Эйрин буквально влетела в зал и громко позвала отца:
– Отец, я не выйду за этого человека замуж! Уж лучше я уйду в монастырь, и будь что будет.
Гнев так одолевал душу, что, казалось, она сейчас просто лопнет. Невыносимо, все решено без ее согласия. И эти заносчивые мужчины считают, она, как женщина, должна с этим просто смириться? Ну уж нет! У девушки на этот счет были совсем другие соображения. Сдаться на милость незнакомца не входило в ее намерения. Где-то внутри менторским голосом миссис Паркер прозвучало: «Взбалмошные идеи часто бывают опрометчивые».
Да, мысли, которые крутились сейчас в ее голове, были вызваны яростью, мешавшей рассуждать адекватно. Ну и пусть. В данный момент она слишком взвинчена. В голове проносились картины, как она с удовольствием отвешивает этому самодовольному хлыщу – ее жениху – увесистого пинка за его дерзость и заносчивость, и он катится до самого Лондона.
Эйрин металась по дому в поисках отца, желая сейчас же твердо ему заявить, что замуж она не пойдет, а если ее заставят, ей придется убежать из дома. И хотя она не знала, куда пойдет, ей было все равно, лишь бы избежать чудовищной участи жить с тем, кто ей так неприятен.
– Боже милостивый! Мисс Эйрин, что стряслось? – обеспокоенная миссис Паркер, судя по всему, готовила обед, так как выбежала в гостиную с куском теста в руках.
– Миссис Паркер, я ищу отца. Я хочу, чтобы он знал: я не пойду замуж ни за этого человека, ни за любого другого.
– Хозяин уехал!
– Но куда? Он же был здесь еще пару минут назад.
– Ваш батюшка уехал, как только мистер Маккей покинул нас. Молодой лорд сказал, что вы… сблизились при беседе наедине и нашли общий язык, – няня сделала ударение на слове «сблизились».
– Что?! Да как он смеет? Это из-за того, что я нечаянно наткнулась на этого… огромного мужлана, и уж никоим образом мы не нашли общего языка. Он самый самоуверенный и невоспитанный тип, с которым меня сводила судьба. Хочу предупредить отца, что не собираюсь выходить замуж за этого чертового Маккея!
Старая няня нахмурилась.
– Господин дал мне распоряжение готовить ужин, оповестил, что ему срочно нужно в город, сказал, вернется к вечеру.
Эйрин зло зарычала:
– Боже, ну за что мне это наказание? Говорю вам, миссис Паркер, я не выйду за этого человека.
– Милая моя девочка, – попыталась мягко успокоить ее миссис Паркер, – не стоит делать такие скоропалительные выводы. Ты же почти не знаешь милорда, может, тебе стоит немного успокоиться и лучше приглядеться к нему. Он довольно приятный человек, как мне показалось, да и наружностью Бог его не обделил, очень похож на своего отца в молодости…
– Нет! – отрезала девушка. – Я не желаю узнавать его лучше, и вообще… Я уйду в монастырь…
Лицо выражало недовольство, нахмуренные брови и сложенные на груди руки выказывали врожденное упрямство.
– Никуда вы не пойдете, юная мисс, – строже обычного сказала няня. – А ну-ка, ступайте в свою комнату и, прежде чем что-либо предпринимать, все хорошенько взвесьте, а уж потом решайте идти в монастырь, да простит меня Господь. Ступайте наверх, юная леди, а не то я вас впервые отшлепаю.
– Ах, так! Вы на их стороне! Что ж, если дело обстоит так, я больше не выйду из своей комнаты. Если отец или этот Маккей хотят, чтобы я вышла замуж, им придется волочь меня к алтарю силой.
Юная леди гордо подняла голову и быстрым шагом направилась к лестнице.
– Я объявляю голодовку! – громко сказала она, стоя на верхней ступеньке широкой прямой лестницы, ведущей из большого нижнего холла на второй этаж. С этими словами она стремительной походкой направилась по длинному коридору в свою комнату, которая находилась в конце левого крыла дома, но, вдруг передумав, достала из кармана заветный ключ и вошла в комнату матери.
Дверь наверху громко захлопнулась.
– Ну что за упрямица, – покачала головой старая экономка. Но тут же спохватилась, вспомнив, что тесто в ее руках должно стать хлебом к ужину, и, забыв ненадолго о бедной мисс Сетон, поторопилась на кухню.
Он покинул дом, как только уехал Маккей. В горле Сетона стояла такая горечь, словно его неделю поили лекарским снадобьем. Было ощущение, будто кто-то воскресил события двадцатилетней давности, чтобы вновь разбередить в его душе агонию, которую он уже много лет пытается унять большими дозами спиртного.
