Я сворачиваюсь клубочком и зажмуриваюсь. Перед глазами – лицо Альбы.
Лучше бы я ослепла, увидев ее. Лучше бы оглохла, услышав ее крик. Лучше бы обнулилась и не узнала бы правду.
Эта дурочка проследила за мной. Как же бесшумно она подошла!
Ее новая маска сочувствия сменилась отвращением, ставшим за пятнадцать лет привычкой.
Вернулся Утешитель.
Мы разошлись по палатам молча, будто чужие. Будто. Я бы с радостью забыла о ней, но мы привязаны к концам одной нити. Ник – вот кто не позволит нам существовать раздельно.
На тумбочке пищит планшет. Не вышла из своей учетной записи, растяпа…
Я нехотя тянусь к мигающему экрану. Звонят родители. Лицо Альбы заслоняют липкие ладони ужаса. Что я скажу им? Как объясню случившееся?
Они не обрадуются, поняв, что я во втором блоке, и все же я принимаю вызов.
– Простите, Сеть плохая, не поговорим с камерой.
– Ничего, доченька, – весело отвечает мама. – Как вы там?
Я впиваюсь ногтями в голени.
– Нормально…
Не верь мне. Ты не представляешь, насколько все изменилось.
– А Эллочка? Слушается тебя?
Если бы она меня слушалась.
– Да, да, мам.
– Позовешь ее? Мы соскучились.
– Нет! – восклицаю я слишком громко для банального «все хорошо». – Она в ванной. И… Мне тоже пора. Кир пришел в гости!
Я отключаюсь.
Радуйся, Элла. Твоя просьба выполнена. Родители живут в счастливом мире и не замечают, что меня в нем уже нет.
Я бы вернулась. Окунулась бы в серость, забыла бы белые зрачки. Если б не умерла вчера.
Мне не спится. Но теперь я мечтаю провалиться в кошмар.
Барабанит дождь. Я радуюсь, что вечером закрыла окно. Сверкают молнии, испытывая мое зрение, грохочет гром, проверяя мой слух.
Да, я по-прежнему вижу и слышу. По-прежнему жива.
Я потягиваюсь и встаю.
Душ, завтрак, процедуры – от монотонности кружится голова. Со вчерашнего дня цвет индикатора не изменился. Это хорошо: значит, во время квеста мне не придется экономить каждый метр.
Игра начнется в двенадцать. Меньше чем через час.
Я переодеваюсь в кофту и бриджи, принесенные Киром, подхватываю сумку с вещами и иду к Джону.
– Выпишите меня.
Утешитель откидывается на спинку стула.
– Ваша карма не восстановилась. Да, ночь прошла спокойно, но это не значит…
– Выпишите меня, – повторяю я холодно.
Он не поймет, что мне некогда болеть. Не поймет, что я обязана попытаться помочь Элле.
– Уверены?
Я киваю. Утешитель протягивает мне документы, и я расписываюсь в том, что несу полную ответственность за свое здоровье.
Свободная и вновь безликая, я выхожу под дождь.
Серые стены двадцатиэтажной коробки потемнели от влаги и давят, давят мрачными тенями, словно хотят опустить меня на колени. Я ежусь, но через секунду выпрямляю спину. До боли.
Больничный блок примыкает к металлической ограде. За ней – другие мегаполисы, другие люди. А еще – реабилитация для сущностей и Элла.
Одинокая дорога разделяет небо на две части и ведет за пределы города, навстречу северу и холодам. Ради тех, кто не боится иной жизни.
Природа в ярости, а у меня нет зонтика.
Еду поездом. В висках до сих пор пульсирует страх не успеть. На минуту забегаю в штаб и оставляю вещи.
– Удачи, Сова! – кричит Кир, дожевывая сухари.
– Ох, она мне сегодня пригодится. Спасибо! – отвечаю я уже с улицы.
Дождь заканчивается, но ледяной ветер все еще проверяет деревья на прочность. Расчесывает их, заплетает ветви в косички.
Я вновь слушаю мерное пыхтение поезда.
В южной части города, вдали от небоскребов и вычищенных до блеска заводов, темнеет четырехэтажное здание, которое не подходит нашему городу. Серое, низкое, ободранное, оно напоминает о жизни до. Будто через тот глючный портал выкинуло и его.
Заглянуть бы за ширму тридцати пяти лет. Что было там, в две тысячи сотом году?
