Ср.: Гораций. Послания. I. 17. 10; Овидий. Скорбные элегии. III. 4. 25.
Lancetti 1836, 316; Passano 1864, 260–261; Albertazzi 1891, 101–102 и т. д.
Bragantini 1992; ее содержание повторено во вступительной статье Брагантини к подготовленному им изданию «Бранкалеоне» в серии «I novellieri italiani» (Latrobio 1998), по которому сделан наш перевод.
По-видимому, единственное исключение, как замечает Брагантини, – анекдот о Формионе и Ганнибале во вступлении, однако это уже в середине XVI века был топос, разрабатывающий противоположность теории и практики вообще.
Ф. Пичинелли в «Атенее миланских литераторов» среди сочинений Джуссани упоминает «некие занятные повести (piacevoli racconti), под названием „Бранкалеоне“» (Picinelli 1670, 321–322). Едва ли это омонимия названий; напомним, что на титульном листе нашего романа написано «Il Brancaleone, historia piacevole e morale». Co ссылкой на Пичинелли это повторяет Б. Корте в «Исторических сведениях о миланских врачах-писателях» (Corte 1718, 132). Непонятно, почему Ф. С. Квадрио пренебрег этими указаниями.
В предисловии к «Жизни святого Карло Борромео» Джуссани говорит, что был знаком с ним еще с детства, когда тот вернулся из Рима, чтобы возглавить миланскую епархию; таким образом, его знакомство с Борромео восходит к 1560 г.
Через восемь лет во Фрайбурге вышел немецкий перевод, сделанный Ипполито Гваринони.
От глагола brancare, «хватать, ловить»; в русском переводе А. С. Бобовича – «Распролев» (Страпарола 1978, 296).
Favola morale politica: так охарактеризован «Бранкалеоне» на титульном листе второго издания (Венеция, 1617).
По замечанию Квинто Марини (Marini 1997, 1003–1004), эзоповская традиция, вновь расцветшая в Европе в XVI–XVII веках, во Франции кульминировала в творчестве Лафонтена, а в Италии проявилась в широком спектре словесности, от низовой («Благородство осла» А. Банкьери) до самой утонченной («Политика фригийца Эзопа» Э. Тезауро).
Причем этот мышиный совет Джуссани называет выражением, которым в человеческом мире называются Вселенские соборы. Если ты в один и тот же год издаешь жизнеописание святого, в котором, помимо прочего, говорится, что этот святой особливо показал себя «в духовном правлении, относящемся до спасения душ, до преобразования нравов (alla riforma de' costumi), до церковной дисциплины, до искоренения ересей» и что из-за усиления протестантской ереси «необходимо было провести Вселенский Собор (il Concilio Generale), а потому он замышлял продолжить и закончить Собор, начатый в Тренто» (Giussani 1610, 25–26), и книгу, в которой рассказывается, как мыши некогда учинили il concilio generale, чтобы общим голосованием постановить, питаться им впредь шпиком и сыром или держаться обычая отцов, которые так не делали, – у тебя есть лишний повод вторую книгу издать под криптонимом.
Эта огромная новелла не только акцентирует самое настойчивое нравоучение романа – «познай себя и довольствуйся своим положением» – и дает ему устами Юпитера космическую санкцию, чтобы подтвердить слова Ювенала (Сатиры. XI. 27), что заповедь «познай себя» снисходит с небес: в нее еще и вделан мизанабим, притча об осле, просившем Юпитера о перемене участи (гл. 21).
Единственное видимое исключение – совет косуль насчет помощи зайцам (гл. 21), но едва ли Джуссани привел его как образец хорошей политики: косули добились своего, бессердечно погубив зайцев, а коварство и своекорыстие в этом романе добродетелями не считаются.
В частности, ко времени, когда издан роман, опубликовано уже три итальянских перевода «Метаморфоз» – Маттео Боярдо (Венеция, 1517), Аньоло Фиренцуолы (Венеция, 1548; об этом переводе см.: Стаф 2010, 169–174) и Помпео Виццани (Болонья, 1607).
За редкими исключениями, какова беседа огородника с хозяином в гл. 16–17, при которой осел не присутствует.
Джуссани хотя прямо не цитирует, но едва ли не помнит формулировку, приданную этому правилу спартанским полководцем: «Где львиная шкура коротка, там надо подшить лисью» (Плутарх. Лисандр. 7). Печальная история осла в львиной шкуре звучит в речах матери-ослицы (гл. 5); финальная частьромана – история осла, который «подшил лисью». Стоит заметить, что главными противниками Бранкалеоне в этой части оказываются лис и лев.
