Аля сделала все, чтобы не опоздать, поэтому опоздала почти безнадежно. Почти безнадежно, почти память, почти вставанием, ага.
Чтобы не опаздывать, надо рано встать, заранее собраться и вовремя выйти. Эти пункты Аля перевыполнила. В смысле вскочила задолго до отъезда родителей и брата, но час убила на взаимные наставления и прощальную суету, в смысле подготовила гораздо больше вещей, чем требовал выезд с одной ночевкой, и в смысле упаковалась настолько загодя, что какой-нибудь психиатр с дипломом по гиперответственности живо заинтересовался бы таким показательным случаем.
Пусть мамой интересуется. Это ведь она составила список вещей, включая безусловно необходимые на лесной базе зеркальце, плюшевую пижаму и мешок лекарств. И это ведь мама решила, куда их паковать. Кто сказал, что в лес на денек с чемоданами не ездят? Никто не додумался? Ну и всё. Рюкзаком все плечи оттянешь, а чемоданчик сам катится.
Чемодан сам не катился, «а вот оно стоял-то», как в дурацкой папиной песенке, в прихожей, незакрытый, чтобы можно было сунуть ноут, застегнуть и подхватить. Розовый, самолетный. Показательно собранный еще вчера.
«Будь умнее, не спорь», – этому мама научила Алю раньше, чем заплетать косички. Поэтому Аля сразу решила не спорить, а переложить вещи – самые нужные – в рюкзак уже после отъезда родителей. Ну и брата, как уж без него.
Для Амира каждая поездка к тетушке в Кукмор – бонусный Новый год. Там лес, Нурминка и Вятка, валенки, пряники, сразу два братана-ровесника, куча дружков того же дикого возраста, а также горные лыжи и другие способы выпускания пубертатного пара. Аля стадию дружков постановила считать исчерпанной как минимум до весны. Гормоны закипят – поищем, куда пар стравливать, а до того спасибо, не надо пока уже больше совсем никак никогда. А подружки Али разъехались по университетам и ко второму-третьему курсу разучились при первой возможности мчаться к маме. Могли себе позволить. Везет им.
Если по-честному, Аля не считала себя невезучей. Да, в двадцать два живет с родителями и мелким вредным братом. Да, круг друзей ограничивается, если всерьез, Алисой. Да, личная жизнь – ну нет ее. Надо ли переживать по этим поводам? Не-а. Во-первых, переживания ничего не меняют. Во-вторых, менять что-либо более деятельным способом Аля не хотела. Потому что, оно же в-третьих, ей и так привычно и спокойно: дом есть дом, Алиса одна заменяет любой круг, с перебором, в смысле идей, движа и живого веса – так, этого я не говорила и не думала, вычеркиваем, запрещаем себе впредь и шлепаем по губам. А от личной жизни все равно не увернуться, наползет так, что потом будешь тосковать по утраченному прозябанию, плавали – знаем. Наша задача – делать что положено, а остальное время лежать в произвольно выбранном направлении.
Родители так не считали. Мама разок открыто взрыднула насчет «лучшие годы уходят», а втихушку, наверное, убивалась на постоянной основе. Папа смотрел сочувственно, ладно хоть с советами не лез. Зато Амир, всосавший все ресурсы социализации и коммуникабельности, выделенные их семье мирозданием, то и дело напрыгивал с идеями знакомства со старшими братьями своих неисчислимых бро и подружаек. Аля отпинывалась. От Амира в буквальном смысле, а родителей пинать не полагалось. Приходилось терпеть – пока не доводили.
Доводили, надо отдать им должное, редко. Зато несмелый вопрос «А можно я не в Кукмор, а на базу с ребятами поеду, Алиса зовет?» вызвал такой восторг, будто Аля получила приглашение работать в штаб-квартире ООН или хотя бы приняла предложение руки и сердца первой ракетки мира.
Папа не утерпел, принялся допытываться, что за ребята, давно ли они известны Алисе и с какой конкретно стороны, – явно готовился разоблачить международный синдикат работорговцев. Но мама сразу цопнула его за руку и заглянула в лицо. Так заглянула, что папа запнулся, смутился и сказал: «Класс. Давай, если мама не возражает».
Мама, вот сюрприз, не возражала. Только всю неделю по пять раз на дню забегала к Але с явным намерением завести задушевный разговор с советами и рекомендациями, но вовремя спохватывалась и сбегала, для порядка осведомившись, не помочь ли чем. И с дороги позвонила трижды, будто мало было утренней накачки.
Из-за этого Аля и опоздала.
Не из-за этого. Из-за ноутбука. Он опять начал дурить и показывать неверное время.
Такое с ним случалось и успешно лечилось. Весной пришлось, правда, переустанавливать систему – Амир помог.
Он и в этот раз помог бы. Он, кстати, единственный отнесся к Алиному выезду как вменяемый человек: не хлопотал, не строил одобрительных рож и, вопреки ожиданиям, не лез с глумливыми советами. Амир немножко расспросил про игру, про чатик и про то, как Алю занесло в чатик, погуглил, сказал, что тема крутая и что сам он с удовольствием в такое вписался бы, и ускакал, а потом уехал.
Поэтому помочь с ноутбуком Амир не мог. Да и не было ни желания, ни сил, ни, главное, времени для воздействия на ноутбук, который, гад такой, показывал 08:31.
Пораньше-то Аля встала, чтобы сделать лабы на первую неделю семестра и вступить в выходные человеком, свободным от обязательств. Немножко не успела: то мама отвлекала, то опять мама. В последний раз Аля особенно ловко расправилась с мамиными расспросами, отложила телефон и на миг окаменела. На экранчике было 08:35.