Рядом с домом Оскара – амбар, по размерам не уступающий моей квартире. Чуть южнее – трасса и поля. Интересно, кроме гостя из прошлого здесь кто-нибудь гоняет?
На крыльце топчется парень в черной рубашке и джинсах.
– Что, красотка, и ты сюда?
Держу пари: за биомаской скрывается смазливая улыбка.
– Сомневаюсь, что мы по одному и тому же делу, – хмыкаю я.
Незнакомец трясет головой, избавляясь от кудрявой мокрой челки. Он тоже без зонтика.
– Можешь не смотреть на дверь. Я звонил – никого. Закрыто.
– Уже догадалась, – фыркаю я, облокачиваясь на перила.
– Ты рано. – Он наклоняется ко мне. – Десять минут до начала.
– До начала чего?
– Ты знаешь, о чем я. – Видя, что я не настроена шутить, парень щелкает пальцами: – Хорошо. Я попробую рассказать о тебе.
– Иди ты…
– Тебя зовут Лора. Ты пришла, чтобы убить время и повеселиться. Работаешь продавщицей пирожных, но сидишь на диете. Вечерами играешь со своей кошкой Алисой и засыпаешь под боевики. Так-так-так… Ага. – Он воодушевленно чешет затылок. – Еще занимаешься йогой. С парнями вроде меня ты не общаешься, потому что мы, болваны, тебя не достойны.
– Поздравляю, ты кое-что угадал.
– Что же?
– Ты – болван.
Выскочка поднимает руки.
– Понял. Красотка не в настроении.
– Это мое лучшее из настроений, – огрызаюсь я.
Он не успевает ответить: приоткрывается дверь. Из темноты выглядывает безликий лысый парень.
– Приветствую.
Мы входим в огромный зал. Свет просачивается через щели и окна, касается кирпичей, столов, неработающих серверов и стопок бумаг. Пыль, словно мука, давит на шкафы и диваны. Впору замешивать тесто.
Скорее всего, когда-то здесь был офис.
Мы снимаем маски.
В дальнем углу мерцает экран планшета: Оскар с кем-то разговаривает.
– Да, у нас нет электричества!
– Причина? – гремит из динамиков равнодушный голос.
– Причина, причина… – Гость из прошлого косится на лысого парнишку, плюхнувшегося в офисное кресло. – Матвей, общайся с ними сам!
Бедняга едва успевает словить планшет.
– Балбес, – ворчит Оскар. Даже в доме он носит плащ. Неудивительно: здесь промозгло и грязно. – Добрый день. Вы, наверное, звонили? Простите, у нас проблемы со светом. Ну, сами видите. Еще три человека – и начина…
– …Поставил на зарядку! Он не должен был столько «съесть»! – тараторит Матвей, но, почувствовав наши взгляды, затихает. – Приезжайте быстрее.
Голубоватый свет экрана меркнет.
– Может, вы объясните, почему мы здесь? – не выдерживаю я.
– Да-да, было бы неплохо, – соглашается выскочка.
Комок тревоги бьется о ребра.
Успокойся, Шейра. Не понравится – уйдешь. Если отпустят…
– После квеста. Необходимую информацию я прислал письмом. Вас это заинтересовало, поэтому вы пришли. Я прав? – Оскар садится на диван и закидывает ногу на ногу.
– Я бы отказалась, но…
– Обстоятельства изменились?
Шею сжимают тиски горечи.
– Да. Вам что-то известно?
– Он у нас за пророка работает, – хохочет Матвей.
– А ты за кого?
– За местного экспериментатора.
– Местного разрушителя, – качает головой гость из прошлого.
– Почему вы напали? Вы считаете, что после такого я вам поверю?
– Во-первых… – Он пристально смотрит на меня. – Я не нападал. Ты замахнулась, и я был вынужден защищаться. Во-вторых, я не тянул тебя сюда насильно. Если бы ты дала мне нормально объяснить, не было бы этого. – Оскар показывает синие пальцы.
– Зачем пугали? – Я пристыженно закусываю губу.
– Тебя никто не пугал, солнышко. Я пытался поговорить.
Все-таки паранойя. Поздравляю, Шейра.
– Большой у вас домик, – замечает выскочка, расхаживая по залу.
– Здесь не мешало бы прибраться, но Оскару чихать на все, кроме своей идеи. А мне – на все, кроме этого. – Матвей берет со стола нечто вроде листа бумаги. Странное приспособление вспыхивает. – Сам собирал. Но пока что дела плохи. Глядите!
