История восьмая Дело о клетчатой сумке
На каникулах все дни сливаются в бесконечное воскресенье. Просыпаешься и не можешь понять – сейчас понедельник? Вторник? Четверг?
И только один день я никогда не перепутаю с другими…
Я ещё не открыла глаза, даже не проснулась как следует, а уже точно знала – сегодня среда. Именно поэтому с кухни доносился запах тушёной капусты. Сразу понятно – папа жарит котлеты.
Вы спросите – почему в среду наши котлеты пахнут капустой? И вообще – что всё это значит?!
А я отвечу: это же элем… Элементарно!
Главное – не забывать про дедукцию!
Эти красивые слова я повторяла шёпотом каждый день.
Только фамилию актёра, который играет Шерлока Холмса, я ещё не научилась выговаривать без запинки. А вот у Аньки – получается. Она даже его портрет повесила над письменным столом. Мы уже посмотрели шесть серий, и папа пообещал, что скоро скачает новый сезон. А пока я каждый день тренируюсь, чтобы не забывать, чему научилась.
Дедуктивный метод простой. Главное – внимательно смотреть по сторонам и всё запоминать.
Вот, например. Утром папа бывает дома только два раза в неделю. По воскресеньям он отсыпается. Нам даже к обеду не всегда удаётся его разбудить. Зато в среду папа вскакивает раньше всех, потому что запасы воскресного сна у него ещё не кончились. Он готовит нам на обед что-нибудь вкусное – печёт блины или жарит котлеты. Он поёт и гремит сковородками. Так что если вы приехали к нам погостить и проснулись от шума и песен, знайте – это среда.
Ну, с днём недели понятно, скажете вы. А при чём здесь капуста?
Ничего сложного и тут нет.
В нашей семье терпеть не могут тушёную капусту. Её ненавидят все, кроме папы. Только он может выносить её ужасный запах. Зато папины котлеты мы готовы есть хоть три раза в день. Знаете, как здорово примчаться на кухню и цапнуть горячую котлету, только что снятую со сковородки? А потом ещё одну! Анька, я, мама, потом снова Анька…
Бедный папа! Он жарил котлеты к обеду, а мы съедали их, не дожидаясь завтрака. Тогда папа придумал хитрость. На одной сковородке он готовил котлеты, а на другой – тушил свою ужасную капусту. Это был гениальный план! Запах капусты, как щит, надёжно закрывал вход в кухню. Никому не хотелось к ней подходить. Даже Ветка пряталась от этого запаха под диван. И только я (с помощью дедукции) разгадала папин секрет. Теперь я могу награждать себя котлетой за мудрость. Просто нужно дождаться, пока папа уйдёт в комнату, замотать нос шарфом и утащить самую поджаристую, самую большую… В общем – самую-самую.
Я уже кралась в сторону кухни – и тут зазвонил мобильник. Будь на моём месте Шерлок, он сразу бы догадался, кто ему звонит и зачем. Но я ещё так не умею. Поэтому пришлось бежать к телефону.
– Женька, хватай какую-нибудь еду и приходи! Колбасу бери… или сосиску… Только быстрее! – Мишка так орал, что у меня зазвенело в ухе.
– К тебе приходить? – удивилась я.
– Зачем ко мне! Беги к маленькой горке у старых домов. Только прямо сейчас. Она… она даже на ноги уже не встаёт… – Мишка хлюпнул носом и отключился.
Я так торопилась, что забыла варежки. Пришлось греть руки котлетами. Я перекладывала тёплый пакетик то в левую, то в правую руку и думала: интересно, кто эта ОНА, про которую говорил Мишка? И почему ЕЙ так срочно понадобилась еда?
Ещё чуть-чуть, и будет горка у старых домов… Что Мишка там забыл?
Старые дома стояли на краю парка, у спуска к реке. Когда-то здесь была деревня Малявки, а потом город вырос, и яблоневый сад, окружавший деревню, превратился в парк со скамейками. Почти все жители старых домов перебрались в многоэтажки. Только в коричневом и в зелёном доме ещё, кажется, кто-то жил…
Мишку я увидела издалека. Он махал мне лыжной палкой и что-то кричал.
– …рей… рей… – долетел до меня его голос. Бежать по глубокому снегу было неудобно. Я вспомнила фильм, где цапля ходила по болоту, и решила попробовать двинуть навстречу Мишке такими же гигантскими шагами.
