Бремя страстей. Тайная жизнь наших душ - читать онлайн

Не преклонять колени даже перед Богом

Тема гордости – главная в борьбе со страстями, это самое тяжелое бремя. Смысл борьбы с ней – практический, так как гордость – это скрывающийся в каждом из нас змий. И человеку, вступившему на путь борьбы со страстями, предстоит долгая борьба с гордыней… до самой смерти. Борьба с остальными грехами – это уже борьба с его, змия, детьми-змеенышами.

Христианские подвижники учат нас, что гордость есть корень всех грехов. Верующему человеку не надо объяснять, что такое гордость. Зато человеку нецерковному как раз необходимо растолковать, чем она опасна, потому что гордость для него есть кодекс чести, знак, что он «не животное, не тварь дрожащая, а право имеет…»

С чего необходимо начать разговор о гордости? Вот с чего: смиряться нас зовет Господь Иисус Христос. Он говорит: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11, 29). Мы, говорит Господь, найдем покой. Найдем то, чего нам так не хватает – богатым и бедным, старым и молодым. Покой душам нашим мы найдем лишь у Христа, ибо Он кроток и смирен сердцем. Это слово Христово читается самыми разными людьми в самых разных оттенках смысла.

Неверующие люди упрекают христиан в том, что мы якобы проповедники некоего овечьего безгласия и смиренного бессилия. Фридрих Ницше полнее и ярче всех выразил эту позицию проповедью против непонятного ему христианства к книге «Антихристианин». Дескать, христиане – это поклонники слабосильных и ничтожных людей, возведшие свои слабости в добродетели. Слово было сказано громко, и с тех пор христианам часто приходится опровергать это ложное обвинение.

Христос говорит: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем. Кажется, что это проповедь слабости. Однако стоит вглядеться в образ Господа Иисуса Христа. Где в Нем зажатость и слабость? Где в Нем овечье молчание в ответ на грех? Где в Нем страх или заискивание перед сильными мира сего? Он, никого не боясь, говорил ровно и свободно со всеми людьми: с архиереями, начальниками, старцами, книжниками, рыбаками, простыми женщинами – со всеми. У Него не было высокомерия и пренебрежения к людям, которые находились социально ниже Него: Он не презирал и не гнал от Себя нищих, калек, бедных и убогих. Гордецы обычно согрешают, презирая тех, кто стоит, как им кажется, ниже, чем они. В Господе не было подобострастия по отношению к тем, кто по социальному статусу, по людскому глазомеру представлялся выше «простого» Плотника из Назарета. Он был совершенно прям и прост. В Нем было целомудрие – без ханжества и без ригоризма. В Нем была храбрость без дерзости, сила без наглости. И при этом Он кроток и смирен сердцем. Неужели в этом не видно подлинного величия?

Если бы каждый человек был силен, как Ангел, жизнь его была бы ужасна. Это была бы битва гордых титанов, переворачивающих горы, но неспособных смиряться. Господь же Иисус Христос вел себя чрезвычайно скромно, зная за Собой великую силу и свободно пользуясь ею. Он совершенно свободный, благородно-спокойный Человек, не имеющий в Себе греха. И при этом Он силен как Бог. Вот Кто говорит: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем. То есть учиться надо у безгрешного, красивого, сильного, совершенного Человека.

О смирении и кротости нам говорит не старик, которого уже согнули болезни. Это пожилые люди могут сказать: «Когда постареешь – смиришься». Ведь человек приобретает опыт и разум с годами – с потерями, болезнями. Выпадают волосы, слабеют глаза, расшатываются зубы, сгибается спина, скрипят колени, сыплется песок – и человек смиряется, хочет он того или нет. Бродский сказал: «Так я и буду здесь жить, теряя волосы, зубы, глаголы, суффиксы». Пронзительно и поэтично говорит об этом старческом смирении последняя глава книги Екклесиаста.

А во Христе не было старческой усталости и печальной мудрости битого жизнью человека. Он смиренный не потому, что Он старый или больной, Он смиренный не потому, что Он слабый или ничтожный. Он велик, Он может все, и Он – смиренный. Это удивительно! Как этого не увидел Ницше с его филологической гениальностью и музыкальной одаренностью? Как вообще умные и талантливые проходят стройными колоннами мимо этой ослепительной очевидности? Смирение во Христе не предполагает забитости и нарочитой униженности. Да, грешник будет бит. И смирят его, если он сам не захочет смириться. Его смирят болезни и неудачи, одиночество и безденежье. Даже зубная боль и длинные очереди в присутственных местах. И смирится он, никуда не денется! Но именно поэтому Христос хочет, чтобы мы приобретали опыт и мудрость – это и есть смирение – не из-под палки, а через веру и благодать.