Я провожу ладонью по экрану – работает как настоящий планшет, только гнущийся.
Раздаются шаги. К нам присоединяются еще два человека. У меня перехватывает дыхание: того, что справа, я знаю. Эту бородку с косичкой невозможно забыть. Джон снимает маску, и мы приветствуем друг друга удивленными взглядами.
Не успевает закрыться дверь, как появляется последний игрок. Я закрываю глаза в надежде, что, когда их открою, все изменится. В горле трепыхается мотылек. Бьется, рыдает и мечтает о побеге.
Потому что завершает список приглашенных Альба.
Наша ниточка не исчезнет. Проще исчезнуть мне.
Завесить бы окна черными тряпками, забиться в угол и забыть о той, что стоит на пороге.
– Наконец-то! – Матвей хлопает в ладоши, и напряжение исчезает. Спасибо тебе за это, парень в маске.
Мы садимся в офисные кресла.
– Приветствую, Альба. Все вопросы – после. – Оскар протягивает нам сетевые линзы. – Не забывайте: это игра.
Мы погружаемся в виртуальный коридор.
Вдали мерцает лампа. Стены покрыты кафелем. Пляшут тени. Мы двигаемся в такт пульсации лучей.
Три вспышки.
Три шага.
Одна секунда.
Мы ныряем в маленькую комнатку. В нос бьет запах сырости. Впереди – пять дверей. Свет моргает над нашими головами.
Я готова вернуться в реальность и с позором сдаться, но лампа, потрескивая, загорается ярче и через миг гаснет.
Мы тонем во тьме.
– И что дальше? – интересуется выскочка.
– А у нас много вариантов? – вздыхаю я.
Мне не отвечают, потому что я права. Но и не шевелятся, потому что… Жутко.
Не глупи, Шейра. Это всего лишь Сеть. Ничего не случится. Сделай шаг.
И умри.
На ощупь я дохожу до одной из комнат и переступаю порог. Щелкает замок.
Сквозь щели в стенах сочится голос Оскара:
– Без паники. В помещениях спрятаны лампы или фонари. Но помните: включив свет, вы увидите зеркала. Это кармопотребители. Я добавил их для правдоподобности. Будьте осторожны. – Он на пару мгновений замолкает. – А теперь – сюжет. Вы – Утешители. Осматриваете сущность. Отвлекаетесь, допустим, на планшет, а она вас запирает. Нужно выбраться за полчаса, иначе не избежать седых волос. Приятной игры.
– Мы в ловушке? – хриплю я.
– Для кого как. Время пошло.
Я слышу тиканье часов – громкое, оглушительное – и зажимаю уши. Меня кинули в океан ужаса и заставили барахтаться. А я не умею плавать.
Прости, сестренка, я трусиха.
Я касаюсь пальцами стены: холодная, гладкая. Ни намека на выключатель. Комната пуста.
Тогда я опускаюсь на четвереньки.
Ковер. Я отбрасываю его и задеваю что-то шершавое и мягкое. Волосы. Следую рукой выше. Человеческий силуэт. Кукла.
С ней разберусь позже.
Чувствую себя жертвой пранка. Ощущение не из приятных.
Обследую пол. Кожу обжигает холод кафеля. Ощупываю каждую плиточку – возможно, здесь тайник? – но все они приклеены намертво.
Думай, Шейра…
Тик-так. Тик-так.
Горло раздирает тошнотворный ком, точно я наелась гальки. Под ребрами теплеет вата. Снова.
Что, если я обнулюсь раньше чем через полчаса?
Или…
Я закатываю рукав. Комната наполняется оранжевым светом.
Мысленно боготворю индикатор: света маленького экранчика хватает на четверть помещения.
Меня окружают зеркала – высокие, от потолка до пола. Я всматриваюсь в мутное отражение. Откуда в нем столько сил поглощать метры?
Я отскакиваю. Связь между мной и кармопотребителем лопается.
В углу лежит манекен. Девушка с седыми волосами и белыми глазами. Я ощупываю ее платье, обыскиваю карманы – ничего – и поворачиваюсь к двери. Слева моргает алая кнопка – на случай, если сдамся. Рядом виднеются синий датчик-замо́к и надпись: «Хлопни три раза».
Ну конечно! Ха!
Выполняю указания. Загорается свет.
