– Мистер Игорь, можно вас на минутку? – обратился ко мне Чандана и отвёл на несколько шагов в сторону. – Тут такое дело. У вас тур заказан вместе с входными билетами только на одного человека, сейчас нужно заплатить и за ваш тур целиком и за входной билет для леди. По поводу того, сколько будет стоить доплата за мисс Анжелику на всё время поездки, я смогу вам сказать днём, когда мы приедем в отель, где проведём следующие две ночи. Между прочим, она будет зависеть от того, какой тип размещения вы выберете, будет ли это один двухместный номер или два одноместных. Возможно, вы захотите поменять обычное размещение на проживание в сьюте, где есть раздельные спальня и гостиная. Я так понимаю, что мисс Анжелика ещё не определилась…, простите, сэр, вы, – Чандана сделал на этом слове ударение, – ещё не решили, будет ли леди путешествовать и жить с вами вместе. Поэтому оставим этот вопрос открытым до приезда в отель.
– Хорошо, Чандана, – ответил я и достал из потаённого кармана в походном рюкзаке конверт с деньгами. – Тут всё в долларах, без сдачи, согласно счёту. А сколько стоит входной билет?
– В долларах или рупиях? – переспросил гид, принял от меня оплату и занялся пересчётом денег, не вынимая их из конверта.
– В рупиях, – ответил я и Чандана назвал сумму. Я прикинул в уме, выходило 12-13 долларов. Пока терпимо, пока не так жалко. «Какого, всё-таки, чёрта!.., – уже не здравый смысл, а разумная жадность попыталась отбить меня у джентльменства, которое я и сам сейчас ненавидел всеми фибрами своей души. – Стоп! Не гоношись, не теряй лица, – успокаивал я свою бухгалтерскую составляющую, – твои деньги пока при тебе, а до приезда в отель ещё дожить надо, – на том мои противоположности внутри меня и поладили. Надолго ли?..
Чандана закончил пересчитывать деньги в конверте и с довольным видом протянул мне счёт от туроператора со штампом «полностью оплачено». Я отдал ему нужное количество рупий за дополнительный входной билет и путь к началу экскурсионной части моей, а точнее, нашей с Анжеликой поездки был открыт.
Анжелика прекрасно понимала, зачем мы с Чанданой уединились и скромно дожидалась в сторонке вердикта нашего перешёптывания. Она даже отвернулась демонстративно, словно это её нисколько не касалось, и, чуть подняв голову и расставив руки в стороны, ловила утренние и ещё не столь жгучие солнечные лучи. Она всё делала правильно: она попросила – я согласился, причём сам её подбил на поездку, хотя она изначально хотела только в аэропорт. Теперь, как говорится, плати. И неважно, нет у неё денег или она солгала и в её неподдельном Louis Vuitton их припрятано поболе моего.
Чандана чуть обогнал нас, чтобы успеть купить билеты мне и Анжелике, прежде чем мы доберёмся до входа. В нём ощущалась сноровка профессионала. Когда мы подошли, он уже ждал нас возле бравого усатого билетёра в форменной одежде цвета хаки с аксельбантами. Тот проверил наши билеты, надорвал их и суровость на его лице сменилась душевной улыбкой. Я уже так привык к этому проявлению дружелюбия, что воспринимал улыбки как должное, а жаль. Подспудно я чувствовал, что по возвращении в Москву мне будет не хватать их, и чтобы подольше сохранить о них память, я, пожалуй, сам начну улыбаться каждому встречному, но что те подумают обо мне в итоге и какими мыслями сами переволнуются: что у них ширинка не застёгнута или короткая юбочка сзади случайно заправилась в трусики и оголила ягодицы?
За те несколько минут, что мы шли к месту кормления слонят-сирот, Чандана успел влить в нас порцию статистической информации о питомнике: кто, когда и зачем. Анжелика слушала внимательно, и я не сомневался, что все слова нашего гида разложились у неё по полочкам, нужно ей это или нет, в хозяйстве всё сгодится. У меня же, как всегда, в одно ухо влетало, в другое вылетало. Внимать словам гидов я не умел и не любил. Куда приятнее было вертеть головой на 360 градусов, а потом обо всём увиденном прочитать в Интернете.
