– Наливай! – скомандовал Гранкин Кириллу. Тот, верной пока еще рукой разлил по рюмкам остатки коньяка. Разлил ровно пополам. Гранкин удивленно присвистнул:
– Точняк! – одобрил он.
Они выпили.
– Знаешь, – продолжил Гранкин, – я, когда узнал, что девка, думал, повешусь. Серьезно, я ведь ему купил уже: паровоз заводной, конструктор такой – «Сделай сам» называется, с молотком и плоскогубцами, ружье с присоской, горшок, опять же...
– Горшок, он и девке пригодится, – заметил Кирилл.
– Э-э, ты не понимаешь. Горшок – он момент эстетический. Девке горшок нужен розовых тонов. А я купил голубой. Мужской, так сказать, вариант. Разве не знаешь, девочкам положено все розового цвета, мальчикам – голубого. Так у меня даже горшок голубой. Э-эх! – Виталий сунул под стол пустую бутылку.
– Ну, ладно, я пошел, а ты готовься, встречай своих, – Кирилл встал. Гранкин немного подумал.
– Знаешь, время еще есть. Сиди, – сказал он Кириллу. Снова подумал, потер широкой ладонью короткий ежик волос и вышел из кухни. Кирилл сел.
Гранкин самозабвенно рылся в шкафу, переворачивая аккуратные штабеля тряпок. Когда искомое было найдено, он победно прошествовал на кухню и поставил перед Кириллом бутылку «Русской». Кирилл стеснительно опустил глаза и почесал в носу.
– Наливай! – скомандовал Гранкин.
Кирилл снова наполнил рюмку до краёв.
– Вообще-то, Кирюха, – сказал Виталий, опустив рюмку, – я детей терпеть не могу. Но тут ведь уже сорок отмотало. И я решил – пора. Труба зовет. Подарить потомкам свои гены. Посеять семя...
– За урожай! – Кирилл поднял рюмку.
– Ага. За Сашку!
– Какого Сашку?
– А я ту девку Сашкой назвал, чтоб хоть имя мужское было.
– А! Ну, давай!
– Давай.
Они посидели немного молча, думая каждый о своём.
– Ты не можешь себе представить, Кирюха! Вроде ничего такого особенного не делаешь, и вдруг – на тебе, родилось! Девка родилась.
– Почему не могу? Могу. У меня их три.
– Да ну? Ну-у, так у тебя девки, а у меня Сашка!
– Так ведь и Сашка девка! – Кирилл обиженно насупился.
– Да? – Гранкин вдруг заплакал. – Верно, Сашка – девка.
– Ты это, – Кирилл неуклюже погладил Виталия по голове, – ты не плачь. Девки, они, знаешь, как по хозяйству помогают?! У-у!!!!
– Наливай! – стукнул Гранкин ладонью по столу.
Разливая, Кирилл покачнулся на стуле, и немного водки выплеснулось из бутылки на стол. Гранкин укоризненно покачал головой.
– Слушай, – Виталий мечтательно закатил глаза, – а, может, они посмотрели плохо в больнице? Не может мой Сашка девкой быть!
– Может и плохо. Они, когда маленькие, не сразу разберешь...
– Да-а, медицина наука темная. Но эту ошибку я им прощаю! За гинекологов всех стран!
– За них!
– Баба, Кирюха, она ведь загадка природы.
– Загадка...
– Я на своей когда женился, она сказала – пить будешь, выгоню. И я точно знал – выгонит. И не пил. Почти. А ведь в меня до Галки чего только не вшивали. И куда только не вшивали. Не берет. Только еще больше попробовать хочется – что получится. А с Галкой не хочется, ...брр... Страшно подумать... что получится. Потом, опять же – дети. Как они, Кирюха, такие большие из такой ма-аленькой ... ды...? А, Кирюха?! Давай за баб! За ихнюю загадочность!
– За ды... – ык!
– Кирюха!
– ...гыг?
– А вот, когда женщина из роддома приходит, так?..
– М-мм?
– Ну... И долго потом нельзя с нею... с нею...
– М-мм?
– ... быть?
– Быть?
– Да.
– Долго.
– Кирюха!!! А, м-м-м, брр... За любовь! – сказал он наконец.
– ... вь! – ответил Кирилл.
Когда бутылка стала пуста, Кирилл встал.
– ... пошел... встречай своих, – зацепив ногой стул, он стал пробираться к выходу.
– Давай, Кирюх, иди. Скоро баба моя из роддома с пацаном... Забрать надо свои гены-то из больницы вместе с бабой. Мои гены! Должно встретить достойно!
– ... девка же! – пьяно удивился Кирилл.
– Какая девка? – Виталий, сжав кулаки, стал угрожающе наступать на Кирилла. Кирилл отступил. – Какая девка? Пацан! Сашка! Четыре кг, пятьдесят семь сантиметров! Девка...
– Ну ладно, ладно. Пацан, – Кирилл стал дергать дверь, она не поддавалась.
– Пьяный ты, – сказал Гранкин, открывая дверь в другом направлении, – я тебя провожу.
Такси их объезжали. Наконец остановился частник на дребезжащей «Волге» – пенсионер в шляпе и очках.