– Скорей! – С каждым прыжком я слышала Мишку всё лучше.
Конечно, хорошо стоять на лыжах и давать мне советы. Попробовал бы сам тут побегать.
Огромный шаг – и моя нога провалилась в сугроб, зацепилась за невидимую в снегу ветку… Я рухнула прямо под ноги Мишке.
– Во даёт!
Рыжий Глеб из четвёртого «Б», серьёзный Никита по прозвищу Кит и его младший брат Костик-Хвостик удивлённо таращились на меня.
– Ты длиннее, чем папины лыжи, – сообщил Костик-Хвостик. Он был щекастый, розовый, с длиннющими шёлковыми ресницами. Такие бывают у красавиц в рекламе по телевизору. Старушки всегда гладили Костика по голове и вздыхали: «Какая прэлесть!» Правда, когда Костик начинал говорить, никто не звал его «прэлестью». Голос у Костика громкий и даже немножко скрипучий. Он приделан к нему, как хвостик от совсем другого зверька.
– А ты умеешь лампочки без табуретки закручивать? – поинтересовался Костик.
Надо вставать, пока он не задал главный вопрос: правда ли мой папа баскетболист.
Я отряхнула снег, подняла упавшую шапку.
– Котлеты не потеряла? – заволновался Мишка.
Нет чтобы спросить – вдруг я ударилась?!
Кит уже развязывал пакет:
– Ещё тёплые… Я бы такую ТОЧНО съел! Мишка, думаешь – возьмёт?
– Может, объясните, в чём дело? – разозлилась я.
– Смотри сама, – буркнул Глеб.
Тропинка, ведущая к старым домам, спускалась с горки – невысокой, как раз для малышей или тех, кто только учится кататься на лыжах. Внизу, уткнувшись головой в клетчатую сумку, спала собака – серая, как пыль под кроватью. На вторую сумку намело сугроб.
– Она уже три дня тут лежит, – вздохнул Кит. – Мы и сосиски таскали, и колбасу. Не берёт.
– Я знаю, она раньше вон в том зелёном доме жила, – Хвостик ввинтился между Мишкой и мной и затараторил, глотая слова. – А потом все оттуда уехали. Мы кататься пришли – а она тут. Я звал – а она не слушается.
– Никуда она не пойдёт, – вздохнул Кит. – Она сумку охраняет.
– А зачем её охранять? – удивилась я.
– Набросали туда какой-нибудь ерунды, а собаке сказали стеречь. Вот она и рычит на всех. И еду у чужого не возьмёт, и не уйдёт никуда, – голос у Глеба стал хриплым от злости. – Её бросили, а она – все правила соблюдает. Жи-ши пиши с буквой «ы»…
Я много раз видела Глеба в школе, но мы никогда не разговаривали. Он вообще не стоял на месте – всегда прыгал, размахивал руками, выскакивал из-за угла. Его рыжие волосы торчали в разные стороны – как будто у него на голове горел маленький костёр. И вот теперь Глеб сидел на корточках, совсем непохожий на себя – тихий, какой-то потухший.
Кит бросил вниз половину котлеты. Она приземлилась прямо на сумку, но собака так и не открыла глаз. Вокруг неё было полно еды – замёрзшей, засыпанной снегом, нетронутой.
Я представила, как она стережёт никому не нужную сумку, как на её тёплую серую спину падает снег, и все, кто играет в парке, расходятся по домам, а она остаётся, и небо над ней становится чёрным… Во рту стало горько – как будто я откусила большущий кусок лука.
– Мишка, это же… убийство какое-то! Мы что, будем просто стоять и смотреть?!
– Можешь просто сидеть, – разозлился Мишка. – Откуда я знаю, как её отсюда выманить. Я что, дрессировщик?!
– Если бы хозяйку найти… – вздохнул Хвостик.
Никто не обращал на него внимания. И только я поняла, какую важную вещь он сказал.
– Точно! Мы сумку достанем. А по вещам, как по уликам, вычислим, кто хозяин!!!
Мишка, Глеб и Кит одновременно повернулись и уставились на меня. А Костик-Хвостик так запрокинул голову, что чуть не свалился в сугроб.
– Это ты здорово придумала, – кивнул Глеб. – Если постараться, мы сумку лыжной палкой подцепим. Нужно только придумать этот… отвлекающий манёвр.