Как жаль, что нельзя регулировать яркость. Перед глазами расплываются красные пятна.
Скоро индикатор запищит. Скоро я отключусь.
Тик-так.
Я опираюсь на стену.
Зеркало щелкает и отталкивает меня. Распахиваются дверцы шкафа. На полке стоит телефон. Ему, должно быть, не меньше двухсот лет – еще ребенком я глазела на такие в музее. С «кучерявым» проводом и трубкой. Я никогда не пользовалась подобными устройствами, но, к счастью, смотрела старые фильмы.
Куда же позвонить?
– Как ты думаешь? – обращаюсь я к седой напарнице и дотрагиваюсь ладонью до трубки. Возле циферблата блестит надпись: «Игра».
Я знаю, что делать дальше. Знаю! Впервые за долгое время мной управляет уверенность, а не страх.
В детстве мы с Эллой шифровали друг для друга послания: искали нужную по счету букву в алфавите и записывали ее цифрами.
Я загибаю пальцы, словно маленькая девочка, которая скучает по родителям, дружит с Альбой и Ником и даже не догадывается, как легко ножницы впиваются в шею.
Индикатор пищит, но я не отвлекаюсь.
«И» – десять.
«Г» – четыре.
Тик-так, тик-так…
«Р» – восемнадцать.
«А» – единица.
Готово.
Набираю цифры. Радоваться нет сил – я все больше напоминаю куклу, а отражение все быстрее оживает.
– Алло! Кто это?
Мне хочется положить трубку, но я сдерживаюсь. На другом конце провода – выскочка.
– Какого черта? – выдыхаю я.
– Теперь я узнаю тебя, красотка.
– Заткнись и подумай, для чего мне дали твой номер.
– Может, судьба?
Я бью кулаком в стену. Этот придурок не поймет, насколько мне важно выбраться. Он пришел развлечься и тащит меня на дно.
– Послушай, Дон Жуан, – рявкаю я, – или ты шевелишь остатками мозгов и помогаешь мне, или…
– Или что? Красотка, ты заперта в другой комнате.
– Не называй меня так! – взвизгиваю я, и розовеющий индикатор визжит вместе со мной.
Линии на ладонях медленно стираются.
– Ясно. Юмор – не твой конек, – ворчит он. – Присмотрись к отражению. В нем есть что-то важное? Что-то, чего нет в комнате?
– С-сейчас.
Лопатки прижимаются к стене. Я иссякаю.
– Красотка?
– Меня зовут Шейра.
– А меня – Гений. Или просто крутой парнишка.
Я содрогаюсь в нервном хохоте.
– Ты плохой шутник.
– Никто не шутил.
– Уж лучше я буду называть тебя болваном.
– Тогда я тебя – красоткой.
– Умеешь уговаривать, – фыркаю я. – Сейчас вернусь, не бросай трубку.
– Если что, мое второе имя Ольви!
Я поворачиваюсь к зеркалу. Нос упирается в стекло. Отражение в сто раз живее меня. В тысячу раз сильнее. И, наверное, в миллион раз счастливее.
За гранью зеркал комната бесконечна. Стены смотрят друг на друга и будто соревнуются в количестве одинаковых картинок. Две плиты на полу выделяются цветом. Они не бежевые, как все, а ярко-зеленые. Такого оттенка лишь предельные пятнадцать гигов кармы.
Я хватаю трубку и рассказываю о странном кафеле Ольви.
– Благодарю, – бормочет он. – Переведу в метры, и код от сейфа готов.
– А что делать мне?
– Сейчас, введу пароль… – Шуршание. – Ага, здесь послание! Написано, что Анна хочет побеседовать. Ты понимаешь, о ком речь?
От тиканья часов и мерного писка индикатора я схожу с ума. Меня бросает то в жар, то в холод. Струйки пота щекочут скулы. Я не различаю, что реально, а что только мерещится.
– Шейра?
Я брежу или он волнуется?
– Алло!
– Алло. – Я жадно прислоняюсь к ледяному зеркалу и сползаю на пол.
– У тебя все в порядке?
– Частично.
– Я вызываю Оскара.
– Нет! Я пройду этот чертов квест! Не смей!
Тяжелый вздох.
– Ладно. Но на всякий случай не отключайся.
Я молчу. Как бы он ни раздражал, мне лучше, когда на другом конце провода кто-то есть. Пусть даже этот кто-то – наглец Ольви.
