Едва не задев правым бортом створку распахнутых ворот, вихляя корпусом то в одну, то в другую сторону, дряхлый Шевроле-«Игуана» 2056-го года выпуска с битыми, плохо подкрашенными крыльями въехал на стоянку для школьных преподавателей. Со скрипом сработали тормоза, и машина криво встала на порядковое место 23, попутно заняв и часть 24-го. Дверца распахнулась, и из автомобиля появилась симпатичная женская ножка в туфельке на низком каблуке. За ней последовали и две очаровательные ручки, с накрашенными безвкусным красным лаком ногтями. Пальцы правой руки вцепились в дверцу, левой – в стойку салона автомобиля. Нога потвёрже встала на асфальт. Используя её как точку опоры, а руки как рычаги, их обладательница рывком вытянула из машины всю себя остальную.
Молодая симпатичная женщина, около двадцати пяти, с небрежно взлохмаченными волосами комфортной средней длины, покачнулась, наклонилась обратно к машине и выдернула из салона сумочку на тонком черном ремешке. Захлопнув с чрезмерной силой дверцу «Шевроле», девушка шумно вздохнула и, слегка пошатываясь, двинулась к зданию школы.
Мисс Оливия Флоренс работала в начальной школе Стивенс-сити всего лишь несколько месяцев и опаздывать на ведение урока не имела ни малейшего морального права. Если сейчас ей встретится и так вечно ворчащий директор школы или кто-то другой из коллег, ситуация будет, мягко говоря, неловкой.
Но её проносило раньше, пронесёт и сейчас – на это Оливия надеялась по свойственной многим 25-летним женщинами легкомысленной привычке.
В голове молодой преподавательницы гудели рассерженные осы. Черт подери Теренса Фаулза, который ставит её на замены на непрофильные предметы! И, мало того, предупреждает об этом в самый последний момент – когда у неё уже совершенно другие планы и отнюдь не рабочее настроение!
Перед дверьми класса, в котором она должна была вести занятие по замене, Оливия остановилась. Опершись о стену, перевела дух, не удержавшись, икнула, после чего постаралась вобрать в лёгкие как можно больше воздуха. Постояв так, с надутыми шеками, с десяток секунд, медленно выпустила воздух, и, наконец, дёрнув дверь на себя, решительно шагнула внутрь класса.
Дети никак не отреагировали на появление споткнувшейся о порог учительницы. Подростковый гвалт заполнял собой всё помещение – от дешёвого казённого линолеума до скверно побеленных потолков.
Оливии пришлось, облизнув пересохшие губы, начать урок с громких нотаций.
– Дети! Эй! – крикнула она, но недостаточно громко для того, чтобы изменилось хоть что-нибудь. – Дети, тихо! Пожалуйста, все успокоились!
Никакой реакции не последовало. Но так бывало часто. Оливия привычно применила план «Б». Сложив большой и указательный пальцы колечком, она заправила под них язык и оглушительно свистнула.
Заинтересовавшись источником звука, класс немного притих.
– Другое дело! – слегка заплетающимся языком, но, весело при этом улыбаясь, громко произнесла Оливия. – Если не хотите начать неделю с «неуда» по поведению, слушаем меня внимательно! И начинаем урок.
Вниманием детей удалось завладеть, любопытство заставило их замолчать. На их памяти с такой учительницей они виделись впервые.
– Меня зовут мисс Оливия Флоренс, – она написала своё имя на классной доске неровными заваливающимися друг на друга буквами. – Сегодня, как вы, ребятки, должны бы знать, у вас замена. Вместо мистера Теренса Фаулза и его урока языка у вас я и урок гражданской истории.
Гул вернулся в класс – дополненный нотками протеста и возмущения. Но Оливия грамотно пресекла бунт на корню.
– Спокойно! Я не собираюсь ничего спрашивать и задавать! Круто, правда? Сегодня мы весь урок смотрим учебный фильм. Как вам? Кино всех устроит?
Другое дело. Фильм это не проверочная, на которой можно схлопотать не ту оценку. Фильм – это даже развлечение, пускай он и на учебную тему. Класс продолжил гудеть, но уже одобрительно.
– Вот так-то лучше! – добродушно отреагировала учительница. – Все по местам и гасим свет.
Через минуту класс окутал полумрак, как на сеансе в кинотеатре. Мисс Оливия клевала носом, но мужественно держалась. Спать нельзя. Урок есть урок – это отдельно проходят на первом курсе педагогического. Проектор на интерактивной классной доске показывал начальные титры обещанного учебного фильма.
«ЭВОЛЮЦИЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ, ИЛИ ПОЧЕМУ МЫ ТАКИЕ, КАК ЕСТЬ?»
«Большое изменение» – тема простая, всем известная. С ней знакомят с самого юного возраста: в семьях, в садиках, в школе – объясняя, как устроено современное общество.
«В людях извечно жило стремление изменить свою сущность. Изменить восприятие окружающей их действительности…» – шёл вступительный текст к началу фильма.
«Алкоголь, наркотики, медитация – способов было не так много, но ими, так или иначе, пользовались все. И тогда природа сделала шаг человечеству навстречу: зачем изменять своё сознание принудительно? Будьте такими сразу!».
Вместе с детьми Оливия, в который уже раз, слушала эту всем известную до мелочей историю. На экране замелькали кадры с медиками и новорождёнными детьми.
«…C начала XXI века эволюция ДНК разделила население Земли на несколько групп от рождения. С тех пор и по сей день люди появляются на свет в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Или, в более редких случаях, погруженными в состояние медитации. По этим признакам человечество разделилось на несколько крупных кланов…».
Вообще это запрещено рекомендациями министерства образования! К детям-Никам ставить учителя-Алка. Чёртов Теренс… Они совсем другие, эти Ники. Алки, с которыми Оливия работала обычно, смотрели бы этот фильм с улюлюканьем, шуточками и комментариями, было бы весело. Ники же воспринимают всё по-своему. Пялятся на экран с открытыми ртами, изредка моргают, да по-дурацки хихикают. Пойди-пойми, что они думают, на самом деле…
«Первое проявление процесса эволюционной мутации было зарегистрировано в 2000 году, в Северной Калифорнии. У женщины, подвергнувшей себя искусственному оплодотворению, родился мальчик с признаком этилового перенасыщения. Что на то время считалось исключительным отклонением от нормы и вызвало многие научные споры. Прежде всего о том, является ли родившийся ребёнок полноценным», – говорил с экрана седовласый учёный, экспертный представитель международной исследовательской группы.
«Однако уже через несколько месяцев подобные случаи стали насчитываться десятками по всей планете. Выявились два типа мутации: первый – присутствие избыточного, в сравнение с общепринятой нормой, алкоголя в крови, и второй – наркотических веществ. В те времена это называлось алкогольным и наркотическим «опьянением». Позже был диагностирован ещё один тип эволюционного прогресса, называемый «просветлением». Сознание просветлённых новорождённых также подверглось изменению, но по менее понятному науке алгоритму, чем в случае с Никами и Алками. Биохимия процесса, запустившего эти эволюционные изменения, до сих пор изучается учёными всего мира, в состав которых входят и Ники, и Алки, а также Духи – как в просторечии стали называть рождённых погруженными в медитативный транс людей.
Таким образом, к 2040 году наше общество стало представлять собой довольно сложную четырёхобщинную формацию. Ныне же, в процентном соотношении человечество состоит из 42 процентов Алков (от слова «алкоголь»), 36 процентов Ников (от слова «никотин»), 7 процентов Духов и 15 процентов Нормов – так называемых «нормальных», чьё рождение в наше время прекратилось практически полностью и уже само относится к редким генетическим аномалиям. Данные по среднестатистической естественной смертности говорят о том, что последние «нормальные» полностью уйдут из жизни в течение ближайшего столетия…».
Это правда. «Нормов» осталось наперечёт. Вон, мистер Пратчет, например, работающий у нас в школе дворником и садовником. Сколько ему лет, интересно? Старик, правда, так часто, выпивает и закидывается, что большинство, наверное, и не в курсе, что он Норм. Впрочем, на такое давно смотрят сквозь пальцы. А смысл? Когда штат по «закону равноправия» всё равно укомплектован Алками на 30 процентов минимум? Пусть пьёт, кому от этого хуже, если работа сделана, как надо.
«Скачок эволюции, успешно пережитый человечеством в физическом плане, в морально-этическом оказался довольно сложной проблемой. Не все были готовы принять Большое Изменение, как исключительно физиологическое. А усматривали в нем некое общеземное духовное перерождение, причём со знаком «минус» – в сторону регресса. Что привело к вспышке религиозного противостояния, и дало почву для возникновения разнообразных сект, основанных на вере в приближающийся Судный день. Результатом которого, по их мнению, должно было стать исчезновение всего человечества как такового…».
Честно говоря, как историк, пусть даже и школьный, Оливия не очень любила этот учебный фильм. Слишком уж он был беззубый и прилизанный. Под стать диктору, его озвучивающему – нудному старику, ещё одному из исчезающих Нормов.