На слонят я отреагировал, как и положено самцу, сдержанно, есть таковые и ладно, пусть будут. А вот Анжелику словно подменили. С воплем «Ой, какие миленькие!» она буквально запулила в меня своим Луи Виттоном, но и мне надо отдать должное – сумку я поймал, после чего девушка бросилась к стоящим в рядок под деревянным навесом слонятам. Перед каждым «малышом» с полтонны весом лежало по охапке зелени, которую они старательно пережёвывали. Анжелика подбежала к одному из слонят и стала гладить по голове, а точнее, по рыжеватым волосам на макушке в виде ирокеза. Рискну предположить, что именно это забавная естественная причёска делала слонят столь умилительными. У взрослых слонов волосяного покрова не было. Я на мгновение представил ирокез на своей голове и сразу понял, что «ути-пути слонёнка» из меня всё равно не выйдет и больше на эту тему уже не фантазировал. Мне было на кого обратить внимание. Анжелика, как бабочка, восторженно порхала среди слонят. Даже строгого вида молодая надсмотрщица, в такой же форме, как и билетёр на входе, только без аксельбантов, метнувшаяся было пресечь Анжеликины выходки, замерла на полдороге и теперь наблюдала за ней и радостно улыбалась. Я вообще не помню, чтобы ланкийцы улыбались как-то иначе. Столь любимые европейцами, а особенно русскими, эпитеты про «горькую усмешку» и «печальную улыбку» в Шри-Ланке отсутствовали напрочь. Местные жители от мала до велика умели улыбаться только радостно и больше никак.
– Боже мой, какие же они замечательные! – подскочила ко мне запыхавшаяся и смеющаяся Анжелика. Она просто светилась от счастья. – Чего ты стоишь, как надутый индюк? – стала она теребить меня. – Иди, погладь хоть одного, и твоя угрюмая физиономия сразу выправится.
– У меня руки заняты, гладить нечем! – ответил я с мальчишеской обидой в голосе и с намёком, что всему виной её треклятая дорогая сумка. «И чего она её в машине не оставила? – спрашивал я себя. – Может и правда там лежит целое состояние? Проверить бы». Но мысль показалась мне абсурдной. Сумка на вес и на вид выглядела заполненной на треть. И внутри ничего подозрительного не перекатывалось и не гремело. То есть, внушительной пачкой денег или мешочком с сапфирами там и не пахло. А ещё меня распирала злость от почти физического ощущения, что я на самом деле стою с напыщенной индюшачьей мордой.
– Ладно, давай сюда! – примирительным тоном сказала Анжелика и забрала у меня сумку. – Иди, погладь животное, смени карму.
Но не успел я повиноваться её приказу, а я бы так и сделал, честное слово, как Анжелика снова радостно взвизгнула: «Боже, а это что такое!» и сумка резкой гандбольной передачей опять оказалась у меня в руках. Прежде чем заметить, куда на этот раз рванула Анжелика, я заметил сочувственный взгляд Чанданы. Он тоже был в растерянности, поскольку не знал, с какого бока подступить к своим обязанностям. «Надо бы у него попросить скидку на доплату», – мелькнула у меня в голове здравая мысль.
Тем временем, Анжелика оказалась у большого круглого загона, обнесённого по периметру заграждениями из толстого трубчатого металла. Внутри находилось несколько слонят и служителей заповедника в разношёрстной одежде. Молодёжь была одета с иголочки в форму рейнджеров болотного цвета, люди постарше, на глазок, ближе к пятидесяти, больше напоминали нечёсаных и небритых крестьян или мелких лавочников. На них были помятые футболки и шорты не первой свежести, да шлёпки на босу ногу. Но улыбались все. Молодёжь по-голливудски белозубо, старшее поколение столь же открыто, но менее зубасто по причине отсутствия одного, а то и более, зубов. Почерневшие дёсны выдавали в них любителей пожевать бетель. Сразу было видно, что молодые работники питомника предпочитают аюрведические зубные пасты и порошки, которые помимо антисептических свойств обладали ещё и прекрасными отбеливающими качествами.
