Три дня не могу провалиться в сон и узнать, как там дела у Дёмки. Засыпаю я нормально и даже ложусь пораньше, но нет контакта, хоть ты тресни. Я уже начал себя успокаивать, что это было долгоиграющее видение на фоне общего нервного истощения. Тут ещё на работе добавили проблем. Будто коллеги специально готовились загрузить наш отдел посильнее перед майскими. Домой приходил вымотанный не столько физически, сколько морально, так как уже начал вздрагивать от любого вызова по городскому телефону. Сцепился с замом директора на ровном месте. Не знаю, какая вожжа ему под хвост попала, но только после жёсткого отпора этот метросексуал успокоился. Вернее, побежал жаловаться на меня генеральному. Дурачок не угадал со временем, и вообще не знает многих нюансов. Шеф мысленно уже был на даче, заодно принял армянского релаксанта и очень плохо относился к сотрудникам, которые беспокоят его по пустякам в такой день. Ну и не рассказывать же каждому встречному, что мой однокурсник руководит управлением в министерстве, которое курирует нашу контору. А то разные случаи бывали за последние годы. Я же сижу на неплохих бюджетах, вот и пытались меня сковырнуть на предмет их освоения. Мне такого дерьма не надо, покупаем все материалы открыто, большую часть через Госзакупки. Совесть моя чиста, и я сплю спокойно. Вернее, спал нормально до недавнего времени.
Здесь ещё жена включила режим «не подходи ко мне, я обиделась». Пришёл вечером домой и решил всё-таки пристать к своей половинке на предмет выполнения супружеского долга. Намекнул, мол, готов и с нетерпением жду её в спальне. Я разве виноват, что она сначала полчаса трещала с мамой, а потом столько же принимала ванну? Меня и сморило, в ожидании этого редкого события. А теперь кто виноват? Правильно, я и больше никто. И ведь никакие доводы стороны защиты не принимаются.
Еле дотянул до пятницы. Запары на работе стали определённым буфером, чтобы я отвлекался и не нервничал.
– Андрей, мы же договаривались, что выезжаем в ночь, – встречает меня на пороге супруга. – А ты приходишь чуть ли не в одиннадцать.
Я тоже умею играть в молчанку, поэтому никак не реагирую, снимаю туфли и иду в спальню. После этого, также игнорируя всех домашних, купаюсь и заваливаюсь на кровать. Вдруг в комнате загорается свет, и возмущённый голос пытается начать качать права.
– Тебе тяжело ответить? Что за отношение? Мы договорились, что выедем ночью до пробок, тогда в Казани будем после обеда. Я вся как на иголках, ты не отвечаешь на сообщения и звонки. Или так решил свой характер показать? – Ещё немного и упрёки перейдут в истерику.
Вообще-то, я человек неконфликтный. Тем более если дело касается семейных вопросов. Обычно стараюсь сгладить все углы или отвечаю на наезды шутками. Но даже у моего терпения есть предел.
– Ещё слово скажешь, поедешь к маме одна. На автобусе. У меня есть четыре часа, дай отдохнуть перед дорогой, – произношу спокойным тоном и переворачиваюсь на другой бок.
Свет гаснет, и дверь бесшумно закрывается. Супруга у меня с характером, но понимает, когда лучше не перегибать палку. Она не только красивая, но и умная.
– Всё, давай ты за руль, а то я могу уснуть. Реально, вымотался и глаза слипаются, – говорю жене на заправке после Цивильска.
Самую страшную часть пути, в виде чувашских гаишников, мы преодолели, можно расслабиться. Осталось ехать чуть более ста километров, хоть отдохну немного после десяти часов за рулём. Супруга спорить не стала, пока она отодвигала кресло и поправляла под себя зеркало заднего вида, я уже отключился на своей надув-ной подушке.
– Три дня лил дождь аки из ведра, – рассказывает Дёмка. – Хорошо, что я успел шалаш справить, прежде чем лишился чувств. И лошадок успел покормить. Несколько раз хотел встать, но не смог. Благо трава уже густая и воды много, лошадки с голодухи не страдали. Я их на длинную верёвку привязал. Когда, сам не могу вспомнить. Очнулся, пить хочу и живот почти к спине прилип. Хлебушек поповский доел, и вдруг ты появился!
Сидим в той же рощице, где наше тело пролежало в беспамятстве три дня. Я уже начинаю грешным делом думать о вмешательстве высших сил. Уж слишком нам с Дёмкой везёт. А пока мы жадно смотрим на костёр, где в котелке доходит гречневая каша. Надо будет озаботиться ещё чайником. Алкоголь вещь приятная, но вот не привык я употреблять его вместо чая или кофе. А отмывать котелок и потом заваривать в нём всякие травки – не наш метод.