– Я буду манёвром! – обрадовался Костик-Хвостик. Наконец-то и для него появилось дело. – Послушайте! У меня даже свисток есть – вот. Я его на два «киндера» выменял!
– Ещё минута – и у меня голова лопнет, – простонал Глеб.
Костик свистел. Собака лаяла. Она даже встала и теперь пыталась цапнуть зубами красные варежки на верёвочке, привязанные к лыжной палке. Наверное, думала, что кто-то очень хитрый и шумный пытается украсть клетчатую сумку. Она так сердито её защищала, что совсем не обращала внимания на то, что происходит у неё за спиной.
А у неё за спиной Кит, Глеб, Мишка и я добывали улики.
– Главное, не трусь и делай всё быстро, – сказал мне Мишка.
Ну да. Это как на контрольной по устному счёту – когда нужно успеть сложить все цифры и записать правильный ответ. Как только Маргарита Романовна говорит: «Дети, будьте внимательны и не волнуйтесь», я сразу начинаю волноваться и что-нибудь забываю.
Сейчас нужно было сложить меня с лыжной палкой и прибавить ко мне Кита, Глеба и Мишку.
Я легла на живот и стала сползать с горки, помогая себе локтями и коленками. Мишка плюхнулся в снег и схватил меня за ноги. Теперь я и Мишку тянула вниз. А чтобы мы не скатились, Кит и Глеб крепко держали его за ботинки.
Лыжной палкой я подцепила клетчатую сумку за ручку, и Кит с Глебом, пыхтя, РЕШИЛИ этот длиннющий пример: сумка + лыжная палка + я + Мишка = мы добыли улики, ура!
Пятясь, они вытянули нас, как связку охотничьих колбасок, и упали на снег.
И тут, не сговариваясь, мы заорали:
– Хвостик, выброси свисто-о-о-о-ок!!!
– Это не улики, а мусор какой-то! – мрачно сказал Мишка.
Куча бумажек, флакончики с засохшим лаком, старые тюбики помады, коробки от краски для волос, какая-то сиреневая тряпка…
– Да уж. – Глеб вытащил журнал с голубоглазой красавицей на обложке, прочитал название и хмыкнул. – «Жизнь звёзд». Мы чё, будем хозяйку по звёздам искать, как эти самые… гороскопы?
– Не гороскопы, а астронавты. То есть… тьфу… астролóги, – солидно сказал Кит. Он был похож на профессора – серьёзного, с аккуратным кругленьким животом. Только синий от холода нос портил впечатление.
– А может, это очень ВАЖНЫЙ мусор, – обиделась я. – Никакие детективы так сразу не говорят! Нужно внимательно всё посмотреть.
Глеб дышал на замёрзшие пальцы.
У Костика-Хвостика из носа текло.
– Ладно, – сказал Мишка, – пошли ко мне. Там разберёмся.
Мы вытряхнули сумку на ковёр в Мишкиной комнате.
– Нужно смотреть очень внимательно, – сказала я. – Тут без дедукции не обойтись.
Глеб и Кит уставились на Мишку, как иностранцы на переводчика.
– А, – махнул он рукой, – она этот сериал про Шерлока все каникулы смотрит!
– Это где Крамбер… Камбер…
– Бэтч, – кивнул Мишка.
– Ну и о чём тебе это говорит? – Глеб щёлкнул по флакончику с розовым лаком.
Я задумалась.
– Вот, смотри… Таких флакончиков – четыре. И все одинаковые. Значит, хозяйка собаки – женщина, которая красит ногти ярко-розовым лаком. И ещё она плохо его завинчивает – лак ещё не кончился, просто засох, и она уже покупает следующий, точно такой же.
– Наверное, у неё длинные ногти, – задумчиво сказал Мишка.
– А ещё помада. – Я открыла тюбик. – Тоже ярко-розовая. И в других тюбиках остался почти такой же цвет. У нас уже есть две улики – мы знаем, какого цвета у неё губы и ногти!
– И волосы. – Кит вытащил коробку с улыбающейся блондинкой и прочитал: – Ледяной блонд.
– И что? Будем искать тётку с ледяными волосами и розовыми ногтями? – недоверчиво спросил Глеб. – Думаешь, она такая одна в городе?
Кит задумчиво перебирал валяющиеся на ковре бумажки.
– Это всё проездные. На трамвай. Значит, она с этими ногтями, губами и волосами ездит в трамвае каждый день. На работу, наверное.