Вокруг загона, с внешней стороны ограждения уже собрались туристы в ожидании какого-то шоу. Свободных стоячих мест непосредственно у ограды было предостаточно, и Анжелика заняла одно из них, облокотившись на металлические перила.
– Сейчас будут кормить слонят молоком из бутылочки, – успел сказать мне Чандана и действие началось.
Ничего примечательного я со своей колокольни не заметил. Я признавал неотъемлемое право дикого животного мира на существование, не видел ничего зазорного в том, если однажды какая-нибудь рептилия, рыбина или зверюга меня смертельно укусит, съест или раздавит в лепёшку, но я наотрез отказывался интересоваться, как живут и чем дышат братья наши меньшие. Кормят слонят, ну и ладно, эка невидаль! Анжелика была не из таких толстокожих чурбанов. Она заразительно смеялась, тянула руки к слонятам, когда тот или иной служитель питомника напоказ публике засовывал в рот длинноносому малышу бутылку из толстого стекла, вместимостью литра на два, в которую было налито молоко, а сверху надета огромная соска, и та пустела в два-три приёма. Потом слонят стали подводить к ограждению и предлагать туристам покормить их самим. Разумеется, Анжелика не могла отказать себе в таком удовольствии. Она чуть было не выхватила бутылку с молоком у молодой рейнджерши, которая по незнанию оказалась в зоне досягаемости её хватких рук, но тут возникла заминка, отчего руки девушки замерли на полпути к бутылке и застыли как бы в мольбе – заломленные в локтях, ладонями вверх и с растопыренными пальцами. Анжелика беспомощно посмотрела в мою сторону. Сама античность сейчас правила ею, и я живо представил, что именно в такой позе могла рыдать Андромаха над телом убитого под стенами Трои Гектора или первая жена Париса – Энона, когда она отказала тому в помощи при ранении ядовитой стрелой. Елена Прекрасная, которую Парис похитил и увёз к себе в Трою, из-за чего и разразилась Троянская война, была слишком красива, чтобы лить слёзы по кому-то. Поэтому Анжелике, как реинкарнации Елены Троянской в наши дни, не пристало долго находиться в позе рыдающей Андромахи, и я поспешил узнать в чём там дело. У Чанданы.
– Это не бесплатная процедура, – ответил гид. – Надо заплатить деньги за право покормить слонёнка.
– А сколько? – переспросил я беззаботным тоном, хотя в душе меня это и не радовало.
– Сто, сто пятьдесят рупий будет достаточно, – ответил Чандана.
– Всего-то! – хмыкнул я с выражением беззаботного кутилы, полез в карман и обнаружил, что меньше тысячной банкноты у меня ничего нет. И среди «зелёных» самой мелкой была пятидолларовая бумажка. А нужен был один доллар! Я вспомнил Павла, как он заплатил музыкантам пять тысяч рупий за песню для Анжелики, но его широкий жест не возымел нужного действия по отношению к моей персоне. Расстаться с тысячей рупий там, где надо отдать в пять-десять раз меньше, мне казалось кощунственным. Навязчивая мысль про грядущие сотенные, а то и тысячные траты на девушку, приводила меня в состояние лёгкой паники и заставляла придираться к каждому лишнему центу. Мне было неловко, противно, стыдно, но я тупо смотрел на тысячу рупий в руке и мялся, мялся, мялся.
Благородный Чандана пришёл мне на помощь.
– Мистер Игорь, если у вас нет мелочи, то я могу дать, – сказал он. – Потом вернёте, когда разменяете.
