«Пуф», – всхлипнул кондиционер, и к смраду комнаты добавилась вонь расплавленной пластмассы. Наглухо закрытые форточки не впускали осенний ветер, хотя он бился изо всех сил, стучал ветвями растущего под окном тополя.
Томми не обращал внимания на устойчивое амбре. Он смотрел на двоюродную сестру. На вертлявую, смешную Лару.
Что такое пять лет разницы, когда тебе восемь? Ссоры, ябедничание, ревность к первому мальчишке… Чушь! У них было все по-другому. Совместные побеги из коммуникативного центра, неумелые затяжки ворованных у старшеклассников сигарет – гадость редкостная, но если не вдохнешь, Ларкины друзья засмеют, как молокососа. Еще были игры в «Веселого джокера» по сети с соседним клубом.
Сегодня их разгромили. Не в первый раз, конечно, и раньше проигрывали. Только ставка нынче была посерьезнее – в общей сложности выходило около трех тысяч, на эти деньги можно купить брэйн. И их команда проиграла.
– Прибери это, – рявкнул Скарецкий, брезгливо отбросил испачканный табурет и тяжелым шагом направился к ванной комнате, вытирая липкие от крови ладони о джинсы.
Послушная жена схватилась за ручку уборщика, вытянула шнур и долго пыталась попасть вилкой в розетку. Наконец, шокированный мозг сообразил, что чистить пол пока рано.
– Принеси мусорный контейнер, – приказала она стоявшему у дверей племяннику. – Они на кухне, третий ящик справа.
Томми не сдвинулся с места. Он смотрел на двоюродную сестру, на вывернутую кисть ее руки с никелированным браслетом в виде сцепленных ромбов, на заляпанную красными точками майку, на слипшиеся от крови волосы у виска и расползающуюся по паркету темную лужу.
Отец не простил Ларе проигранных денег.
***
На обитых экранирующим железом стенах желтым мигали указатели. Том влился в общий поток служащих. Казалось, терминальный зал черной дырой засасывает людей в светящееся от десятков дисплеев нутро. Дисциплинированно, по одному. И выпускает с облученными удовлетворением лицами.
День балансового расчета.
У магнитных ворот входа Том столкнулся плечом с грузным статистом. Добродушное лицо улыбнулось.
– Хорошо поработали, – прокомментировал увалень.
Том неопределенно пожал плечами – двусмысленность лучше всего избавляет от навязчивых лизоблюдов – и нырнул в зал. Подошел к освободившемуся терминалу, набрал код. Система выдала запрос идентификации и, получив от сенсорной панели отпечаток пальца, доброжелательно вывела на дисплей цифры. Том нахмурился. Шестьдесят процентов месячного баланса переведены на счет родителей, а оставшиеся сорок не радовали, хотя на работе он выкладывался как никто другой. Только программируемые им брэйны рисковали покупать далеко не все.
Том одобрил баланс (а разве был выбор?) и уступил терминал программисту из соседнего отдела. Тот подождал, пока Том выйдет, и только после этого ввел свой код. Стоять за спиной у терминала запрещено правилами, но Том считал, что о конфиденциальности пекутся лишь нечистые на руку. Сколько раз ему самому предлагали сработать «на сторону»? Так просто продать брэйн, обходя контрольный комитет, и получить прибавку, от которой не идут отчисления на содержание родителей. Однако Том считал, что торговля жизнями обязывает быть честным.
В маленьком кабинете, который Том делил с менеджером Никой – умненькой, аккуратной девочкой – было тихо. Недавно поставленный кондиционер гонял по комнате теплый воздух, пропитанный цветочным ароматом духов. Их Том подарил Нике на день рождения. Из небольших динамиков на стенах струилась медленная, расслабляющая музыка.
Ника обрабатывала клиентов.
– Это серьезное и долгосрочное вложение капитала, – убеждала она. Заметив Тома, Ника на мгновение отвела взгляд от супружеской пары и сдвинула брови. Как только клиенты уйдут, ему придется объяснять свой хмурый вид. – Вы уверены, что готовы завести ребенка?
– Да, – после секундной заминки ответила высокая женщина, глядя на приземистого мужа.