Четыре минуты опоздания значили, что Аля не успевает на маршрутку в 08:45. С маршрутки надо было пересесть на трамвай до вокзала. Электричка отправлялась в 09:27, так что Аля предполагала оказаться на перроне с пятнадцатиминутным запасом. Маршрутка подъезжала каждые десять минут, трамвай важно оценивал интервал своего движения в шесть – тринадцать минут. Четырехминутное опоздание, стало быть, оборачивалось как минимум шестнадцатиминутным, то есть категорическим. И на такси надежды нет: все маршруты в центр пылали красным, на машине добираться пятьдесят пять минут – это Аля выясняла уже в полете из комнаты в комнату, вдеваясь в подготовленную одежду и перекидывая телефон из руки в руку.
Обещала и подвела. Стыд-то какой.
Она сунула в чемодан ноутбук с зарядкой, с трудом подавив желание долбануть гада об стенку. Нельзя: без него никак ни в поездке, ни вообще. Знает и пользуется, гад.
Аля взвизгнула молнией чемодана, грохнула дверью и загремела незастегнутыми сапогами по лестнице, даже не сказав традиционное «остаешься за старшего» Свену, неодобрительно наблюдавшему за суетой со шкафа.
Маршрутку она увидела издали: та издевательски медленно отчаливала от автобусной остановки через дорогу. Аля рванула по проезжей части, едва не теряя сапоги, вихляя чемоданом и не оглядываясь на гудки и страшный рокот. Резкое торможение на индевелом асфальте, только что посыпанном хрустящей смесью, звучало, как сабвуфер в разгар фильма катастроф.
Маршрутка отпрыгнула на полсотни метров и замерла на перекрестке, будто дразнясь. Догонять ее было бесполезно: водителям запрещено впускать пассажиров на проезжей части.
Аля моргала вслед маршрутке, пока та не скрылась за бесконечной пробкой, бодро миновав ее по выделенной полосе. Аля добрела до остановки, отвернулась от теток, наслаждавшихся ее марш-броском за прозрачными стенками павильона, и принялась застегиваться.
На этом можно было отправляться домой – повинившись перед Алисой. А то ждать же будет, перед электричкой ляжет, знаем мы ее: темперамент похлеще, чем у взвода Анн Аркадьевн с цистерной масла.
Аля, бурча черные слова, с трудом извлекла телефон из свежезастегнутой куртки – и тут к остановке подлетела, распахнув двери, маршрутка непривычного вида, бело-желтая, древняя и облупленная. Из дверей пыхнуло жаром. Динамик гаркнул:
– До «Речного техникума»!
Сунувшиеся было в дверь тетки разочарованно откатились. А Аля сделала шаг и замерла, соображая. Вернуться домой, разобрать вещи и спокойно доделать лабы, а потом полтора дня наслаждаться одиночеством и свежими стримами под свежие пироженки, которые можно купить по пути, – вот верное и умное решение. На вокзал-то всяко не успевает.
– Девушка, вы едете, нет? – раздраженно рявкнул динамик.
– Нет, – решительно сказала Аля и юркнула в салон.
А то стыдно будет, подумала она, плюхаясь на сиденье через проход от тощей кондукторши: маршрутка рванула, будто с пинка. Чемодан бросился в хвост салона, чуть не вывихнув Але плечо.
– За проезд передаем! – прорычал динамик.
Аля сидела сразу за водителем, других пассажиров не было. Можно и не орать, особенно когда летишь на такой скорости. Маршрутка проскочила на желтый свет ближайший, а потом и следующий перекресток, чуть сбавила скорость и принялась выть и подпрыгивать менее нервно. Молодец, подумала Аля. Она мазнула картой по терминалу, подставленному кондукторшей, и, подумав, все-таки написала Алисе: «лечу но кажется опоздаю прости прости». Еще вывалила кучку эмодзи, для убедительности придавив их извиняющимся стикером.
Ответ был краток: «лети ждем».
Аля уверилась, что все-таки успеет на электричку, – и разуверилась, едва выскочив на «Речном техникуме». Корма трамвая медленно удалялась в сторону Кировской дамбы вдоль мертвой пробки. До вокзала трамвай, если верить навигатору, шел семнадцать минут. До отхода электрички оставалось девятнадцать.
Вот и отдохнула, подумала Аля и все-таки принялась набирать извинение Алисе. И тут вдали забренчал следующий трамвай. Подходящий. Внеурочный.
Алиса ждала – так, что не отскочишь. Ждала у раскрытых ворот перрона, большая и яркая, поди не заметь.
– Аля, сюда! – заголосила Алиса, подпрыгивая и размахивая руками, едва Аля выволокла чемодан из салона и заозиралась, четко понимая, что не успеет: надо еще купить билет и миновать турникет, а электричка отходит через две минуты, при этом на каком она стоит пути и с какой стороны вокзала туда заходить, неизвестно.
Ну хорошо, известно, ожесточенно додумывала Аля, семеня под стрекот чемоданных колес по плитке к Алисе, кинувшейся навстречу. Все равно бежать минут пять. Особенно если через рельсы. Поцелуем корму электрички, в лучшем случае – съехавшиеся двери, и облом с поездкой выйдет не только у меня, которой всё это даром не сдалось, но и у Алисы, которая почти месяц мечтала об интеллектуальном мультиплее со славными ребятами и любименькой подружкой среди лесов, снегов и романтики. Не простит ведь.
– Привет… Алис… – пропыхтела Аля. – Эй… Я… сама…
Но Алиса уже чесала по перрону, держа чемодан на весу. Аля, подышав, припустила за ней. Из распахнутых дверей двух соседних вагонов махали незнакомые парни, один в черном, другой в яркой оранжевой куртке.