– Если можно, Чандана, – сконфуженно произнёс я. – Спасибо огромное! – поблагодарил я гида, когда принимал две бумажки по сто и пятьдесят рупий. Я подошёл к Анжелике и молча протянул ей деньги. Она, также молча, их приняла и даже не сказала спасибо. Зато всё читалось в её глазах. Там я увидел насмешливую досаду и те первые ростки презрения, после всхода которых женщина навсегда ставит на тебе крест.
«Вот стерва! – дал я волю своему раздражению, хотя прекрасно осознавал, что девушка тут не причём. – Молодая, а всё видит, всё понимает. Хотя, когда профессионально тянешь деньги из мужчин и не такому обучишься», – пытался я поклёпом заглушить укоры совести, но без успеха. Почему-то пришла на ум сценка из фильма «Простая история», где Нонна Мордюкова говорит Михаилу Ульянову: «Хороший ты мужик, Андрей Егорыч, но не орёл!» и мне стало как-то совсем тоскливо. Что-то я делал не так, но платить тысячу там, где хватило бы и ста, по-прежнему считал неправильным.
Заливистый смех Анжелики прервал мои истерические самокопания в мрачных подземельях самого себя. Девушка держала двумя руками большую бутылку с молоком и кормила слонёнка, которого подвела к ограде работница питомника. Та часть руки Анжелики, что перехватила бутылку у горлышка, почти исчезла в пасти слонёнка; видимо, краем языка и волосяной порослью возле губ он щекотал запястье девушки, она же боялась выпустить бутылку, пока та не опустеет и смеялась чуть натянутым, но всё же счастливым смехом.
В это время толпа туристов одобрительно загудела, заохала и захлопала в ладоши. Слонёнок, видимо оценил стойкость Анжелики и сразу после кормёжки, едва сотрудница питомника забрала из рук девушки пустую бутылку, нежно обвил её своим тоненьким хоботком вокруг плеч и так и остался стоять. Анжелика сперва растерялась, а потом тоже обняла слонёнка за шею, перегнувшись через металлические перила. В такой позе они пробыли минуту-другую под одобрительные возгласы толпы. Анжелика сперва просто улыбалась, потом глаза её увлажнились и мгновение спустя из-под набухших век хлынули слёзы умиления. Один раз она разжала руки, но слонёнок не проявил ни малейшего желания с ней расстаться, словно принял её за свою маму-слониху. И они снова крепко обнялись. И плакали, кажется, оба. Сотрудница питомника попыталась разнять их, но слонёнок издал звук, похожий на жалобный крик и хватку хобота не ослабил. Тогда она наклонилась и негромко сказала ему на ухо что-то резкое. Слонёнок тут же разжал свои объятия и неловко сделал назад несколько маленьких шажков. Анжелика была свободна, хотя никто её и не пленил. Чандана подошёл к сотруднице питомника, протянул ещё сто рупий, сказал скороговоркой несколько сингальских слов, и они оба рассмеялись. Без издёвки, по-доброму.
Анжелика выглядела расстроенной и одновременно какой-то обновлённой, словно на неё спустилось откровение свыше. Её влажные от слёз глаза сверкали так, словно туда вставили искусно огранённые бриллианты на много карат. Это был свет, под влиянием которого хотелось творить только хорошее, а самое лучшее – это сразу податься в монастырь.
– Боже мой, какое это чудо! – произнесла Анжелика сдавленным голосом; видимо у неё комок стоял в горле от светлых переживаний. – Бедненький! – это относилось к слонёнку. – Представляешь, – а это уже ко мне, – у него нет мамы. И он принял меня за неё…
– Ну, – я подумал, что отстранённый философский тон придаст мне брутальности после конфуза с купюрами. – Этого слонёнка, наверное, кормили уже сотни человек. И он всех, наверное, обнимал подобным образом. Скорее всего, это даже аттракцион, чтобы вытащить с доверчивых туристов лишние деньги…, – чёрт, опять я помянул презренный металл не к месту.
