Дни на «Титанике» бежали один за другим, легко и радостно. Так много было дел и так мало времени! Каким удовольствием было плыть меж двух миров, на корабле, который мог предложить все, что душе угодно: от изысканных блюд до игры в сквош, плавательного бассейна и турецкой бани.
Филипп с Чарлзом с удовольствием играли в сквош и каждое утро катались на стационарных велосипедах и механических лошадях, а Эдвина опробовала новейшее изобретение – механического верблюда. Джордж предпочитал кататься на лифтах и заводить знакомства. И только за обедом семейство собиралось в полном составе. А после обеда, отправив младших с Уной, чтобы уложила их спать, Кейт и Бертрам долго гуляли по палубе и разговаривали обо всем на свете – давно им не выпадало время для столь душевных бесед! Но дни летели быстро – слишком быстро, хотя об этом они еще не догадывались.
По вечерам Уинфилды ужинали в главном обеденном зале или более изысканном ресторане, где на второй день плавания капитан Смит представил их чете Астор. Миссис Астор сделала комплимент Уинфилдам за то, что у них такие прекрасные дети, и Кейт вскоре догадалась, что она ждет ребенка. Она казалась значительно моложе супруга, но они выглядели влюбленной парой. Когда бы Кейт ни встречала их, они всегда либо тихо переговаривались, держась за руки, либо целовались. Чета Штраус ей тоже очень понравилась. Подумать только – столько лет в браке, но по-прежнему в любви и согласии! Поговорив с миссис Штраус всего пару раз, Кейт обнаружила у дамы замечательное чувство юмора.
Всего первым классом ехали триста двадцать пять пассажиров. Среди них было немало людей интересных, знаменитых, но Кейт была особенно рада знакомству с Хелен Черчилль Канди, писательницей. Казалось, ее интересовало всё вокруг, а все вокруг в свою очередь интересовались ею. Кейт частенько замечала, что очаровательную миссис Канди окружают джентльмены, причем были среди них и записные красавцы (исключение составлял ее муж).
– Видишь, что ты потеряла, связав жизнь со мной, – поддразнивал жену Берт, когда они проходили мимо шезлонга миссис Канди, который окружали мужчины и, затаив дыхание, ловили каждое ее слово.
Кейт Уинфилд никогда не мечтала ни о чем подобном. Жить так, как миссис Канди? Эта мысль вызвала лишь улыбку. Она была довольна своей жизнью, любила детей и мужа.
– Боюсь, дорогой, роковая женщина из меня бы не получилась!
– Почему же? – Он сделал обиженное лицо, словно жена подвергала сомнению его вкус. – Ты очень красивая!
Она поцеловала его в шею и вдруг лукаво усмехнулась, качая головой.
– Да я, наверное, бегала бы за ними с носовым платком и вытирала носы. Думаю, мне на роду было написано стать многодетной матерью.
– Какая потеря для общества! Ты бы, как блистательная миссис Канди, могла положить всю Европу к своим ногам!
– Лучше уж я буду с тобой, Бертрам Уинфилд. Старый чемодан без ручки нести хоть и тяжело, а выбросить жалко.
Они расхохотались, потом Бертрам сказал:
– Знаешь, старушка, я польщен.
Просто они любили друг друга и столько пережили вместе: радости и печали, – и было у них одно счастье на двоих. Жизнь была хороша, и они были не только любовниками, но и добрыми друзьями.
– Надеюсь, Эдвина и Чарлз будут так же счастливы, – сказала она тихо и совершенно серьезно.
– И я тоже. – Бертрам заключил жену в объятия и поцеловал. – Я хочу, чтобы ты знала: я безумно тебя люблю.
Он был так серьезен, что Кейт встревожилась.
– Все хорошо, дорогой?
Берт кивнул.
– Да… Но иногда не вредно произнести вслух то, о чем думаешь.
Рука об руку они пошли дальше. Был вечер воскресенья, а утром они присутствовали на молебне, который возглавлял капитан Смит, и читали молитву «За тех, кто в море». Было тихо, но так сильно похолодало, что на палубе никого не было, все попрятались по каютам. По пути к себе супруги заглянули в спортивный зал, увидели миссис Канди с молодым Хью Вулнером, но не стали им мешать, а решили выпить чаю в салоне. Было слишком холодно, чтобы оставаться на палубе. За угловым столиком сидели супруги Астор, а в противоположном конце зала Джордж, за которого цеплялась Алексис. Их дети тоже пили чай в обществе двух пожилых дам.
– Ты только посмотри на него! – ухмыльнулся Берт. – Одному богу ведомо, что станет творить этот парень, когда вырастет. Как представлю, так вздрогну.
Оставив Кейт за столиком, Берт пошел представиться дамам, которые развлекали его детей, и увести негодников к матери.
– Господи, что вы тут делаете? – поинтересовался Берт, пока вел их к своему столику, и удивленно взглянул на Алексис, которая нисколько не стеснялась двух незнакомок, что для малышки было большой редкостью. – И где Уна?
Джордж охотно пустился в объяснения:
– Она оставила мелких с какой-то служанкой, а сама пошла навестить кузину на нижней палубе. Я сказал, что отведу Алексис к вам, и она мне поверила!
– Джордж показал мне спортивный зал, – гордо объявила Алексис, – и бассейн, а еще мы покатались на всех лифтах, вверх и вниз. А потом он сказал, что нужно найти, кто бы угостил нас пирожными, и нашел. Я им сказала, что завтра у меня день рождения. Они были очень добры, – закончила девочка с невозмутимым выражением ангельского личика, явно довольная.
Это было правдой. Днем раньше Кейт заказала для нее огромный торт, и Шарль Жуэн, главный кондитер, обещал полить его белой глазурью и украсить розочками. Вот будет сюрприз для Алексис!
– Что ж, я рад – вы отлично повеселились. – Дети ужасно забавляли Берта, и даже Кейт смеялась, когда Алексис описывала свои приключения. – Но в следующий раз лучше уж идите с нами, вместо того чтобы напрашиваться на пирожные к посторонним. – Берт улыбнулся детям, а Кейт обняла малышку и нежно поцеловала ее в щечку.
Алексис обожала вот так сидеть рядом с мамой, вдыхать аромат ее духов, и чтобы мамины волосы щекотали ее, когда поворачивала голову. Их связывали незримые нити, но это не означало, что других детей Кейт любила меньше. Просто Алексис была особенной и нуждалась в ней так, как ни один из них. Они словно были двумя половинками одного целого, и, возможно, так будет всю жизнь. Иногда Кейт мечтала, чтобы девочка всегда оставалась при ней, особенно, когда Эдвина уедет в Англию.
Через несколько минут в салон вошли Эдвина и Чарлз, которые тоже были на прогулке, и замахали руками, увидев Кейт и Бертрама. Эдвина растирала озябшие руки.
– Ну и холодина, да, мам? – с улыбкой сказала девушка.
Теперь она все время улыбалась, и Кейт подумала, что ее дочь очень счастлива, как она сама и сейчас, и когда выходила за Берта. Молодые люди были словно созданы друг для друга – так сказала даже миссис Штраус, наблюдая за влюбленными. «Какая прекрасная пара! – заметила она Кейт. – Пусть они будут счастливы!»
– Хотела бы я знать, отчего так холодно, – пожаловалась Эдвина, когда они заказывали чай и тосты с маслом. – Гораздо холоднее, чем утром.
– Мы идем на север. Возможно, ближе к вечеру даже увидим льдины, а то и айсберги, если выглянем за борт, – ответил отец.
– Это опасно? – встревожилась Эдвина, когда принесли их заказ, но отец ободряюще покачал головой.
– Для такого корабля, как наш, нет. Ты же слышала, что говорили про «Титаник». Чтобы потопить такой пароход, нужно очень постараться. Кроме того, я уверен, при малейшей опасности капитан будет начеку.
«Титаник» шел со скоростью двадцать три узла, хотя уже получил от других кораблей: «Карония», «Балтика» и «Америка» – предупреждения об айсбергах. Капитан, бдительно следивший за обстановкой на море, не счел нужным снизить скорость. Это был один из самых опытных капитанов компании «Белая звезда», но после этого исключительно престижного рейса собирался выйти в отставку.
Находившийся также на борту Брюс Исмей, глава «Белой звезды», тоже видел одно из предупреждений, но, обсудив ситуацию с капитаном, он не придал ему значения и просто сунул в карман.
