Тут не торговали свежей рыбой, рыбакам просто было лень. В этой местности не было хороших вин, хоть и считался край виноградным. Не было тут и вкусной пищи, которой можно было довериться, люди-кочевники пережили массу эмоций и горя прежде, чем пустить свои корни на этой земле. В обязанности простого охранника-дармоеда не входила вежливость. Лишь только скупая улыбка в подарок, как было принято на обычных заезженных курортах. Улыбаться вам в четыре утра, даже если вы приехали из столицы – абсурдно. Это свой собственный мир, плохой он или хороший, решать читателю, который откроет эту страницу однажды. Тем временем запасы вина, якобы местного напитка, полетели в мусор, шум черного прибоя окутывали камни со страшной силой, а я металась в потерянной игре чувств и желаний, постоянных сравнений и пьянства. Жажда подбивала меня к творчеству, но усохшее стремление сбивало с толку. Свет, пробивавшийся сквозь окна апартаментов, нарушал покой, который потерялся в двухнедельной поездке. И вот последний глоток, который я стремительно и надежно удерживаю в своих устах, будто пытаюсь не упустить – главное, красное проходит по моей гортани, в горле становится сухо и пусто одновременно. Я спешу проверить холодную ванну, наполнить ее искусственно, воссоздать тепло, которое не донеслось в наш уют.
– Зачем ванная, которую нельзя наполнить холодной водой? – промолвил он и устремился взглядом в одинокое окно бушующего моря.
– Все будет, доверься мне, – промолвила я, устремившись быстрыми шагами к дешевому чайнику.