Хотя, наверное, детям этого возраста по-другому и не надо? Не пугать же их, в самом деле, деталями Ночи Проклятых, которую без содрогания не вспомнить – ни первую, ни вторую, ни, тем более, третью. Хоть это и было целые десятилетия назад, но многие участники тех страшных событий живы до сих пор. Да и всё ли рассказывают по новостям? Слухи о том, что противостояние может вспыхнуть с новой силой, ходят постоянно.
Фильм перешёл к описанию сегодняшних дней, рассказывая в каких сферах деятельности, вследствие эволюции, произошли изменения.
Но это и так все знают.
Не выдержав, учительница начальной школы в Стивенс-сити, штат Вирджиния, Оливия Флоренс, рождённая и живущая Алком, всё же позволила себе вздремнуть.
Впрочем, уже через десять минут её разбудил звонок с закончившегося урока.
Последнего в её и так не простой жизни.
– Мисс Оливия, вас ищут! – взволнованно обратился к молодой учительнице мистер Морпус, директор школы, с трудом выловивший её в школьном коридоре среди покидающих класс галдящих подростков. – Не знаю, кто, но по виду из правительства. Я не успел сконцентрироваться и прочитать их документы.
Мистер Генри Морпус-Ник, был прилежным винтиком системы и всё, что, так или иначе, имело отношение к государственной машине, вызывало у него трепет автоматического раболепия.
– Интересно! А что им надо? – подняв брови, спросила мисс Оливия.
– Я не знаю, но они очень важные. Ждут вас на парковке.
– Надеюсь, это не по поводу Дюпонта, – Оливия назвала имя одного из своих самых шаловливых учеников. От него всегда можно ожидать чего угодно.
Это предположение, впрочем, Оливия Флоренс сделал не всерьёз, скорее для того, чтобы иметь паузу на обдумывание услышанного. Из правительства её могли искать только по одному поводу – и об этом ей очень не хотелось думать. Тем более после сегодняшних воспоминаний о Ночи Проклятых.
На парковке её действительно дожидались двое. Со скучающим видом они околачивались возле большого черного автомобиля, припаркованного рядом с её «Игуаной». Их машина и вправду выглядела, как правительственная.
– Мисс Оливия Флоренс? – осведомился мужчина повыше.
– Спрингроуд, 12, – добавил её домашний адрес тот, что был пониже.
Оба, впрочем, были на две головы выше самой Оливии. Настоящие накачанные гориллы, для приличия переодетые в пиджаки со штанами. Черные очки, делавшие их похожими друг на друга, это только подчёркивали.
– Совершенно верно. Чем я обязана? И кто вы?
Дверца черной машины приоткрылась и из неё показалась седая мужская голова, тоже в очках, только на этот раз обыкновенных.
– Не пугайте бедную девочку, я прошу вас, – произнёс вылезший. – Мисс Флоренс, вам не о чем беспокоиться! Позвольте представиться…
Седоголовый появился из машины полностью. На нем был недорогой строгий костюм, который при этом не выглядел казённым, в отличие от одежды его спутников.
– Меня зовут Бенджамин Лаймс, – представился седоголовый. – Доктор, профессор медицины. Я руководитель научных исследований, связанных с известной вам проблемой – эволюционными изменениями генома. Наша лаборатория…
Про себя Оливия охнула: ничего себе, да она же узнала этого пожилого мужчину! Более того, всего несколько минут назад она показывала его классу засранца Теренса, заставившего её выйти за себя на работу. Именно этот седоголовый профессор объяснял, что и как обстоит теперь в мире, в учебном фильме про «Большое изменение».
Вот только радоваться этому факту было совершенно неуместно. Ничего кроме неприятностей от такой встречи Оливия не ждала.
– Что вы хотите от меня? – она сразу заняла оборону. – Какая ещё лаборатория? Я простая учительница…
– Не простая, – мягко проговорил седоголовый и улыбнулся. – Давайте начистоту. Я знаю, кто вы. По закону вы находитесь под защитой государства.
Оливия прижала к груди ладонь, чтобы унять вмиг заколотившееся с удвоенной скоростью сердце. Всё-таки её худшие опасения оправдались.
– Не беспокойтесь, – седоголовый принял её жест за испуг (и правильно сделал), – вы по-прежнему в безопасности! Но в деле, которым я занимаюсь, в моих исследованиях, как раз государство больше всего и заинтересовано. Поэтому для нашей лаборатории они ваши данные рассекретили.
– Как… Почему… Какое право они имели!.. – Флоренс была не только напугана, но и возмущена.
Пожав плечами, представившийся Бенджамином Лаймсом показал, что правительство имеет все права на свете. Лицо его, правда, при этом выражало скорее сочувствие и понимание.
– А это? Ваши научные сотрудники? – кивнула Оливия на двух громил.
– Увы, – улыбнулся Лаймс, – вынужден мириться с их присутствием. Это Том и Майкл. Хотя им больше бы подошло Бим и Бом. Настолько они бывают… – он махнул рукой. – Они как раз от государства ко мне и приставлены. Чтобы уберечь, кстати, от той же опасности, что и вас. Я ведь тоже из тех, на кого объявлена охота, мисс Оливия.
Флоренс задумчиво покачала головой. Если то, что говорил седоголовый, было правдой, стоило взглянуть на ситуацию с другой стороны. А что, если возникла опасность, о которой ей необходимо знать?
– Вот как, – сказала она. – Ок. Но я всё равно не понимаю, зачем вы меня нашли и чего от меня хотите.
– Да, да, я согласен, давайте к делу, – Лаймс согласно затряс головой. – Понимаете, Оливия… У меня, как у учёного, посвятившего этому вопросу всю свою жизнь, есть основания считать, что у человечества появился шанс вернуть свою жизнь обратно. И вы можете в этом помочь.
Лаймс смотрел Оливии прямо в глаза, в его взгляде читалась просьба отнестись к его словам с максимальным вниманием.
– Вы серьёзно? – тем не менее переспросила Оливия.
– Совершенно.
– Ага, – через паузу выдала мисс Флоренс порцию сарказма. – Всего-то делов – повернуть эволюцию вспять!
Седовласый добродушно рассмеялся.
– Вы правы! Я понимаю вас. Это не короткий разговор, и я приглашаю вас посетить нашу лабораторию. Садитесь! – он распахнул дверцу.
– Вашу лабораторию? Здесь, в Стивенс-сити? – недоверие Оливия были обоснованным: в этой провинциальной глуши трудно было представить даже приличный торговый центр, не то, что секретное правительственное учреждение.
– Нет, конечно. Придётся немного прокатиться, – ответил профессор. – Но вы будете обратно к вечеру, я обещаю.
– А моя машина?
– Том отгонит её к вашему дому прямо сейчас. Не бойтесь. Вы в полной безопасности. И, тем более, – он развёл руки в стороны, как бы извиняясь, – Том и Майкл всё равно не позволят вам отказаться.
Черная машина, за рулём которой сидел один из верзил-охранников, выехала за город. Оливия сидела на левом заднем сидении, выпрямившись как майский шест, с засунутыми подмышки руками и сжатыми в тонкую полоску губами. Её сонно моргающие, как у большинства Алков, глаза демонстративно смотрели только в окно. Этим Оливия показывала, что крайне недовольна положением, в которое её втянули помимо её воли.
– Давайте, насколько это, возможно, проясним ситуацию, мисс Флоренс, – дружелюбно предложил Лаймс, без труда считав сигналы строптивой пассажирки. – Вы являетесь прямым потомком Иуды, первого представителя человеческой расы, пережившего Большое эволюционное изменение. Кроме просто почётного исторического внимания, также это означает и то, что в клетках вашего тела содержится уникальный геном, переданный вам вашим дедом. Его мы и собираемся изучать, и, поверьте, не из праздного интереса. На карте судьба всего человечества. Как бы громко это ни звучало.
Оливия никак слова профессора не прокомментировала. Но смотрела уже не в окно, а в спинку водительского сидения.
Лаймс продолжил:
– Вы сами знаете, что происходит с нашей жизнью. Сами наблюдаете каждый день признаки стагнации и регресса, со временем только усиливающиеся в своём разрушительном эффекте. Наука, спорт, искусство. Быт. Всё летит в тартарары из-за того, что природа повела нас по пути потакания нашим индивидуальным желаниям, противоречащим интересам всего вида. Человечество не просто застыло на месте, мы стремительно катимся назад. Вы согласны?
В словах профессора, без сомнения, было много правды, и Оливия это знала. С последнего полёта в космос, например, прошло около десятка лет – не только у Штатов, но и у русских с китайцами, и даже у Индии. Всё хуже работали сервисы, основанные на старых технологиях, вроде мобильной связи. Развивать и обслуживать их было некому. Спортивные рекорды обновлялись так редко, что решено было официально отделить доэволюционные показатели от послеэволюционных, и начать летопись всех достижений в каждом виде спорта заново.