– Да отдам я тебе твои несчастные деньги! – взвилась Анжелика. – Если хочешь, я позвоню и их привезут прямо сюда! Сам не пустил меня в аэропорт и теперь чем-то недоволен! Зачем вообще откликался на мою просьбу? Ехал бы себе лесом по своим экскурсиям! Хотя, – она резко смягчила тон. – За эту экскурсию тебе огромное спасибо, честно. И тебе, Чандана, – обратилась она к гиду.
– Не стоит благодарности, мисс Анжелика, – скромно ответил гид. – У нас ещё купание слонов впереди. Тут недалеко, вон там, на берегу реки, – махнул он рукой в нужном направлении.
– Ты меня неправильно поняла, – пытался я оправдаться перед Анжеликой, пока мы шли к месту купания слонов. – Я вовсе не деньги имел ввиду. Эта так, к слову пришлось.
– Ладно, проехали, – примирительным тоном сказала она. – Никогда не думала, что слоны такие замечательные животные. И особенно слонята. Большие такие, а совсем беззащитные. Ты знаешь, как он меня обнимал? Как я когда-то в детстве свою маму.
До этого момента Анжелика шла, не оглядываясь. Здесь она не выдержала и обернулась. Слёзы опять потекли по её щекам, она прикусила губу, когда разыскала глазами своего слонёнка. Тот хоть и подчинился приказу смотрительницы, но теперь стоял отдельно от всех, опустив голову, с безвольно повисшим хоботом. Он тоже смотрел на Анжелику, как мне показалось. Или, тьфу, что за телячьи нежности! Женщины вечно всё доводят до абсурда. Вот уж, воистину, «за руку держал, в глаза смотрел – женись!» Никуда этот слонёнок специально не глядел, а стоял там, потому, что его туда поставили, уже сытого и довольного, сейчас его позовут и он пойдёт кормиться из очередных рук и обвивать хоботом впечатлительных девушек, или тётушек.
– Замуж мне пора, – вдруг изрекла Анжелика задумчивым тоном, да так, что мы с Чанданой присели от неожиданности. Это высказывание могло относиться к кому угодно, в том числе и к нам. – Детей хочу! – подытожила она и пошла к реке по тропинке, петлявшей между кокосовыми пальмами.
– Вы, наверное, очень впечатлились, мисс Анжелика, – гид нагнал её и попытался отвлечь разговором. – Слонята действительно сироты. Крестьяне убивают их матерей за то, что они вытаптывают урожаи, здесь их выращивают, а потом выпускают на волю. У нас много слоновьих национальных парков теперь. Все эти слонята, и ваш в том числе, обязательно окажутся в одном из них. Не переживайте, у них теперь всё будет хорошо.
– У меня всё плохо, Чандана, у меня всё плохо, – не то сказала, не то простонала Анжелика.
– Что такое? – участливо спросил гид. В его голосе звучало только сопереживание, никакого пустопорожнего подленького людского интереса в нём не было. Анжелика устало отмахнулась:
– Неважно, Чандана, сущие пустяки. Обычная житейская история…
«Знаем мы ваши истории! – не удержался я от злорадства, благо, что про себя. – Павел, Поль, теперь вот я и далее со всеми остановками. Ну актриса! Ну да ладно, ей есть на что гулять, её тело дорогого стоит. Если, конечно, у того, кто её хочет, есть на это деньги».