– А по дороге читает журналы «Мир звёзд». Вон их тут сколько – целая куча.
– Смотри, какая одежда, – засмеялся Костик-Хвостик, вытягивая сиреневую тряпку. – Её, наверное, собака жевала.
И точно – тряпка оказалась фартуком. Весь подол был в дырочках от собачьих зубов.
– Где-то я такие фартуки видел, – нахмурился Глеб. – Смотри, у него ещё подсолнух на кармашке нарисован.
– Трамвай… Подсолнух… Фартук, – забормотал Мишка, глядя стеклянными глазами куда-то в окно. – Точно!!!!!! Если ехать на пятом трамвае – после музыкальной школы остановка. Универмаг «Подсолнух».
– Мишка, ты – гений! – заорала я. – Значит, она работает в этом универмаге!!!
Мишка пошевелил бровями и добавил – так, между делом, чтобы уже окончательно добить меня своей дедукцией:
– Там у продавщиц не фартуки, а халатики – жёлтые, тоже с цветком на кармане. Я в этом «Подсолнухе» футбольный мяч покупал. Так долго выбирал, что проголодался… А на первом и втором этажах кафешки есть…
– Тоже мне важная информация, – фыркнул Кит.
– Между прочим, у тех, кто в этих кафешках работает, такие же фартуки – сиреневые… как черничное мороженое.
Я думала, Мишка сейчас покажет Киту язык. Но он даже не повернулся в его сторону.
– Мишка, теперь можно составить портрет преступника! Тащи картон! И пакетики для улик!
Я убрала пакеты с уликами в Мишкин рюкзак. Потом взяла папин шарф и завязала его перед зеркалом – так же, как носит Шерлок. Я долго смотрела, как это делает Анька, и теперь кого угодно могу научить. Это легко: нужно просто сложить шарф пополам, а потом в получившуюся петлю просунуть концы. Папин шарф был холодным и скользким, но я решила, что всё равно буду ходить в нём, пока не раскрою это преступление.
– Шерлок всегда находил убийцу. А мы… мы ещё круче. Мы поймаем преступника и это самое убийство пре-дот-вра-тим!!!
Мишка недоверчиво хмыкнул. Вообще-то Ватсон куда больше восторгался Холмсом. Но я решила не обращать на это внимания – всё равно мне нужен помощник. Тем более что Глебу позвонила мама и сказала срочно идти домой, а Костик-Хвостик вдруг разревелся, и Кит повёл его обедать.
Остались только мы с Мишкой. Добудем четвёртую улику – и можно будет ехать в универмаг. А там – отыщем хозяйку, уговорим её забрать собаку, и дело о клетчатой сумке будет закрыто.
Сначала мы зашли в магазин возле нашего дома.
– Разве тут можно найти улику? – бурчал Мишка. – Мы среди этих шампуней и кремов на неделю заблудимся!
Куда девались его английское спокойствие и важность? Он с ужасом смотрел на уходящие вдаль полки с разноцветными баночками, флаконами и коробками.
Если бы у Мишки была такая сестра, как Анька, он бы точно знал, куда нужно идти. Она красит волосы каждый месяц. А перед этим неделю спорит с мамой – какой оттенок ей больше пойдёт.
Я сразу углядела коробку с надписью ЛЕДЯНОЙ БЛОНД. Рядом лежала стопка специальных книжечек, в которых были приклеены ненастоящие волосы разных цветов – чтобы ты мог увидеть, как этот самый ЛЕДЯНОЙ БЛОНД будет выглядеть, когда ты им покрасишься.
Задачу по добыванию четвёртой улики мы решили в четыре действия.
Раз – я прикрыла Мишку от продавщицы.
Два – вытащила из кармана ножницы.
Три – Мишка схватил книжечку с образцами и быстро отстриг прядь волос.
Четыре – и ЛЕДЯНОЙ БЛОНД лежит в пакетике для улик.
– Вам чем-то помочь?
Продавщица подошла к нам так тихо, что Мишка чуть не уронил от неожиданности рюкзак.
Хорошо, что мы успели спрятать пакетик!
– Мы… просто выбирали краску… э-э-э-э… для бороды её папы, – ляпнул Мишка и сделал круглые глаза.
– Жалко, что не нашли подходящей, и… мы вообще передумали, – я говорила это уже на бегу, волоча Мишку за собой и давясь от хохота.