Вечером Кейт сама уложила детей, отпустив Уну повидаться с кузиной. Корабельная горничная предлагала свою помощь, но Кейт отказалась. Она бы с радостью и всегда сама ухаживала за детьми, но, увы, не справлялась. Поскольку заметно похолодало, она достала запасные одеяла и как следует укутала детей, чтобы не замерзли.
Когда они вышли к ужину в ресторане, холод сделался и вовсе нестерпимым. По пути в ресторан предметом обсуждения стал Филипп, явно заинтересовавшийся одной девушкой, очень хорошенькой. Уже несколько дней он смотрел на нее с верхней палубы. Незнакомка ехала вторым классом, и познакомиться с ней у Филиппа не было ни малейшей возможности. Несколько раз она бросала на него застенчивые взгляды снизу вверх, и Филипп как заведенный каждый день возвращался на то место, откуда мог ее видеть. Кейт, наконец, забеспокоилась, что он простудится на промозглом ветру, но у девушки – или у ее родителей – здравого смысла оказалось побольше, потому что сегодня ее не было видно. Филипп тосковал весь день, и до того себя довел, что у него напрочь пропал аппетит и на ужин он не пошел.
– Бедняжка, – сочувственно сказала матери Эдвина, когда они занимали места за столом.
Бертрам тем временем перекинулся парой слов с мистером Гугенхаймом, потом на минуту остановился, чтобы сказать что-то мистеру Стеду, известному журналисту и писателю (несколько лет назад в Сан-Франциско он написал несколько статей для его газеты), наконец присоединился к семье.
– Дорогой, с кем это ты разговаривал? – полюбопытствовала Кейт. Она узнала Стеда, но второй мужчина был незнаком.
– Это Бенджамин Гугенхайм. Я познакомился с ним в Нью-Йорке много лет назад, – объяснил Берт довольно сухо, и проницательная Кейт заподозрила, что это из-за спутницы Гугенхайма. Что-то подсказывало ей, что эта роскошная блондинка ему не жена, но когда спросила мужа об этом, тот был краток:
– Думаю, что нет.
Не желая больше говорить на эту тему, Берт повернулся к Чарлзу и справился насчет пройденного за день пути. У них это было что-то вроде игры: делались ставки, и чей ответ будет ближе к правильному, тот выигрывал некую сумму.
Этот рейс предоставил им отличную возможность узнать друг друга получше. Пока что Берту и Кейт очень нравился жених дочери, и они надеялись, что Чарлз и Эдвина будут счастливы вместе.
– Не рискнет ли кто-нибудь прогуляться? – предложил Берт с усмешкой после вечернего концерта, хоть и знал, что снаружи арктический мороз.
Кейт поежилась, хоть и была закутана в меха.
– Сегодня невероятно холодно!
Ночь была прозрачной как хрусталь, и только звезды сверкали как алмазы. И никто не догадывался, что во время ужина пришли радиограммы еще с двух кораблей: по пути следования судна были обнаружены айсберги, – но те, кто принимал решения, были уверены, что «Титанику» ничто не угрожает.
В десять тридцать все спустились на палубу «В». Супруги Уинфилд тихо беседовали и готовились ко сну, а Эдвина и Чарлз устроились с бокалами шампанского в общей гостиной.
В одиннадцать часов, когда Кейт и Бертрам улеглись в кровати и погасили свет, находившийся поблизости от «Титаника» «Калифорниец» радировал: «Айсберги!» – но радист Филлипс беспрерывно передавал личные сообщения пассажиров на ретранслятор в Кейп-Рейс на острове Ньюфаундленд, поэтому осадил коллегу, чтобы тот не мешал. Пассажиры завалили беднягу сообщениями, которые следовало поскорее передать, и не до айсбергов было. Предупредить капитана о полученном сообщении на сей раз он и вовсе не счел нужным, потому что тот видел тревожные радиограммы, приходившие раньше, но не придал им особого значения. В результате «Калифорниец» отключился и не передал координаты последнего айсберга. Филлипс продолжал слать радиограммы на станцию в Кейп-Рейс, Кейт и Бертрам успели задремать, дети давно смотрели сладкие сны в своих каютах, а Эдвина и Чарлз сидели в обнимку и строили планы на будущее.
Время близилось к полуночи, когда корабль вздрогнул, раздался глухой удар, как будто они наскочили на препятствие, но резкого толчка не было, ничего не упало, никто не закричал. Молодые люди переглянулись, но не придали этим звукам значения и продолжили беседовать как ни в чем ни бывало. Если что-то и произошло, то это сущий пустяк. Прошло несколько минут, и Эдвина вдруг заметила, что стало слишком тихо: ни обычного гудения, ни вибрации. Судно остановилось. Тут забеспокоился и Чарлз.
– Думаешь, что-то случилось? – Эдвина испугалась не на шутку.
Чарлз выглянул в окно, выходившее на правый борт, но ничего не увидел.
– Не думаю. Ты же слышала, что говорил вчера твой отец: судно не может затонуть. Наверное, просто остановили машину: меняют курс или что-то перенастраивают. Уверен, это пустяки. – И все-таки, нежно поцеловав ее в губы, он схватил пальто. – Пойду посмотрю, что там, и вернусь через минуту.
– Я с тобой.
– Эдвина, там жуткий холод. Оставайся здесь.
– Ерунда. В доме дяди Руперта бывало и похолоднее – особенно во время завтрака.
Чарлз улыбнулся, помогая ей надеть шубку Кейт, совершенно уверенный, что ничего страшного не произошло. А если что не так, сейчас все отремонтируют, и они продолжат путь как ни в чем ни бывало.
В коридоре они встретили других любопытствующих пассажиров. Одни были в пижамах и накинутых сверху шубах, другие все еще во фраках и вечерних платьях, а кто-то и вовсе вышел из каюты в халате с голыми ногами. Похоже, многие, в том числе и Джон Астор, почувствовали неладное и захотели выяснить, что случилось, но, совершив обход палубы, не узнали ничего нового: корабль остановился, три из четырех огромных труб выбрасывали в ночное небо облака дыма. Видимых признаков опасности нет. И от них ничего не скрывали: стюард между делом сказал, что они «столкнулись с ледышкой», но беспокоиться не о чем. Мистер Астор вернулся к супруге, Чарлз и Эдвина тоже ушли с палубы и спрятались от холода, после того как их еще раз заверили, что опасности нет. Если угодно, могут сами посмотреть: в третий класс залетели осколки льда, и люди на кормовой палубе смотрят, как внизу пассажиры третьего класса со смехом бросаются снежками и кусочками льда.
Эта забава Чарлза и Эдвину не прельстила. Решив, что ничего серьезного не произошло, молодые люди решили вернуться в каюту, но когда добрались до гостиной, увидели Бертрама, лицо у него было встревоженным.
– Что-то случилось? – Бертрам говорил шепотом, чтобы не разбудить Кейт. Его встревожило отсутствие шума моторов.
– Говорят, ничего страшного. – Чарлз сбросил на стул пальто, а Эдвина – мамину шубку. – Похоже, мы наскочили на глыбу льда, но это никого особо не волнует. Команда беспокойства не проявляет, а с палубы ничего не видно.
Вид у Чарлза был вполне беззаботный, и Бертрам вздохнул с облегчением. Если подумать – не стоило беспокоиться, но ведь у него семья, и немалая, так что надо было убедиться, что все в порядке.
Пожелав молодым людям спокойной ночи, он попросил Эдвину не засиживаться допоздна и отправился в каюту. Было три минуты первого, как раз то самое время, когда далеко внизу уже шла яростная борьба с огнем, который бушевал в трюме «Титаника». В почтовый отсек уже хлынула вода. Судно действительно налетело на айсберг, и пять так называемых водонепроницаемых отсеков уже заполнила вода – через пробоину в корпусе. На мостике капитан Смит, директор компании «Белая звезда» Брюс Исмей и конструктор судна Томас Эндрюс, не веря собственным глазам, пытались оценить опасность положения.
Выводы, к которым пришел Эндрюс, были неутешительны. С пятью затопленными отсеками «Титанику» на поверхности долго не удержаться. Непотопляемый корабль уже шел ко дну. Вероятно, можно было удерживать его на плаву некоторое время, но надолго ли? Бертраму, который как раз собрался лечь в постель, показалось, что пол под ногами слегка накренился, но он решил, что ошибся.