Я поймал себя на мысли, что не хочу её. Да, я готов восхищаться её красотой, но покупать её любовь не было никакого желания. Не потому, что мне жалко было денег. Несмотря на все свои метания по мелочам, глобально я решил для себя, что заплачу за её путешествие ровно столько, сколько потребуется и даже не пикну на публику, а то, что будет твориться у меня на душе, это уже моё личное и никого не касается. Входные билеты, чаевые, дополнительные экскурсии, одноместное размещение (да-да, именно так, никакого подселения, чтобы не дай бог, не раскрутила она меня на это самое, на что я и сам был не прочь, но не сейчас и не с ней), питание, даже СПА в отелях в её распоряжении и недорогие сувениры на память, но на этом всё, дальше глухая стена непонимания, а если нужно швыряться деньгами направо и налево, пусть звонит Павлу. «А вообще-то, я дурак, что согласился взять её с собой! Попался на женские прелести и уловки, как старый козёл. А собственно, почему как? – решил добавить я немного самокритики. – А кто ты есть в свои пятьдесят с маленьким хвостиком?..» – мысль про маленький хвостик в контексте размышлений про старого козла прозвучала как-то обидно, и я решил оставить эту скользкую тему. Анжелика бесила меня. Не в последнюю голову потому, что я упорно хотел слепить из неё плохую девчонку, а она на поверку выходила хорошей, чувствительной и доброй. Один случай со слонёнком чего стоил.
Мы подошли к реке. Наш берег был обрывист и с него открывалась панорама на достаточно широкую, хоть и мелкую порожистую стремнину, в которой стояло стадо слонов. Красивая кокосовая роща на том берегу служила великолепной декорацией к главному действу, а дальше высились невысокие холмы, сплошь покрытые джунглями. Лучшего вида для открытки или картинки в квартальном календаре трудно было вообразить. Мы расположились за столиком под крышей протяжённой смотровой веранды, которая одновременно служила и рестораном. От еды мы отказались, Анжелика заказала себе бутылку холодного пива «Лайон», я – свежевыжатый сок папайи со льдом. Чандана на моё предложение выпить чего-нибудь приложил руку к груди в знак благодарности и снова отказался.
Анжелика следила за слонами в реке с каким-то особым выражением. Окрылённость чем-то светлым и новым читалось в нём. Глаза её, увлажнённые чувством, блестели, на губах играла мечтательная улыбка. Я проследил за её взглядом и увидел, что она смотрит на группу из трёх слонов. Они стояли чуть поодаль от всех, две взрослых особи и один малыш. Более массивный самец заботливо обвил хоботом шею приземистой самочки, примерно так, как это проделывал не так давно слонёнок с Анжеликой. Рядом стоял детёныш, опустив свой тоненький хоботок в воду. Свёрнутый калачиком конец хобота его мамы покоился у него на спине. Я пригляделся повнимательнее к слоновьему стаду и увидел ещё несколько таких идиллических слоновьих семеек. Анжелика тоже их заметила и улыбалась всё более открыто. Она залпом допила своё пиво и выдохнула блаженно:
– Как хорошо! – потом выдержала незначительную паузу и снова сказала, обращаясь ко мне, – Знаешь, ещё раз спасибо тебе огромное! Я чувствую, что стала другой. Может ненадолго, но стала. Если не возражаешь, я проедусь с тобой до конца, и сама за всё заплачу. За одноместное размещение. Тебе не придётся терпеть в номере незнакомую психопатку и слушать её сопение по ночам, я тебе это обещаю, – несмотря на состояние душевной неги Анжелика не удержалась от колкостей в мою сторону.
– Ты же сказала, что у тебя нет денег, даже своим поддельным Луи Вюиттоном хотела расплатиться, – усмехнулся я, но моему чувству мужского достоинства было не до смеха, Анжелика язвила его метко и что обидно, вполне себе заслуженно.
– Можешь не верить, но сумка подлинная, – спокойно ответила она. – А деньги… Если у тебя нет денег, а ты их любишь, они сами придут к тебе. Надо только захотеть сильно-сильно. Чтобы они тебе поверили, что ты их хочешь. Поехали отсюда, а то ещё немного, и я останусь здесь навсегда.