Христиане учатся смирению у Господа. В беседе с неверующими на их высказывание: «Вы бессильные овцы!» – христиане отвечают: «Какие же мы овцы бессильные? Мы можем и сдачи дать, и воевать мы умеем!» На самом деле христиане могут все: строить мосты, летать в космос, защищать слабых вооруженной рукой. Но во всем должно быть смирение.

Гордость – антитеза смирению. Оказывается, это главная проблема человечества! В Библии об этом не говорится прямо, а сказано скрыто, образами. Лукавый обманул наших прародителей словами: «Будете как боги». Гордость – это соблазн, обещающий человеку, что он быстро и легко получит запредельное величие. Клюнешь на посул – и опозоришься. Как в рекламе. Помните: Леня Голубков в одном из известных роликов сказал: «Возьму кредит, куплю жене сапоги!» А потом еще то-то и еще то-то куплю, взяв еще один кредит. А потом, через пару месяцев, такой вот реальный, а не рекламный Леня Голубков говорит: «Пойду почку продам, чтобы долги отдать».

Гордость – это болезнь. Болезнь самого дьявола. Он первый заболел гордостью и затем передал эту болезнь человеку. Сеет он ее в наши души через помыслы, с помощью лживых обещаний.

Стандартный прием дьявола – обещать, что ты станешь значительным, великим. Он Самого Христа искушал в пустыне, показав ему все царства мира в мгновение ока: «Я все Тебе дам, только поклонись мне!» А можем ли мы представить себе, что это такое: показал все царства мира в мгновение ока? Это феерическое зрелище! Лукавый не просто возил Христа на горбу в Лувр, скажем, или в Петергоф, или на Великий Каньон, или к египетским пирамидам. Ничего подобного! Дьявол перед очами Христа развернул как бы фантики-мультики. Взрыв фантазии! Сколько разных зрелищ предстало перед взором Господа! А дьявол говорит: «Это все мое! Вот царства, вот челядь, вот золото, вот серебро, вот танцовщицы, вот музыка, вот охрана, вот великие здания!» И все это – в секунду! «Смотри! Видишь, какое величие? Все дам! Ничего не пожалею за один только поклон! Поклонись мне. Ведь все же кланяются…» Это был великий соблазн, который невозможно было бы выдержать, если бы Христос не был Тем, Кто Он есть. А затем, уже в христианскую эпоху, появились и люди, силою Христовою совершавшие нечто подобное, например, Антоний Великий. Но это были уже плоды Христовой победы.

Итак, человеку предстоит всю жизнь бороться с гордостью. Однажды гордый дьявол соблазнил глупого человека, и с тех пор глупый человек стал гордым человеком. Раньше он был просто глупым, а теперь стал гордым. И вечно решает вопрос: что я значу в этой жизни? Ведь значу же я что-то! И об этом хотелось бы поговорить с точки зрения практики. Неверующие могут сомневаться, ведь гордыня для них – это честь и достоинство. «Я вам не позволю так поступать со мной!» – говорит человек с повышенным чувством собственного достоинства. У смиренного все по-другому. Он знает, чего делать нельзя и что можно, не унижаясь. Смиренный не скажет, например: «Я не буду мыть пол. Я не слуга вам!» Он спокойно вымоет пол, потому что это не унижение. А когда дело связано с грехом, смиренный твердо скажет: «Я этого делать не буду!» Знаете, ведь подлинно смиренного человека на грех не сдвинешь и самосвалом! А гордый пошумит, повозмущается и… согласится на грех, потому что нет в нем Духа Божия, а есть гордость. Человек перепутал гордость с достоинством. Необходимо, по мере сил, разобраться, где гордость, а где достоинство. До конца, до донышка разобраться, может, и не получится, но нужно знать, что в грехе достоинства нет. Там один стыд. И смиренный человек отвращается именно от греха.

Есть такой святой – Нектарий Эгинский. Это епископ без кафедры, вечно гонимый. Святой старец в достоинстве епископа, но без епархии, которой бы он управлял. То есть все равно, что без дома. Святитель Нектарий говорил, что есть гордость ума и гордость сердца. Очень ценное замечание!

Гордость ума – это помраченное состояние, при котором у человека нет авторитетов. Он считает, что он всегда прав и что он все знает. Вспомните фразу: «Не учите меня жить!» Это фраза Эллочки Людоедки. У нее в словаре было 33 слова, но она все знает! Гордость ума – это состояние, при котором человек считает, что он все всегда понимает правильно, а на замечания других отвечает: «Кто ты такой? Ты никто!» Такая гордость есть помрачение ума, она является сатанинским пленением, выхода из которого почти нет. Только если Бог озарит человека, и это будет особый случай.