Через 15 лет после «Бранкалеоне» Франческо Пона, выдающийся прозаик итальянского барокко, в романе «Светильня» (La Lucerna, 1625) даст еще одну версию ответа на этот вопрос, подчинив вставные новеллы рамке лукиановского диалога о метемпсихозе («Сновидение, или Петух»).
Это соображение касается основного романного сюжета. Во вставных новеллах есть три персонажа с личным именем, по одному имени на жанр: мессер Дзенобио Пустая Башка (Zuccabusa), пришедший из антикрестьянского анекдота (гл. 8), чье имя – лишь пояснение к его маске; Чеколино, у которого благодаря основательности пикарески есть и географически точное обиталище: «деревенька неподалеку от Инчизы, что в Валь-д'Арно» (гл. 10); наконец, Юпитер (гл. 23, 26), персонаж Эзоповой басни, личное имя которого – экономное обозначение его жанровой роли.
Карло Антонио Рома – молодой человек (в это время ему 20–23 года) из знатного миланского семейства, второй сын Паоло Камилло Орсини ди Рома (1566–1636) и Катерины Корио.
Миланский клирик; родился в 1584 г., принял первую тонзуру в 1603 г., рукоположен в диаконы в 1610 г.; дата смерти неизвестна. О его отношениях с Джуссани см.: Bragantini 1992, 161–164.
Возможно, отсылка к Сенеке, Нравственные письма к Луцилию. 83.3: «Досуг без занятий науками – смерть и погребенье заживо» (пер. С. А. Ошерова).
То же, что, по английскому присловью, «родиться с серебряной ложкой во рту».
Речь о Франческо Патрици (1413–1492), итальянском гуманисте, епископе Гаэты, и его латинском сочинении «De Institutione reipublicae» (1520, итальянский перевод опубликован в 1545).
Пьер Грегуар (1540–1597), французский юрист и философ; главное его сочинение – трактат «De republiса» (1596), оказавший сильное влияние на политическую философию. Родом он был из Тулузы, так что его часто называют Тулузцем даже на фронтисписах его сочинений (Petri Gregorii Tholosani J. U. doctoris ac professons publici Opera omnia ad jus pontificium spectantia…, 1612).
Первые два имени призваны символизировать мудрого законодателя, последнее – человека, решительного в действии и общего благодетеля.
Образ дыма применительно к страстям (в частности, тщеславию), помрачающим человеческий мозг, ср.: у Т. Гарцони в «Больнице неизлечимо помешанных» (1586): Гарцони 2021, 24, 106. Ср. ниже: «позволив жалкому дыму себя ослепить» (гл. 2), «начала будоражить его мозги некая дымная причуда» (гл. 3), «дым честолюбия ослепляет очи разума» (гл. 27) и пр.
Анекдот о философе-перипатетике Формионе, выступавшем в Эфесе перед Ганнибалом с рассуждением о военном деле (195 г. до н. э.), рассказан у Цицерона (Об ораторе. II. 18. 75–76) и не раз перерабатывался авторами XVI в. (Антон Франческо Дони, Луиджи Гвиччардини, Юст Липсий).
Антиох III Великий, царь Сирии в 222–187 гг. до н. э., принимавший у себя изгнанника Ганнибала.
Salta-in-banchi. Вообще saltimbanco означает акробата или скомороха, но у Джуссани это человек, чем-то торгующий и при этом выделывающий всякие трюки, чтобы привлечь внимание базарной толпы к себе и своему товару (см. появление этого типажа ниже, гл. 11 и 17).
Определение восходит к комедиографу Луцию Афранию, которого цитирует Авл Геллий, Аттические ночи. XIII. 8.3: «Навык (usus) меня породил, родила меня матерь Память; греки зовут меня Софией, а вы – Мудростью». Ср.: Липсий. Политика. I. 8, где это определение уже не мудрости (sapientia), как в первоисточнике, а благоразумия (prudentia), как в нашем тексте.
Ср.: Липсий. Там же: «Под навыкомя понимаю познание дел человеческих, подаваемое зрением или размышлением. Под памятью – подобное же познание из слышания или чтения».
Цицерон. Об ораторе. 1.4.15: «Навык… превосходит наставления всех учителей»; его цитирует Липсий, Политика. I. 8.
Плиний. Естественная история. XXVI. 6. 11: «навык – действеннейший во всем наставник»; Липсий. Политика. I. 8.
Плиний. Естественная история. XVII. 2. 24: «лучше всего доверять опыту»; Липсий. Политика. I. 8.
Аристотель. Никомахова этика. X. 9.1180b-1181а; Липсий. Политика. I. 8.
Цицерон. Об обязанностях. I. 18. 60.