Каша удалась на славу либо это наш организм изголодался. Главное, чтобы дым с огнём от костра никто не увидел и не унюхал. Бивак мы перенесли в небольшой овражек, заодно расширили коняшкам кормовую базу. После сытного ужина и хорошей дозы бормотухи даже мысленно разговаривать было лень. С утра, доев остатки каши, мы выдвинулись по намеченному маршруту.
– Надо помочь, Андрей, – с надрывом произносит Дёмка.
А куда деваться? При иных раскладах я бы эту заваруху обошёл, но вновь обретённый братик может этого не простить. Ситуация прямо как в приключенческих романах. Нехорошие люди напали на караван честных граждан. Разбойники, правда, были похожи на классических степняков, в папахах и халатах. Отбивались от них трое мужиков вполне себе русской внешности. Один из них сцепился на саблях сразу с двумя спешившимися татарами. Двое других защищали повозку от троих татей. Ещё один степняк подкрадывался к крытой телеге с другой стороны.
Не представляю, как воевать конным, поэтому хватаю топор в правую руку, поповскую дубину в левую и несусь со скоростью экспресса на помощь типа своим. На ходу замечаю, что у одинокого бойца выбили саблю и, прицелившись, бросаю в ближайшего татя топор. Думаю, все были в шоке, потому что, когда голова нападавшего раскололась как арбуз и её мозги забрызгали всё вокруг, даже бывалые бойцы оторопели. В этот момент был повержен один из защитников телеги и здоровый такой мужик с саблей в руке остался один против троих. Мне хватило пары секунд добежать до нападавших, которые, что-то почувствовав, начали оборачиваться. С разворота бью дубиной по ногам разбойника. Такого поворота они не ожидали, и первый татарин валится на землю под хруст ломаемых костей. Отпрыгиваю назад и выставляю дубину как копьё. Один из налётчиков не отвлекался и продолжал атаковать защитника телеги. Мне, похоже, достался самый опасный соперник.
Если разбойник татарин, то я вождь племени Мумба-Юмба. Сероглазый блондин с лицом, будто вытесанным из камня, и отнюдь не азиатским разрезом глаз. Я человек простой и этикетам не обучен, понял, что сейчас меня будут резать, и отпрыгнул на пару шагов назад.
Думаю, самонадеянность сгубила не одного великого воина. Мне в принципе насрать, но пуля моего монструозного пистоля прекратила путь сильного бойца. Отбрасываю в сторону огнестрел, несколько шагов, и дубина врезается в корпус второго татя. Далее, не обращая внимания на ошарашенный взгляд мужика, я перепрыгиваю через оглоблю и со всей мощи бью по подошедшему с тыла нападавшему. Шапка не спасла татя, и хруст раскалываемой черепушки оповестил мир о том, что одним уродом на земле стало меньше.
Разворачиваюсь к телеге и натыкаюсь на две пары прекрасных глаз, смотрящих на меня как на какого-то былинного героя. Вдруг ситуация изменилась, оба прекрасных личика с ужасом посмотрели за мою спину.
Перекатом ухожу в сторону и слышу звук выстрела. Пуля выбила хороший такой кусок деревяшки в том месте, где я недавно стоял. А вот седьмого участника кордебалета я не заметил. Вражина тем временем отбросил ненужный пистолет и потянулся к сабле. Наверное, это адреналин или состояние берсерка, но я ни минуты не сомневался, что соперник труп. Так и оказалось. Я его тупо забил дубиной, и никакая сабля здесь не поможет. Может, сыграло роль его ранение, но это не мои проблемы.
Купец третьей гильдии Сафронов Игнат Тимофеевич не нашёл лучшего времени, чтобы выехать из Борисоглебска в родной Саратов. Ещё и прихватил дочек, гостивших у родственников. Дорога не задалась с самого начала. Два раза ломались колёса телеги. Далее ужасный дождь, который сделал тракт просто непроходимым. Он уже думал поворачивать обратно и дождаться хорошей погоды, но, пересидев ливень, двинулся домой. Торговля дело такое, что каждый день на счету. А потом нападение. Хорошо, что начальник его охраны, тот мужик, который отбивался от двух разбойников, заранее почувствовал засаду, и нападавших встретили дружным залпом, уполовинив их состав.
Это мне уже поведали потом, когда мы всей честной компанией сидели вокруг костра и ждали доходившую до готовности кашу. Перед этим произошло несколько интересных эпизодов.