Электричка пронзительно вскрикнула, вагон страшно зашипел, из дверей неразборчиво вывалились куски гневного объявления.
Не успеем, поняла Аля и прибавила ходу. Оба парня уже не махали, а растопырились в проемах, удерживая двери ногами и спиной.
Двери зашипели сильнее. Аля перепрыгнула через ногу парня в черном. Алиса вместе с чемоданом влетела в соседний вагон.
Аля чуть не ударилась всем телом в противоположную дверь. Ее рывком удержали за плечи в последний момент, и тут же створки громко сошлись за спиной. Электричка опять заорала и тронулась.
– Спасибо, – пробормотала Аля сквозь тяжелое дыхание парню в черном, который снова спас ее от падения.
– Эх, проспорил, – сказал парень и засиял, не отрывая глаз от Али.
Началось, подумала Аля обреченно.
– Траблы? – осведомился Марк, остановившись так резко, что Аля без малого воткнулась носом в его тощую спину.
Аля осторожно выглянула из-за спины.
Электричка оказалась новехонькой и пахла китайской игрушкой только что из упаковки. Вместо привычных лавок, обращенных друг к другу попарно, выстроились по-автобусному сиденья с тканевой обивкой – три ряда справа, два слева.
Алиса уже уселась, сияя. Девушка у окна, худенькая и очень красивая, в серо-бежевом, залипла, конечно, в телефоне. На креслах перед ними высился курган сумок и рюкзаков. Парень в оранжевой куртке – очевидно, Карим – ловко подхватывал их и впихивал на багажную полку рядышком с Алиным чемоданом. Але он улыбнулся бегло, но хорошо.
– Расслабься, Лол, – сказал Карим без натуги, как будто не пристраивал в этот момент сразу две сумки. – Уже все порешали.
Он совершенно не обращал внимания на стоявшую в проходе пару средних лет, хотя та сверлила его глазами что есть мочи. Карим изучал щель между сумками на полке, небрежно держа в полусогнутой руке рюкзак почти с Алю величиной. Втолкнуть его в щель было невозможно, но Карим умудрился – двумя движениями, заставившими крякнуть и хрустнуть, кажется, не только сумки, но и всю полку со всем распределенным вдоль вагона содержимым.
– Я говорил, занято, подойдут сейчас, а вы: «Раскидали, раскидали», – весело сообщил он паре и повернулся к Але. – Садитесь, Аль, куда удобно: можно сюда, можно к девочкам.
Про «сюда» не могло быть речи. Але хватило позора с опозданием и забегом, вишенкой на котором стали обнимашки с Алисой, – Аля только в процессе осознала, что оставила на скуле дорогой подружки здоровенное мокрое пятно: пот лил, как из крана. Алиса своя, она поймет, даже вытираться не стала, но все равно стыдоба. А рядом с незнакомыми парнями такой Ниагарой присаживаться – это будет прям репутация на века.
Алиса тут же сдвинулась на среднее сиденье, чуть не впечатав красавицу в окно – та аж от телефона отвлеклась. Аля ойкнула и поспешно, пока подруга не подключила более явные намеки, скользнула мимо Марка и Карима. Карим, поняв ее намерение, сказал «ага» и плюхнулся к окошку. Аля подсела к Алисе, а Марк – к Кариму, на крайнее сиденье. Посередке не получилось бы при всем желании: Карим нависал почти над половиной сиденья. Он оказался реально огромным. В дверном проеме и в динамике это смотрелось не так пугающе.
Теперь все вывернули головы к возмущенной паре. Карим сообщил:
– О, одно место есть, оказывается. Сядете?
Он потянул себя за борт куртки, будто это могло сузить его вдвое.
Пара развернулась и удалилась к дальнему тамбуру, испуская лучи раздражения и ненависти, почти видимые невооруженным глазом.
– Вот и хорошо, – отметил Карим, снова вставая и принимаясь разоблачаться. – Дальше гоним без проблем, прыжков и ужимок.
Аля сказала:
– Ребят, я прошу прощения, у меня часы, оказывается, отстают, из-за этого на маршрутку опоздала, а там еще пересадка, а на такси вдвое дольше.
– Смени уже телефон, – проворчала Алиса.
Вот надо мне это? – подумала Аля. Чего поперлась, дура?
Настроение сразу упало и укатилось по затоптанному коридору.
Алиса была хорошая, большая, своя, седьмой год спасающая лучше всех и седьмой год достающая хуже всех. Вчера, например, мозги выносила: «Какой чемодан, зачем? А-а-а, ма-ама… Ну хоть водяры возьми. Вечно у вас ничего нету. А что возьмешь тогда? Женщина, после хорошей вечеринки пижама не нужна. Понятно. Панталоны с начесом не забудь». Но любые бурления оставались их внутренним делом. Шеймить Алю при посторонних Алиса раньше не пробовала. И что дальше? И чего теперь от посторонних ждать, раз они убедились, что с Алей так можно?
– Сама смени, – буркнула Аля. – Часы-то в ноуте.
– Ну ноут смени, – пробормотала Алиса, хихикнула и пихнула ее в бок так, что Аля сразу успокоилась и пихнула в ответ. – Его хоть не забыла?
Аля прекрасно помнила, что не забыла, а все равно замерла. И сказала, без особой уверенности глядя на торчащий угол чемодана:
– Упаковала вроде. Ну да.
– Без ноута играть непросто будет, – с кислым видом отметила красавица, не отрываясь от экранчика.
– Я свой могу отдать, – сказал Марк.
Он стоял коленями на сиденье лицом к девочкам.
– А сам как будешь? – уточнил Карим, воздвигаясь левее.