«Бог внемлет уму», – давно сказал мне один знакомый священник, цитируя святых отцов. Какие чудесные слова! Все внутренние диалоги, все обрывочные мысли, все-все, что вертится и крутится, испаряется и конденсируется в человеческой голове, видит Бог. Видит, слышит и внемлет.

Уильям Теккерей, английский писатель, сказал: «Посей поступок – пожнешь привычку. Посей привычку – пожнешь характер. Посей характер – пожнешь судьбу». Хорошие слова, только требующие добавления. Перед словами: «Посей поступок» нужно добавить: «Посей помысел – пожнешь поступок». Так выстроится законченная схема: мысль – дело – привычка – характер – судьба. Все начинается с мысли. И этой мысли – уму – внемлет Бог.

Бесполезно пытаться влиять на жизнь, не влияя на сознание человека. Вся политическая кибернетика пытается мытьем или катанием, концлагерями или телевидением, рекламой или поп-культурой делать одно и то же: менять сознание масс, влиять на умы и незаметно править. Церковь же одна способна бороться в умной сфере за свободу личности и общества. В этом смысле ненависть к Церкви – показатель ее действенности. Ведь хорошо ли, плохо ли она занимается влиянием на умы и сердца, Церковь – вечный конкурент социальных кибернетиков. И ее всегда будут тем больше гнать и порочить, чем больше она будет соответствовать своему призванию.

Со времен салонных французских философов проповедуют все и всюду. Проповедуют политики, артисты, фельетонисты, журналисты, клоуны и т. д. Всем можно громко возвещать свое «собственное мнение», вычитанное в утренней газете. Только Церкви сказано: «Цыц!» И если некий клирик вдруг начнет вещать нечто за пределами темы постов и праздников, ему тотчас скажут: «А что это вы, батенька, лезете не в свой огород?» К подобному отношению уже привыкли. Даже сами клирики привыкли. Это у нас уже считается нормой.

Откроем общеизвестные церковные тексты. В тропаре Ангелу Хранителю говорится: «Ум мой утверди во истинном пути»; в молитве, обращенной к Иоанну Предтече, сокрушенно говорится: «Пригвожден есть ум мой к земным вещам…»; в молитве Иисусу Христу после покаянного канона говорится: «Возвыси мой ум к Тебе, долу поникший, и возведи от пропасти погибели…» И на каждом часе – первом, третьем, шестом, девятом – в молитве «Иже на всякое время и на всякий час…» говорится: «Души наша освяти, телеса очисти, помышления исправи, мысли очисти…» Таких примеров, конечно, больше, чем приведено выше, но факт есть факт: Церковь, Дух Божий, живущий в Церкви, пекутся о мыслях человека, о том, что внутри него.

Итак, ум. Он является объектом церковного внимания. Потеряем ум – потеряем жизнь. И если теряем жизнь, значит, ранее потеряли влияние на ум. Иначе не бывает. А если хотим влиять на человеческий ум, то должны прилежать к учению во всех его формах: к проповеди, катехизации, литературной критике, публицистике и прочее, прочее…

Смотрите, что некогда делали католики. Когда проповедь социалистических идей распространилась среди рабочих на Западе, возникло движение священников, нанимавшихся на заводы в качестве простых рабочих. Там они в перерывах общались с трудягами, и к их словам прислушивались, потому что они работали вместе с ними, ели тот же хлеб и получали те же копейки. Согласитесь: одно дело слушать пришлого проповедника, а другое – соседа по цеху. У нас такие примеры тоже были, но не имели массового и организованного характера. А если бы имели, то, может быть, не было бы революции. Но то – дела давно минувших дней. Сегодня уже не стоит пытаться их повторять, враг уже не гнездится в цехах предприятий и в курилках заводов. Если честно, то враг гнездится в СМИ.

Декрет о земле не так важен в наше время, как декрет об информации. Декрет о земле уже никого не вывел бы на площадь. Зато все, что происходит или имитируется в информационной сфере, находит широкий отклик в массах. Следовательно, христианин-писатель должен активно присутствовать на той территории, которую враг давно признал и назвал своей. Это территория тех самых СМИ. В городских, районных и областных изданиях должны постоянно появляться статьи, написанные рукой священника или мирянина – неважно. Мы должны со знанием дела говорить обо всем: о кинематографе, политике, демографии, об окружающей среде… На местных радио и телевидении должно происходить то же самое. И не надо штурмовать центральные каналы, они сами сдадутся со временем. Надо вспахивать более близкую и более понятную ниву Результаты со временем дадут о себе знать, они просто не могут не проявиться, как не могут остаться незамеченными признаки беременности.