Пять минут первого по настоянию Томаса Эндрюса капитан собрал на мостике офицеров и приказал расчехлять спасательные шлюпки. К таким мероприятиям готов никто не был, инструктаж не проводился, шлюпки не готовились, сигналы тревоги не предусматривались, ведь «Титаник» не мог затонуть, «Титаник» был безопасен. Стюардам первого класса пришлось стучать в двери, но Бертрам уже был на ногах, поскольку услышал голоса в тот же момент, когда Чарлз открыл дверь в гостиной, хотя слов не разобрал. Зато теперь все стало ясно. Стюард улыбался и что-то втолковывал: мягко, словно говорил с детьми, которых боялся напугать, – но тем не менее требовательно.
– Быстро на палубу! Всем надеть спасательные жилеты!
Не было ни звона колокола, ни воя сирены, ни всеобщей тревоги, напротив: установилась зловещая тишина. И взгляд стюарда был красноречивее слов: положение серьезное. Эдвина почувствовала себя в полной боевой готовности. Так бывало с ней всегда, если кому-то из детей было плохо и требовалась помощь. Надо помочь маме управиться с младшими.
– У меня есть время, чтобы переодеться? – спросила она у стюарда, прежде чем он двинулся к следующей каюте.
Тот покачал головой и бросил через плечо:
– Не думаю. Оставайтесь в чем есть, только наденьте спасательный жилет: простая предосторожность, но все же поспешите наверх.
Стюард ушел, и Эдвина обернулась к Чарлзу. Тот подошел к ней, и сжал ее руку. Берт же поспешил будить Кейт и детей.
– Я помогу, – вызвался Чарлз и побежал в каюту к Филиппу и Джорджу.
Достав для них спасательные жилеты и стараясь в то же время не слишком напугать, он велел им поторапливаться. Задача непростая, но Джорджу все происходящее показалось забавой. Бедный Филипп был сам не свой, когда натягивал спасательный жилет поверх одежды. Чарлз показал, как с ним обращаться.
Эдвина первым делом разбудила Алексис: осторожно потрясла, потом нежно поцеловала, – схватила на руки Фанни и разбудила, наконец, Уну. Та лишь таращила спросонья глаза, пока Эдвина пыталась ей втолковать, что происходит, да так, чтобы не перепугать детей.
– Где мама? – заплакала охваченная ужасом Алексис, пытаясь спрятаться под одеялом, пока Эдвина занималась Тедди.
В этот момент из своей каюты выбежала Кейт, на ходу набрасывая халат поверх ночной сорочки, и Алексис тут же бросилась в объятия матери.
– Что с судном? – Кейт в смятении посмотрела на мужа, потом на дочь и Чарлза. – Нам что-то угрожает?
– Точно неизвестно, – ответил Бертрам. – Знаю только, что мы налетели на айсберг, но говорят, опасности вроде бы нет – по крайней мере, полчаса назад так сказали Чарлзу. А сейчас требуют, чтобы мы все вышли на палубу, в спасательных жилетах, к спасательным шлюпкам.
– Ясно. – Кейт обвела взглядом каюту, увидела на ногах Эдвины невесомые серебряные открытые туфельки на изящных каблучках. Хватит и пяти минут на палубе, чтобы ее ноги превратились в ледышки. – Эдвина, немедленно переобуйся. Уна, возьми пальто и надень спасательные жилеты на Фанни и Тедди.
На помощь ей уже пришел Чарлз. Бертрам тоже поспешил в каюту надеть брюки и носки и сменить комнатные туфли на ботинки. Надел он и свитер, который еще не успел поносить, пальто и сверху спасательный жилет, а также прихватил теплое шерстяное платье для жены, которая в этот момент одевала Алексис. В этот момент Бертрам почувствовал, что пол под ногами кренится, и ему впервые стало по-настоящему страшно, хоть виду подавать нельзя.
– Дети, живо идем со мной! – напустив на себя вид строгого папаши, скомандовал Берт, стараясь держаться с уверенностью, которой не было.
Филипп и Джордж уже были наготове, Эдвина успела надеть уличные ботинки и пальто поверх вечернего платья. С помощью Чарлза девушка собрала малышей и надела на них спасательные жилеты. Только Уна бегала босая, в ночной рубашке. Кейт, натянув теплое дорожное платье поверх ночной сорочки, сунула ноги в прогулочные туфли и набросила шубку.
– Оденешься ты наконец? – прошипела Эдвина Уне, чтобы не пугать детей. Как еще внушить бестолковой девице, что положение серьезное?
– О-о, а как же Алиса? Я должна бежать к своей кузине и малышке Мэри…
Уна носилась по каюте, заламывая руки и едва не рыдая.
– Ты никуда не пойдешь, Уна Райан, а оденешься и отправишься с нами на палубу, – отрезала Кейт, сжимая руку Алексис.
Девочка была напугана до смерти, но хотя бы не вырывалась: ведь с ней мама и папа, а значит ничего не случится. Все были готовы, кроме Уны, на которую вдруг напал панический ужас, и она не решалась идти с ними, без конца повторяя:
– Я не умею плавать… я не умею плавать!
– Не говори глупости! – Кейт схватила девушку за руку, взглядом давая понять Эдвине, чтобы выводила детей. – Уна, тебе не придется плыть. Просто пойдем с нами. Сейчас мы поднимемся на палубу, но сначала тебе нужно одеться, там холодно. – Кейт набросила на голову Уне свое шерстяное платье и, опустившись на колени, помогла надеть ботинки. Когда девушка, не снимая ночной рубашки, втиснулась в платье, Кейт накинула ей на плечи пальто, схватила спасательный жилет, и в следующую минуту они уже бежали вслед за остальными. В коридорах уже было не протолкнуться: люди, одетые кое-как, со спасательными жилетами и встревоженными лицами, стремились на палубу. Некоторые, правда, смеялись и шутили, что все это глупо…
Было уже пятнадцать минут первого, и радист Филлипс как раз отправлял первый сигнал бедствия, а уровень воды под палубами поднимался выше и гораздо быстрее, чем ожидал капитан Смит. Подумать только: с айсбергом они столкнулись всего полчаса назад, а зал для игры в сквош уже был затоплен по самый потолок. Фред Райт, профессиональный игрок, никому ничего не сказал об этом, поэтому никто и не волновался.
– Наверное, надо было взять с собой мои драгоценности, – вдруг сказала Кейт с тревогой, почему-то впервые вспомнив о них. На ней было только обручальное кольцо, и лишь оно было ей по-настоящему дорого.
– Не думай ты о них. – Берт улыбнулся и стиснул руку жены. – Я куплю тебе новых побрякушек, если эти… затеряются.
Он не хотел произносить слово «пропадут» из страха перед тем, что оно подразумевало. Внезапно его охватил ужас. Что будет с женой и детьми?
Все вместе они шли на шлюпочную палубу. Проходя мимо спортивного зала, Берт заглянул в окно. Джон Астор и леди Маделейн сидели на механических лошадях, спрятавшись от холода, и дрожали от страха. На обоих были спасательные жилеты, и третий жилет лежал у Джона на коленях. Что-то рассказывая жене, он поигрывал перочинным ножом.
Уинфилды вышли на палубу к левому борту. Матросы как раз заканчивали расчехлять восемь деревянных шлюпок, когда грянул оркестр. Еще восемь закрытых чехлами шлюпок было закреплено по правому борту: четыре на корме, четыре на носу. Было еще четыре складных шлюпки из брезента. Не очень-то обнадеживающе. Наблюдая, как матросы готовят шлюпки, Бертрам слышал, как колотится его сердце. Он крепко держал руку жены, а та изо всех сил прижимала к себе Фанни. Алексис сама вцепилась в мать мертвой хваткой. Филипп нес на руках малыша Тедди. Они стояли тесной группой, не в силах поверить, что на этом огромном непотопляемом корабле действительно готовят спасательные шлюпки, а они стоят на палубе морозной ночью и ждут посадки! В толпе раздавались приглушенные возгласы, и через минуту Кейт заметила, что Филипп разговаривает с мальчиком, с которым познакомился еще в первый день. Звали его Джек Тейер, он был из Филадельфии. В этот вечер его родители присутствовали на званом обеде, который давали миллионеры Уиденеры, тоже из Филадельфии, в честь капитана, но Джек с ними не пошел. Переговорив с Филиппом, Джек отошел к другой группе, продолжая высматривать родителей. Кейт заметила семью Аллисон из Монреаля: малышка Лорен цеплялась за руку матери, крепко прижимая к себе любимую куклу, – которая пятилась под натиском толпы. Миссис Аллисон крепко держала локоть мужа, няня на руках – малыша, завернутого в одеяло, чтобы уберечь от морозного дыхания Северной Атлантики.