Айрин! Вина за ее смерть не дает его душе покоя. Он бы с радостью прервал эту бренную безрадостную жизнь, лишь бы избавиться от тяжести своей вины и боли, но, увы, он должен жить. Дочь – единственное, что он не может покинуть, и то единственное, что может хоть в малой мере искупить его вину перед ее матерью. Он долго сопротивлялся, но в конце концов Маккей победил, и ему придется отпустить дочь к нему.
Ему следовало отпустить Айрин еще много лет назад, а вместо этого он продал душу дьяволу за право быть с ней вместе. Дьявол в облике человека весьма низкого характера предложил ему сделку всей его жизни. А он – о, глупец! – не ведал, что цена, которую придется заплатить, превратит его сладкую любовь в яд, отравивший жизнь той, которую он любил настолько, что перестал различать добро и зло. В результате его одержимость разрушила судьбы многих…
За свои грехи Сетон готов был расплатиться. Сегодняшнего дня он ждал давно, ждал, когда у него отнимут самое ценное в жизни, единственное неизменное доказательство, что жизнь с Айрин, какой бы несносной ни была, все же ему не приснилась. Больше всего он боялся, что она умрет – и он останется совсем один, а жизнь, где они были вместе, покажется сном, ошибкой, не оставив и следа.
Появление на свет Эйрин придало смысл тому чудовищному поступку, который он совершил, чтобы быть с любовью всей своей жизни. Рождение дочери смогло сделать невозможное – осчастливить любимую, чего сам Сетон безуспешно добивался много лет. Более того, на некоторое время Айрин стала терпимее к мужу. Конечно, это была не любовь, но для его изголодавшейся души и это было счастьем. Она испытывала к нему нечто вроде благодарности, а он упивался этим, надеясь в глубине души на то, что благодарность может перерасти в нечто большее. Ее жизнь оборвалась внезапно, словно окончательно доказав глубину его самообмана. То, что началось с предательства, ненависти и разрушения, не могло одарить светом и иметь счастливый конец.
Смерть Айрин лишила смысла все, что он делал в своей жизни, и лишь дочь оставила связь с миром и надежду на искупление.
Время близилось к трем часам. Сетон заставил свою старую клячу поторопиться, так как хотел застать мистера Хоузли в конторе.
В городе было многолюдно. Спешившись, Сетон привязал коня прямо у ворот конторы, легонько отряхнул пиджак и пригладил левой рукой седую шевелюру. Он не заходил сюда уже лет пять и, по правде говоря, в последний свой визит выглядел куда изысканнее. А сегодня на нем был затертый, старый сюртук, желтая от времени рубашка и новый галстук, который выглядел бельмом на фоне остального тряпья. Сапоги тоже знали времена получше, впрочем, дыр на них не было – по случайному стечению обстоятельств, мистер Паркер был неплохим обувным мастером и в свободное время латал сапоги хозяина, а иногда и иных заказчиков, обращавшихся к нему. Сетон не возражал, учитывая, что это занятие приносило слуге и его жене небольшой доход, а он уже года три как не платит им жалованье. Да и откуда взяться деньгам, когда последнее, что имело ценность, он продал два года назад и в тот же вечер проиграл эти деньги за карточным столом. Его долги уже давно превысили стоимость дома и того, что в нем.
Помнится, в ту ночь он напился так, что, выйдя из таверны, почувствовал, как ноги подкосились, и прямо на обочине грязной улицы он погрузился в пьяное забытье. Проснулся Сетон в незнакомом месте. Когда его усталые глаза увидели Маккея, то он решил, что это сон – очень неприятный сон. Маккей очень постарел, но, даже будучи под действием спиртного, Сетон без труда узнал того, кого ненавидел всей душой.
Незнакомое место оказалось кабинетом его злейшего врага. Как только он осознал, что увиденное – не сон, тут же разразился бранью и бросился на дряхлого старца, статность которого, внушавшая страх врагам, осталась в далеком прошлом. Однако чужие руки его остановили. Как оказалось, лорд Реей подготовился к теплому приему, вооружившись двумя джентльменами, которые и удержали Сетона на месте.
После недолгой бранной перепалки Сетон с ужасом узнал, что его злейший враг тщательно собирал сведения о нем и был осведомлен о том прискорбном положении, в котором он оказался. Конечно, сперва он послал его ко всем чертям и порекомендовал не совать свой нос в чужие дела. Когда же престарелый лорд Реей заявил, что скупил все его долги, сделав своим неоплатным должником, Сетон решил, что таким образом он хочет наказать и унизить его. Его вдруг ошеломила уверенность, что Маккею известно, кто повинен в том, что той ночью он оказался в объятиях Габриэллы, на которой впоследствии вынужден был жениться. Однако его страхи развеялись, когда вместо тюрьмы Роберт Маккей предложил выдать Эйрин замуж за своего сына. Сетон понял, что враг по-прежнему не догадывался о знакомстве Габриэллы и мужа его любимой. Знай Маккей хоть толику правды, скорее всего, в тот же миг всадил бы пулю в сердце предателя.