– Поехали, – охотно согласился я. Меня больше привлекали древние развалины и виды первозданной природы, чем ухоженные зоопарки, пусть и в естественных условиях. Я оплатил за напитки по чекам, подал знак Чандане и мы встали из-за стола. В молчании мы проследовали к своей машине, а потом практически молча ехали до нашего отеля ещё часа полтора. Утомлённая позитивными переживаниями Анжелика задремала, но уже не пыталась выпихнуть Чандану из машины. Она спала с видом школьницы-отличницы младших классов, что сидит за партой, положив руку на руку, а сама с восторженным видом слушает учительницу. Или, наоборот, будучи уже старшеклассницей, взирает влюблённо и подобострастно на молодого преподавателя, улыбаясь и строя глазки, чтобы он обязательно запнулся при взгляде на неё и даже сказал что-то строгое, отчего сладкая истома пройдёт по всему девичьему телу, уже созревшему для мужских ласк. Я тоже периодически клевал носом, как ни старался мысленно вставлять спички в глаза. Чандана, видя, что мы подустали, сидел тихо, как мышь, а водитель сделал серьёзное лицо и сосредоточился на дороге. Машина ехала плавно и без рывков, словно лодка плыла по тихой заводи.
Когда мы достигли городка Дамбулла, где у нас по программе было посещение Пещерного Храма, я вышел из дремотного состояния, словно почувствовал, что цель нашего путешествия уже близко. Слева мелькнула небольшая позолоченная ступа и надпись «Golden Temple», «Золотой Храм», потом большая стоянка с несколькими туристическими автобусами разной вместимости (здесь и был, видимо, пресловутый Пещерный Храм), после чего мы повернули направо. Запылённый, заваленный бумажным мусором и кучками щебня город кончился, потянулись рисовые поля и островки джунглей. Двухполосная разбитая дорога сузилась до одной, но стала более ухоженной. Впереди, на горизонте показались горы, покрытые густым тропическим лесом. Но сколько мы не ехали, они не становились ближе. Впрочем, ехали мы недолго, километра два-три, не больше, после чего машина свернула налево на узкую хорошо утрамбованную просёлочную дорогу из бурого краснозёма. Недавний дождь прибил пыль и сделал грунт более мягким, а наш ход более плавным. Тем не менее, Анжелика пробудилась от незначительной тряски по сглаженным и размякшим ухабам и с интересом, ещё спросонья, начала озираться по сторонам. Дорога была тенистой, с обеих сторон её обступали частые посадки каучуковых деревьев, акаций и разлапистых низкорослых пальм. Затем дорога стала шире, а искусственные посадки сменились рисовыми полями по левую руку и стеной джунглей по правую. Весьма скоро слева тоже выросла живая изгородь из джунглей высотой с трёхэтажный дом. Примерно через два километра машина затормозила у шлагбаума, из тёмных недр придорожной будки лениво выполз на солнцепёк охранник, дежурным взглядом окинул сидящих в машине и, увидев, что едут иностранные туристы, расплылся в лучезарной улыбке. Зубов во рту у него не хватало и налицо были признаки частого и давнего жевания бетеля. Он проворно подскочил к шлагбауму, поднял его, ещё раз улыбнулся и помахал приветливо рукой. Мы ответили ему тем же. Буквально через сто метров грунтовое покрытие дороги сменилось на брусчатку, а спустя ещё метров двести, когда мы слегка подпрыгнули на лежачем полицейском, она пошла вверх, совершила крутой поворот на 180 градусов, после чего мы оказались на широкой площадке. Дальше пути не было, мы приехали.
Это был шикарный пятизвёздочный экологический отель в джунглях. Мы вышли из машины и сразу попали в тень навеса над широкой лестницей, что вела к стойке регистрации на небольшом возвышении. Поскольку у нас собой был походный минимум вещей, услуги носильщика не понадобились, и он с виноватой улыбкой попятился обратно в тень, под навес, едва понял это. Его надежды получить небольшие чаевые за доставку багажа к номеру улетучились, и эта досада лёгким облачком пробежала по его улыбающемуся лицу. Мне стало его жалко. Я подошёл к нему и отдал свой рюкзак. Он схватил его, метнулся было к сумке Анжелики, но получив от неё предостерегающий жест, понёс один мой рюкзак, как великое и хрупкое сокровище. Возле стойки регистрации он бережно поставил его на ближайшее кресло и сделал несколько шагов назад, ожидая дальнейших указаний.