От него пахну́ло дезодорантом и шампунем – значит, вспотел все-таки. Не от переброса тяжестей, так от того, что трудился, не сняв куртки. Так, куртку не снимаю и прям сейчас бегу в туалет обтираться, вспомнила Аля, поведя мокрыми лопатками.
– С телефона.
– Айфон-барон, – сказал Карим уважительно.
– Нет-нет, не надо, Марк, спасибо, – торопливо сказала Аля.
– Представился уже, – отметила красавица. – Лол, значит, Марк.
– Молодец. Я Карим. В смысле Карим.
– Аля, – сказала Аля, осторожно пожимая огромную горячую ладонь. – Аль-Тын. Мне очень…
– Да вы издеваетесь, – отметила красотка, поднимая наконец глаза, серые и очень красивые. – Это прям имя такое или тоже Алиса?
– Алия́.
– Это я Алиса, – сказала Алиса, полыхнув зубами и помахав растопыренной ладошкой невдалеке от лица красотки.
– Исяммесез, мин сезнен апаен, – сказала красотка. – Я думала, это про одного человека речь. А чего тогда Безумным Шляпником подписываешься?
– А как надо, Кроликом или Герцогиней, мисс Ши-Вулф?
– Именно туда Герцогиня и придет, – сказала красотка. – Алиса, Алия, Алина. Будем знакомы.
Карим и Марк заржали, вполголоса завывая: «А-а-а». Алиса, скрестив руки, пожала соседкам ладошки и соединила их. Пальцы у Алины были тонкие и прохладные.
– Молодые люди, билетики приготовим, пожалуйста, – сказала крепкая кондукторша, незаметно возникшая в проходе.
Ой, подумала Аля, но Алиса уже протягивала кондукторше сложенную чековую ленту.
– Пять штук, за всех.
– Товарищ проводник, а вы знаете, что у вас тут Али-экспресс? – спросил Марк с очень серьезным видом.
Кондукторша развить искрометную шутку не позволила – к явному облегчению не одной только Али:
– Студенческие?
Все со вздохом полезли по карманам. Первой опять успела Алиса. Кондукторша, сканируя ее студенческий сквозь узкие очки, тихо, но строго уведомила пространство:
– На будущее: двери держать очень не советую. Штраф-то ладно. Руки-ноги поломает, а то и выбросит просто. Сейчас не царя Гороха вагоны, там силы до дури.
– А это не мы, правда-правда, – затараторил Марк, хлопая очень честными глазами. – Там сигма такой был, в шляпе и пальто, опасный с виду. Мы ему говорим: «Мужчина, прекратите, штраф-то ладно, руки-ноги поломает», а он не слушается. Потом бежать бросился…
Марк поводил поднятым пальцем, выбирая направление, потом решительно ткнул за спину кондукторши.
– Вон туда. Я стрелял ему вслед, но он уклоняется ловко, фрр-фрр…
– По ногам надо было, – брезгливо сказала Алина.
– Так он же подпрыгивал, ты не видела просто! Пальто такое во все стороны…
Кондукторша вернула Алисе студенческий билет, отмахнулась от остальных и потопала дальше. Марк победно улыбнулся. А Аля, пробормотав извинения, скользнула к тамбуру.
Туалет оказался незанятым, чистым и теплым. Аля быстро разоблачилась, развесила вещи – футболка под свитером оказалась не такой мокрой, как представлялось, – обтерлась сухими, потом влажными салфетками и замерла, без удовольствия рассматривая в зеркале бледную кожу, углы и округлости, распределенные без оглядок на гармонию, и нелепую прическу, сформированную шапкой и суматошным бегом.
Куда я такая поперлась, подумала она горестно. Зачем мне эти игрушки, снега, жесткий шашлык, волокна которого застрянут между зубов на весь вечер, пиво или водка, неизбежные и невкусные? Зачем мне эти незнакомые люди – не только мне незнакомые, а друг друга-то толком не знающие? Зачем эти чужие лица, непривычные запахи, натужные хохмы и высокомерные улыбки? Алиса, приставка ты приставучая, зачем ты меня с собой поволокла? И зачем я, дура, поволоклась? Сильная, самостоятельная женщина, студентка с повышенной стипендией и всё вот это – что вот это, кстати? – поволоклась непонятно с кем непонятно куда непонятно для чего.
То есть так-то все понятно. С кем: с группой виртуальных друзей по чатику интеллектуальных загадок. Куда: на базу отдыха «Тынлык» в полусотне верст от дома, модную и, говорят, страшно удобную. Для чего: для развиртуализации и укрепления знакомства в комфортной обстановке – на свежем воздухе, под вкусную еду и без забот, но с ЗБТ – закрытым бета-тестированием нового релиза и без того тайной и вполне культовой игры.
Осталось понять, зачем это Але. И зачем им Аля.
Алиса говорит, Алю звали, ждали, горели желанием. Как-то незаметно. Хотя двери держали, да. И Марк этот глазами уже сейчас ест, а что будет, когда на месте окажемся? А Карим наверняка на Алину нацелился, ну еще бы. А та все равно будет по привычке или на всякий случай стервочку включать. Ши-Вулф – это волчица ведь. Другое название бичвулф.
А ты как хотела, чтобы с порога в попу дули и коньячком поили? Так это плохо кончается. Потом дульщики-поильщики требуют ответного внимания и ласки. плавали – знаем, больше не желаем. Или просто лежачий камень паникует оттого, что вдруг покатился?
Аля вздрогнула и вцепилась в раковину, чтобы не покатиться. Кажется, она умудрилась задремать стоя. Чертовы лабы, чертов ноут, чертовы нервы. Она подышала, поплескала водой в лицо и сразу замерзла. Ужасно хотелось спать. Пить, кстати, тоже. Чайку, горячего, душистого. А нету. Не взяла Аля ни чаю, ни простой воды, а здесь ее поить явно не собираются.