– Есть шанс вернуть всё назад! – профессор Лаймс подвинулся к Оливии, видимо, чтобы сказанное им прозвучало весомей. – И он скрыт в ваших генах и в генах других Предтеч. Если мы поймём, каким образом произошло переключение, мы получим гипотетическую возможность запустить процесс в обратную сторону. Я выражаюсь понятно?
– Вполне, – грубовато ответила Оливия и, наконец, посмотрела на профессора. – Только зачем вам потребовалась именно я? Почему бы не взять любого Алка или Ника прямо с улицы? Сейчас такой геном, как у меня, у всех на свете. За исключением вымирающих Нормов.
Ей вдруг стало неловко, Оливия почувствовала, что сказала бестактность – «вымирающий Норм» сидел прямо перед ней. Но его, казалось, это нисколько не задело.
– Вы путаете геном, – терпеливо объяснил Лаймс, – который является уникальным, неповторяемым собранием генов, и его отдельные свойства, которые, да, присутствуют в каждом из нас. Но вам простительно, вы же учитель истории, а не биологии. Но как раз как учитель истории, мисс Флоренс, вы прекрасно знаете, что Большое изменение состоялось в несколько этапов. Сначала изменилась относительно небольшая группа людей – с вашим дедом во главе. Их ДНК-код лишь частично подвергся эволюционным изменениям. И такими их продолжатели рода по-прежнему и рождаются: отчасти со «старым», «нормальным» набором генов, отчасти с обновлённым. И вы в том числе. Вторая же волна эволюции изменила человека необратимо. Использовать их ДНК для возвращения к трезвому человеческому самосознанию уже невозможно, он переписан окончательно.
Эту часть речи профессора Оливия выслушала уже с вниманием.
– В такие тонкости история не вникает, – сказала она, – я о том, что у нас есть часть «старого набора» генов. Для меня это новость, хоть это и очевидно.
– Да? – добродушно рассмеялся Лаймс. – Ну, теперь вы в курсе. Не волнуйтесь, в любой момент вы можете отказаться. Это добровольно. Мы приглашаем к сотрудничеству не только вас, а всех, кого можем найти в стране из потомков первой волны.
– Тех, кто уцелел после всех Ночей Проклятых?
– Да. Это, конечно, самая трагическая страница новейшей истории нашего мира.
– Трагическая… – Оливия снова перевела взгляд в окно. – Я потеряла всех. И на меня саму до сих пор идёт охота. А вы заявляетесь ко мне на работу, среди бела дня и просите, чтобы я снова вспомнила себя той, кем была.
– Я вас понимаю.
– Понимаете? Правда? Вам тоже грозит такая странная участь: быть убитой фанатиками религиозной секты, основанной собственной прабабушкой? Одной из жертв которой к тому же стал ваш дедушка?
– Оливия… Успокойтесь…
– А также пережить потерю всей остальной семьи, которую фанатичные придурки обвинили в Апокалипсисе, и бог ещё знает, чём на свете?
– Пожалуйста, успокойтесь, прошу вас, – повторил Лаймс. – И, да, я вас понимаю. Я уже говорил. У меня погибли мать с братом, а потом и отец. Он тоже был учёным, его имя должно быть вам знакомо из исторических источников по Большому изменению. Его звали доктор Снейдс. Лаймс – это фамилия моей матери.
– Снейдс? Учёный, возглавлявший комиссию по изучению первых мутантов? – переспросила Оливия с удивлением.
– Совершенно верно, – подтвердил Бенджамин. – Он погиб вместе с вашим дедом, защищая его и вашу маму. По крайней мере, если исторические источники нам не врут.
Оливии стало невыносимо стыдно, она почувствовала, как запылали её щеки.
– Простите, – сказала она. – Я…
– Ничего, – успокоил её профессор. – Вы не могли знать. Как и в вашем случае, всё это стараются держать в секрете.
– Но вы-то сами – Норм? – уточнила Оливия на всякий случай.
– Я? О, да! – рассмеялся ещё раз Лаймс. – Тот самый, «вымирающий». Мои дети и внуки – уже нет.
Машина свернула на огороженную территорию, на которой не было ничего, кроме непонятного по предназначению полуразвалившегося сарая и, неожиданного стоящего рядом с ним армейского вертолёта – с пилотом внутри. Оливия удивилась и насторожилась, и чуть было не пересмотрела своё согласие, но профессор её успокоил, сказав, что на самом деле лететь им недолго, они не покинут даже Вирджинию.
– Очень не люблю летать, – признался Оливии Бенджамин Лаймс, уже сидя внутри, в ожидании, когда пилот запустит двигатель. – Нормов среди пилотов почти не осталось, берут уже и Ников, и Алков первой и второй категории. Безопасность от этого не выигрывает, сами понимаете.
Однако полет Оливии так понравился, что на безопасность она не обратила внимания. Алки по умолчанию слыли беспечнее остальных человеческих кланов.
Спустя минут сорок они приземлились на армейской базе, со всех сторон окружённой высоченным сплошным забором с пущенной поверху колючей проволокой. Кроме этого, охрану забора усиливали около десятка сторожевых вышек и ряд огромных, направленных наружу, прожекторов.
Сверху Оливия успела рассмотреть также несколько въездных ворот с охраняющими их вооружёнными нарядами солдат.
– Всё серьёзно тут, я смотрю, – прокомментировала она осторожно. – И где мы, если не секрет?
– Для вас не секрет, мисс Флоренс, – улыбнулся старик. – Это лаборатория «Роза». Она же армейская база. Лучшие технологии и защита от внешних сил по-прежнему у военных. Нам приходится с этим считаться. Но не бойтесь, в наши дела они почти не лезут.
«Чего мне бояться!» – строптиво подумала Оливия, но вслух ничего не произнесла.
На армейском джипе их с Лаймсом и двумя его охранниками перевезли от вертолётной площадки до внушительного трёхэтажного здания, растянувшегося двумя своим крыльями на добрую сотню метров в каждую сторону от главного входа. Почему-то Оливия была уверена, что не меньше этажей у него ещё и под землёй.
– Это главное здание базы. У нас тут будет что-то вроде лекции, – объяснил по дороге Лаймс. – Вместе с такими же, как вы. Некоторые Предтечи живут тут уже давно, те, с кем, мы проводили первоначальные эксперименты. Некоторых, как и вас, доставили на днях. Познакомитесь.
Получив на входе пропуск на своё имя, следуя за профессором Оливия Флоренс, оказалась внутри бункера. Оказавшегося, если не обращать внимания на солдат, весьма похожим на приличного уровня медицинский центр. Обоняние улавливало ощущение фармакологической чистоты. По просторному, полному воздуха холлу сновали люди в лабораторных халатах, и было их ничуть не меньше, чем военных.
В холле их встретил представитель базы – офицер Джеймс Дилан, как его представил Лаймс. Он носил звание майора морской пехоты, был Алком, выглядел лет на тридцать, подтянуто, но не чересчур, как это бывает у военных. Как объяснил профессор, усилиями Дилана осуществлялась связь военной части базы с учёной.
– Никто не знает «Розу» лучше Джеймса, – с гордостью, словно говорил о собственном сыне, отозвался о майоре учёный. – Он служит на ней с самой расконсервации.
– Если у вас возникнут какие-либо вопросы, мисс Флоренс, смело обращайтесь, – гостеприимно предложил Оливии военный. – В любое время.
Дилан держался просто и дружелюбно, сразу же располагая к себе. «Мужественный и симпатичный» – отметила бы про себя Оливия обязательно, если бы обстоятельства не заставляли её волноваться и думать совсем на другие темы.
Бенджамин жестом пригласил учительницу пройти к лифтам.
– Вниз? – зачем-то уточнила Оливия, ещё до того, как Лаймс нажал кнопку.
– Зачем? – удивился старик и нажал на кнопку второго этажа. – В подвале нам делать нечего. Нас ждут в конференц-зале.
Их там действительно ждали. В просторном, залитом искусственным светом помещении неровным полукругом стояли стулья. Большинство из них были уже заняты, на один из свободных профессор кивнул Оливии.
– Садитесь, дорогая.
И затем громко обратился к собравшимся:
– Мы начнём с минуты на минуту, господа и дамы! Прошу извинить за беспокойство и задержку. Но, поверьте, это того стоит. Скоро вы познакомитесь с чем-то совершенно удивительным!
Один из сидевших на стульях отпустил дежурную, не особо смешную, шуточку. Алк – автоматически определила Оливия. Она присела с самого краю заднего ряда и, стараясь ни на кого не пялиться слишком откровенно, начала изучать всё вокруг.
Помещение само по себе особого внимания не заслуживало – комната как комната. Большие окна, закрытые плотными горизонтальными жалюзи. Кроме уже упомянутых стульев, несколько шкафов для документов вдоль стен и пара составленных вместе столов – в качестве президиума. Взгляд привлекал разве что черный проектор, поставленный на них. И приготовленный, вероятно, именно для него, проектора, спущенный с потолка большой светло-бежевый экран, перед которым, собственно, и были расставлены стулья.