И всю дорогу, пока мы бежали к трамвайной остановке, я представляла папу. Очень красивого – с бородой цвета ЛЕДЯНОЙ БЛОНД.
В универмаге «Подсолнух» три этажа. Там можно купить всё что угодно – купальник и нарядное платье, шубу и резиновые сапоги, шторку для ванной и футбольный мяч, игрушки, тетрадки и чемодан. А для тех, кому надоело таскать за собой чемодан с покупками, сделали кафе. Их два – на первом и на втором этаже, они даже стенками не отгорожены. Сиди себе за столиком, жуй горячие бутерброды и смотри по сторонам.
В кафе на первом этаже было пусто. Девушка в сиреневом фартуке облокотилась на высокую стойку и закрыла глаза. Кажется, ещё чуть-чуть – и она уснёт. Мы с Мишкой сели за круглый столик, разложили наши улики и стали её изучать.
– Эта нам не подходит, – покачал головой Мишка. – У неё волосы темнее. Точно не БЛОНД.
– И губы у неё не такие. – Я ещё раз посмотрела на УЛИКУ НОМЕР ТРИ, чтобы сравнить. – Ну ни капельки не похоже!
Мы встали на эскалатор и поехали на второй этаж.
Я только увидела лицо над сиреневым фартуком и сразу поняла – это она. Очень худая, с голубыми глазами, прозрачными, как ледышки. С длинными волосами цвета ЛЕДЯНОЙ БЛОНД, причёсанными волосок к волоску. Розовые длинные ногти блестели… Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она была очень холодной и очень ВЗРОСЛОЙ. Что мы ей сможем сказать?
Мишка толкнул меня в бок. Я сделала вдох и спросила:
– Простите, это ваша собака – там, у старых домов?
Густо накрашенные ресницы опустились и поднялись.
– Ну.
– Понимаете, она там лежит – и еду у нас не берёт. И не уходит ни с кем. Мы звали.
Ещё один взмах ресниц. Белая рука пригладила волосы.
– Н-н-ну?
Я так растерялась, что не могла найти правильные слова. Всё горячее и живое, что я хотела сказать, рассыпалось и замёрзло.
И тут Мишка, мой верный Ватсон, затараторил, как будто боялся, что она его остановит:
– Вы просто её заберите. Ну, отдайте кому-нибудь, её Глеб может взять… Вам нужно только прийти туда и…
Она зевнула – лениво и аккуратно, как кошка.
– Мальчик. Не надо рассказывать, что мне нужно.
Сказала – и отвернулась.
Мы с Мишкой стояли как дураки и не знали, что делать дальше.
И тут появилась продавщица с большими блестящими серёжками.
– Эльвира… Что это у тебя тут за цирк? Прям великаны и кролики!
Мишка сжал мою руку. Ненавижу, когда на меня так таращатся! Ещё и обсуждают, как будто я глухая. А может, им кажется, что мои уши слишком высоко и я ничего не расслышу?
– А, – Эльвира махнула рукой, – детям делать нечего. Муженёк мой бывший, когда уходил, собаку оставил. То целовался с ней, с Ритой своей ненаглядной, а тут всё – не нужна. Пока в старом доме жили, ещё ничего, на улицу выпустила – она и гуляет. А я ж в квартиру переехала… Тань, вот скажи, куда мне собаку?
– Да некуда! – согласилась Таня.
– Она мне там всю мебель погрызла, – продолжала Эльвира. – Туфли новые. Сумку сожрала… кожаную.
Она рассказывала всё это спокойно, ровным, каким-то замороженным голосом. Подсчитывала неприятности, как металлические монетки.
– Я её выгнала. А она – обратно приходит. Я домой возвращаюсь – у двери сидит. Ну и чего мне делать? Я эту собаку не заводила. Так теперь – я виновата, что ли?
– Не виновата, – опять согласилась Таня. Она качала головой, и от её блестящих серёжек разбегались солнечные зайчики.
– Вы покупать что-то будете? – вспомнила о нас Эльвира. – Или покупайте, или идите отсюда. Нечего тут всё загораживать.
Она не кричала. Она вообще говорила спокойно и тихо. Но от её голоса у меня замёрзло всё в животе. Да что там в животе, замёрзли даже пальцы в зимних ботинках.