– Батя, – Виталий открыл переднюю дверь «Волги», – довези благородного человека до дома. У него родился ма-аленький младенчик, видишь как он рад!
Кирилл что-то замычал.
– Куда ему? – спросил пенсионер.
– Тебе куда? – повернулся Гранкин к Кириллу.
– К Наташке.
– К Наташке его, – Гранкин впихнул Кирилла в машину, захлопнул дверь и пошел домой, балансируя и напевая:
"А я ясные дни оставляю себе,
А я хмурые дни возвращаю судьбе..."
Душа у Гранкина пела. Он ходил по квартире, прикидывая, какие изменения надо внести, чтобы начать новую, счастливую жизнь с Галкой и Сашкой, которых утром заберет из больницы.
Диван он передернул на середину комнаты и расправил его. Галка должна быть теперь в центре. В центре комнаты. В центре вселенной. Царица. Мадонна.
За диваном оказалось много всякой всячины: конфетные обертки, старые газеты и огромные хлопья пыли. Они прицепились к тапкам и штанам Виталия, он пришлепывал их рукой, отгоняя. Немного подумав, он поставил под диван голубой горшок. «Для удобства» – решил он. Шифоньер был открыт, и из него торчали развороченные тряпки.
Гранкин охапками сбросил их на пол. «Поглажу! – подумал он, – Все поглажу! Чтоб чистота и стерильность!»
Он принес из коридора гладильную доску, включил утюг. «Галка водой брызгала», – вспомнил Виталий и пошел на кухню.
На кухне, среди груды немытой посуды и бутылок он с трудом отыскал стакан. Оглянувшись, застыл на месте. Затем стал по очереди открывать все шкафы и вываливать посуду, пакеты, банки, бутылки. «Перемою! Все перемою!» Его взгляд задержался на стене. Стена была грязно-желтого цвета, в подтеках, слегка облупленная. «Покрасить!» – скомандовал себе Гранкин и ринулся на поиски краски.
Краску он нашел быстро, развел ее. Она получилась чистого небесного цвета. «Под мальчика», – остался довольным Гранкин и отправился на поиски кисти.
Кисти нигде не было. Он перерыл все шкафы в коридоре, все тумбочки, полез на антресоли, с трудом удерживая равновесие на табуретке. Кисти не оказалось и там. Гранкин очень расстроился. Творческие планы рушились. Он пошел в ванную, перевернул там все возможное, хотел и ванну, но она оказалась тяжелой. Гранкин всхлипнул. Мадонна в облупленной кухне – такого сюжета он допустить не мог. Он повертел в руках зубную щетку, уже было пошел с ней, но тут на глаза его попался... помазок! Тот, которым он каждое утро мылил свою физиономию, предвкушая ощущение свежести и легкости после бритья. Помазок был пушистый и толстый. Гранкин взял его двумя пальцами и громко чмокнул в длинный густой ворс.
Гранкин красил. Красил самозабвенно и со лба его струился пот. Помазок не подводил – краска ложилась ровно, и кухня засветилась ярким голубым пятном. «Сашке моему презент», – радостно думал Гранкин. Наконец он устал. «Пойду отдохну немного», – решил Гранкин, пошел в комнату, улегся на диван и сразу провалился в сон.
Проснулся он от звонка в дверь. Открыв, Виталий увидел на пороге Галю с каким-то свертком в руках. Лицо ее не предвещало ничего хорошего.
– Галя... – попытался как можно нежнее сказать Гранкин.
Галя зашла в квартиру.
– Ирод! – закричала она, – Ирод паршивый! Гроб тебя исправит!
Сверток лежал на диване. Гранкин понуро сидел на стуле. Галя выдернула из розетки шнур от утюга.
– Я с радости, Гал, – начал Виталий.
– Что это? Это что? – она вонзала в пространство помазок в голубой краске.
– Презент...
– Вон! Вон из дома! – Галя принесла чемодан и швырнула его к ногам Гранкина. Чемодан раскрылся. Гранкин встал, посмотрел на чемодан, потом на разбросанные кругом вещи. Нашел свою майку, рубашку, носки, пиджак надел на себя.
– Вот это еще, – Галя принесла из кухни пустые бутылки и засунула их в чемодан.
Гранкин вышел из дома. Он потоптался на месте, прикидывая, в какую сторону податься. Порылся в кошельке, там лежало две сотни и звенела мелочь. «Помазок! – вдруг вспомнил он, – Помазок забыл!» Он кинулся домой.
Дверь была не заперта. Гранкин прошел в комнату. Там, среди ужасающего беспорядка, у дивана, стояла Галя и смотрела на развернутый сверток. Красный сморщенный младенец сучил ногами. Под ним желтело большое пятно. Галя тихо плакала, утирая большими руками слезы, чтобы они не капали на младенца.
– Вот, – сказал Гранкин. – Помазок забыл.
Галя молчала.
– Гал, а где у нее талия?
– Чего-о-о?!! – Галя свирепо обернулась.
– Так девка же... – Виталий в счастливой улыбке растянул рот до ушей.
– Ирод, – вздохнула Галя. – Давай пеленки.