Вадим медленно скидывает с себя пиджак, затем галстук, пока мое сердцебиение не зашкаливает. Он же все это время продолжает рассматривать мое лицо и тело с явным удовольствием. Мне кажется, мой страх и дрожь заводят его только сильнее. Под аккомпанемент моего надорванного дыхания расстегивает пуговицы на рубашке, обнажая свои бесчисленные татуировки. Быстро справляется с ремнем на брюках и приспускает боксеры.
Отодвигаюсь, когда он приближается вплотную, впечатываюсь в зеркало спиной и замираю. Бежать некуда. В тишине меня всю прошибает словно разрядами тока. Я горячая и мокрая от выступающих по телу капель пота, меня колотит.
Вадим хватает под коленками и дергает на себя, заставляя сдвинуться на самый край. Его член недвусмысленно упирается в мои половые губы.
– Давай, поделись. Насмотрелась на этого урода, понравился? Катя тоже все смотрела, улыбалась. Давай, расскажи, ты уже сравнивала нас, маленькая дрянь? Думала, с кем понравится больше? Не стесняйся, эти два урода одинаковые были. Один хер, я сам их никогда различить не мог. – Сжав мои бедра, резко входит до упора, причиняя боль. Вскрикиваю, упираясь кулаками ему грудь, и замираю. Звук моего голоса в небольшом помещении, отделанном плиткой, резонирует и усиливается.
Руки Вадима тут же оплетают меня, пока сам он впивается в губы зло и голодно. Его много везде: во рту, внутри меня, снаружи. Одна рука в моих волосах, туго сжимает на затылке, вторая жестко ласкает грудь. Мы валимся на столешницу. Позвоночник царапает полированный камень подо мной. Яростное дыхание с обеих сторон, и я не собираюсь уступать. Не хочу!
Придурок ревнивый и обезумевший, у него не получится меня ни запугать, ни сделать послушной куклой. Разжимаю кулаки и погружаю ногти в его предплечью, веду с нажимом через всю грудь, разлиновывая кожу до крови. Вадиму больно, он шипит и натягивает мои волосы сильнее, заставляя запрокинуть голову и открыть шею. Набрасывается на нее с жалящими поцелуями, пока жестко трахает членом внизу.
Выгибаю спину, чтобы приноровиться, и обхватываю его бедра ногами. Каблуками ударяю по ягодицам на каждом толчке. Это какое-то безумие, то, что происходит между нами двумя. Мрачное, темное и неконтролируемое. Вскрикиваю все громче и громче, когда вспышки болезненного удовольствия простреливают внизу живота. Обнимаю Вадима за шею, царапаю, ударяю в грудь кулаком, клацаю своими зубами по его. Кажется, даже кусаю за губу, потому что во рту появляется характерный металлический привкус.
Когда темп доходит до сумасшедшего, мои глаза закатываются сами. Тело в один момент прошивает острой иглой удовольствия, затем я замираю, не в силах дышать, и расслабляюсь. Тело мелко трясет в конвульсиях, пока Вадим догоняет меня. Он кончает мне на живот и резко отстраняется.
– Блядь, – проводит ладонью по своей расцарапанной шее и груди, – кошка дурная.
С трудом отходя от накатившей слабости, сажусь на столешнице. Смотрю вниз. На мне тоже прилично его отметин и засосов. Бедра вообще все в красных пятнах.
– Ты сам, – стискиваю зубы. Зла моего на Вадима не хватает, – сволочь.
– Где-то я уже это слышал, – поднимает рубашку с пола и натягивает себе на плечи.
– Вадим, – тихо прикладываясь затылком к зеркалу за собой, – я так не могу. Мне нужен конечный срок.
– Ты не будешь устанавливать правила, – отмахивается, застегивая ширинку и приводя себя в порядок.
– До нового года, не дольше, – качаю головой.
– Это я буду решать, – пиджак, по которому мы оба топтались, поднимает, а затем бросает обратно. – Ты моя игрушка, Настя. На моих условиях, и, пока мне не надоест, никуда не уйдешь. Так что заткнись. – В его словах слышится веселье. Мрачное, как у стремного Джокера в фильме. Он издевается гад. Может себе позволить, вот и вытворяет.
– Чертово тридцатое декабря, месяц – рявкаю я, – и я ухожу.
– Еще раз, – Вадим подходит вплотную и кладет ладонь мне на грудь. Затем ладонь поднимается выше, сжимая мою шею, – ты не решаешь ничего. Как я хочу, так и будет.
– Я сбегу, – смотрю упрямо ему в лицо.
– Даже не думай со мной играть в эти игры, не беси! – Губы Вадима с ранкой в уголке едут криво вверх. Он дергает меня на себя, приближая наши лица вплотную. Губы грубо касаются моих, его зубы оттягиваю мою нижнюю губу и отпускают.
Вадим смотрит на меня долго и пристально, но глаз я не отвожу. До последнего не прерываю зрительный контакт, пока он не разворачивается и не скрывается за дверью ванной. Что он думает – я не знаю. Что и кому доказывает – не понимаю. Да и не хочу, твою мать! Не хочу!
– Я тебя предупредила, – выкрикиваю уже в пустоту.
Хлопает входная дверь номера, и я сползаю на пол в ванной. Меня все еще потряхивает от адреналина. В голове полный сумбур.
Дохожу до душевой кабины и врубаю воду. Становлюсь под тонкие бьющие струи. Пальцы руки скользят вниз, где я, к собственному удивлению, ощущаю обильную смазку. Мне даже страшно оттого, насколько я была возбужденной с Вадимом сейчас. Это же ненормально – так себя чувствовать.
Некоторое время тупо стою под душем, затем выбираюсь и заворачиваюсь в большое банное полотенце. На часах почти четыре утра.
Голова пустая и тяжелая, сама клонится к подушке. Поэтому я забираюсь под одеяло и тут же вырубаюсь. Скандал с Вадимом и бессонная ночь высосали из меня все силы.
Утро начинается в час дня, когда я разлепляю веки под аккомпанемент мобильного. На экране высвечивается номер мамы. Отключаю звук, решая перезвонить ей позже, и осматриваюсь. Вадима нет.
Где он ночевал, я не знаю. Пытаюсь убедить себя в том, что он большой мальчик и меня его жизнь вообще не должна касаться. Но все равно волнуюсь. Он же был на взводе. А с его взрывным характером легко можно натворить дел.
Заказываю в номер завтрак, а затем иду гулять по заснеженному городу. Даже одной мне неплохо. Намерзнувшись, занимаю столик в ресторане The View, из которого открывается отличный вид на город. Делаю себе на память пару фото.
Вчерашний вечер все не идет из головы. Гордей, наш с Вадимом секс, скандал.
И почему он в меня вцепился? Не понимаю. Видит же, я под него стелиться не буду. Взял бы себе какую-нибудь девку, как из адовой троицы. Такая бы вообще всех устроила и не отсвечивала. Но нет же, мне покоя не дает!