Индикатор наливается красным. У меня в запасе пятьсот метров. Триста до черного порога. Переступив его, я навсегда потеряю каштановый цвет волос.
Включаю громкую связь. Хм, телефон не такой уж и старый!
– Не сиди, – подгоняю я себя. – Время идет.
Будто в подтверждение раздается голос Матвея:
– Осталось десять минут.
Я подползаю к манекену. Если б Анна не была сущностью, она ничем бы не отличалась от кукол из магазинов.
– Давай поговорим.
Никакой реакции. Я глубоко дышу, но легкие, словно лопнувшие шарики, отказываются принимать кислород. Комната расплывается. Я вижу лишь белые пятна и серый силуэт куклы. Прижимаюсь губами к ее уху.
– Анна, пожалуйста, поговори со мной. – В рот набиваются пыльные волосы. – Я Утешитель.
– Привет, Утешитель.
Есть!
Тик-так.
– Мне нужно выбраться. Отпустишь?
– Хочу стих! – требует она.
– Какой?
– Хочу стих!
– Шейра, ты представляешь, я нашел ключ! – вопит Ольви. – Могу выйти хоть сейчас! А как там красотка?
– Не так хорошо, как болван.
– Хочу стих!
Буквы-звенья разбирают меня на бусины и нанизывают на нить.
– Тебе нужен стих? – удивляется выскочка.
– Как ты догадался?
– На стенах нет?
– Искала. Нет.
– А на потолке? На полу? Там, где телефон?
– Ты меня за дурочку держишь? – положив голову на плечо Анны, выдыхаю я. Теперь мы с ней не разлей вода. В прямом смысле, если я пересеку черный порог.
– А неиспользованные предметы?
– Я все использовала. – Взгляд упирается во что-то темное… Ковер. – Ладно, сейчас проверю.
Я собираю последние силы и фокусирую зрение. Глаза работают на пределе, но мне все равно. Сейчас не существует ничего, кроме меня, игры и времени.
Тик-так.
– Хочу стих!
Спокойно, Шейра. Твоя жизнь – квест. Твоя цель – выбраться. Твой мир – эта комната. За ней – бездна. Ты мечтаешь увидеть ее. И будешь стучаться, пока не проломишь стену. Пока у тебя не отнимут последний метр кармы.
Рассматриваю ковер. Ромбы, круги, линии… Ни намека на букву. Какой там стих.
«Хочу, хочу, хочу», – стучит в висках голос Анны.
Тик-так.
Индикатор визжит все громче. Три раза хлопаю в ладоши – свет выключается. Сейчас, когда я дышу разгадке в затылок, у меня остается два метра до черного порога.
Неужели я не справилась?
После дождя одежда не просохла, но мне жарко.
– Хочу стих!
– Заткнись, – хриплю я.
– Шейра! – зовет Ольви.
Индикатор бордовый. Удивительно, что я в сознании.
Из темноты вырисовывается что-то яркое. Я щурюсь: на изнанке ковра, по центру, виднеется надпись.
Стих.
Наверное, буквы «зарядились» лучами и засветились.
«Я жива, я здесь, за маской
Белых глаз и серых снов.
Я согрею тебя лаской.
Ты готов?
Пусть ты обратишься прахом.
Я пойму тебя без слов,
Прочитаю твои страхи.
Ты готов?»
– Хочу! – бьется в истерике Анна.
Я хватаю куклу за ногу.
– Успокойся. Замолчи!
Тик-так.
– Ладно, сейчас.
Я читаю, давясь волосами Анны.
Строчки натянуты, вместе с ними натягиваюсь и разрываюсь я. Захлебываюсь в море слов и иду ко дну. Потому что вместо легких у меня два огромных камня.
– Ты готов? – хриплю я.
Зрачки Анны зажигаются синим.
– Ну что? – кричит выскочка.
– Не поверишь, но я рада, что ты здесь.
Взгляд останавливается на датчике у двери. Таком же синем.
Нет, это безумие. Но кто я, если не сумасшедшая?
Я тащу Анну к выходу.
У нее в глазах – ключ. Он поможет мне сбежать.
С каждым движением я умираю и вновь возрождаюсь. Сделаю шаг – подруга-манекен пощадит меня. Всего шаг и тысячи микросмертей.
Я не успеваю возродиться в последний раз, потому что голос из динамиков говорит:
– Время вышло.