– Эй, убогие, – зычным голосом кричит здоровяк, – быстро сюды и молитесь, чтобы я остался в хорошем настроении.
Из ближайших кустов к нам затрусили трое мужичков, всем видом изображающих раскаяние.
– Возницы, суки! – отвечает на мой удивлённый взгляд мужик. – Сбёгли, паршивцы, как только тати напали. А ты чего встал как хрен в поле? Давай помогай, нечего на моих дочек таращиться!
Дочки у здоровяка зачётные. Понятно, что надо сделать ссылку на местные реалии, но Дёмка завис, и предстали мы перед двумя красавицами с отвисшей челюстью. Моральный пинок их папаши был к месту.
Отогнав три крытые телеги к удобной полянке, мы занялись убитыми. Всего разбойников было одинна-дцать человек, плюс погибли четверо людей Сафронова. Сначала меня покоробило, что трупы раздели до исподнего, но решил не лезть со своим уставом в чужой монастырь. Один из возниц, активно помогавший раздевать покойников, что-то сунул за пазуху и сразу получил могучий удар от купца.
Погибших людей Сафронова мы похоронили в общей могиле. На холмик положили камни и воткнули крест, срубленный из молодой берёзки. Разбойников закопали в близлежащем овраге, едва засыпав землёй.
После вкусной каши и пары стаканов наливки я совсем осоловел. Искренне поблагодарил Аграфену и Дарью, дочек купца, за кулинарные таланты. Вот ведь мелкие искусительницы, глазами стреляют как пулемётчицы. Отец посмотрел на такое безобразие и отправил их спать в телегу. Ещё он отогнал возниц, которые примостились метрах в двадцати за своим костерком. Тут я понял, что предстоит серьёзный разговор, и подобрался. Заодно обратил внимание, что спутник купца, а по совместительству глава его охраны, всегда держал руку на кинжале, торчащем из-за пояса.
– Значит, говоришь, звать тебя Дмитрием? – начал расспросы купец.
– А ты, дядька купец, видать, слухом маешься? – решил постебаться над собеседником.
Со стороны телеги раздалось хихиканье. Дочки Сафронова точно спать не собирались и внимательно слушали нашу беседу.
– Дерзишь старшему? Нехорошо это, кто же так плохо воспитал тебя, парень? – продолжал гнуть свою линию купец.
– Сирота я, дяденька! Некому было воспитывать меня, грешного, – дружный девичий смех показал, что я выбрал правильную манеру общения.
– А ну, цыц, хохотуньи, – выкрикнул купец в сторону повозки. – Ты тоже давай прекращай скоморошничать, Димка!
– Пока скоморох здесь один и это точно не я, – отвечаю оппоненту. – Хочешь чего сказать, так не юли, как уж на сковороде.
– Не похож ты на сына крестьянского, – произносит молчавший до этого охранник. – Вроде и руки как грабли, драться тоже не обучен, окромя силы нет в тебе умений. Но говоришь, как среди господ принято, ещё дерзок сверх меры.
Ранее как-то не было повода рассмотреть свои ладони. И действительно мозоли и въевшаяся под ногти грязь как бы намекали на моё происхождение. Плюс непонятный кафтан с шапкой, снятые с покойного Корнея.
– Ты тоже не похож на мирного приказчика, дядька Филипп.
– Ладно, побалагурили и пора меру знать. Низкий поклон тебе, Дмитрий. Спас ты нас и уберёг от смерти и дочек моих от поругания. Но сам рассуди, не знаем мы тебя, потому и ведём расспрос, – произносит купец.
– Я действительно из крестьян, только дворовых. Оттого и языку господскому обучен, что вводит честной народ в недоумение.
Тем временем охранник принёс саблю, два пистолета, папаху, два ножа, заплечный мешок и небольшой кошелёк. Положив всё это передо мной, он произнёс:
– Твоя законная добыча. Что в бою взято, то свято! Кафтан бы тебе ещё поменять, а то смотреть без слёз на тебя не могу. Остальные вещички обычный хлам.
– А ты не мучай глаза. Вон на луну глянь, красота-то какая!
– Одно я понял, твоя храбрость уступает только твоей наглости! – произнёс купец и начал смеяться.
Мы с охранником его поддержали. Не знаю, как у собеседников, но у меня смех был нервным. После драки потряхивало капитально. Отсмеявшись, почувствовал себя намного лучше, будто пар спустил. Да и собеседники вроде как перестали ожидать от меня подвоха.