Впрочем, вины перед Маккеем он не чувствовал, следовательно, исповедоваться не собирался. Страдания Маккея никоим образом не вызывали у него сочувствия, и он, как и прежде, его ненавидел. Но им двигала любовь к Айрин, с которой он не в силах был совладать. Вся его жизнь была отравлена осознанием того, что он не достоин этой женщины, однако был слишком эгоистичен, чтобы ее отпустить. Он поступился принципами и гордостью лишь один раз в жизни, когда Айрин была на пороге смерти. В последний раз он сам позвал Маккея в свой дом – это было самым трудным решением в жизни. Где-то в глубине души он надеялся на чудо, но его не произошло. Его сердце обливалось кровью от мысли, что не он был тем, кого она звала, и не у него на руках она умерла. И это было единственное, что он сделал для нее, не думая о себе.
Как бы там ни было, а великий лорд Реей прижал его к стене. Согласиться на его предложение было нелегко, но и отправиться в долговую тюрьму, оставив дочь бесприютной, он тоже не мог. Договор был заверен нотариально, чтобы ни одна из сторон не отказалась от выполнения своих обязательств.
Сетон оставил раздумья, коротко постучал в дверь конторы и вошел. Мистер Хоузли, как обычно, сидел в своем кресле за большим столом, заваленным важными бумагами: договорами, завещаниями и прочим, имевшем то или иное отношение к его юридической и финансовой деятельности. Услышав звук открывшейся двери, он недовольно оторвал сосредоточенный взгляд от кипы документов, которые перед тем внимательно изучал. Увидев посетителя, он удивленно поднял бровь.
– Томас Сетон?!
Посетитель кивнул в ответ.
– Выглядите паршиво, сэр, – Хоузли, не стесняясь, кинул оценивающий взгляд на своего бывшего клиента. – Что вас привело ко мне?
– Ты прекрасно знаешь, что у нас осталось только одно незаконченное дело.
Тот понимающе кивнул, поджав при этом губы.
– Вы знаете условия! Только после заключения законного брака, Сетон. Мы это уже обсуждали. Другого пути нет, хотя я понимаю ваше затруднительное положение.
– Я не забыл. Она выйдет замуж через несколько недель. Все бумаги должны быть готовы.
Хоузли недоверчиво посмотрел на своего клиента, нагло раскинувшегося в кресле перед его столом.
– Можно поинтересоваться, кто этот человек?
– Маккей.
– Маккей?! Но он же старик, и это не…
– Ты что, впал в маразм, Хоузли, или совсем из ума выжил за своими бумагами? У него есть сын.
– Сын? Ах да! – быстро закивал тот в ответ. – Однако, смею заметить, я осведомлен, что его не могут найти вот уже лет пять, хотя лорд Реей не скупится на услуги лучших сыщиков.
– Он здесь. Упал мне на голову как снег. Вскоре состоится церемония. Ты должен быть там, чтобы засвидетельствовать пакт заключения брака.
– Вы ведь понимаете, что ваш шурин молча это не проглотит.
– Но он будет бессилен что-либо изменить. В завещании все четко прописано.
– Но, возможно, он еще успеет произвести наследника…
– Шурин бесплоден и к тому же стар. Года два назад он написал мне письмо, где желал разузнать, не собираюсь ли я выдать Эйрин замуж. Я тогда ответил ему, что она еще слишком юна. Думаю, на этом его интерес к нашему существованию исчез. Он прекрасно знал мое… затруднительное положение. Никто из женихов не позарится на невесту без гроша в кармане.
– Я должен навести справки о состоянии его дел.
– Каков размер выплаты?
Хоузли ненадолго задумался, выуживая из своей набитой знаниями головы нужную в данный момент информацию.
– Если ваша дочь выйдет замуж, он должен будет выплатить ей десять тысяч фунтов – такую же сумму, как когда-то получила ее мать. После его смерти дом станет владением наследника титула, иными словами…
– Ее сына…
– Да, если других наследников не будет.
– Отлично. Церемония пройдет в замке Адхар, владении Реея. Как только все узнаешь, сообщи мне. После уладим все договоренности.
– Жених или его отец в курсе о наследстве?
– Нет! – уверенность Сетона исходила из того, что, даже получи Реей все ее наследство, этого не хватит, чтобы выплатить и треть долга.
На этом Сетон не стал задерживаться более, встал и, попрощавшись, ушел, оставив Хоузли наводить справки о новом деле.