Мы с Мишкой развернулись и пошли к эскалатору. Он ехал медленно. Это была какая-то ненастоящая лестница. По настоящей можно бежать, стуча пятками, перепрыгивать через ступеньки. Настоящая лестница помнит, кто по ней бегает. А эскалатор просто тебя везёт, и ему всё равно. Как Эльвире.
В трамвае мы ехали молча. Уже зажглись фонари, но небо ещё было светлым.
От остановки мы почему-то повернули не к до му, а к парку. Перешли через дорогу, спустились к старым домам.
Ещё издалека я услышала странный звук – длинный и тонкий.
– Ау-у-у-у-у!!!
Мы стояли и смотрели на Риту. Она плакала, не открывая глаз. Наверное, ей не хотелось нас видеть.
– Рита, ко мне!
Я думала, если назвать её имя, она отзовётся, пойдёт к нам.
– Ау-у-у-у-у…
В носу у меня защипало. Ещё секунда – и разревусь.
– Дурацкое имя – Эльвира, – сказал Мишка. – Она такая худющая… Наверно, болеет каким-то вирусом.
– Эльвирусом.
Нет уж, я не буду реветь! Я лучше сделаю так, чтобы Эльвира сама захлюпала носом.
– Я эту Эльвирищу ненавижу! Мишка, давай… давай… – я искала, что бы такое сказать, и вдруг придумала: – Давай устроим ей Кошмарный День!!!
– А толку?
– После Кошмарного Дня она сразу поймёт, что с нами лучше не связываться. А мы потом придём и скажем: или у вас будет триста пятьдесят Кошмарных Дней в году, или отдавайте собаку.
– А если нажалуется?
– А мы сделаем так, чтобы нас не поймали.
– Ну да, тебя трудно заметить, – хмыкнул Мишка.
– Скажи, что ты струсил, – разозлилась я. – Глеб точно согласится. И Кит – тоже.
– Не шипи.
Мишка слепил снежок и пульнул его прямо в меня. Хорошенький способ мириться!
– Ты же сама говорила, что я Ватсон. Значит, всё нужно делать вместе. У твоего Шерлока без меня всё равно ничего не получалось!
План был такой: встречаемся в десять утра у входа в универмаг. Я, Мишка, Глеб и Кит.
В пол-одиннадцатого мы стояли в отделе спорттоваров – прямо напротив кафе. Я, Мишка, Глеб, Кит и… Костик-Хвостик.
– Я хотел его с бабушкой оставить, – жаловался Кит, – а он прилип, как пластилин.
Мы спрятались за палаткой и наблюдали. Сегодня Эльвира пришла нарядная, с красивыми белыми бусами и в чёрном платье, таком коротком, как будто она выпросила его у младшей сестры.
– Спорим, она вечером идёт на свидание, – сказала я.
– А ты откуда знаешь? – удивился Глеб.
Ха. Если бы у них были старшие сёстры, они бы сразу всё поняли.
– Элементарно. Нарядная – раз. Всё время пишет эсэмэски – два. А ещё она сегодня выше ростом. А что это значит?
– Что это значит? – послушно повторил Кит.
– Значит, у неё туфли на высоком каблуке. Три признака, что она собирается с кем-то встречаться.
– Кру-у-уто! – Кит покачал головой. На меня ещё никогда не смотрели с таким уважением.
Похоже, с дедукцией у мальчишек неважно. Зато они знают, как достать противную учительницу или соседку по парте. Это у них здорово получается.
Вместе мы придумали три совершенно замечательных Кошмарных Ужаса. Если их сложить – получится настоящий Кошмарный День.
– Спорим, вечером она не захочет ни на какое свидание? – Мишка полез в карман, побренчал какими-то флакончиками и повернулся ко мне. – Операция «Кошмарный День» начинается. Наш выход, Шерлок!
Мы дождались, пока в кафе соберётся побольше народу.
Увидев меня и Мишку, Эльвира скривилась. Как будто у неё за щекой оказалась целая пачка конфет «Суперкислые червяки».
– Н-н-ну?
– Два чая и две булочки, пожалуйста.
Мы устроились рядом со стойкой. Сидеть за маленьким круглым столом оказалось ужасно неудобно. Я всё время боялась, что опрокину коленкой чашку или нечаянно переверну стол.
Мишка достал из кармана крошечный стеклянный флакончик, быстро вылил то, что там было, в чай и посмотрел по сторонам. Наверное, так чувствуют себя актёры в театре – вот они уже на сцене и знают, что сейчас произойдёт что-то УЖАСНОЕ.