Лайтоллер, второй помощник капитана, руководил посадкой в шлюпки по левому борту посреди некоторой сумятицы. Инструктаж не проводился ни разу, и никто за исключением экипажа не знал номера своей шлюпки. Да и члены команды, похоже, не совсем понимали, где им следует находиться и что делать. Матросы наугад расчехляли то одну, то другую шлюпку, бросали в них фонари и жестяные коробки с печеньем, но глазевшие на это пассажиры с опаской попятились, когда они перешли к шлюпочным кранам и начали крутить рукоятки, чтобы поднять шлюпки и опустить туда, где особо нерешительные могли бы в них безопасно сесть. Оркестр играл регтайм, и Алексис заплакала, но Кейт, крепко удерживая ее за руку, нагнулась и попыталась объяснить, что в этот самый момент как раз и наступил ее день рождения, а, когда станет светло, будут и подарки, а может, даже торт.
– И потом, когда все закончится, и мы благополучно вернемся на корабль, у тебя будет чудесный праздник!
Прижав к бедру Фанни, Кейт привлекла к себе Алексис и бросила взгляд на мужа. Берт устремил взор в толпу, пытаясь расслышать, о чем говорят. Может, кто-нибудь из пассажиров более осведомлен? Но никто, похоже, ничего не знал, кроме того, что всем предстоит сесть в шлюпки; женщины и дети в первую очередь. В этот миг оркестр заиграл громче, и Кейт улыбнулась, пытаясь не выказывать страха, который вгрызался в нее при одном взгляде на спасательную шлюпку.
– Все в порядке, иначе оркестр не играл бы такую веселую музыку, не правда ли?
Кейт переглянулась с мужем и поняла, что ему тоже страшно. Но что они могли сказать друг другу сейчас, когда рядом дети? А события разворачивались слишком быстро…
Эдвина с Чарлзом крепко держались за руки, и он разговаривал с какими-то молодыми людьми. Она забыла взять перчатки, и он пытался согреть ее ледяные пальцы. «Женщины и дети», – раздался крик, и толпа в испуге попятилась, когда второй помощник капитана Лайтоллер велел им выходить вперед, да побыстрее. Никто не хотел верить в неминуемую опасность. Женщины колебались, и тогда за дело взялись их мужья: вывели своих жен с детьми вперед и помогли сесть в шлюпку. Женщины не хотели разлучаться с мужьями, принялись умолять оставить их на борту, полились слезы.
– Дамы, не устраивайте истерик, – крикнул кто-то из мужчин. – Мы все вернемся на корабль и успеем к завтраку. Не знаю, что там за беда, но к тому времени они во всем разберутся. Зато какое потрясающее приключение!
Голос был такой жизнерадостный, что в толпе засмеялись. Еще несколько женщин робко выступили вперед. Некоторые были с горничными, но мужьям было строго велено держаться позади. В шлюпки сажали только женщин и детей. Лайтоллер не потерпел бы даже мысли, чтобы пустить в шлюпку мужчин, хотя женщины уверяли, что их мужья могли бы грести… Лайтоллер был глух: «Только женщины и дети!» Он твердил это снова и снова, и Уна, бросив взгляд на Кейт, вдруг разрыдалась.
– Я не могу, мэм, не могу… я не умею плавать… Алиса и Мэри…
Она начала пятится к толпе, и Кейт поняла, что девушка сейчас бросится прочь. На минуту выпустив руку Алексис, она подошла к няне, чтобы попытаться ее успокоить, но Уна, пронзительно вскрикнув, вдруг рванула с места и со всех ног помчалась в недра корабля, к двери в третий класс, где оставалась ее кузина с маленькой дочерью.
– Мне пойти за ней? – Филипп с тревогой взглянул на мать, когда она вернулась к детям.
Кейт бросила взволнованный взгляд на Бертрама. Малышка Фанни уже вовсю хныкала, Эдвина держала на руках крошку Тедди. Муж был против. Если Уна настолько глупа, что сбежала, пусть садится в другую шлюпку и позже сама их разыщет. Нельзя, чтобы кто-нибудь из семьи потерялся; им необходимо держаться вместе.
Кейт в нерешительности обернулась к мужу.
– Нельзя ли подождать? Я не хочу бросать тебя здесь. Может, дадут отбой, и тогда нам не придется мучить детей понапрасну. – Внезапно палуба резко накренилась, и Бертрам понял, что это уже не шутки: положение становилось серьезным, и любое промедление могло оказаться фатальным.
Но вот чего не знал он, чего не знал никто: на капитанском мостике Томас Андерс уже предупредил капитана Смита, что меньше чем через час судно уйдет под воду и что шлюпок у них едва хватит на половину пассажиров. Очень надеялись связаться с «Карпатией», которая находилась всего в десяти милях, но разбудить их не удавалось, несмотря на отчаянные попытки радиста.
– Кейт, я хочу, чтобы ты села в шлюпку, – тихо, но веско произнес Берт.
Жена заглянула ему в глаза и ужаснулась тому, что увидела. Он встревожен, и ему страшно – как никогда в жизни. Она инстинктивно обернулась к Алексис, которая была рядом всего минуту назад, но почему-то больше не цеплялась за юбки матери. Ведь Кейт, когда она побежала за Уной, пришлось отпустить руку дочери. А теперь Алексис пропала! Кейт вертела головой по сторонам, пытаясь разглядеть дочь в толпе. Может, Алексис с Эдвиной? Но дочь стояла с Чарлзом, рядом с ними – Джордж, усталый, продрогший и притихший, совсем не такой, каким был всего полчаса назад. Лишь когда в ночное небо взвились сигнальные ракеты, озарив все вокруг, мальчик заметно воспрял духом.
– Берт, что все это значит? – шепотом спросила Кейт, растерянно глядя по сторонам в надежде увидеть Алексис. Может, она увидела ту девочку Лорен?
– Это значит, Кейт, что положение очень серьезное, – объяснил Берт. – Вы с детьми должны как можно скорее покинуть судно.
Он крепко стиснул ее руку. В глазах его стояли слезы.
– Не знаю, куда подевалась Алексис, – воскликнула Кейт, от страха едва не срываясь на крик. Берт оглядел толпу с высоты своего роста, но дочери не увидел. – Наверное, спряталась. Я держала ее за руку, а потом побежала за Уной… – Слезы брызнули из ее глаз. – Господи, Берт… где она? Куда она могла подеваться?
– Не волнуйся, я ее найду. А ты оставайся здесь, с остальными. – Берт начал пробиваться сквозь толпу. Он подходил к каждой группе, заглядывал в каждый уголок, бегал от одной семьи к другой, но Алексис нигде не было. Тогда он поспешил назад, к Кейт. Прижимая к груди малыша, она в то же время пыталась не терять из виду Джорджа. Полные отчаяния глаза с немым вопросом встретили взгляд мужа, но он покачал головой, и вид у него был печальный и растерянный.
– Пока нет, далеко уйти она не могла: ведь обычно не отходит от тебя ни на шаг.
– Она потерялась! – Кейт едва не рыдала. Ну надо же было такому случиться именно в тот момент, когда пассажиры «Титаника» садились в шлюпки!
– Должно быть, она где-то прячется. – Берт страдальчески нахмурился. – Ты же знаешь, как она боится воды.
Как она боялась подниматься на корабль! А Кейт еще уговаривала ее, что ничего плохого случиться просто не может! Но вот случилось же, а теперь Алексис исчезла, а Лайтоллер вызывал следующую группу женщин и детей, а оркестр продолжал греметь…
– Кейт… – Но он уже знал, что жена не уйдет без Алексис, если вообще уйдет.
– Я не могу… – Кейт озиралась по сторонам. Вспышки ракет над головой сопровождались грохотом, и это было похоже на канонаду.
– Тогда отправляй Эдвину. – На лице Берта выступили капли пота. Подобного кошмара он не мог даже вообразить! Палуба у них под ногами кренилась все сильнее, и он понимал – непотопляемый корабль идет ко дну, причем с невероятной скоростью. Он осторожно взял из рук жены малыша Тедди, лихорадочно целуя кудряшки, выбившиеся на лоб из-под шерстяной шапочки, которую Уна надела ему еще в каюте. – Эдвина может взять с собой младших, а ты сядешь в следующую шлюпку вместе с Алексис.
