссар выстрелил и попал. Банка перевернулась в воздухе от удара пули.
Когда банка упала, один из разведчиков подобрал ее и поднес командирам. Комиссар довольно осмотрел пробоину в банке и повернулся к лейтенанту:
– Твой этот…
– Заремба…
– Да, Заремба. Он так сможет?
Лейтенант обернулся:
– Заремба, ко мне!
Сергей подбежал. Как и положено по Уставу строевой службы, ладонь к виску вскинул и по всей форме доложился старшему начальнику. Выстрел комиссара он видел и оценил по достоинству.
– Так сможешь?
Сергей пожал плечами:
– Не пробовал, но можно.
Лейтенант вытащил из кармана немецкий трофейный «Вальтер РР» и протянул Сергею:
– Держи. Курок взводить не надо, как в револьвере.
Сергей отошел от командиров на пяток шагов. Сержант взял банку, посмотрел на Сергея:
– Давай!
Банка взлетела в воздух. Ох и хитер лейтенант! Пистолет сидел в руке, как влитой, и отдача комфортная.
Сергей сделал выстрел, второй, третий, пока не израсходовал весь магазин, пока пистолет не встал на затворную задержку. После каждого выстрела банка подлетала и переворачивалась. Пули не давали ей упасть, и с их помощью она раз за разом преодолевала силу земного тяготения. Но вот патроны кончились, и банка упала.
Наступила тишина. Попадания Сергея все видели своими глазами и были шокированы. Это просто нереально, так стрелять никто не мог.
Первым пришел в себя сержант. Он сбегал за банкой и поднес ее командирам. Комиссар взял банку в руки – она была вся изрешечена.
– Сколько патронов было в магазине? – спросил он.
– Семь.
Комиссар посчитал дырки – все сходилось.
– Сынок, – обратился он к Сергею, – да ты просто уникум, тебе бы в цирке выступать. Молодец!
Сергей вытянулся по стойке «смирно»:
– Служу трудовому народу!
Комиссар помедлил, потом расстегнул ремешок наручных часов, снял их и протянул Сергею:
– Держи, носи с честью. Мне их сам Семен Михайлович за отличную службу подарил на армейских соревнованиях.
Сергей принял часы:
– Спасибо, товарищ полковой комиссар.
Комиссар похлопал Сергея по плечу и ушел, а к Сергею сразу подошли сослуживцы.
– Дай посмотреть, – попросил лейтенант.
Сергей протянул ему часы. Лейтенант покрутил их, перевернул. На обороте была выгравирована надпись: «За отличную стрельбу».
После лейтенанта часы взял сержант, а потом они и вовсе пошли по рукам.
Когда подарком налюбовались все и часы вернулись к своему новому владельцу, лейтенант поучительно сказал:
– Вот так стрелять каждому бойцу надо! Тогда врага погоним.
Они приступили к занятиям. Сергей ощущал на руке непривычную тяжесть: раньше он часов не имел. Как и велосипед, часы были далеко не в каждой семье. А уж мотоцикл, предел мечтаний, был вообще редкостью.
Но вечером этого же дня комиссар явился к разведчикам в казарму, да не один. С ним был незнакомый Сергею капитан.
– Заремба, в разведке ты свой талант в землю зароешь. Тебе надо в снайперскую школу. Ты же готовый снайпер, – принялся его обрабатывать капитан.
– В разведке служил, хочу продолжить, – уперся Сергей.
То служба на паровозе, то госпиталь, сейчас учебу предлагают… Сергею же хотелось на фронт, фашистов бить.
Капитан говорил с ним с четверть часа, но своего не добился.
– Жаль, пропадает талант. Сам знаешь, в разведке стрельба – провал задания. Кто с ножом поработает, найдем, нам снайперы нужны. На полк разнарядка – двух толковых бойцов послать.
– Случайно вышло, товарищ капитан.
– Вот упрямый! Пожалеешь еще, служба в разведке – не сахар.