Потерпим. Немножко.
Аля передернулась, растерла мурашки и принялась ожесточенно одеваться, почему-то распаляясь и обещая себе, что если придет, а они там ржут – над нею, сразу ускакавшей в туалет, или, наоборот, с кислыми рожами пялятся в телефоны или друг на друга, а на опоздавших ноль внимания, – то она попросит кого-нибудь из знакомцев, ту же Настю, например, прислать ей паническое сообщение, по этому поводу выскочит на ближайшей станции и отправится обратно, к пустой комнате, пироженкам и лабам. Чертовым, но более нужным и симпатичным, чем вот это все.
Накрутив себя, Аля подхватила куртку, как щит, и замаршировала к своему месту.
Оттуда разносились ржание поверх неторопливого говорка, а также запахи цитрусов, мяты и корицы. Марк, так и торчащий спиной к движению, немедленно замахал Але зажатыми в пальцах апельсинами, Алиса пробубнила сквозь жевание что-то про «давай скорее, а то сама сожру», а Алина осторожно подняла пластиковую кружку, источавшую одуряющие ароматы, и сказала:
– Пей скорей, пока горячий, восстанавливай баланс. Ты нам на пике формы нужна.
Электричка, качаясь и постукивая, проскочила бесконечную слепящую равнину и нырнула в лес, в тень, во мрак, удивительно прохладный и категорически непроглядный. Наверное, по контрасту.
Нет. Аля поморгала, чтобы глаза привыкли поскорей, но глаза по-прежнему были будто залиты гуталином. Она повела перед собой ладонью и замерла, ткнувшись пальцами в длинную шерсть, холодную и жесткую. Под шерстью тут же вздулась бугром горячая мышца и заклокотал неслышный рык. Он поставил дыбом уже шерсть Али, о существовании которой та не подозревала. Коже на лопатках стало больно. В лицо дохнула жаркая вонь. Аля застыла, пытаясь и боясь вдохнуть.
Зверь, играясь, тронул плечо:
– Аль, подъем, подъезжаем.
Аля выдралась из сна, как из битумной лужи, с трудом удерживая себя от крика и испуганных озираний по сторонам. Было тепло и светло. За окном отползал не темный лес и не белоснежная равнина, а поблескивающие под солнцем холмы смутно знакомых форм. Будто мягкие игрушки, на которые накинули простыню, но голову слоника и туловище мишки поди замаскируй, подумала Аля, и холмы тут же сменились частыми столбами электропередачи на фоне бесконечного забора тоскливого цвета. Все было неправильно, не по-настоящему и как будто не в первый раз.
Поезд замедлил ход. Карим и Марк расставляли в проходе, примериваясь, уже выдернутый с полки багаж. Алиса с Алиной выжидающе глядели на Алю.
– Ага, бежим, – сипло сказала Аля и вскочила, тут же уцепившись за спинку сиденья: голову повело так, что накатила тошнота.
– Аль, ты нормально? – спросил Марк, подхватывая ее под локоток.
Это не выезд, а парад позора, подумала Аля с отчаянием, сглотнула и торопливо закивала, пытаясь ухватить чемодан. Марк не отдавал, навьюченный Карим уже шагал к тамбуру, чудом не цепляя пассажиров, в спину Алю подпихивала Алиса, а Алина наверняка смотрела с утомленной досадой. Аля отпустила чемодан, а Марк, обнаружив, что больше ему багажа не досталось, с возмущенными воплями устремился за Каримом – и чуть не врезался тому в спину, когда электричка затормозила.
На перрон они выскакивали, хохоча и вскрикивая, причем Карим умудрился подхватывать девчонок, не снимая ноши с плеч. Потом он ловко уворачивался от Марка и девочек, пытавшихся разжиться полезной нагрузкой, а когда электричка предупреждающе свистнула, пошел прочь по гудящим под снегом доскам настила, бросив через плечо:
– Да разница-то, это ж только до машины.
– Какой машины? – брюзгливо спросила Алина, с мрачным видом вцепившаяся в ремень ярко-желтого рюкзака.
Она явно вошла в раж.
Карим махнул рукой вперед. В ответ ему отсалютовали парень и девушка, очевидно, Дискард и сама Тинатин, дежурившие возле пожилого ярко-красного джипчика. Джипчик пыхтел, вздымая к солнышку толстый столб белого дыма, почти у деревянной лесенки, по которой надо было спускаться в обход замерзшего зданьица станции на небольшую площадь. Больше никого на площади не было.
Дискард, отрекомендовавшийся Володей, оказался полноватым, смуглым и улыбчивым, к тому же заметно старше остальных – под тридцать, если не за. Одет он был, как сказала бы мама, немарко, и был похож не на геймера, а на охранника в магазе. То ли поэтому, то ли потому, что вписался в чатик даже позднее Али, Володя предпочитал дела словам. Он сразу принялся упихивать в багажник и на задние сиденья снятые с Карима сумки с рюкзаками и лишь потом поздоровался с ребятами за руку, а девочкам кивнул, улыбнувшись чуть шире.
Тинатин, она же Тинатин, она же хозяйка, владычица и мать драконов, выглядела противоположностью своему пассажиру: малюсенькая, как пятиклассница, и суровая, как завуч. Аля увидела в этом еще один повод загрустить, но остальные вроде приняли легко – хотя для всех встреча была, как и для Али, первой. Но, обменявшись репликами про настроение, холодрыгу и готовность к вечеру, все как-то резко замолчали, поглядывая друг на друга.
Тинатин спросила:
– Так кто со мной?
Карим рассудительно ответил:
– Кошерненько, чтобы девчонки.