– А ты? – Лицо Кейт было мертвенно-бледным, в белом свете разрывающихся петард. Оркестр заиграл вальс. – А Джордж и Филипп? А… Чарлз?
– Мужчин пока не пропускают, – ответил Берт. – Ты же слышала, что сказал тот человек: сначала женщины и дети. Филипп, Джордж и мы с Чарлзом присоединимся к вам позже.
Рядом с ними мужчины махали женам, пока шлюпка медленно заполнялась. Было уже пять минут второго, и ночной воздух становился все холоднее. Женщины умоляли Лайтоллера позволить мужьям отправиться вместе с ними, но второй помощник был глух. С грозным видом он решительно взмахнул рукой, заставляя мужчин отойти.
Кейт бросилась к Эдвине и передала ей слова Бертрама.
– Папа хочет, чтобы ты села в шлюпку и взяла с собой малышей… и… Джорджа, – выпалила вдруг она.
По крайней мере пусть попытается. В конце концов, Джорджу всего двенадцать – он еще ребенок, – и Кейт была решительно настроена отправить его с Эдвиной.
– А ты? – Она взглянула на мать и почувствовала страх. Какой ужас – оставить на корабле почти всю семью!
– Я сяду в следующую шлюпку вместе с Алексис, – спокойно ответила Кейт. – Она наверняка где-то здесь, просто боится выйти, потому что не хочет в шлюпку. – Кейт совсем не была уверена в собственных словах, но не хотела пугать дочь. Пусть садится в шлюпку с малышами. Теперь, когда Уна сбежала, они остались без помощницы. Интересно, а как там, в третьем классе? – Тебе поможет Джордж, пока мы с папой вас не разыщем.
Джордж услышал эти слова и разочарованно взвыл. Он-то надеялся остаться с мужчинами и посмотреть, чем кончится дело, но Кейт была непреклонна.
– Ты так и не нашел ее? – спросила она мужа, нервно озираясь по сторонам. Дочери нигде не было. Теперь Кейт рвалась поскорее посадить в шлюпку остальных детей. Тогда она сможет заняться поисками Алексис вместе с мужем. Лайтоллер спустил шлюпку номер восемь, женщины были там, но места еще оставались и можно было забрать и мужчин, только перечить решительному молодому помощнику капитана никто не осмеливался. Прошел слух, что против нарушителей применят оружие, так что желающих бросить вызов Лайтоллеру не нашлось.
– Еще четверо! – крикнул ему Берт.
Эдвина в отчаянии взглянула на родителей, потом на Чарлза, тот ответил ей взглядом, исполненным страдания.
– Но… – Ей не хватило времени договорить, потому что отец подтолкнул ее к шлюпке номер восемь с малышом Тедди на руках, Фанни и Джорджем. – Мама, неужели мне нельзя подождать тебя?
Слезы брызнули из глаз Эдвины. На миг она сама превратилась в маленькую девочку. Кейт обняла ее и заглянула в глаза, опять заплакал Тедди и потянулся к матери пухлыми ручонками.
– Нет, малыш, поезжай с Эдвиной… Мама любит тебя, – увещевала Кейт, прикасаясь лбом к лобику сына. Потом, обхватив ладонями лицо старшей дочери, с нежностью посмотрела на нее. В глазах ее стояли слезы – не страха, но печали. – Я буду с тобой каждую минуту. Я люблю тебя, доченька, люблю всем сердцем! И, что бы ни случилось, береги их! Береги себя, и мы очень скоро увидимся!
У Эдвины мелькнула мысль – а верит ли мама в то, что говорит? Она вдруг поняла, что не хочет ехать без нее.
– Мама… нет…
Эдвина, с маленьким Тедди на руках, цеплялась за мать и вскоре рыдала уже вместе с братом. Сильные мужские руки подхватили ее, Джорджа и Фанни. Отчаянный взгляд Эдвины метался между матерью, отцом и Чарлзом. Она не смогла даже попрощаться с женихом, просто крикнула: «Я люблю тебя!» – а он послал ей воздушный поцелуй, взмахнул рукой, и ей в лицо вдруг полетели его перчатки. Эдвина поймала их, уже садясь в шлюпку, ни на миг не отрывая от него глаз. Чарлз тоже смотрел на нее так, будто знал: этот взгляд последний.
– Держись, девочка! Через пару минут мы будем вместе! – крикнул он, когда шлюпку начали опускать за борт и Эдвина уже едва могла его видеть.
Слезы застилали ей глаза, и больше она ничего не видела. Кейт слышала, как плачет в шлюпке Тедди. Помахав ей на прощание, она пыталась унять собственные слезы и крепко прижалась к плечу мужа. Лайтоллер пытался возразить, когда они сажали в шлюпку Джорджа, но Берт поспешил солгать, будто мальчику нет и двенадцати, и дожидаться ответа Лайтоллера не стал. Сам Джордж умолял, чтобы его оставили с отцом и Филиппом, но Берт решил, что Эдвине понадобится помощь – у нее на руках двое младшеньких.
– Дети, я вас люблю, – прошептал Берт, провожая их взглядом, а когда шлюпка коснулась воды, прокричал свои последние слова: – Мы с мамой скоро будем с вами! – И отвернулся, чтобы они не увидели его слез.
Когда шлюпку спускали на воду, Кейт застонала, как раненое животное, и, стиснув руку мужа, осмелилась, наконец, посмотреть вниз. Эдвина все так же держала на руках Тедди, сжимая ручку Фанни, а Джордж смотрел вверх, на них. Лодка со скрипом медленно опускалась на воду. Лайтоллер действовал с точностью хирурга во время сложной операции. Одно поспешное движение, один неосторожный жест – и шлюпка перевернулась бы, опрокинув пассажиров в ледяную воду. Снизу вверх летели голоса – крики отчаяния и последние слова любви. И вдруг, когда шлюпка болталась на полпути между палубой и поверхностью воды, Кейт услышала голос Эдвины. Дочь махала рукой, кивала и указывала на нос шлюпки. И Кейт увидела. Головка в облаке светлых кудряшек смотрела в другую сторону, но ошибки не было – там, свернувшись калачиком, сидела Алексис. Волна радости затопила Кейт.
– Я ее вижу! Вижу! – крикнула она Эдвине.
Алексис, слава богу, в безопасности, с остальными… Пятеро ее детей, ее драгоценных крошек, все вместе в одной шлюпке. На судне остались только они четверо… Чарлз тихо переговаривался с другими мужчинами, которые только что проводили своих жен и теперь подбадривали друг друга: все будет хорошо, скоро они тоже покинут корабль…
– Слава богу, Берт, они ее нашли! – Каким облегчением было знать, что с Алексис все в порядке! Кейт даже обрадовалась, хотя обстановка вокруг была далеко не веселой. – Почему, ради всего святого, ей заблагорассудилось забраться в шлюпку без нас?
– Может, кто-нибудь схватил ее и сунул в шлюпку, когда она убегала от нас. От испуга малышка ничего не могла сказать. Как бы то ни было, сейчас она в безопасности. Теперь твоя очередь, и это не обсуждается, – сурово заявил, чтобы скрыть собственный страх Берт, но Кейт видела мужа насквозь.
– Не понимаю, почему бы мне не подождать вас. Дети под присмотром Эдвины.
Ей было страшно от одной мысли, что дети в шлюпке без матери, но теперь, зная, что Алексис в безопасности, Кейт хотела остаться с мужем. В который раз она возблагодарила Бога за то, что Эдвина сумела сообщить ей радостную весть.
Спущенные на воду шлюпки поспешно удалялись от корабля. Когда коснулась ледяной воды и восьмая, Эдвина крепче прижала к себе Тедди, чтобы поудобнее усадить Фанни к себе на колени, но скамья была слишком высокая. Дотянуться до носовой части шлюпки, где сидела Алексис, тоже оказалось невозможным, а Джордж греб с остальными и чувствовал, что делает важное дело. По правде говоря, его помощь была как нельзя кстати. Наконец Эдвина нашла выход: попросила передать по цепочке Алексис, что они рядом, – и с волнением ждала, когда ее слова дойдут до сестры. Наконец девочка повернула голову – и Эдвина ахнула: эта хорошенькая малышка, издалека так похожая на ее сестру, была не Алексис! Эдвина поняла, что совершила чудовищную ошибку: успокоила мать, что Алексис с ней, и теперь ее не будут искать. Эдвина судорожно вздохнула и разрыдалась. Малышка Фанни тоже захныкала, и старшая сестра крепче прижала ее к себе.