– Так и снайпером не лучше.
Капитан выругался от досады и ушел.
Подошедший лейтенант спросил:
– Чего он от тебя хотел?
– В снайперы блатовал.
– Ему по должности положено, начальник боевой подготовки. А ты?
– Отказался.
– Ну-ну…
Лейтенанту отказ Сергея явно понравился. Комвзвода сам выбрал и привез новичков, с какой стати переводить их в другое подразделение?
Следующим днем они учились бросать ножи, драться саперными лопатками и кидать гранаты.
Разведчики точили лопатки до бритвенной остроты, такими шею врагу перерубить запросто можно, как топором. И укрытие вроде мелкого окопа вырыть в случае нужды. До этого Сергей думал, что лопатка нужна только для окапывания. Но отдельные умельцы саперную лопатку метали в цель не хуже ножа, на треть вгоняя лезвие в бревно. Для разведчика нож главнее автомата, им можно беззвучно снять часового, убить пулеметчика. И потому тренировкам с ножом и саперной лопаткой времени уделялось много.
А еще учили маскироваться на местности, скрытно переползать, обнаруживать мины. Немцы на нейтральной полосе всегда устанавливали минные поля с противопехотными и противотанковыми минами. Во взводе был разведчик из бывших саперов, и его делом было мину обезвредить. Но найти ее и обойти стороной должен был сам разведчик.
Часто немцы применяли прыгающие мины – наши бойцы называли их «лягушками». Если наступил на такую – взвел ударник, снял ногу – вышибной заряд выбрасывает мину вверх на метр, и она там взрывается. Подрыв на такой мине калечил всегда – взрывом отрывало ноги. Зачастую перебинтовать, наложить жгут не удавалось. А сработавшая мина на «нейтралке» – сигнал для немцев. Тогда они начинали засыпать ничейную землю минами из ротных минометов, причем мин не жалели.
Снаряды из пушки входили в землю основательно, оставляя глубокие воронки, и у окружающих был шанс уцелеть. А мина рвалась, едва коснувшись земли, и осколки летели над поверхностью, поражая лежащих.
И дежурные пулеметчики патронов не жалели, каждые несколько минут били в темноту беспокоящим огнем. А уж если «лягушка» срабатывала! Ракетчики освещали «нейтралку» осветительными ракетами на парашютиках, а пулеметчики обстреливали любую подозрительную тень, любое движение.
Все это лейтенант и сержант рассказывали и показывали бойцам. Для бывалых разведчиков взвода ничего нового не было, но другие, такие как Сергей, слушали внимательно. На фронте любая ошибка могла привести к гибели, и не только собственной, но и всей группы.
За десять дней разведчиков поднатаскали, дали им азы службы. Полк доукомплектовали новобранцами, прошедшими в запасных полках первоначальное обучение, и отправили эшелонами на фронт. Их полк заменил ночью другой, сильно потрепанный, в батальонах которого едва набиралось 5070 бойцов. Командиры взводов и рот, батарей передали сменяющим их расположение немецких огневых точек, минных полей, позиции минометных и артиллерийских батарей. Все сведения нанесли на карты, и потрепанный в боях полк ночью покинул позиции.
Расположились в их же землянках. Разведывательный взвод занял землянки недалеко от штаба полка, как это часто бывало. Для Сергея, как и для других новичков, это было непривычно. То трассирующая очередь пролетит, то осветительные ракеты вверх взмывают, освещая местность мертвенным светом.
Утром лейтенант и сержант ушли на передовую – наблюдать в бинокли за противником. Карта – это хорошо, но всегда была вероятность, что за ночь немцы могли вырыть и оборудовать новую пулеметную точку, поставить дополнительно мины. От нашей линии окопов и траншей до немецких было метров триста, невооруженным взглядом, без бинокля и стереотрубы не разглядишь.