– Два места, – отрезала Тинатин, кивая на заваленное заднее сиденье. – Мне еще мясо грузить. Володь, ты же договорился, там замариновано все?
Володя степенно кивнул.
Он живет неподалеку, потому и базу предложил, и знает всё, вспомнила Аля и быстро сказала:
– Я пешком. Гулять так гулять.
Не хватало еще из-за этого ссориться с Алиной, которой езда всяко роднее пешего хода. Сапожки у нее были, как вся она, очень красивые, но никак не для прогулок по сугробам: куцые, на каблучке и из легко промокающей рыжей замши.
Аля вот точно ходу что угодно предпочитает, но сейчас об этом лучше забыть.
– Я тогда тоже, – заявила Алиса.
Карим обвел всех взглядом, но Тинатин его опередила:
– Это само собой. Мне мальчик нужен.
– А кому не нужен? – осведомилась Алина очень серьезно.
Ой, подумала Аля, а Тинатин свирепо спросила:
– Я одна с продуктами таскаться буду? Там мяса две бадьи, и из магазина еще кило двадцать.
– Да разница-то, это ж только до машины, – сказал Марк Каримовым голосом и принялся ржать тем радостней, чем прилежней Тинатин испепеляла его взглядом.
– Лол ты и есть Лол, – констатировала она и перевела взгляд на Карима.
Карим осмотрел себя, потом салон джипчика и пожал плечами.
– Володя договорился, Володя пусть и таскает, – доверительно сообщил Марк Але.
Аля смущенно зыркнула на Володю. Тот улыбался.
– Ну, значит, с тобой, – согласилась Тинатин. – Сидай. Хоть не заблудимся. Мы пока в столовку за мясом и в магазины, а вам прямо и через лес. До базы километра два. Я, в принципе, могу вернуться, как выгружусь. Дорога не очень для пеших-то.
– Да мы раньше дойдем, – отрезал Карим и зашагал по укатанной дороге.
Дорога втыкалась в недалекий лесок, выглядящий по-сказочному и неопасно.
Аля поежилась, обменялась взглядом с Алисой и двинулась следом.
Хлопнули двери. Джипчик, загудев, проскрипел за спиной и умчался в сторону тоскливого забора.
Зато полюбуемся красотами и насладимся тишиной, подумала Аля.
– Мемас про девушку в джипе знаете? – немедленно спросил Марк, всовываясь между нею и Алисой.
– Нескучной будет дорога-то, – отметила Алиса.
И оказалась права.
Карим, держа смартфон перед собой, шагнул в комнату и медленно пошел вдоль стен.
– Кэ Тарантино, – сказал Марк. – Дэ Вильнёв. Жэ Крыжовников.
Обращался он явно к Але. Та, как и остальные, предпочла пропустить реплику мимо ушей. Поняла уже, что так проще. На игнор Марк не обижается, зато от любого знака внимания выпрыгивает из штанов.
Аля поспешно откатила от стены свой чемодан, чтобы Карим не споткнулся, выстраивая панораму. Но он все равно споткнулся – уже за порогом – под возмущенный басовитый мяв. И спросил с досадой:
– Ты-то, зверюга, откуда взялась?
Народ немедленно высыпал изо всех комнат и принялся жалеть, ласкать и наглаживать кошку, белую, с почти черным хвостом и темным архипелагом на башке, округлую, очень пушистую и суровую. Кошка хмуро разглядывала девочек, а от ласк уклонялась, подрагивая хвостом всё с большим раздражением. Ломтик колбасы, подсунутый Алисой, она обнюхала с презрением и уселась, показывая, что готова подождать чего-то более съедобного.
Алина тут же метнулась на кухню, а Марк спросил:
– Так-то на фига?
– В смысле? – уточнила Алиса, переводя взгляд с него на ломтик колбасы в своих пальцах.
– Ну кто так колбасу режет? Надо же под углом, чтобы ломтики длинными были, а не такими вот кругляшками.
– А разница? – спросила Тинатин, тоже разглядывая ломтик. – Все равно через две минуты разжуем. Хоть кружок, хоть овал, хоть звездочку.
– Ну уродство же, – сказал Марк с напором.
Он, похоже, нервничал всерьез. Но Алиса этого не понимала – или не хотела понимать.
– Ты-ы уродство, – отрезала она в детсадовской своей манере. – Кабы палка целая была, я бы наискосок пошла. А там полпалки, и срезано поперек. Я дальше так и резала.
Она кинула ломтик в рот и сообщила, старательно жуя:
– М-м, удобно-то как, оказывается. Теперь всегда буду строго под девяносто градусов резать.
– Так, – сказал Марк, сдерживаясь. – Дальше я сам.
Он утопал на кухню, Алиса с гоготом перегнала его, восклицая:
– Мужикам здесь не место!
Алина, которая несла перед собой, как два факела, вяленую куриную ножку и некрабовую крабовую палочку, зашипев, увернулась от столкновения и присела перед кошкой с видом профессиональной жертвоприносительницы.
Кошка брезгливо обнюхала угощение, выругалась почти по-человечески и, каждым шагом демонстрируя неудовольствие, удалилась в сторону выхода. Почти сразу оттуда донеслось проклятие – очевидно, черно-белая злыдня снова сунулась Кариму под ноги.
На кухне бранились уже в голос. Алиса побеждала с явным преимуществом.
– Отсчет трупов стартует еще до начала игры, – отметила Алина, задумчиво поигрывая съестным, как маракасами.
Тинатин смотрела на выход. Там было тихо и покойно.
– Вот панораму собьет, сами хуже трупов будем: головами на плечо бегать и спотыкаться на каждом шагу, – отметила она, поводя складным ножом, и двинулась к кухне с видом отчаянного гнома-маньяка.
– Почему? – удивилась Аля.