Липсий. Политика. I. 9: «Память же – второй родитель, которую я не только ставлю рядом с опытом, но в некотором отношении и впереди него».
Цицерон. В защиту Архия. VI. 14; Липсий. Политика. I. 9.
Цицерон. Об ораторе. П. 9. 36; Липсий. Политика. 1.9.
Плутарх. Тимолеонт. Вступление. 235е; Липсий. Политика. I. 9: «Ведь в ней [т. е. истории] тебе следует, словно в зеркале, украшать и приводить в порядок свою жизнь сообразно чужим добродетелям».
Ливии. I. Вступление. 10; Липсий. Политика. I. 9.
Василий I Македонянин, византийский император (867–886). Цитируются его «Учительные главы», обращенные к сыну, будущему императору Льву VI Мудрому (или Философу); о них см.: Чичуров 1986; Вальденберг 2008, 226–235.
Наш автор и здесь черпает из Липсия (Примечания к Политике. I. 9).
Тацит. Анналы. IV 33. 2; Липсий. Политика. I. 9.
С летами навык приходит (Овидий. Метаморфозы. VI. 29). Цитируется у Липсия, Политика. I.
И эта, и предыдущая сентенция взяты из Липсия, Политика. I. 8: «Отсюда [т. е. из того, что „навык наставлениями не передается“. – Р. III.] и это народное присловье: „Благоразумие стариков“. Отсюда и это речение мудреца [Солона]: „Учась усердно, поспешаю к старости“». Об этом изречении Солона см.: Валерий Максим. Достопамятные деяния и высказывания. VIII. 7. Внешн.14; Платон. Лахет. 189а; Цицерон. О старости. 26.
В оригинале: alla carlona, «небрежно, как Бог на душу положит». Поговорка связана с образом Карла Великого (Шарлеманя, Re Carlone) во многих рыцарских поэмах, где он изображается человеком бесхитростным и добродушным.
Антонио Беккаделли, по прозвищу Панормита, то есть Палермец (1394–1471), – поэт, ученый, дипломат, служивший в Неаполе при дворе Альфонсо I Арагонского (1442–1458), а затем при дворе его сына, Фердинандо I (1458–1494).
«Лучшие советники – умершие, говорил он, подразумевая книги, от которых он может достоверно услышать все, что захочет узнать, без боязни, без лести» (Antonio Panormita 1538, 70). Этот афоризм Джуссани тоже мог почерпнуть из Липсия (Lipsius 1610,6).
Мом – порождение Ночи (Гесиод. Теогония. 214), персонификация насмешки и поношения. Тот же анекдот о Моме и сандалии Венеры, восходящий к Элию Аристиду, упоминает, например, Т. Гарцони – во «Вселенской ярмарке всех ремесел мира», рассуждение 89, «О злословящих, хулителях и ворчунах» (Garzoni 1605, 661), и в «Больнице неизлечимо помешанных» (Гарцони 2021, 173–174).
Битва мух упомянута по ошибке, вместо битвы мышей и лягушек (сюжет «Батрахомиомахии», приписывавшейся Гомеру). Вергилий восхвалял пчел в четвертой книге «Георгик» и комара (а не осу) – в поэме «Culex». Атрибуция философу Фаворину похвального слова лихорадке восходит к его ученику Авлу Геллию (Аттические ночи. XVII. 12. 2–3). Лукиан писал о парасите в одноименном диалоге. В диалоге Плутарха «Грилл, или О том, что животные обладают разумом» главное лицо – спутник Одиссея, превращенный Цирцеей в свинью. «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулея – важнейший образец для «Бранкалеоне».
Ренцо Брагантини, издатель «Бранкалеоне», пишет, что не смог ни отыскать, кто скрывается под этой анаграммой (Berdinarno, очевидно, стоит вместо Bernardino, Menadici может скрывать за собой Medicina, а это, в свою очередь, может быть и болонский топоним, и миланская фамилия), ни прояснить дальнейшую отсылку. См.: Bragantini 1992, 157.
Различение между «словами», присущими людям, и «звуками», общими людям и зверям, восходит к Аристотелю (История животных IV 53бЬ 14 слл; О частях животных. II. 17. 660а 20 слл.). Далее см.: Bragantini 1992, 157–158.
Le intelligenze separate, термин средневековой латинской философии (intelligentia separata). Ср.: «…надлежит сказать, что имя „разумение“ (intelligentia) в собственном смысле обозначает сам акт разума, который есть мышление. Однако в некоторых книгах, переведенных с арабского, отделенные субстанции (substantiae separatae), которые мы называем ангелами, называются „интеллигенциями“; скорее всего, потому, что такого рода субстанции мыслят всегда актуально. Однако в книгах, переведенных с греческого, они называются „разумами“ или „умами“» (Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть I. Вопрос 79. Раздел 10. Пер. А. В. Апполонова: Фома Аквинский 2007, 200).