Алексис же спокойно сидела в своей каюте. Она ускользнула, когда мать побежала вслед за Уной, и вернулась за своей красивой куклой, без которой не хотела покидать корабль. В каюте было теплее и гораздо спокойнее, не так страшно, как на палубе. Здесь ее не заставят садиться в эту страшную лодку и не опустят в мерзкую темную воду. Она просто подождет, когда вернутся мама и папа, тихонько посидит тут со своей любимой миссис Томас. Девочка слышала, как наверху играет оркестр. В открытые окна влетали звуки регтайма, чьи-то голоса, крики и невнятный шум, но больше никто не бегал по коридорам.
Все пассажиры были на палубе: прощались с любимыми и торопились занять места в спасательных шлюпках. Взрывались сигнальные ракеты, радист неистово пытался связаться с ближайшими судами, чтобы позвать на помощь. Первым, в ноль восемнадцать, откликнулся «Франкфурт», затем – «Маунт Темпл», «Виргинец» и «Бирма», зато с «Калифорнийца» не было вестей с тех пор, когда он послал на «Титаник» предупреждение об айсбергах, а Филлипс осадил их радиста, чтобы не тревожил по пустякам. Радио «Калифорнийца» безмолвствовало, а это был единственный корабль, который находился к ним ближе всех. От сигнальных ракет толку тоже не было. Моряки на «Калифорнийце» если и видели их, то могли предположить, что на «Титанике» празднуют его первый рейс. И ни одна душа не заподозрила, что они тонут. Кому это могло прийти в голову?
В ноль двадцать пять «Карпатия», которая находилась в пятидесяти восьми милях от них, приняла сигнал «SOS» и обещала быть на месте как можно скорее. К этому времени откликнулся также «Олимпик», предшественник «Титаника», но ему предстояло пройти пятьсот миль, так что в данный момент ничем помочь не мог.
Тем временем капитан Смит метался по радиорубке, а радист Филлипс не переставая передавал стандартные сигналы бедствия. По настоянию капитана был также дан сигнал «SOS», который мог принять даже радиолюбитель. Им нужна была любая помощь, и прямо сейчас! Первый сигнал ушел в ноль сорок пять, и в это время Алексис уже сидела в опустевшей каюте со своей куклой и напевала ей песенки. Она знала, что мама отругает ее, когда вернется, за то, что убежала, но, может, не станет так уж сердиться: ведь у нее сегодня день рождения.
На палубе отправляли очередную шлюпку. На правом борту забраться в нее пытались и мужчины, но Лайтоллер оставался непреклонен: только женщины и дети. В шлюпки сажали также пассажиров второго класса. Пытался пробиться сквозь заграждения и запертые двери в надежде пробраться во второй или даже первый класс кое-кто из пассажиров третьего, но не знали, куда идти, тем более что команда угрожала стрелять: опасались грабежей и порчи имущества. Пассажирам велели убираться туда, откуда пришли, но люди кричали, угрожали и умоляли, чтобы их пропустили к шлюпкам. Была там и молодая женщина-ирландка с маленькой дочерью и подругой, которая пыталась их убедить, что пришла как раз из первого класса. Но кто же ей поверит?..
Кейт и Берт на минуту зашли в спортивный зал погреться и заодно избежать тягостного зрелища – слез и слов прощания пассажиров следующей шлюпки, которую отправлял Лайтоллер. Филипп остался на палубе с Джеком Тейером и Чарлзом помогать женщинам и детям садиться в шлюпки. Чета Астор так и не покинула зал: они по-прежнему сидели на механических лошадях и тихо разговаривали. Казалось, миссис Астор не торопится покидать пароход. Их горничная и камердинер были высланы на палубу, чтобы наблюдать за обстановкой.
– Думаешь, с детьми все будет в порядке? – Кейт с тревогой взглянула на мужа, и тот кивнул, радуясь, что по крайней мере пятеро их детей покинули тонущий корабль. Оставалось отправить Филиппа и Кейт: он надеялся, что Лайтоллер в конце концов позволит сесть в шлюпку и старшему сыну, – зато положение самого Берта, а также Чарлза, было практически безнадежным, и оба это понимали.
– У них все будет хорошо, – попытался приободрить жену Берт. – И такое приключение они запомнят на всю жизнь, да и я тоже. – Он внимательно посмотрел на Кейт, взял ее изящную руку и поцеловал кончики пальцев. – Мне кажется, корабль тонет, и ты должна отправиться со следующей шлюпкой. А я попробую что-нибудь придумать, чтобы отправить вместе с тобой и Филиппа. Ему всего шестнадцать, едва вышел из детского возраста, должны пропустить!
– Не понимаю, почему я не могу подождать, когда начнут сажать и мужчин. Вместе и отправимся. Эдвине я все равно ничем не помогу, но она очень умная девочка.
Кейт улыбнулась, хоть и чувствовала себя ужасно, оттого что разлучена с детьми. Она очень хотела верить, что все будет хорошо. Эдвина справится. Кейт тревожилась только за старшего сына, мужа и жениха дочери. Им бы только оказаться в спасательной шлюпке всем вместе! Пропади пропадом этот корабль, лишь бы все успели спастись. Конечно, так и будет! Команда действовала слаженно и уверенно, в спускаемых на воду шлюпках оставались свободные места – значит, хватит на всех. Иначе зачем бы они отправляли в море шлюпки, не до конца заполненные? Она не сомневалась, что у них в запасе еще достаточно времени до того, как что-то произойдет, – а может, и вообще ничего не будет. Царившее на палубе спокойствие, отсутствие паники внушило Кейт уверенность, что бояться нечего.
И только капитан Смит на мостике знал правду. Шел второй час ночи. Уже затопило моторный отсек. Не было сомнений: корабль шел ко дну, – это лишь вопрос времени. Капитан знал, что оно истекает. Радист Филлипс рассылал отчаянные радиограммы, но с «Карпатии» по-прежнему не отвечали. Была минута, когда кому-то там показалось, что «Титаник» выглядит странно, и один из офицеров подумал, что корабль сидит в воде под странным углом, но никому и в голову не пришло, что «Титаник» тонет. С «Олимпика» пришла радиограмма с вопросом, не может ли «Титаник» подойти поближе. Никто не понимал, что происходит и как скоро новое судно уйдет на дно. Невозможно было представить, чтобы «непотопляемый» пароход, самый большой в мире, на самом деле тонул! А «Титаник» уже наполовину ушел под воду. Когда Кейт и Берт вышли из спортивного зала, атмосфера на палубе была уже другой. Люди больше не перекликались веселыми голосами, женщины плакали навзрыд, а мужья умоляли быть храбрыми и садиться в шлюпки без них. А если какая-то из них упиралась, то ее просто толкали в крепкие руки моряков, а те буквально бросали женщину в спасительную шлюпку. На левом борту Лайтоллер по-прежнему кричал: «Только женщины и дети», – но на правом у мужчин еще оставалась надежда, особенно если они что-то понимали в морском деле: ведь нужно же было кому-то грести. Некоторые плакали в открытую. Повсюду можно было наблюдать душераздирающие сцены прощания. Детей почти не осталось, и Кейт в который раз порадовалась, что и ее дети уже покинули корабль – (все, кроме Филиппа, но и он уедет с ними). Краем глаза она заметила на палубе миссис Аллисон с Лорен и вспомнила про Алексис, которая благополучно сидела в шлюпке номер восемь, с братьями и сестрами. Миссис Аллисон ни на мгновение не отпускала дочь и до сих пор отказывалась уезжать без мужа, а младшенького, Тревора, с няней в одну из самых первых шлюпок успела посадить. Уже многие понимали, что почти все шлюпки уже в море, а на корабле еще две тысячи людей, у которых не было возможности покинуть тонущий пароход и спастись, и догадывались, что капитан Смит, конструктор судна и директор «Белой звезды» знали с самого начала: лодок на всех не хватит. Если корабль пойдет на дно, все оставшиеся утонут вместе с ним. Но кто мог подумать, что «Титаник» утонет и что шлюпки станут единственным спасением для его пассажиров?
Капитан оставался на мостике, а Томас Эндрюс, исполнительный директор компании, построившей громадный корабль, помогал сажать людей в шлюпки. Зато Брюс Исмей, директор пароходной линии «Белая звезда», поднял повыше воротник пальто и сел в одну из первых шлюпок, и никто не посмел его остановить. Вместе с немногими счастливцами он был спущен в шлюпке в море, бросив на произвол судьбы почти две тысячи обреченных.