Сержант и лейтенант вернулись к вечеру, хмурые. Сидя в землянке, сержант сказал:
– Позиции сильно укреплены, да и снайпер у них есть. Точно стреляет, гад. Я высунулся неосторожно – буквально на секунду, стал голову опускать, а пуля в бруствер угодила. Так что, хлопцы, мотайте на ус.
Вечером уже поступил приказ – взять «языка». Лейтенант с сержантом долго мозговали над картой, решая, где лучше перейти немецкие позиции.
В первой линии траншей обычно находились рядовые. Землянки офицеров расположены между первой и второй линиями траншей. Офицер – самый лучший «язык», он знает, где и какие подразделения полка расположены, какие действия намечает командование. А рядовой, кроме капрала или фельдфебеля, зачастую не знает ничего. Вот и получается, что риску много, а толку – ноль.
Группу должен был вести сержант. Он был в разведке еще в Финскую кампанию и воевал с июня сорок первого. С ним шли трое из опытных разведчиков. До наших траншей их провожал лейтенант.
Разведчики обули немецкие сапоги, взяли трофейное оружие и попрыгали. Сергей едва не засмеялся: а прыгать зачем? Но сослуживцы объяснили, что прыжки – это проверка на шумность. Если где-то брякнет оружие или нож в чехле, граната – быть беде, обнаружат.
Когда группа ушла, Сергей пристал с вопросами к старшему взвода, ефрейтору Синицыну:
– Зачем немецкие сапоги обули?
– Подошва у них другая, и подковки есть, на влажной земле отпечатки остаются. Если отпечатки советских сапог, немцы по следам пойдут. В ихнем ближнем тылу полевая полиция действует, гехаймфельдполицаи. Они профи еще те, вроде наших войск по охране тыла. И что самое поганое – у них овчарки есть, они по следу обязательно на группу выйдут. Потому наши сапоги немецкие обувают и табак в карманах носят. Лучше всего махорку, следы посыпать, тогда собаки след не возьмут.
Разведчик ответил обстоятельно, а Сергею было интересно.
– А оружие немецкое?
– Случись боестолкновение – непонятно будет, что за стрельба. Наши автоматы по звуку отличаются от немецких, и немцам сразу понятно становится – русские в тылу.
– Понял. А почему гранаты и патронные сумки за ремнем сзади?
– Ползти удобнее. Магазины еще в сапоги суют. У немцев голенища сапог широкие, раструбом, и в каждое из них как раз по магазину входит. В бою всегда под рукой, доставать удобно.
Вроде мелочи, а вот Сергей их не знал. Только мелочи эти могут оказаться существенными, могущими изменить ход вылазки в немецкий тыл.
Взвод улегся спать – время было ночное. А уже утром, на рассвете, вернулся лейтенант. Вид у него был хмурый, озабоченный, и Сергей понял – неладно что-то.
Так и оказалось. Уже под утро на немецких позициях вспыхнула стрельба.
Группа к утру не вернулась, и лейтенант, резонно рассудив, понял – группа погибла. А ведь лучшие, самые опытные разведчики в рейд ушли.
Боевой приказ о взятии «языка» никто не отменял, и на следующую ночь захват «языка» необходимо было повторить. Конечно, немцы теперь будут настороже.
Лейтенант сам отбирал группу и решил ее возглавить. В группу попали два бойца с опытом и Сергей. Волновался он сильно, хотя пытался волнение скрыть.
У него выход в разведку первый, но волновались и опытные волки. Один безрезультатно пытался уснуть, другой бесцельно строгал ножом прутик.
Сергей проверил, почистил и смазал автомат. Стрелять, может, и не придется, но, случись перестрелка, в оружии он должен быть уверен.
Сергей набил патронами магазин, вкрутил взрыватели в гранаты. Взял не две, а три «Ф-1» – гранаты мощные, оборонительные. И пользоваться ими удобно – в отличие от «РГД». Нож наточил до бритвенной остроты сначала на оселке, потом на кожаном ремне.