Притч 6:6.
Притч 30:24–31.
Отсылка к Мф 10:16.
Mar Leone, Лионский залив, в западной части Средиземного моря, у южного побережья Франции.
Ныне Кастельсардо, на северо-западном берегу острова. Название Кастелло Арагонезе (Арагонский Замок) было получено после арагонского завоевания в 1448 г. и сохранялось до 1767 или 1769 г.
Город Иглезиас, в средневековых хрониках называемый Villa Ecclesiarum (Церковная Усадьба); находится на юго-западе Сардинии, довольно далеко от Кастельсардо.
Владычество пизанцев на Сардинии относится к XIII – началу XIV в.
Остров Азинара у северо-западного побережья Сардинии. Античное его название – не Dibuta, a Diabate, как сообщается у Птолемея (География. III. 3.8) и Стефана Византийского. Римляне его называли Insula Sinuaria, то есть «остров, обильный заливами», из-за его извилистой береговой линии. Нынешнее название Asinara – исказившееся с течением времени латинское название. Однако в позднейшие времена на острове появились ослы, ставшие его символом.
Аристотель. О частях животных. IV. 2: «Некоторые животные ведь совсем не имеют желчи, как лошадь, мул, осел, олень, лань; верблюд также не имеет ее в отдельности, а скорее – желчные жилки. Нет желчи и у тюленя, и из морских животных – у дельфина» (пер. В. П. Карпова).
«Сардонический смех». См. об этом выражении в «Адагиях» Эразма: Adagia 1575, 882–886. Пассаж о связи лютика (ranunculus) с этой гримасой, возможно, восходит к трудам выдающегося ботаника и врача Пьетро Андреа Маттиоли (1501–1578): «Сардония – род лютика, который отнимает разум у тех, кто его ест, и неким растяжением жил π онуждает растягивать рот в оскале, придавая им вид смеющихся. Поэтому „сардонический смех“ вошел в пословицу» (Mattioli 1558, 331).
Об этом говорит Плиний (Естественная история. XI. 96.238; XXVIII. 50.183); Джуссани мог знать об этом из многочисленных позднейших упоминаний (Lando 1548,3v; Textor 1558,104; Textor 1566,151; Banchieri 1593,42 и пр.).
То есть флегматического (холодного) темперамента.
Описание катара ослов; ср.: «Осел особенно страдает от болезни, называемой малида. Этот недуг начинается в голове и бывает причиною, что из ноздрей изливается обильная красная слизь, а если она стекает клегким, осел умирает» (Textor 1558, 104).
Слово somaro, «осел», происходит от слова soma, «вьюк, ноша». Ср. ниже: «его природе приличествует служить и носить вьюки, пользуясь купно с прочими ослами привилегией нарицаться вьючным животным по преимуществу» (гл. 23).
Сюжет заимствован из басни Эзопа (182 Perry). Эта басня переработана в «Книге эмблем» А. Альчато (XXXV, «Не тебе, но благочестию»); см. также адагию «Осел, несущий таинства» (Asinus portans mysteria) в сборнике Эразма (Adagia 1575, 485).
Ливии. XXII. 29. 8; цитируется у Липсия, Политика. III. 2. Первоисточник афоризма – Гесиод (Труды и дни. 293–297), цитируемый уже у Аристотеля (Никомахова этика. I. 2.1095b) и (без указания источника) у Цицерона (В защиту Клуэнция. 84). Ср. также: Макиавелли. Государь. 22.
Дальнейший аполог – переработка басни Эзопа или Бабрия (352 Perry).
Притча о мыши и устрице восходит к греческой эпиграмме из Антологии Плануда (Греческая антология. IX. 86), переложенной на латынь А. Альчато (Книга эмблем. LXXXVI). Подробнее см.: Alciato 2009, 447–449.
Источник сюжета – Эзоп (149 Perry).
Источник сюжета – Эзоп (188 Perry).
См. Аристотель. Никомахова этика. VIII. 1. 1155а.
Дальнейшее рассуждение о дружбе и пользе представляет собой переработку Аристотеля, Никомахова этика. VIII. 3. 1156а.
В оригинале carra, старинная мера жидкостей (например, в Турине составляла 493 литра).
Девясил – растение семейства астровых, находил широкое применение в фармакопее, в частности, против чумы.
Это эвфемистическое выражение значит «плутуй» или «кради».