Из тех, кто расположился на стульях, более прочих внимание привлекала чернокожая женщина с объёмным афро, старше Оливии года на три-четыре. Она сидела, занимая сразу три стула – помимо того, что был под её задом. Её согнутые в локтях руки свисали со спинок стульев слева и справа от неё, а на сиденье стула впереди себя она вытянула ногу. Вот так, развалившись, как у себя дома, она с нарочитым пренебрежением поглядывала на всех вокруг, изображая то ли скуку, то ли независимость, то ли некую смесь из этих странных ингредиентов. Алком она была или Ником, Оливия сразу не поняла.
На переднем ряду о чем-то шептались две симпатичные, одинаково одетые и подстриженные девушки-близняшки. Лет девятнадцати или, в крайнем случае, двадцати. Судя по разнице в живости жестов и по некоторым другим маркерам поведения, одна из них была Алком, а другая Ником. Это не являлось удивительным: природа нередко делила так пары близнецов, что было общеизвестно.
С другого края заднего ряда, очевидно стараясь быть незаметным, примостился ещё один Алк. Не заметить которого, впрочем, было как раз невозможно – из-за его размеров. Здоровенный толстяк, примерный ровесник Оливии, явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он нервничал, время от времени вытирал со лба пот своей огромной, похожей на увенчанный пятью свиными сосисками окорок, ручищей. Одет он был в фермерский комбинезон с большими карманами на груди и штанинах, как будто на эту встречу его вызвали, оторвав от какой-нибудь сноповязалки.
Другой парень, тоже Алк, того же возраста, наоборот, старался быть заметным всем сразу. Отталкивающе смазливый, говорливый, одетый в спортивные штаны и майку, обтягивающую безупречно накачанный, тут ему надо было отдать должное, торс. Он изо всех сил старался быть в центре внимания, отпуская плоские комплименты в адрес всех особ женского пола. На появление Оливии он отреагировал фразой: «Похоже, нас собрали на конкурс красоток! Чур, я буду членом жюри с решающим голосом, парни!».
Женская половина и в самом деле была как на подбор: эффектная, статная чернокожая с афро, весьма симпатичные близняшки, сама Оливия, чью внешнюю привлекательность тоже можно было не подвергать сомнению. Но общий показатель серьёзно разбавляла ещё одна девушка-Алк, больше похожая на незаметную серую мышку, чем на участницу конкурса красоты. Она сидела, спрятавшись за качком-Алком, и заметить её сразу было трудновато. Её возраст Оливия могла бы назвать только очень приблизительно. Это был тот случай, когда лишних лет семь-восемь, возможно, добавляли неправильно подобранные очки, причёска, макияж, одежда, а то и всё перечисленное вместе.
Кроме упомянутых был в зале ещё один Ник, про которого можно было сходу сказать, что он точно не вызывает приятных ощущений. Тощий, сутулый, беспрерывно почёсывающий шею, с бегающими глазами. Казалось, он рыщет взглядом, высматривая чего бы стырить. На лице его висела постоянная оскаленная улыбочка, но глаза при этом не улыбались ничуть. Их легко было представить злыми и жестокими. Кроме того, одет он был, пожалуй, хуже и неопрятней всех – как будто ночевал и жил на улице.
Это было первое ощущение, и Оливия прекрасно знала, что на все сто ему доверять не стоит. Глупо судить о человеке по его внешнему виду, тем более в их времена, когда даже самую достойную личность способно подставить выбранное для него природой генное сочетание. Как бы выглядела она сама, достанься ей приз быть Ником шестой степени, например?
Последний, кого заметила Флоренс, был единственный в этой компании Дух. Самый старший по возрасту, наверное, больше сорока. Как и положено Духам, сидел он с безмятежно закрытыми глазами, с ничего не выражающим лицом, на котором застыло абсолютное спокойствие.
Составив первоначальное мнение о тех, кого, как и её, привезли сюда, чтобы ознакомить «с чем-то совершенно удивительным», Флоренс уделила внимание и остальным, кто находился в кабинете.
Учёным.
Не считая профессора, их в конференц-зале было двое: женщина лет сорока и молодой человек в очень идущих ему очках. Бенджамин Лаймс вполголоса обсуждал что-то с ним, давая какие-то указания по работе с проектором. Кроме очков у него была также небольшая, делающая чуть старше бородка и белозубая, располагающая к себе улыбка.
Женщина была тоже в очках, но они ей шли гораздо меньше. Не участвуя в разговоре Лаймса и его молодого помощника, она с серьёзной сосредоточенной физиономией настраивала что-то в стоящем на столе портативном компьютере. Оба они были предположительно Никами первой степени. А то и вообще Нормами, хотя такое, ввиду их возраста, было маловероятно.
Наконец, в помещение вошёл последний из тех, кого все ждали. Им оказался военный, лет пятидесяти, стройный и подтянутый, с аккуратным седым «ёжиком» коротко стриженых волос. «Словно из доэволюционных фильмов», отметила про себя Оливия. Немного осоловелые глаза и пружинистая, чуть приплясывающая походка – вот и всё, что выдавало в нем Алка.
Военный кивнул Лаймсу и занял место в президиуме, если так можно было назвать стол с ноутбуком, стоявший полубоком к расставленным стульям.
– Ну вот, все в сборе, – обратился ко всем профессор, тоже усевшись. – Для начала позвольте вас друг с другом познакомить. Не волнуйтесь, я буду называть только имена, и только те, которые вам предоставили вместе с легендой и охраной от правительства.
Лаймс называл каждого, кто принимал участие в просмотре, знакомя его с остальными.
Близняшек, оказалось, зовут Анна, она была Алком, и Пэтти, Ник.
Вороватый бомж-Ник откликнулся на имя Фрэнк.
Деревенщину звали Артуром, а мачо Альфредом.
Мышь в очках звалась так же, как базу, на которой они все сейчас находились – Розой. А взбалмошная негритянка с афро оказалась Самантой.
У Духа же было скучное, полностью ему подходящее, имя – Джим.
Предтечи в основном безразлично кидали друг на друга взгляды. Рад был со всеми познакомиться, махал каждому и кричал «Привет!» только качок Альфред, да несколько раз, потея от преодолеваемой застенчивости ещё больше, улыбнулся толстяк-фермер. Дух вообще, возможно, даже спал.
– Меня зовут Бенджамин Лаймс, я профессор медицины и биологических наук, – перешёл профессор на себя. – Некоторые из вас общались только со мной. Некоторые со мной и с Джулианом, – он указал на своего молодого помощника. – Познакомьтесь, это очень талантливый химик. А кто-то только с миссис Азар, она доктор наук и специалист по генетике, и полковником Маклиннером, – представил он военного и женщину в очках. – Теперь же давайте познакомимся все вместе.
Профессор встал, опершись руками о стол.
– Вместе мы являемся руководством проекта «Адекват», реализовать который есть первейшая и наиглавнейшая задача не только для правительства Соединённых Штатов, но и для всего человечества в целом. Вы, хотя и в разной степени, уже посвящены в главную цель нашей работы: повернуть вспять те изменения, которые перенёс наш вид за последние девяносто с небольшим лет. Вы все являетесь потомками Предтеч, первых изменившихся в ходе эволюции представителей человечества. В вашем геноме есть уникальные участки, обработка информации с которых может дать человечеству шанс на надежду. Может быть самый последний шанс.
Лаймс сделал паузу, чем тут же воспользовалась Саманта.
– Ну охереть теперь, – фыркнув, прокомментировала она патетическую речь профессора. – Ради этого мы торчали тут больше часа.
Профессор растерянно замолчал. Афро пояснила свою реакцию:
– Вы всё это уже говорили и не раз. Думаете, нам интересно? Но валяйте дальше. Считайте, я просто ещё раз прониклась замыслом.
Оливии это не понравилось. Старик говорил искренне, она почему-то стала за него переживать. Краем глаза Флоренс заметила, что Роза тоже нахмурилась. Видимо и она не была в восторге от грубой выходки Саманты.
– Да… Так вот… – профессор вернул себе сосредоточенность. – Лучшей демонстрацией того, чего мы можем добиться с вашей помощью, будет видео, снятое у нас в лаборатории «Роза» и на полигоне базы. А потом я отвечу на вопросы, которые у вас наверняка возникнут.
Джулиан погасил свет, а женщина в очках запустила с ноутбука видео. Начиналось оно с предупреждающей надписи о том, что всё, что сейчас увидит зритель, является собственностью министерства обороны США и сделано исключительно для служебного использования. За копирование и даже простое разглашение сведений из фильма, без предварительного одобрения военных, виновного ждало уголовное преследование. Далее начался сам фильм.
«Второй за день» – подумала вновь борющаяся со сном Оливия Флоренс.