– Кейт… – Берт окликнул жену, которая наблюдала, как очередная шлюпка болталась на балках. – Ты должна уехать в ней.
Но она только покачала головой. Их взгляды встретились, он увидел в ее глазах силу и решимость и понял: жена, всегда покладистая, сейчас не уступит, что бы он ни сказал…
– Я тебя не оставлю, – сказала она тихо. – А в следующую шлюпку пусть сядет Филипп. Мы же уедем вместе, когда получится. – Прямая спина и твердый взгляд его убедили, что Кейт не передумает. Двадцать два года прожили они в любви и согласии; не покинет она его и в последнюю минуту. Дети, за исключением старшего сына, находятся в безопасности. А ее место рядом с мужем!
– Но что, если мы не сможем покинуть корабль?
Как только дети оказались в безопасности, страх немного отпустил Бертрама, и он смог произнести эти роковые слова. Ему хотелось одного: чтобы Филипп уехал вместе с Кейт и Чарлзом, если парню повезет. Он уже смирился с мыслью, что может погибнуть, лишь бы спаслись остальные. Ему была невыносима мысль, что погибнет и Кейт. Это несправедливо: детям нужна мать. Как же отправить ее, пока не поздно?
– Кейт, ты не можешь оставаться.
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю. – Долгую минуту он держал жену в объятиях, раздумывая, не поступить ли так же, как другие мужья: толкнуть Кейт в руки матросов, а те бы буквально швырнули ее в шлюпку? Но Берт не мог такое допустить: он слишком ее любил. Они с Кейт прожили вместе целую жизнь, и он уважал ее желание, хотя оно могло стоить ей жизни. Жена была готова умереть вместе с ним. Как много это для него значило! У них была одна любовь на двоих, страсть и нежность.
– Если ты останешься, я останусь тоже. – Кейт отчетливо произнесла эти слова, когда он крепко прижимал ее к себе. Как же он хотел, чтобы она уехала, но принуждать ее не смел. – Если суждено умереть, то вместе, в один день.
– Кейт, так нельзя! Подумай о детях!
Все это было бесполезно: она уже подумала и приняла решение. Всем сердцем Кейт любила детей, но и мужа любила не меньше. Если они погибнут, о детях позаботится Эдвина – она уже взрослая. И кроме того, в глубине души Кейт все еще надеялась, что не стоит заламывать руки, как в дешевой мелодраме, что все они, в конце концов, сядут в шлюпки, а потом вернутся на «Титаник» уже ко второму завтраку. Она пыталась сказать это Берту, но он лишь покачал головой.
– Не думаю. Полагаю, дело намного серьезнее, чем нам говорят.
В действительности все было гораздо хуже, чем они могли вообразить. В час сорок на капитанском мостике выпустили последнюю ракету; пассажиров сажали в последние шлюпки, а далеко внизу, в роскошной каюте, втайне от всех, малышка Алексис укачивала свою любимую миссис Томас.
– У тебя есть обязательства перед детьми. Ты должна покинуть корабль, – в последней отчаянной попытке сказал Берт.
Стиснув его руки в своих, Кейт посмотрела мужу в глаза.
– Берт Уинфилд, не трать слова попусту: я не оставлю тебя, – так что не старайся.
Неподалеку от них такое же решение приняла миссис Штраус, но та была гораздо старше Кейт и без детей, зато у миссис Аллисон дети были, но она тоже решила остаться с мужем и дочкой. Они умрут вместе, если пароход пойдет ко дну. Уже все понимали, к какой развязке идет дело.
– Что с Филиппом? – Берт решил отступить на время, надеясь, что еще сумеет переубедить жену.
– Ты сказал, что попытаешься что-нибудь придумать.
На палубе снаряжали последнюю шлюпку. Оставалась еще одна, номер четыре, подвешенная за стеклянными переборками прогулочной палубы, там командовал Лайтоллер. Моряки открывали окна – через них в шлюпку могла погрузиться еще одна партия женщин и детей, и это будет последняя шлюпка, покидающая «Титаник».
Берт подошел к офицеру и попытался с ним заговорить, но тот работал как одержимый: к этому моменту корабль уже кренился вовсю. Кейт видела, как Лайтоллер решительно затряс головой, глядя в сторону Филиппа, который стоял рядом с Тейером и его отцом.
– Он говорит, что это совершенно невозможно, пока на борту остаются женщины и дети, – сообщил Берт.
Начинали пропускать пассажиров второго класса, потому что в первом детей больше не было, кроме малышки Лорен Аллисон. Глядя на нее, Кейт слабо улыбнулась и поспешила отвести взгляд. То, что происходило сейчас между людьми, было слишком трогательным и слишком личным, не предназначенным для посторонних глаз.
Филипп, Чарлз, Берт и Кейт посовещались, как, невзирая на Лайтоллера, посадить в шлюпку обоих молодых людей, а потом, если получится, и супругов.
– Думаю, нужно просто немного подождать, – спокойно предложил Чарлз, оставаясь джентльменом, воплощением хороших манер и силы духа даже в минуту смертельной опасности. – Но вам, миссис Уинфилд, нужно уезжать прямо сейчас, пока толпа не ринулась на штурм. Нет смысла задерживаться здесь, среди мужчин: вы же знаете, какими грубыми они могут быть. – Он тепло улыбнулся, впервые разглядев, насколько его возлюбленная Эдвина похожа на Кейт. – Мы тут отлично справимся. И, если позволите совет, на вашем месте я бы прихватил с собой этого юношу.
Но как? Они заметили, как один молодой человек, ровесник Филиппа, сумел сесть в шлюпку, переодевшись в женское платье. Обманщику угрожали оружием, но, в конце концов, оставили в шлюпке: времени на то, чтобы высадить, уже не оставалось. И это давало некоторую надежду. Берт решил не связываться с Лайтоллером – тот не желал ничего слышать. Разумеется, никто из них не догадывался, что на правом борту «Титаника» дела обстоят иначе. Судно было слишком большим, чтобы слышать, что делается у другого борта. Кейт по-прежнему твердила, что не оставит мужа. Тем временем Филипп вернулся переговорить с Тейером. Чарлз уселся в кресло на палубе и закурил сигарету, чтобы не вмешиваться в спор между родителями Эдвины, очень серьезный спор, и погрузился в печальные мысли. Никакой надежды на спасение лично у него не было.
Внизу под палубами людей не было. Матросы прошлись по всем каютам. Вода добралась до палубы «Д». Алексис, которая сидела в большой гостиной, слышала, как оркестр играл веселую музыку. Время от времени из коридора раздавались шаги – пробегал матрос или кто-нибудь из пассажиров второго класса искал выход на шлюпочную палубу. Девочка вдруг забеспокоилась – почему никто не возвращается? Ей надоело играть в одиночестве, но садиться в шлюпку было страшно. Алексис ужасно соскучилась по маме и папе, но знала, что ей попадет: ее всегда ругали, особенно Эдвина, когда она убегала!
Но вот послышались тяжелые шаги. Она подняла голову: может, это папа, или Чарлз, или Филипп? – но в дверях появилось чужое лицо. При виде маленькой девочки стюард, который покидал палубу последним, был поражен, ведь в каютах на палубе «В» давным-давно никого не должно быть. Он решил пробежаться по каютам еще раз, прежде чем их затопит вода, поднимавшаяся с палубы «С», просто на всякий случай и пришел в ужас: маленькая девочка с куклой, одна-одинешенька!
– Эй, ты почему здесь? – Он сделал к ней шаг, но Алексис бросилась в соседнюю каюту и попыталась захлопнуть дверь, однако грузный стюард с окладистой рыжей бородой оказался проворнее. – Минуточку, юная леди! Что это вы здесь делаете? – Как же она смогла сбежать, и почему никто за ней не пришел? Нужно отвести ее наверх и побыстрее посадить в шлюпку. – Идемте же…
Стюард оглянулся в поисках какой-нибудь теплой одежды: у ребенка не было ни шапки, ни пальто.
– Нет, я не хочу! – Алексис заплакала, когда высокий крепкий мужчина схватил ее на руки, срывая с кровати одеяло, чтобы закутать ее вместе с куклой, которую она не выпускала из рук. – Я подожду здесь! Я хочу к маме!
– Детка, мы найдем твою маму. Но нельзя терять ни минуты!