Далее Игнат Тимофеевич рассказал свою историю. Саратовский купец уже много лет торговал с донцами. На Дон возил всякие инструменты и прочие скобяные изделия. Обратно вёз всякую всячину. Я не дурак, сразу понял, что без контрабанды здесь не обошлось. В Борисоглебске у него жила мать, к которой и приехали погостить внучки. На обратной дороге в Саратов их небольшой караван прихватили. Двух охранников убили сразу, ещё одного уже при мне. Сопротивлялись они отчаянно, кроме трусоватых возниц, сиганувших в кусты.
– Вот ведь какая напасть, – сокрушался купец. – Я этой дорогой почитай десять лет туда-сюда езжу. Всякое бывало, но вот чтоб на дороге тати нападали, такого не припомню. Здесь вроде как места дикие, но на самом деле спокойные. Дон рядом, да и калмыки всякую татарву гоняют и к нам не пропускают. И смотри, как подгадали поганцы. Переоделись в ногайцев и решили под их личиной на нас напасть. Хан крымский в этом году в большой набег пошёл. Всем своим людишкам ногаям да черкесам тоже приказал на Русь идти. Так и подумали бы на татар, что их это дела.
– Может, враги твои или завистники подсуетились? – спрашиваю слегка захмелевшего купца.
– Этого добра и ранее хватало. Но никто ранее не нападал.
– А никому ты дорожку из людей властных не переходил? – пытаю купца.
– Да нет. Только сменил намедни людей торговых. Прежний старшина Голубев уж слишком высокие цены ломить начал. А новые люди разумные, понимают, что мне тоже надо чего-то на товаре заработать.
Филипп предостерегающе посмотрел на разоткровенничавшегося купца. Тот на предупреждение внимания не обратил и сделал хороший такой глоток из фляги.
– Ты, Филька, глазами меня не сверли. Видно, что парень не простой, но нет в нём гнили. Да и должны мы ему. Жизнь свою спасённую должны, – начал вещать купец и вдруг без перехода спрашивает: – А ты, паря, чего думаешь? Кто мог на нас напасть?
Я сам был в лёгком подпитии. Хорошая наливка у купца. И чего-то пробило нас с Дёмкой на французскую классику. Удивительно, но солнечный мальчик шпарил по-французски не хуже, чем на родном языке:
Урок для простаков:
Как ни считай, а всё вернее
Защита одного царя, да посильнее,
Чем слабых нескольких князьков.
После моего пересказа басни великого француза[2] воцарилась тишина. Самое интересное, что Дёмка синхронно переводил басню на русский. Ничего себе компьютер сидит у меня в голове.
Сафронов смотрел на меня с отвалившейся челюстью.
– А ведь прав он, Игнат, – произнёс Филипп. – Всё обстоит не как в басне, но близко к тому.
– Ещё хотим! – раздался возмущённый крик из повозки, который не дал возможности купцу ответить.
Пришлось напрягать свою память и выдать несколько бессмертных творений уже упомянутого француза и разбавить его Крыловым с Хайямом. Публика была в экстазе. Сафронову еле удалось загнать обратно в телегу девчонок и долго грозить им всякими карами по приезде домой.
Далее сидели у костра и общались. В общих чертах рассказал свою историю. Без упоминания убийств. Но собеседники поняли, что я беглый и путь мой лежит на юг.
– Паря, ты дурак? Какой Дон? – резко произнёс купец.
Удар в бок заставил меня сгруппироваться, но кто-то параллельно зафиксировал плечи, не дав уйти перекатом.
– Калмыков, ты совсем, сбрендил? Чего ты скачешь, как в одно место укушенный? – возмущенно произносит супруга.
Я сижу в машине и зафиксирован вполне себе естественной преградой под названием ремень безопасности. Мы въезжаем в распахнутые ворота коттеджа, где нас ждут тёща с тестем.
– Абика! – Младшая вылетает из машины и повисает на довольной бабушке.
Мы в это время только выбираемся из машины. Я ещё толком не отошёл от своего сна. Обнимаю тёщу, здороваюсь за руку с тестем и говорю Арине:
– Бери пример с Кати. Дипломат, вся в отца, – младшая радостно улыбается в предвкушении очередной шпильки в сторону старшей, – будешь дальше спать на ходу, уведут твоего Михаила, даже не заметишь.
– Какой такой Михаил? – встрепенулась тёща. – Почему я не знаю?
«Ласковый» взгляд жены не предвещал мне ничего хорошего. Сделал гадость, сердцу радость! Не всё же им мной помыкать, тёща сейчас устроит допрос похлеще, чем в гестапо.