На экране появился молодой мужчина в форме морского пехотинца, а также стоящий рядом с ним Бенджамин Лаймс. Видно было, что Лаймс волнуется, в отличие от бравого, вытянувшегося перед ним по стойке «смирно», военного.
– Ваше имя и звание, сэр? – стараясь звучать по-военному задал вопрос Лаймс.
– Сержант морской пехоты Джон Митчелл-Алк, сэр. Двенадцатая рота, сэр.
– Замечательно. Вас предупредили, что от вас потребуется?
– Так точно, сэр. Это не составит труда, сэр.
– Как ваше самочувствие, сержант?
– Отлично, сэр!
– Нужно будет показать максимум того, на что вы способны. Вы готовы?
– Так точно, сэр! Готов, сэр!
– Ок… – Лаймс на мгновение отошёл от протокола. – А никак без этих «сэров», Митчелл?
– Никак нет, сэр! Устав, сэр!
– Понял, понял, хватит, не надо. Приступим к испытаниям, полковник?
Камера повернулась, и зрители увидели полковника Маклиннера, который, оказывается, тоже был рядом. Полковник кивнул учёному, не меняя положения ни единого мускула на лице. На котором, впрочем, пусть и не так явно, как у профессора, но тоже читались волнение и положенная моменту собранность.
Лаймс заговорил, читая по бумажке, камера вернулась к нему:
– Сержант Джон Митчелл, Алк второй категории, 22 года, отличник физической и боевой подготовки пройдёт полосу препятствий повышенной сложности, стараясь показать максимально высокий результат. Фиксируются: время прохождения – общее и каждого из этапов, а также основные параметры физического состояния Джона Митчелла. Пульс, давление, частота дыхания, общие кардиопоказатели. Если все готовы, можем начинать.
Камера выхватила миссис Азар, сидящую перед компьютером, фиксирующим научные данные. Камерой, подумала Оливия, наверное, управлял Джулиан.
Далее гостям «Розы» показали прохождение сержантом Джоном Митчеллом всех участков армейской полосы препятствий. От простых, типа, передвижения по-пластунски под натянутой маскировочной сетью (сержант справился с ней с честью, всего лишь пару раз завозившись с зацепившейся за сетку автоматической винтовкой), до довольно специфических – перемахнуть через двух с половиной метровый забор у Митчелла так и не получилось. Чтобы он совсем себя не вымотал бесплодными попытками, полковник был вынужден дать сигнал оставить это препятствие позади и отправиться к следующему.
Наконец, запыхавшийся солдат достиг финиша. Лаймс щёлкнул секундомером и показал его Маклиннеру. Тот зааплодировал.
– Отличные показатели! – с искренним восхищением произнёс полковник на камеру. – Лучшие в роте! Из пятнадцати объектов не пройдено одно, семь пройдены со второй попытки, три с третьей и четыре с первого раза. Очень неплохо, сержант!
Стоявший на вытяжку Митчелл отдал честь. Маклиннер хлопнул его по плечу:
– Перейдём к стрельбе!
Далее сержант Джон Митчелл стрелял по мишеням. Полученный результат впечатлил полковника схожим образом.
– Одиннадцать из пятнадцати! Более чем неплохо. Вы знаете своё дело, сержант.
– Первая часть эксперимента закончена, – объявил с экрана Бенджамин Лаймс, – и мы переходим ко второй. Вам нужен отдых, Митчелл? – обратился он к сержанту. Сержант ответил отрицательно. – Сейчас я попрошу вас повторить всё, что вы только что делали.
– Я готов, сэр, – отрывисто ответил Митчелл. – Но прошу простить, если результаты будут несколько хуже. Две полосы препятствий за один день, это…
– Да, мы учтём, – пообещал учёный. – Подойдите, пожалуйста, ко мне и закатайте рукав.
Сержант выполнил приказание. Лаймс взял шприц, наполненный жидкостью бледно-розового цвета, и воткнул его в руку Митчеллу, между плечевым суставом и локтем. Большим пальцем профессор плавно нажал на шток, вводя препарат в организм солдата. Лаймс отложил пустой шприц и взглянул на Митчелла, стараясь уловить начало действия препарата. Сержант, согнув по просьбе Лаймса руку в локте, продолжал стоять по стойке «смирно», но на лбу его крупными каплями выступил пот.
Полковник следил за всем, что происходит, с большим интересом.
– Как ваше самочувствие? – спросил профессор сержанта. – Чувствуете, что что-нибудь изменилось?
– Абсолютно нормально, сэр, – ответил Джон Митчелл спустя небольшую паузу. – Немножко жарко и… щекочет в висках. Как будто… Не знаю, с чем сравнить, сэр!
– Это ничего, – сказал Лаймс. – Думаю, так и должно быть. Ещё какие-то ощущения?
– Что-то с глазами, – произнёс сержант, слегка покачнувшись.
– Что именно? Помутнение, дымка? Двоится изображение?
– Нет, сэр. Наоборот. Я не очень понимаю, как сказать… Всё стало как-то… чётче?
Лаймс резко развернулся к камере:
– Вы всё фиксируете, Джулиан?
– Конечно! – ответил из-за кадра голос, вероятно принадлежащий молодому помощнику учёного.
– Предлагаю продолжить эксперимент. Вы не против? – спросил учёный у полковника.
– Продолжайте, профессор, – ответил тот.
– Сержант, ждите сигнала.
Бенджамин Лаймс подошёл к камере и заговорил возбуждённым тоном близкого к открытию исследователя:
– Только что сержанту Джону Митчеллу, Алку второй категории, введена вакцина «Адекват», версия девятнадцать дробь шесть. Сейчас он попробует пройти ту же полосу препятствий повышенной сложности, стараясь, как и прежде, показать максимально высокий результат. Фиксируются те же данные: время прохождения, пульс, кровяное давление, параметры мозговой и сердечной активности. Митчелл, если вы готовы, пройдите на старт.
Далее все увидели невообразимое.
Полосу препятствий словно проходил другой человек – значительно превосходящий предыдущего по подготовке. Во-первых, все участки он преодолел с первой попытки. Во-вторых, скорость и координация его действий возросли поразительно.
Лаймс показал Маклиннеру секундомер. Тот отказывался поверить глазам.
– Это невероятно! – произнёс он в камеру. – Время прохождения улучшено вдвое. Более чем вдвое! Это почти… это почти доэволюционные показатели! Бегом, на стрельбу, Митчелл!
С мишенями Джон Митчелл разобрался также убедительно. Он уложил их все и тоже в рекордное время.
– Рукопашный бой! – объявил Маклиннер, ярко переживающий за каждый успех сержанта, как за свой собственный.
Против Митчелла вышел огромный солдат-детина. Военные двинулись друг на друга. И тут Лаймс остановил видео.
– Учитывая, что среди нас дамы, вам не нужно видеть того, что было дальше. Я только скажу, что первым же приёмом Митчелл сломал своему инструктору руку, а дальше начался вообще кровавый кошмар. В общем, поверьте мне на слово.
Предтечи не стали настаивать. Подали голос только качок Альфред, которого увлекла спортивность видео, он заявил, что с удовольствием досмотрел бы до конца, и поддержавший его Ник-Фрэнк. Когда Митчелл проходил препятствия, они оба болели за него, выкрикивая подбадривающие (и раздражающие других) реплики, как будто они могли хоть как-то повлиять на то, что происходило и в другом месте, и в другое время.
В комнате включили свет. Заморгали успевшие привыкнуть к темноте глаза.
К Лаймсу вышли Маклиннер и миссис Азар. Молодой человек по имени Джулиан скромно остался на месте.
– Вот, – с улыбкой произнёс Лаймс, смотря на аудиторию поверх спущенных на нос очков. – Теперь вы знаете, на что способен «Адекват». Согласитесь, это впечатляет. Как я неоднократно говорил ранее, это действительно шанс для всего человечества. Мы можем стать такими, как прежде!
Оливия окинула взглядом других Предтеч – можно было сказать, что фильм не оставил равнодушным большинство из них. Альфред, Фрэнк и, примкнувший к ним, наверное, чтобы выглядеть более компанейским, фермер Артур даже поаплодировали учёным. Роза протирала очки, Оливии показалось, что «серая мышка», проникнувшись достижениями науки, успела растрогаться и даже всплакнуть.
– Рада за всё человечество! Прямо слов нет, профессор, – прокомментировала Саманта, и опять с вызовом. – Одно непонятно, причём тут лично я, и как это лично меня касается?
– Об этом сейчас и пойдёт разговор, – произнёс профессор и взглянул на Маклиннера. Как будто разрешая учёному вести разговор дальше, полковник коротко кивнул. – Позвольте, от имени правительства Соединённых Штатов Америки сделать вам предложение. Выгодное, я это обещаю, всем сторонам процесса!