Прижимая малышку к себе, стюард бросился вверх по лестнице. На уровне прогулочной палубы его окликнул один из матросов:
– Отправляем последнюю! На шлюпочной палубе лодок больше нет. Последняя уходит с прогулочной, ее собирались опускать минуту назад… Торопись, приятель!
Грузный стюард выбежал на прогулочную палубу как раз вовремя. Стоя на подоконнике, Лайтоллер и другой моряк сражались с шлюпкой номер четыре, висевшей на балках снаружи за открытыми окнами.
– Эй, погодите! Тут еще одна!
Алексис визжала, брыкалась и звала мать, а та и не догадывалась, поскольку была в полной уверенности, что дочь благополучно отбыла с остальными детьми!
Лайтоллер уже опускал шлюпку, когда к нему подбежал стюард.
– У меня еще один ребенок!
Второй помощник обернулся через плечо: кажется, момент упущен, – и покачал головой. Внизу, в болтавшейся на балках шлюпке, уносившей последних женщин, которые пожелали оставить корабль, сидели миссис Астор и мать Джека Тейера. Джон Джейкоб Астор пытался сесть с ними, поскольку его жена находилась в деликатном положении, но Лайтоллер был непоколебим, и Маделайн Астор села в шлюпку в сопровождении горничной.
Стюард посмотрел вниз. Шлюпка болталась прямо под ним и вернуть ее не было никакой возможности. Но не оставлять же девочку на борту! Посмотрев на нее, он поцеловал малышку в лобик – как мог бы поцеловать собственное дитя – и бросил в окно, в шлюпку, моля Бога, чтобы кто-нибудь из пассажиров смог ее поймать, и чтобы она не переломала себе кости. Многие женщины, которых насильно отправляли в шлюпки, получили вывихи и даже переломы, но Алексис повезло: сидевший на веслах моряк протянул руки и поймал ее на лету. Она сильно кричала, в то время как палубой выше ее ни о чем не подозревавшая мать тихо переговаривалась с мужем.
Стюард сверху наблюдал, как девочку благополучно пристроили рядом с женщиной, державшей за руку ребенка. Лайтоллер с остальными продолжали опускать лодку – пятнадцать футов вниз, где плескался черный ледяной океан. Алексис села, крепко прижимая к себе куклу и с ужасом глядя на огромный корпус корабля. Увидит ли она когда-нибудь маму? Словно в предчувствии неминуемой беды, она опять заплакала. Лодка плюхнулась в воду. Моряки и женщины немедленно схватились за весла, и шлюпка медленно отошла от парохода. Это была последняя шлюпка, которая покинула «Титаник», и произошло это без пяти два.
В два часа ночи Лайтоллер все еще сражался с четырьмя складными шлюпками, три из которых никак не желали отделяться от креплений, но одну все-таки удалось опустить. Было ясно, что это последний шанс покинуть пароход. Команда окружила шлюпку, чтобы пропускать только женщин и детей, но Бертраму все же удалось уговорить Лайтоллера посадить и Филиппа! Сборная шлюпка номер четыре ушла в море вслед за остальными, и супруги Уинфилд проводили ее глазами. На этом спасательные работы завершились. Больше идти было некуда. Пути к спасению отрезаны. Оставшиеся на корабле люди были обречены пойти ко дну вместе с ним. Берт был поражен: Кейт отказалась ехать вместе с Филиппом! Он намеревался втолкнуть ее в шлюпку, но она так прильнула к нему, что невозможно оторвать. Теперь, когда стало слишком поздно, в их последние минуты, он тоже обнял жену и не собирался выпускать из объятий, пока они живы.
Мимо рука об руку прошли Штраусы, а на шлюпочной палубе стоял Бенджамин Гугенхайм в полном вечернем облачении со своим камердинером. Берт и Кейт целовались, держась за руки, и говорили друг другу милые нежные глупости, вспоминали, как они встретились… день свадьбы… рождение детей…
– Сегодня день рождения Алексис, – тихо сказала Кейт, глядя на мужа, и принялась вспоминать, как шесть лет назад, солнечным воскресным днем, рожала ее в их доме в Сан-Франциско. Кто мог подумать, что так все кончится? Какое счастье, что все их дети останутся в живых! Старшая сестра будет их любить, заботиться и баловать.
Сердце Кейт сжималось при мысли, что она никогда их больше не увидит. Берт тоже едва сдерживал слезы.
– Почему ты не уехала с ними, Кейт? Ты ведь так им нужна!
Его снедала глубокая печаль. Кто мог представить, что их ждет такой конец? Если бы они сели на другой корабль… если бы только… если бы… Этим «если бы» не было конца.
– Берт, я не смогла бы жить без тебя. – Кейт крепко обняла мужа и привстала на цыпочки, дотянувшись до его губ. Поцелуй был долгим.
А тем временем люди уже прыгали за борт, и они успели увидеть, как прыгнул за борт Чарлз. Палуба находилась всего в десяти футах над водой, и некоторым удалось благополучно доплыть до шлюпок. Но Берт знал, что Кейт плавать не умеет, поэтому бросаться в воду смысла не было. Они прыгнут, но позже, когда придет момент. Они все-таки надеялись, что смогут добраться до шлюпок и спастись, когда корабль затонет.
Тем временем предпринимались попытки спустить еще две сборные лодки, но вторую, даже освобожденную от канатов, оказалось невозможным спустить с палубы вследствие крена корабля. Джек Тейер прыгнул за борт, как только что до него сделал Чарлз, и чудом добрался до сборной лодки, на которой отправили Филиппа. Им пришлось стоять, потому что лодка набрала слишком много воды.
Его родители не размыкали объятий, когда на палубу хлынула вода. Кейт вскрикнула – вода была обжигающе ледяной. Они тонули. Берт изо всех сил пытался держать жену на поверхности, но их затягивало в водоворот. Последними ее словами, когда вода накрыла их с головой, были: «Я люблю тебя!». Кейт улыбнулась, и ее не стало. Она выскользнула у него из рук, а на него обрушились обломки мачты. В эту же минуту безжалостный водоворот затянул и увлек на дно Чарлза Фицджеральда.
Под водой скрылась и радиорубка, и капитанский мостик. Одна из сборных лодок дрейфовала неподалеку, как надувной матрас на летнем пляже. Сотни людей барахтались в воде, когда нос огромного судна обрушился в океан. Давно умолкли звуки регтайма, и последним, что успел сыграть оркестр, были печальные такты гимна «Осень», которые уносились вдаль, к шлюпкам, где сидели женщины и дети, а также те из мужчин, которым посчастливилось сесть в шлюпки на правом борту, вдалеке от бдительного надзора неумолимого Лайтоллера. Музыкальные обрывки висели в холодном ночном воздухе, как льдинки. Эта музыка будет преследовать выживших до конца их дней.
Сидевшие в шлюпках видели, как носовая часть обрушилась в воду с такой силой, что корма взлетела в воздух и вонзилась в небо, как огромная черная гора. Как странно! Там, похоже, еще долго горел свет, потом мигнул и пропал, зажегся снова и пропал навсегда. А корма осталась торчать над пучиной, вонзаясь в ночное небо, точно дьявольская скала. Раздался душераздирающий рев: все смешалось и сокрушилось во внутренностях корабля; гул заглушал крики отчаяния. Передняя труба отломилась и рухнула в океан в облаке огненных искр с ужасающим грохотом, и Алексис, которая лежала на одеяле возле какой-то незнакомой женщины, снова закричала.
Потом Эдвина увидела на фоне неба очертания трех громадных винтов. Раздался рев, которого не слышало ни одно человеческое ухо: как будто корабль разорвало пополам. Наблюдая за кошмарным зрелищем, Эдвина знала только, что потеряла и Чарлза, и Филиппа, и Алексис, и родителей: вряд ли хоть кому-то из них удалось спастись. Она сжимала руку Джорджа, который впервые не находил слов, чтобы дать определение только что увиденному. Мальчик спрятал лицо в объятиях сестры, и оба плакали, сидя в шлюпке номер восемь и наблюдая за трагедией, постигшей непотопляемый «Титаник».
Наконец исчезла и корма: огромный пароход устремился на дно океана, – и люди выдохнули, не в силах поверить, что все закончилось: «Титаник» погиб. Пятнадцатого апреля 1912 года, в два часа двадцать минут ночи, через два часа сорок минут после того, как наскочил на айсберг. Сидя рядом с Джорджем и прижимая к себе Фанни и Тедди, Эдвина молила Бога, чтобы ее родные сумели спастись.