Нам нужно то, чему внемлет Бог: нам нужна сфера умов и сердец человеческих. Не ради владычества над паствой, а ради правды Божией и славы Его во Христе Иисусе. За умы можно бороться только умно. И христианство есть в высшей степени умная религия, обращающая внимание на главное и только потом – на второстепенное. Попробуем понять это, пока не поздно. И, может, со временем привыкнем спрашивать друг друга при встрече не о здоровье, а о чем мы думаем.

Другой вид гордости – гордость сердца. Например, женщина красивая и знает об этом. Поставь возле нее еще сорок пять женщин, а они не такие красивые. Красавица понимает, что она лучше. Мужчины тоже замечают, что она красивее других, а она, в свою очередь, видит реакцию мужчин. И женщины ее превосходную красоту тоже замечают со скорбью. Все вокруг нее вьются, и она согласна признать себя Солнцем в этой «солнечной системе»: «Я красивая, я в центре!» Это гордость сердца. Она быстро пройдет. Вместе с красотой, собственно, и с накоплением печальных эпизодов в биографии. Останутся фотографии прежних лет и горечь обиды.

Или, например, человек богат. Выиграл джек-пот или вовремя приехал на дележ большого пирога. А богатство – это ведь очень часто случайная вещь. Честно работая, редко станешь богатым. Голодным не будешь, живя честным трудом, но вот богатым… И вот случилось – человек разбогател! И он думает: «Это не просто так! Я достоин богатства! Однако богатство – вещь переменчивая: как пришло, так и уйти может. Здоровье, красота, сила, успех, всякие внешние данные были, да сплыли. Но пока они есть, вызывают гордость сердца.

Бог смиряет человека, повергая его кумиров. Бог Живой рушит ложных богов, бросает их в пыль. Как говорит премудрый Соломон: «Пришла гордость – пришло и посрамление. А со смиренными – мудрость». Но вернемся к красоте. Красивому тяжелее живется, чем некрасивому. Некрасивой девчонке Господь может дать хорошего мужа и крепкую семью, то есть простое и настоящее счастье. А красивая стрекоза может все лето жизни ходить по рукам, пока зима в глаза не покатит (читайте Крылова!).

Во Львове священники посещали заключенных. Среди них был один сильный парень. Срок у него чуть ли не пожизненный, очень большой. Тот парень рассказывал: «Я был такой сильный и бесстрашный, что мог взять электрод для сварки, засунуть человеку в одно ухо, а из другого вытащить. И никого не боялся». Так он и убил однажды, так и в тюрьме оказался. И говорил: «Здесь, в тюрьме, меня и старость найдет. Теперь только я понял, сколько стоит удаль моя. Ни семьи нет, ни детей, ни работы. А удаль моя, ухарство, смелость и сила привели за решетку на всю жизнь. Если все же выйду из тюрьмы, то буду никому не нужным стариком. Как жить, если выйду, непонятно…»

Гордость сердца, по Нектарию Эгинскому, – исцелимая вещь. Этих идолов Господь крушит. А вот гордость ума гораздо более сложная вещь, она с трудом поддается исцелению. Если человек уверовал в свою праведность, в свою святость и непогрешимость, то он будет спорить с Богом. Для современного человека знать это очень важно, потому что он как раз не терпит авторитетов, не желает смиряться, не желает преклонить даже перед Богом свои колени.

А есть люди, которым легко преклонить колени перед Богом. Как, например, в армии перед знаменем части преклонить колени или встать на колени у могилы близкого человека. Это же естественно! Опуститься на колени перед тем, что считаешь выше себя, – не унизительно и не обидно, так велит любовь. Иногда в разговоре выясняется, что так думают не все. Это удивительно! У меня был такой случай. Один собеседник был и старше, и опытнее меня. С ним было интересно общаться. И вдруг он сказал: «Я никогда ни перед кем на колени не встану: ни перед матерью, ни перед женой, ни перед могилой предка, ни перед Богом». Я думаю: «В своем ли он уме? Как можно такое говорить?» Собеседник начитанный и благородный, у него есть правильные понятия: о честности, например. Он бесстрашно защищает слабых. И вообще он хороший человек…

Но прошло время, и мы опять с ним встретились. Наш гордец говорит: «Я все понял, и мне стоило больших усилий склонить колени перед Богом. Теперь я молюсь». Оказалось, что в его жизни произошли большие перемены, и он буквально заставил себя прийти к Богу – на негнущихся ногах. Он с болью склонил свои гордые колени перед Ним, сказав: «Господи, услышь меня, помоги мне!» Видите: гордому надо потратить много лет на то, что церковному человеку дается легко, как бы само собой. Он – вдали от родины, семьи, от любимой женщины, в вынужденной трудовой эмиграции, в другой культуре, замученный тысячью проблем – склонил колени перед Богом. Это великая победа над гордостью. Но до чего же серьезный враг гордость!