Оливия не знала, как относиться к увиденному. С одной стороны то, что рассказал ей перед прибытием на «Розу» профессор, подтвердилось. Препарат, названный «Адекватом», работал и возвращал человеческому организму способность быть таким же, как прежде, до Большого изменения. С другой, она совершенно не была поклонницей людей в военной и медицинской формах, тративших огромные ресурсы на придумывание новых способов убивать себе подобных. Как будто их мало было придумано до этого? Столкнувшись с насилием в глубоком детстве, она испытывала к нему только отвращение, презрение и страх. Разделить милитаристские восторги полковника Маклиннера Оливия не была готова точно.
Что думали по этому поводу остальные, пока было неясно. Вслух, по крайней мере, никто сразу не высказался, предпочтя выслушать сначала, что за предложение приготовил для них Бенджамин Лаймс.
Но начал учёный свою речь не с этого.
– Для начала я бы хотел поблагодарить Фрэнка и Джима. Та версия «Адеквата», которую вы только что видели, произведена из клеток их крови. Они живут на «Розе» и работают в проекте уже несколько месяцев и все наши сегодняшние достижения не могли бы быть получены без их участия.
Профессор захлопал, его с энтузиазмом поддержал Джулиан, Азар и полковник. Оливия, как и остальные Предтечи, тоже сделала несколько хлопков ладонями. В принципе, воздержалась только Саманта, её руки так и продолжили висеть на спинках стульев, на которые она облокачивалась. По едкой ухмылке на её лице было видно, что она всё ещё не воспринимает происходящее всерьёз.
– Эта розовая хрень, тот самый «Адекват», верно? – спросил Альфред. – Очень круто! А на себе самом её можно будет попробовать?
– Нет, у вас будет другая роль, – ответил Лаймс, – такая же, как и у остальных.
– Какая? – Саманта нагнетала. – Вы же уже получили, что хотели.
– Не совсем. Позвольте мне рассказать. Я надеюсь, из фильма вы поняли главное, что мы хотели вам показать, – произнёс профессор. – Это возможно! Возможно, вернуть человека на ту высоту, которая когда-то была ему привычна! И именно вы способны в этом помочь. Ваш генетический материал.
– А Фрэнка с Джимом куда? В отпуск? – вновь встряла Саманта. – Почему бы вам не продолжить работу с ними, раз они такие замечательные?
– Нет, они останутся в проекте тоже, – ответил за профессора Маклиннер.
– Нам нужно намного больше данных, чем способны дать два человека. По большому счёту мы только начали исследования. К сожалению, у этого «Адеквата» есть несколько минусов, – объяснил Лаймс, подчеркнув интонацией «этого». – И весьма значительных. Его действие краткосрочно – это раз. Он нестабилен и может привести к побочным эффектам – это два. А по деньгам… ох… – профессор приложил ко лбу ладонь, – он стоит как вся наша лаборатория, помноженная на три! Это три.
– Ну, понятно. На таком материале… – хмыкнула Саманта, резанув глазами по Фрэнку. – У него какая категория? Пятая или шестая?
– Эй! Тебе какое дело? – глаза Фрэнка стали злыми и жестокими, именно такими, какими их было легко представить.
– Да никакого, чего ты? – Саманта вскинула руки. – Просто у тебя на лбу написано, что к паре категорий, что тебе дала мамаша, ещё три-четыре ты добавил сам. Я пожила на улице, знаю, вашего брата как никто.
Оливия поняла, что имеет в виду Саманта. Да и все остальные тоже. Так она намекнула на то, что Фрэнк был не просто Ником, но Ником- наркоманом. Хоть наркотики и не приносили им того удовольствия, что Нормам, но повышая дозу и интенсивность, определенного кайфа можно было добиться даже рождённому Ником. Гробили они при этом своё здоровье, правда, безнадёжно.
Что ж, тут Оливия с Самантой спорить бы не стала, Фрэнк действительно походил на такого Ника. Но вот самого Фрэнка это задело, да ещё как. Он в бешенстве вскочил. Саманта тоже поднялась. Но без суеты, медленно и уверенно. Она была крепкого телосложения, довольно высокая.
– Что-то хочешь сказать, торчок? – спросила она, глядя Фрэнку прямо в глаза.
Он молчал, сжимая кулаки.
– Саманта, я прошу вас! – вмешался Лаймс. – Фрэнк! Ну, вы что? Мы все в одной лодке и делаем одно дело.
– Он спёр у меня зажигалку, – сказала Саманта. – Мелкий засранец.
– Ничего я не брал! Ты видела?
– Кроме тебя некому. Может, можешь при всех вывернуть карманы?
– Ага, сейчас!..
– Сядьте по местам, – скорее приказал, чем попросил, и Маклиннер.
Фрэнк, постояв ещё пару секунд, отвёл глаза от Саманты, и, пробурчав что-то вроде «была охота связываться с бабой!», вернулся на своё место. Саманта с победным видом села в ту же расслабленную позу, в которой просидела весь вечер. Она была явно сильнее задетого ею Ника, и знала это прекрасно.
Профессор сложил руки в умоляющем жесте и начал разговор заново.
– Будьте благоразумны, я умоляю вас! Нам нечего делить. Мы все делаем одно дело. Как тяжело и с чьей бы помощью оно ни продвигалось вперёд – не важно. Это всё равно надежда. С помощью Фрэнка и Джима мы создали, как выразился полковник, плацдарм, с которого можем развивать проект дальше. Теперь нам нужны и вы все. С вашей помощью мы планируем улучшить показатели «Адеквата», вплоть до того уровня, когда всем новорождённым будет достаточно сделать одну прививку «Адеквата» для того, чтобы всю свою оставшуюся жизнь они прожили не Алками, не Никами и не Духами. А совершенно нормальными, адекватными людьми. Это реально. Такая цель заслуживает уважения, как вы считаете? Я говорю это вам от имени науки. А от имени правительства с вами поговорит полковник Маклиннер.
Полковник подошёл к столу, на котором стопкой были сложены сшитые в тонкие папки бумаги. Маклиннер положил руку на стопку папок, будто на библию в суде, и заговорил.
– От имени правительства США вам предлагается заключить контракт. Его условия таковы, что больше в своей жизни вы не будете нуждаться ни в чём. Тут и полное пожизненное социальное обеспечение, и весьма крупная сумма денег, и предоставляемое за счёт государства жилье повышенного уровня комфортности.
Ник Фрэнк тут же заёрзал на месте, забыв обиду на Саманту. Качок Альфред не удержался от радостного восклика. Близняшки зашептались между собой, прикрывая от чужих ушей рты ладошками. Толстяк Артур тоже разулыбался.
Маклиннер передал папки Джулиану, и тот раздал их всем, каждому свою, имена были указаны на форзацах.
– Что за это потребуют от нас? – спросила Саманта, открывая свой экземпляр.
– Не так много, на самом деле, – ответил военный. – Если вкратце, то вы обязуетесь сотрудничать с проектом «Роза» и не разглашать сведения, которые тут получите.
– И ещё, – добавил Лаймс, – на время проекта, по крайней мере, на первой его стадии, вы должны будете жить здесь, участвуя во всех лабораторных опытах.
– Я в свою голову лезть не дам! – испуганно прошептал толстяк, с лица которого улыбка мгновенно пропала. На него все обернулись.
Полковник остался невозмутим, но учёные, Лаймс, Джулиан и Азар, рассмеялись.
– Участие в опытах будет не таким, не беспокойтесь, Артур, – ответил Лаймс. – В принципе, почти всё будет сводиться к тому, что у вас будут регулярно брать кровь для новых вариантов «Адеквата». Она нам необходима как рабочий материал. Учитывая ваше общее количество, раз в три-четыре дня, не чаше.
– Ну и ещё, что там учёные придумают, – добавил Маклиннер, похоже, на всякий случай, для подстраховки, – возможно, какие-то тесты. Всё остальное время – ваше. Распоряжайтесь им как угодно – в пределах базы. Тут есть почти всё, что и в любом современном городе.
– А по почте свою кровь я присылать вам не смогу? – предложила Саманта. – Разве обязательно торчать тут?
– Я же говорю, это на стадии первого этапа, – пояснил профессор Лаймс. – Мы ещё не знаем, как пойдёт работа, и какие проблемы будут нас ожидать. Гораздо проще точно знать, что вы у нас под рукой и не волноваться за вас.
Во время этой реплики учёный кинул на полковника взгляд, которым словно просил на что-то разрешение.
– К тому же, – продолжил слова учёного полковник, – я повторяю: правительство компенсирует это неудобство довольно убедительными суммами. Страница сорок четыре, посмотрите.
Потомки Предтеч перелистнули экземпляры своих контрактов на указанную страницу.
– Ни хера себе… – вырвалось у Саманты, долиставшей первой.
Фрэнк аж присвистнул.
– Если бы я знал, что с вас можно выбить столько с самого начала!
– За подготовительный этап, Фрэнк, вам заплатили сполна, – ледяным тоном ответил на эту претензию Маклиннер. – Это уже другая, следующая ступень проекта.