Тинатин то ли не услышала, то ли не сочла нужным ответить. Аля сконфуженно посмотрела на Алину. Та, перехватывая отвергнутое кошкой угощение, выдернула из огромного тюка пакет с одноразовой посудой, отложила еду на одну из тарелок, а остальные принялась собирать в стопки. При этом она замысловато сгибала пальцы, чтобы не задействовать в процессе испачканные, и поясняла будто сама себе:
– Игра такая, в анонсах писали же. Есть дефолтные сеттинги, общие для всех. Но можно заморочиться и сделать так, чтобы действие происходило прямо у тебя дома ну или где ты там сейчас. Для этого надо загрузить интерьер через приложение, оно только сегодня появилось.
– Если успеешь, – вредным голосом вклинился Марк, поспешно являясь из кухни под неразборчивое, но явно насмешливое приговаривание Алисы.
My girl, одобрительно подумала Аля. Алина спокойно продолжила:
– Надо не позднее пяти вечера. Карим вроде успевает.
– Ого, – сказала Аля с чуть преувеличенным восторгом, относящимся скорее к отзывчивости Алины, чем к тонкостям игры.
А Марк сообщил:
– Ну и взвоем от жизы такой.
– В смысле? – кисло уточнила Алина все так же себе под нос.
– Не понимаешь как будто. Ты для чего играешь?
Алина и головой в его сторону не повела. Марка это, конечно, не смутило:
– Как и все – чтобы интересно было. То есть не так, как в жизни. Так на фига делать так, как в жизни?
– Фигня, – отрезала Алина. – Эскапизм в играх не главное – это раз. Второе – хочешь не как в жизни, играй в Mass Effect, Dishonored или Assassin’s Creed. Их полно. А тут как раз главный прикол в том, что самая тухлая жиза может раз – и повернуться, как в сказке, к лесу передом.
Марк заухмылялся. Чтобы упредить ненужную скабрезность, Аля поспешно ввернула:
– Дополненная реальность.
– Переполненная, – буркнула Алина, глянув на Алю неласково, но, быстро подумав, согласилась: – Ну или так. Это просто игра: взять и ввернуть как-нибудь наш тухляк. Или вывернуть. Была тупо база для воскресных пьянок, тут беседки и мангалы, там лесок и карьер со спусками для санок и лыж, а здесь еще каток…
– Незалитый, – напомнил вредный Марк.
– А в игре будет залитый. Причем, может, не льдом, а серебром или там лавой, круто же.
– Ладно, если каток, а если подвал?
– Тут есть подвал? – настороженно спросила Аля, которая видела слишком много хорроров.
– С привидениями! – радостно подтвердил Марк.
– Вы так говорите, как будто это что-то хорошее, – сказала Аля с максимально доступной ей невозмутимостью.
Откуда здесь подвал, подумала она, и, главное, зачем.
База оказалась небольшой. Три десятка одно- и двухэтажных домиков – а до недавних пор, похоже, и того меньше: улочки ближе к карьеру с обустроенным санным склоном выглядели отчаянно новенькими, как кусок модернового скандинавского поселка, выкроенного из норвежского ландшафта и каким-то чудом переброшенного в Поволжье. Центральные же домики несли неизгладимую печать советской заскорузлости, которую не исправили ремонт, окраска, пристройка красивых веранд и фэншуй стриженых кустарников и вычурных фонарей.
Ребятам такой и достался – двухэтажный, заскорузлый. Еще и с подвалом, значит, если верить Марку.
– Зато сигнала топчик, как дома, – отметил Марк, сверившись с телефоном.
– А вот это что-то хорошее, – вынуждена была согласиться Аля.
Хороший вайфай для игры важнее декораций, сеттинга, иногда даже геймплея и героев.
Впрочем, быть героями придется нам самим. Всю жизнь мечтала.
Не бурчи, велела себе Аля. Что тебе не нравится? Компания куда лучше, чем ожидалось, домик уютный, еда ожидается вкусная, снег чистый, воздух хороший, уже пахнет дымком, а недалекие незлобливые окрики с матерком не напрягают.
Соседние домики оккупировали веселые группы, шумные, но вроде неопасные. В одной, правда, угадывались гопники-переростки, сразу заголосившие: «О, девчонки, айда к нам!» Аля боялась не столько их, сколько того, что мальчишки примутся косплеить «Слово пацана» и нарвутся на неприятности. Марк сразу начал разворачиваться к живой оградке, выпятив челюсть. Но Карим подхватил его под мышку и внес в дом так быстро и легко, что тот и вякнуть не успел – а потом уже было поздно.
Все будет хорошо, настойчиво, будто заглушая убежденность в обратном, сказала себе Аля.
Стукнула дверь, сквозь комнату на кухню протрусила, не обращая ни на кого внимания, черно-белая кошка. Следом, расстегивая куртку, вошел Карим, не отрывавший взгляда от своего телефона. Он кивнул и сказал:
– Загрузилось православненько, модель строится. К ужину будет готова декорация, приближенная к боевой.
– А ужин когда? – осведомился Марк.
– Как аппетит нагуляем, – строго сказала Алина. – Ты про тюбинги договорился?
И Тинатин крикнула с кухни:
– Молодежь, тюбинги привезли. Вы готовы там?
Шашлык был невероятный: мягкий, пахучий и сочный. И куриный, и бараний. Свиной, наверное, тоже – Алиса, ударявшая по нему, закатывала глаза и мычала так, что становилось неловко. Аля пробовать отказалась, поймала одобрительный взгляд Карима и немного смутилась.
