Я сходил с ума. Да твою мать, да… Стенки ее влагалища отчаянно сжимались до того момента… Она вся сжалась и резко вскрикнула. Боль пронзила ее. В этот момент я даже не знал, как себя назвать. Я увидел преграду, которая встала на моем пути. Дикость. Отчаянная дикость внутри меня. Девственница… Она блядь девственница… Сколько ей? Больше восемнадцати? Да сейчас телки во всю трахаются лет с четырнадцати если не меньше.
– Ты сейчас серьезно?
Смотрю на нее и понимаю, что член рвется мощным толчком ворваться в нее, разорвать. Напополам. Эту красивую и такую нужную мне сейчас девочку.
Кивает.
– Сука… Что же ты раньше не сказала… Прости малышка, но придется тебе потерпеть!
Резко вхожу в нее. Одним сумасшедшим сильным толчком. Вскрикивает. Тонкие руки с этими короткими, но такими красивыми ноготочками цепляются за меня, как за спасительную соломинку. Цепляется. Смотрит своими огромными по детскими доверчивыми глазами полными ужаса.
А я хочу ее. Хочу эту девчонку все сильнее. Понимаю надо остановиться, надо дать привыкнуть ей к размеру, но не могу. Лишь трахаю яростнее. Все грубее и сильнее. Глубже. Да девочка… Да глубже. Ты навсегда запомнишь эту ночь.
Приглушенный стон вырывается с ее полуприоткрытых губ. Сука… Как же она хороша. Вдавливаю ее в стол, так что она полностью обхватывает ногами мой торс и трахаю. Резко трахаю. Глубоко. Жестко. Да девочка, да, тебе же так нравится сучка… Значит я буду трахать тебя так…
В затуманенном алкоголем мозгу слабо видятся ее глаза, глаза в которых застывают слезы, тихие мольбы что ей больно, но одновременно хорошо. Я знаю когда женщине хорошо и понимаю что этой девочке хорошо… Слишком хорошо со мной, а всю душевную хрень и моральные принципы мы оставим на потом. Сегодня есть только я и она. На остальное все похуй…
Вхожу в нее еще глубже понимая, что еще немного, еще чуть-чуть и я просто кончу. Эта сучка охуенна и с этим не поспоришь.
– Ты пьян, я…
– Тсс… Я пьян тобой, девочка! Я только о тебе и думал, как увидел тебя! Ты самая охуенная сучка, которую я только видел!
Сейчас я говорю правду, полнейшую правду. Ни одна из моих девок так не заводила меня, ни одна не давала этого дикого сумасшествия что сейчас испытывал я.
Я никогда так не хотел ни одну. Никогда…
Ее ладони лежали на моей спине. Гребаная майка. Стаскиваю борцовку и ощущаю ее пальцы, их теплоту, какие мягкие у нее ладони, какая мягкая и податливая она сама. Трахать… Я хочу дальше ее трахать не отпуская…
Дергаюсь и вхожу в нее глубже, ощущаю, как стенки ее влагалища обхватывают меня. Мой член изнывающий от разрядки…
– Блядь… Какая ты тугая… Сука… Как же ты меня заводишь!
Выхожу и диким резким толчком вхожу в нее обратно. Глаза девочки распахиваются еще шире, а я ловлю себя на мысли, на дикой мысли не понимая алкоголь это или все таки реальность, что больше не хочу ни одну, только ее и она будет моя… Только моя… Прости девочка, но ты плохо меня знаешь кто я такой. Ты попала… Теперь я тебя от себя не отпущу… Ни на минуту, ни на шаг…
Я ощущала себя грязно и развратно, а он пьяный вдрызг накачивался виски несмотря на меня. Да и что на меня смотреть. Так погано мне не было никогда. Пришла с одним, переспала с другим. Изнасилование? Но почему так все сжимается внутри? Почему так хорошо? Смотрю краем глаза на его татуировки и понимаю что мне хочется к ним прикоснуться. Так блядь, Эмма, приди в себя. Он тебя изнасиловал. Затащил в свой кабинет и трахнул. Грубо и жестко, а ты прикоснуться к нему…
Да не нужны ему твои прикосновения… Ему ничего не надо. У него таких, как ты и каждую он также трахает…
Уже иду к двери, как мощный рывок разворачивает меня обратно. Смотрит своими наглыми борзыми глазами. Не зря он получил такую звучную погремуху Борзый.
– Вот держи!
Он протягивает мне деньги. В этот момент я теряюсь окончательно. Мне словно под дых дали. Он меня за дешевку принял. Более ничего обидного в жизни я не испытывала. К горлу подступает ком. Вот ублюдок.
– Подавись своими деньгами! – рычу я. – Я в них не нуждаюсь! А от тебя тем более!
– Да ладно! Все покупаются, все продаются! Ты не исключение мисс! Еще сама припрешься за деньгами!
Я выбегаю из кабинета, до бегаю до конца коридора и прижимаюсь к стене. По щекам текут слезы. Горькие отчаянные слезы. Кажется это конец. Теперь меня окончательно растоптали…