О религиозной жизни мы уже давно привыкли думать, как о деле сугубо личном: «Я молюсь, я спасаюсь, я перед Богом стою. Никто в тайну души моей не проникает, только один Бог. Он ведает тайны сердца, Ему я открываю желания и помыслы. Все остальное неважно, поэтому не трогайте меня и не мешайте!» Вера и молитва – дела глубоко личные. Так учили нас все эгоистичные эпохи, начиная с Возрождения. Мысль об интимности религиозных переживаний – это справедливая мысль, но в ней заключена не вся правда, а только часть ее.

Есть еще одна часть. А именно: Тот Бог, Который «вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня, Кто скрепил меня костями и жилами, одел кожей и плотью, даровал жизнь и милость» (см.: Иов. 10–12), Тот же Бог есть еще и Бог истории. Не только мой Бог, посчитавший волосы на моей голове и слушающий мои молитвы, но и Бог, в эту секунду держащий в руке Своей все царства мира со всей их суетой и славой. Он скрутил в тончайшую трубочку жало пчелы, но Он же рассыпал звезды по чаше неба. Потоп на землю наведен Им, и Вавилонская башня Им остановлена в строительстве, но и глубины сердец Ему открыты. Он создал сердца всех их и вникает во все дела их (Пс. 32, 15). Малое и большое в Его руке.

Эти две мысли нужно сплетать воедино, как сплетаются воедино в мыслях о Христе память о Его человечестве с памятью о Его Божестве. Тот, Кто есть нераздельно и неслиянно Бог и человек, управляет одновременно и жизнью отдельного человека, и жизнью всего человечества. Эти мысли наглядно воплощены в любом каноне, которые в изобилии поются на повечериях, утренях, панихидах.

Первая песнь любого канона посвящена переходу сынов Израилевых посуху посреди моря и гибели фараона с войском. «Поим Господеви! Славно бо прославися. Коня и всадника верже в море!» Пожалуй, никогда еще не являл Господь такого славного и страшного вмешательства в жизнь народов, спасая одних и карая других. Потом именно это чудо уже никогда не повторялось, но его нужно было ежегодно вспоминать как Исход (пасху). Оно не повторялось, но были уже иные вмешательства. При пророке Елисее ослепло целое ассирийское войско, при пророке Исаии тысячи врагов под стенами Иерусалима истребил Ангел, три отрока остались живы посреди вавилонской печи. И наша русская история – это непрестанная цепь чудес, таких как уход Тамерлана из-под стен Москвы или изгнание поляков и прекращение Смуты. То есть Бог не стоит в стороне. Кир Персидский, Навуходоносор, римский кесарь, тени которых устрашают народы, для Бога не более, чем лопата в руке садовника. Он «разрушает советы язычников, уничтожает замыслы народов» (Пс. 32, 10). Поэтому говорит Он великим земли: «Вразумитесъ, цари; научитесь, судьи земли! Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом» (Пс. 2, 10–11).

Бог – Царь всей земли. Этого нельзя забывать и в этом грешно сомневаться. Пойте Богу нашему, пойте; пойте Царю нашему, пойте, ибо Бог – Царь всей земли; пойте все разумно. Бог воцарился над народами, Бог воссел на святом Престоле Своем (Пс. 46, 7–9). И если это помнит человек, то теперь самое время перейти к третьей песне любого канона. Это песня женщины, услышанной в молитве. У нее не было детей. Она знала сладость супружества, а тяжесть беременности не была ей дана. А сладость без тяжести и беззаконна, и приторна. И вот в ответ на ее молитву дан был ей сын – Самуил («Испрошенный»). И она воспела Богу песню. Это не песня спасенного народа, а песня одного помилованного человека. Но в ней также воспевается Господь, Который «из праха подъемлет бедного, из брения возвышает нищего». Он «умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возводит» (см.: 1Цар. 2, 1-10). Здесь Царь всей земли славится не тысячами уст одновременно, а всего лишь устами одного человека.