Близняшки снова зашептались. Округлись глаза и у Артура с Альфредом, и даже у Оливии – страница сорок четыре удивила всех.
– Чтобы вы могли спокойно ознакомиться с контрактом, и вообще перевести дух, я предлагаю сделать в нашем общении паузу, – предложил полковник, довольный произведённым эффектом. – На полтора часа. В армейской столовой вам выделили комнату с отдельным столом. Там вас накормят, и там же вас будет ждать ещё кое-что.
Он выдвинул ящик стола и достал из него небольшую картонную коробку. Внутри коробки что-то глухо брякнуло. Открыв её, он достал нечто похожее на браслет – красивого темно-бронзового цвета, с серой дуговой вставкой посередине. Кинув взгляд на вставку, полковник бросил браслет на колени Артуру, едва успевшему его поймать.
– Это твой, Артур.
– Да, тут моё имя, – подтвердил толстяк, разглядевший сделанную на вставке надпись.
Маклиннер достал из ящика ещё несколько точно таких же коробок.
– Разбирайте остальные, – сказал полковник. – Это идентификационные браслеты с вашими персональными биометрическими данными. Они пока не активированы – для этого надо приложить их на пару секунд к сканеру.
Военный показал им небольшое, той же цветовой гаммы, что и браслеты, устройство, которое достал из ящика отдельно.
– Я отнесу его в столовую. Он автоматически введёт вас в базу данных «Розы» и проекта «Адекват» на постоянную основу.
– Доэволюционная разработка, – с грустной гордостью похвастался Лаймс, – теперь таких придумать некому. Читайте контракты, они типовые, у всех одинаковые, если что. Обсуждайте, принимайте решения. Я у себя, если вам вдруг понадобится что-то уточнить. Это соседний кабинет.
На перемещение в столовую ушло минут пятнадцать. Кто захотел, набрал себе еды из армейского рациона. В основном это сделали мужчины: Альфред и Артур набрали себе полные подносы, Фрэнк, не производящий впечатления человека, способного отказаться от чего-либо бесплатного в принципе, тоже навалил себе целую гору разной снеди. Даже Дух-Джим взял себе что-то с десертного стола. Женщины же ограничились освежающими напитками. Саманта, Роза и близняшки выбрали кока-колу, Оливия взяла себе холодный чай и небольшую булочку, всё-таки она пропустила ланч и обед, да и что будет с ужином – полного понимания не было.
Честно говоря, ужин у неё сегодня уже был запланирован. С Теренсом Фаулзом. Тем самым, попросившим подменить его сегодня на утренних занятиях. Флоренс никак не предполагала, что поездка на правительственном лимузине перерастёт в предложение подписать контракт, меняющий всю её жизнь. Впрочем, подпишет она его или нет, Оливия ещё не знала. И одной из причин, кстати, был тот самый ещё не состоявшийся и на данный момент повисший в воздухе ужин с Теренсом. На нём она собиралась обсудить их непростые отношения, и результат этого разговора вполне мог повлиять на тот выбор, который её просили сделать прямо сейчас.
Наконец, все Предтечи собрались за выделенным для них столом в отдельном застеклённом кабинете, огороженном от остального пространства столовой. В центре стола, в ожидании их решений, стоял продемонстрированный им ранее Маклиннером компьютерный валидатор.
Поглядывая исподтишка друг на друга, Предтечи молчали, не желая брать на себя никакой инициативы.
Потягивающая холодный чай Оливия решила в любом случае попросить у профессора и полковника отсрочки. И сначала всё выяснить с Теренсом. А пока не лишне было бы узнать, что думают по поводу предложения их обожаемого правительства все остальные.
– Ну? – произнесла, наконец, Саманта, взяв на себя роль лидера и приглашая тем самым всех желающих начать высказывать мнения.
Первым заговорил наркоман Фрэнк.
– Ладно, раз я тут дольше всех и знаю больше вашего…
Саманта закатила глаза. Фрэнк сделал вид, что этого не заметил.
– Работа, поверьте, не пыльная, – продолжил он, обращаясь ко всем. – И это… – он потряс контрактом, – в разы больше, чем нам с Джимом платили до этого. На вашем месте я бы не раздумывал. Столько баблишка не заработать, сколько бы ты ни пахал!
– А ты много пашешь? – скривила губы Саманта. – По виду – с рождения на пособии.
– И что? Мне доплачивают точно так же, как и нам всем, за то, что на нас идёт охота, – Фрэнк опять потихоньку заводился. – Я в чём-то виноват? В том, что мне хватает? Ты сама-то кто такая? Сука! Не брал я твою зажигалку!
Оскорбление вызвало возгласы неодобрения. Саманта, правда, на него лишь рассмеялась.
– Если я подпишу эти бумажки и останусь тут, на «Розе», то обязательно найду время тебе объяснить, – ответила она.
– Очень страшно, – передразнил её Ник.
– Ладно, потише, дружок, – встрял альфа-самец Альфред, – Хочешь на кого-то наехать, выбери того, кто может дать сдачи.
– Зачем? – искренне не понял Фрэнк.
Саманта, не удержавшись, фыркнула:
– Уф! У меня есть защитник?
– Всегда, – пододвинувшись, отреагировал качок, совершенно не поняв иронии.
Саманта лишь покачала головой и глубоко вздохнула.
– Короче, можете подкалывать сколько угодно, а я решение принял, – воспользовавшись её молчанием, заявил Фрэнк. – Немного крови в обмен на такие ништяки? Покажите, где подписать, короче!
Он приложил браслет к валидатору. Тот тихо загудел и низким электронным звуком и зажёгшимся зелёным светодиодом подтвердил, что сигнал от браслета принят.
– Всё! Я богат!
Фрэнк в ликовании поднял руку с браслетом над головой, затем свысока посмотрел на всех остальных. Видимо, на некоторых это произвело впечатление.
– Он прав, – сказал Альфред. – Деньги лишними не бывают. Тем более такие.
Но прикладывать браслет к устройству не спешил.
– Толстяк? – спросил он у сидевшего напротив Артура.
– Что? – ответил тот, сразу же испугавшись внимания.
– Что думаешь?
– Ну… – увалень моментально покраснел. – Я как все. Но… Что ясно, то ясно. По-другому я отцовскую ферму из долгов не вытащу.
– Ферму… – Фрэнк бесцеремонно осклабился.
– Ферму, – подтвердил Артур. – Родители всю жизнь мечтали о ранчо, но это такие расходы… А такой суммы, мне кажется, нам вполне бы хватило.
Неожиданно из-за стола поднялась мышь Роза.
– Ваши рассуждения… – гневно сверкая глазами, пропищала она, – отвратительны! Вы понимаете, что нам сказали? Вы понимаете, что на кону у всего мира? Мы можем вернуть человечеству будущее! Вот о чём нам всем надо думать!
– То есть ты – «за»? – переспросила Саманта, уточняя.
– Ну, конечно! А как же ещё? Вы в своём уме?!
Роза решительно приложила браслет к устройству. Артур, пожав плечами, приложил свой тоже. Аппарат дважды мигнул зелёными огоньками.
– Наивная, как первоклассница, – прокомментировал Фрэнк слова Розы, которому было трудно держать язык за зубами, даже после оскорблений Саманты. – Сдался твой мир кому-то, чтобы его спасать. Видела же: тут всем заправляют вояки. Они от твоего мира камня на камне не оставят, если что. Любому дураку понятно.
– Окей, – афро начала загибать пальцы, считая присоединившихся к проекту. – Бомж, деревенщина и наивная дурочка в розовых очёчках. Недоструганный мачо, скорей всего, тоже. Так?
Альфред, на котором Саманта остановила взгляд, не понял, ни что разговор о нём, ни сам вопрос.
– Компашка, что надо, – со вздохом прокомментировала Саманта. – А вы, что думаете, матрёшки?
– Вы нам? – переспросили хором близняшки.
– Кому ещё! – подтвердила афро. – Сидите, глазки в пол. Вы в деле или как?
Близняшки переглянулись и заговорили. По очереди, удивительным образом не перебивая друг друга.
– Мы думаем, что надо соглашаться.
– Какая разница, что там у них получится?
– Главное, что мы обеспечим себя на всю жизнь.
– Ну и, в конце концов, это просто… – тут сестры переглянулись ещё раз и закончили хором, – развлечение?
Сначала Пэтти, а за ней Анна активировали свои браслеты. Этого хватило с головой, чтобы тут же к ним присоединился и Альфред.
Саманта всё ещё пребывала в раздумьях, но уже была близка к решению.
– Думаю, что пожалею, несмотря ни на какие деньги, – задумчиво проговорила она, – но хрен с ним! Это точно лучше всего того, что ждёт меня снаружи.
Неожиданно она повернулась к Духу-Джиму.
– А что скажет далай-лама?
Секунды три Дух просидел молча и без движения. Затем прикоснулся к активатору браслетом.
– Обожаю Духов, – прокомментировала Саманта. – Редкой разговорчивости люди.
