19… год
Германия, Рамштайн
С. Л. Джексон – американский офицер, воюет во Вьетнаме, Ульрика – молодая шведка, вот-вот сдаст выпускной экзамен на медсестру. Приехала навестить подругу, с которой не виделась после начальной школы.
Представьте: весна, розовые облака цветущих вишен. Природные красоты на том и кончаются, смотреть особенно не на что, кроме американской военной базы. Ульрика выходит по вечерам погулять, она очень привлекательна в коротком сарафанчике без бретелек. Американцы вообще-то ей не особенно нравятся, народ неотесанный, но этот был такой ладный и такой огромный, что она не сдержала улыбку. Привет – привет. И ахнуть не успела, как он прижал ее к стене. Свирепая эрекция, будто на кол насадил.
Пытка быстро закончилась: после долгого воздержания он всего-то раз десять отдал приказ “в атаку” и победил; но такой победой гордиться нечего: она вопила, как раненый зверь.
Через девять месяцев Ульрика отдала новорожденного сына для усыновления обеспеченной паре в Кобу, под Упсалой. Доктор наук Бертил Томсон-Егер и его супруга Амбер, тощая и бесплодная дама. Мальчика окрестили Ландон. Произносится именно так – Ландон, а не Лэндон. Приемные родители в церкви сидели по правую сторону, проникающее сквозь цветные виражи солнце казалось голубым.
Через двадцать лет возмужавший Ландон получил от матери письмо. Он только что переехал на Скулгатан в Упсале, готовился поступать в университет. Трудно определить, что подвигло Ульрику написать, – то ли решила облегчить совесть, то ли попросить прощения.
“Твой отец”, – написала она и поставила двоеточие. Имя, фамилия, приблизительный возраст. А в конце – статистика: погибшие и пропавшие без вести; выглядело так, будто она передает ему этот мрачный список в наследство.
Он меня изнасиловал, написала она. В Германии в те годы было полно таких изголодавшихся самцов. А потом эти жуткие роды, до сих пор боли в тазу.
Какое-то время спустя Ландон попытался найти мать – безуспешно. Имя и фамилия отца отыскались в списках погибших.
Стыд выжидал двадцать лет и все же настиг.
Рыжеватые волосы норвежского оттенка, многие принимают его за приезжего из соседней страны. Довольно высокий; матово-бледные, веснушчатые щеки. Многомесячная борода.
Он робок с девушками, и они его слегка презирают. Единственное, в чем он дает себе волю, – еда. И конечно, фанатичный, даже нездоровый интерес к вьетнамской войне. Тумбочка под телевизором битком набита дисками с документальными фильмами. Случайно обнаружил кафедру североамериканской истории и записался на курсы, потом на другие и на третьи – пытался понять самого себя. “Отец”: легкая тошнота, черно-белая фотография из архива в Вашингтоне, мощная, тяжелая челюсть. Но насилие? Этого он понять не мог.
Раньше не мог.
Вся история начинается как раз тогда, когда Ландон сошелся с Ритой Петерс, незадолго до выпуска. Наступило новое тысячелетие, в Швеции буксует экономика. Первые интервью с Юханом Свердом вспыхивают в потоке новостей, как разряды молнии: “Мы стоим перед катастрофой”, “Через поколение каждый третий швед будет страдать от ожирения”. Новая партия революционизирует здравоохранение, шведы опять станут стройными. Необходимы решительные и глубокие реформы. Огромные скидки на бариатрические операции.
В призывах молодого основателя партии Ландону слышатся интонации помешанной на собственном весе приемной матери. Еще один идиот, решает он. Вся эта Партия Здоровья, как они ее называют, – не более чем скверная шутка. Смехотворный правый популизм самого низшего разряда.
Когда семь лет спустя Ландон и Рита разойдутся, Юхан Сверд станет статс-министром[2], а Рита будет весить сорок килограммов.