Возможно, сказывались мороз, прыжки по горке и гипервентиляция, которые выжрали из мышц все питательные вещества, так что организм вопил, звенел и готов был усвоить и мгновенно переварить хоть дубовый брусок с гвоздями. Особенно в заиндевелой беседке на границе оттаивающего круга, медленно расползающегося от мангала.
А может, Тинатин и Володя просто были шашлычными гениями.
Кошка так и бродила под столом, бодаясь с разными коленями и отказываясь от любых угощений. Настойчивую руку Тинатин она даже оттолкнула, привстав на задние лапы, что привело народ в дикий восторг.
– Мусульманка, по ходу, – свинину, падаль и кровь не жрет, – объяснил Карим, посмеиваясь, ловко выкромсал из кубика баранины мягкое нутро и протянул кошке. Кошка обнюхала мясо издали, облизала нос и несильно цапнула Карима за запястье.
Карим ойкнул, отдергивая руку. Кошка неодобрительно заорала и пошла прочь.
– Зажралась, паразитка, – сказал Карим, засмеялся и добил кубик сам.
– Ну нельзя им человеческое, не кормите! – не в первый раз воззвал Володя, суя каждому в руку по шампуру из очередного букета, и опять утек к мангалу.
Аля с запоздалой благодарностью кивнула ему вслед и осоловело уставилась на шампур. Он манил и дразнил, но места в животе не осталось. Аля была сыта, довольна, в шапке и, кажется, счастлива.
Она съехала на тюбинге, ледянках и санках по длиннющим пологим склонам карьера кучу раз: сбилась со счета после двадцатого. Потом перебежала к отвесным и ухабистым, которые вышибают прямо в небо, ярко-синее и щекочущее глаза полыханием солнца, и тоже быстро потеряла счет. Стоя, лежа, спиной вперед и с закрытыми глазами. Ничего не сломала и не ушибла ни себе, ни кому еще, не отморозила палец, не врезалась в дерево и не провалилась под лед, не раздавила ребенка или старушку.
Детей и старушек не было. Было несколько компаний двадцати – сорока лет. Они не мешали, не приставали, не курили рядом и не торчали на трассе. Они катались, хохотали и не лезли.
Алиса, изнемогая от удовольствия, заставляла Алю съезжать то на брудершафт, то бутербродиком, Марк немножко преследовал, но границ не переходил, Карим и Володя помогали затащить санки в гору, и даже Алину и Тинатин вынудили скатиться втроем, затем всей толпой – и толпа долго расползалась из сугроба, обессилев от громкой радости.
Радость не улеглась ни по пути к домику, ни пока все переодевались, приводили себя в порядок и ждали первую порцию шашлыка, пожаренную Володей при участии Тинатин с изумительным проворством. А в беседке, куда народ ввалился после сурового клича Тинатин «Идите жрат, пажалусто!», радость, как в каком-нибудь учебнике метафизики, превратилась из душевной в телесную. Причем без особого участия увеселительной запивки, как бы там ни происходили друг от друга слова «спирт» и «спирит».
Водки, к общему облегчению, не было, от вискаря – «Заморского! – голосил Марк, заводясь от улыбочки смущенного Володи. – Контрабандного!», – от вина и тем более от пива Аля уклонилась и снова поймала благосклонный взгляд Карима. Стало приятно и тут же неприятно: чего это она ведется на чужие реприманды и поощрительные сигналы? У нас тут не махалля и не смотр девичьей чистоты. Вот хряпну ему и всем назло, подумала Аля и сделала огромный глоток морса.
Она понимала, что получится в первую очередь назло не ему и не всем, а себе. Ой назло-о. Так что надо не дурить, а оставаться умненькой-благоразумненькой. Вечером пригодится.
– Не думал, что веган так позитивно в шашлык умеет, – сообщил закосевший от пережора Марк, кивая Володе в такт словам.
Володя оторвался от краюхи с настеленными поверху слоями нарезанных овощей и улыбнулся набитым ртом.
– Запивай-запивай, – сказала Алиса, подсовывая ему стаканчик с вискарем.
Володя мотнул головой, помычал, прижав ладонь к груди, и показал на коробку с морсом.
Молодец, подумала Аля. И вкуснее, и не воняет. А Алиса восхитилась вслух:
– Еще и не пьет. Мечта хозяйки.
– Реально очень удачное мясо, – мрачно сказала Тинатин, покачивая шампуром с сиротливо одиноким куском. – И маринад исключительный. Заеду на обратном к тому мужику, рецепт спишу.
Она вздохнула и вцепилась в сиротинку зубами.
Карим махнул рукой, привлекая внимание разомлевшего народа, дождался, пока уймется Марк, втолковывавший Володе что-то про опасности веганства и умирания здоровеньким, и заявил, подняв над собой телефон:
– Всё, регистрация и статус у нас подтверждены, декорации построены, пошел обратный отсчет. Через полчаса общий старт. Добьем тут все и айда места поудобнее занимать.
Марк вскочил, засуетился над столом, быстро набирая на тарелку мясо с овощами, и под вопль «Чур, я у розетки, у меня акк дохлый!» скрипуче рванул к дому.
– Куда с едой, договаривались же! – запоздало крикнула ему вслед Тинатин. – Языком вытирать будешь, если насвинячишь!
– Даже если не насвинячит, будет, – мрачно сказала Алина.
Алиса прыснула, остальные захохотали чуть погодя.
– А ты шалунья, – отметила Тинатин все с тем же строгим видом.
– Да ну вас, – сказала Алина и тоже хихикнула. – О стратегии договариваться-то будем или как получится?
– Будем-будем, – заверил ее Карим. – Договоримся, согласуем. А потом как получится.
– Значит, как всегда, – сказала Алина, поднимаясь так изящно, будто не мела всё подряд наравне с остальными. – Но я по-любому в нападении.
Ее труп стал для Али первым.