Отбросив колебания, она активировала и своё устройство тоже. Затем посмотрела на Оливию.
– Ты одна осталась, дорогуша. Чего тянешь? Дело понятное.
Но Оливия так не считала. Особенно после слов Фрэнка о том, кто на самом деле руководит проектом.
– Мне сначала надо кое-что уточнить.
Она поднялась из-за стола и направилась в сторону кабинета Лаймса.
– Фу-ты ну-ты… – услышала она слова афро себе вслед.
Да и остальные, кроме, может, фермерского сына и Духа, проводили её взглядами в той или иной степени полными чего-то вроде насмешки.
Профессор принял её в кабинете радушно, сразу же предложив сесть. Но она этого как будто не заметила.
– Нас всего девять? Потомков Предтеч? – спросила Оливия прямо.
– Нет, больше, конечно, – ответил учёный. – Но мы выбирали тех, кто с большей вероятностью согласится. Кто не обременён семьёй, детьми. И кто нам доступен географически. С другого конца света вас везти сюда – морока.
Поколебавшись, Оливия всё же села.
– Но это несущественно, – продолжал учёный, – Главное, что мы в принципе имеем шанс вернуть человечеству гордость за свой род. Поднять его на ту высоту, которая некогда была достигнута. Возобновить полёты в космос. Представляете? Новые открытия в науке. Когда-то они совершались каждый год! На нас надеется весь мир, вся планета. Хоть и не знает этого.
– Да? – Оливия не разделила восторгов. – И насколько это правда?
– Не понимаю вашего вопроса, – озадачился профессор.
– Лично у меня, – без улыбки проговорила Флоренс, – сложилось впечатление, что, прежде всего, это военный проект. Армейский. И чихать вы хотели на всё остальное. Остальное для вас побочный продукт…
– Оливия, – попытался остановить её Бенджамен, – не надо так. Это не совсем точно…
– Я так и знала, – учительница несильно, но твёрдо стукнула своим небольшим кулачком по столу учёного. – Я в этом участвовать не собираюсь.
– Нет, нет, – всполошился Лаймс, – подождите! Вы делаете неверные выводы. Давайте поговорим. Конечно, у проекта есть и военные приоритеты – но иначе его бы не было вовсе! Ни у кого в нашей стране, да и во всём остальном мире тоже, нет достаточных ресурсов на проведение таких испытаний. Нам… Мне лично – пришлось пойти на эту сделку. Тут вы правы. Но вы заблуждаетесь, думая, что для меня это главное. Нет, я готов поклясться!
Оливия пристально смотрела на Лаймса – с недоверием и презрением, но и с надеждой тоже. Возможно, ей очень хотелось, чтобы он смог её переубедить.
– Я учёный, – попытался сделать именно это профессор. – Можете верить, можете нет, но всё, что я говорил, было искренне! Я сделаю всё, чтобы «Адекват» был доступен всем. Каждому. Как я уже говорил – в перспективе, одна прививка младенцу, и он всю жизнь проживёт так же, как наши предки. И, если я не ошибаюсь в вас, мисс Флоренс, у вас есть две очень веские причины ответить на мою просьбу согласием.
– Да неужели! – сказала Оливия. – Интересно.
– Во-первых, мне необходимы союзники, – профессор положил на руку Оливии свою ладонь. – Единомышленники. Тут, на месте, внутри проекта. Противостоять, – он понизил голос до шёпота, – таким, как Маклиннер. Он ведь действительно тянет одеяло на себя, вы поняли это совершенно правильно.
– А как же ваши помощники? – спросила Флоренс.
– Джулиан и Азар? С ними всё в порядке, – ответил учёный, – но они… Этого недостаточно. Авторитет военных перевесит. А, во-вторых, именно для вас есть ещё одна причина, как можно скорее перебраться сюда, на «Розу».
Лаймс снял очки. Вид у старика стал виноватый.
– Ваша безопасность, – сказал он, уточняя.
– Что? Вы мне угрожаете?
– Нет! Как вы могли… Оливия, – профессор перешёл на шёпот окончательно, – я расскажу вам то, что мне категорически запрещено разглашать. За подобными вам и мне охотятся уже больше полусотни лет, это вы знаете и без меня. Но сейчас угроза исходит не только от религиозных фанатиков. Вы видели, на что способен «Адекват». А вернее, на что способен солдат, которому его вкололи. Представляете себе такую армию? Это самостоятельное оружие. Дающее многократное преимущество перед любым противником. За обладание им может начаться самая настоящая охота. По всему миру.
Профессор протёр очки, как будто всё ещё на что-то решаясь.
– К несчастью, – продолжил он, наконец, – у нас есть причина полагать, что в данных проекта была утечка.
Оливия закусила губу – слишком хорошо она знала, что это могло для неё значить.
– Были похищены документы, – продолжил Лаймс, – в которых было описание «Адеквата» и достигнутые нами на тот момент его характеристики. А также… – он опустил взгляд, – там упоминались предполагаемые участники проекта. И вы в том числе.
– Что? – переспросила Оливия, не веря ушам. – Повторите!
– Мне очень жаль, но об «Адеквате» известно кому-то ещё, – сказал учёный. – А самое главное, им известно, что его можно получить только из органических тканей таких, как вы.
– Вы серьёзно?
– Увы, – сокрушённо ответил учёный. – Такая формулировка была в документах, которые им удалось украсть.
Оливия сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и не дать появиться на глазах слезам.
– Вы сказали «кому-то»? Кому? – спросила она требовательно.
– Я не знаю, честно, – развёл руками профессор. – Мне всего не говорят, моя часть дела – наука. Но, как я понимаю, это может быть разведка другой страны. Китай, Индия, Россия. Тогда вы в относительной безопасности: если они и задумают производить «Адекват», то будут искать потомков Предтеч на своей территории. Вариант гораздо хуже, если это мафия.
– Мафия? – повторила за профессором поражённая Оливия.
– Создать такую лабораторию, как у нас непросто, – продолжал он, – но вполне по силам при наличии денег. Первые, совсем грязные «Адекваты» с кратковременным действием и побочными эффектами вообще не сложно синтезировать. Но для этого нужна кровь Предтеч. И, конечно, бандиты не будут церемониться, предлагая за неё пакеты пожизненных госуслуг. Я боюсь, что они могут просто похитить человека и…
– То есть вы поставили нас в такое положение, что за нами идёт охота мафии? Готовой выкачать из нас всю кровь до капли? Понятно! – Оливия поднялась.
– Нет, это чересчур категорическая оценка, – пытаясь успокоить Флоренс, Лаймс заговорил скороговоркой. – Я говорил лишь про то, что есть такая вероятность. Но, Оливия, лучше не рисковать, вы согласны? Когда мы выведем «Адекват» на общепотребительский уровень, угроза исчезнет сама собой. У меня к вам особое отношение. Я рассказывал, мой отец – доктор Снейдс. Он умер, защищая вашего деда, первого человека новой эры. Я не знаю… Может это просто сентиментальность, но я чувствую свою ответственность за вас. Наверное, потому, что моему отцу так и не удалось его спасти…
– Или же вы просто ездите мне по ушам, – перебила Оливия, – потому, что я отказываюсь работать на ваше сраное правительство и жертвовать ради него своей жизнью!
– Я знаю, она и без того у вас не из лёгких, – не бросил своих попыток профессор. – Не думайте, что я вам не сочувствую. Но я прошу вас: дайте согласие! Так будет легче и спокойнее нам всем.
– К черту вас! Везите меня домой. Немедленно!
Неожиданно, на последних словах Флоренс, в кабинете появился Маклиннер. Желваки ходили по его лицу, будто волны в январском море.
– Что вы ей сказали? – спросил он сквозь зубы у Лаймса.
– Ничего из того, что сможет меня тут удержать, – заявила Оливия полковнику. – Я от всего категорически отказываюсь. Где подписать, что я согласна до конца дней своих хранить всё это дерьмо в страшном секрете?
Оливия приехала домой в бешенстве, почти за полночь. Ещё одна прогулка на вертолёте и армейском джипе, довёзшем её до самого дома, ничуть её не успокоила. Всю дорогу, кроме пары десятков минут, которые она, как добросовестный Алк, вынужденно вздремнула, её одолевали полные гнева мысли.
«Какое свинство! Без спроса втягивать людей в смертельно опасные игры. Что они о себе думают? Что я буду плясать при первых же звуках их дурацкой дудочки? Пусть остальные поступают, как хотят, я не позволю манипулировать собой…».
Она злилась на мягкотелого, пусть и тронувшего её своей искренностью, профессора, и в глубине души надеялась, что его откровенность была не показной. Тем более она сердилась и на совершенно ей не понравившегося солдафона Маклиннера. На подозрительных Предтеч, каждый из которых, похоже, стоил друг друга. Кроме разве что бесцветной серой мышки, носящей то же имя, что вся база, ну и, может быть, ещё слишком безобидного для каких-либо подозрений толстяка-фермера.