А зрители спокойно сидят и ни о чём не догадываются.
Мишка взял булочку, ме-е-е-е-едленно-ме-е-е-е-едленно поднёс к чашке… Я замерла. Ещё секунда – и все увидят…
Действующие лица: я, Мишка, Эльвира, другие посетители кафе.
Реквизит: две чашки чая, две булочки, таинственный флакончик.
Мишка (берёт булочку, обмакивает её в чай): Я ужасно голодный! Наконец-то можно поесть.
Достаёт булочку из чашки. Она ярко-синяя.
Мишка (громко): Нич-ч-чего себе.
Я (ещё громче): Синяя булочка? Обалдеть!!!
Мишка (совсем громко): Интересно, что они в этот чай добавляют?
Две женщины, стоящие в очереди у стойки, замолкают.
Бабушка и внук, сидящие за соседним столиком, оглядываются.
Внук: Ба-а-а, я тоже так хочу!!! (Хватает свою булочку и собирается обмакнуть её в чай.)
Бабушка (нервно): Положи на место!
Внук: Хочу синюю булочку-у-у-у-у…
Мишка (держится за живот): Ой… Что-то живот заболел после этого чая!
Бабушка: Вова, не бери в руки эту чашку! (Возмущённо.) Это что ж они в продукты добавляют?! (Решительно отодвигает стул.) Девушка, дайте жалобную книгу!
Первая женщина из очереди: Правильно! Пусть проверка приедет!
Вторая женщина из очереди: Пускай разбираются, чем тут кормят!
Эльвира (растерянно): Да я здесь год работаю… Да никогда… никаких…
Бабушка (пишет): Вот, все свидетели, я ничего не выдумываю, пишу как есть. Синяя бу-лоч-ка!!!
Эльвира: Да я…
Я и Мишка незаметно уходим.
ЗАНАВЕС.
Мы снова спрятались за палаткой. Эльвира нас не заметила – отправляла очередную эсэмэску.
Вообще мы припасли для неё совсем другой Кошмарный Ужас. Но когда я присмотрелась к Эльвире повнимательнее, я поняла, ЧТО мы можем сделать.
– Спорим, ей туфли жмут?
– А ты откуда знаешь? – удивился Мишка.
– Элементарно. Смотри. Вот она высокая – и мрачная. А теперь подожди минутку… Ага! Видишь – стала ниже ростом. И улыбается. Потому что туфли сняла. Она их, наверно, разнашивает… Анька тоже так делает.
– А давай ты после каникул к нам в класс придёшь! – оживился Глеб. – Если ты так здорово в женщинах понимаешь, будешь на переменках рассказывать, кого наша Марьсанна вызвать хочет.
– Это будет следующее дело! А пока надо с этим разобраться, – похоже, Мишка почувствовал себя настоящим Ватсоном.
– Правильно, Мишка, – кивнула я, – лучше не отвлекаться. Сбегай на первый этаж, купи сгущёнку – только в таком… тюбике, как зубная паста. И сразу назад.
– И что будет? – спросил Кит.
Ну да, они же ещё не знают, ЧТО я придумала для Эльвиры. Сейчас прибежит Мишка – и начнётся…
Действующие лица: Кит, Мишка-невидимка, Эльвира, посетители кафе.
Реквизит: тюбик со сгущёнкой, новые туфли.
Кит (обращается к Эльвире): Скажите, у вас продаётся печенье, в котором мало сахара? Мне доктор сказал есть такое… ну… низкокалорийное.
Эльвира: Вот (ставит четыре пачки печенья перед Китом). Читай.
Кит внимательно читает надписи на каждой пачке, вздыхает.
К стойке кафе на животе ползёт Мишка.
Кит: Скажите, а может, вафли не такие калорийные? Где больше калорий – в вафлях или в печенье?
Эльвира: Вот (ставит перед Китом пять пачек вафель). Сравнивай.
Мишка почти доползает до стойки кафе. Кит шуршит пакетиками с печеньем и вафлями, что-то бормочет…
Эльвира хмурится, потом незаметно сбрасывает туфли и облегчённо вздыхает.
Эльвира (не глядя на Кита, выстукивает очередную эсэмэску): Выбрал? Сколько можно читать? Здесь тебе что – библиотека?!
Мишка доползает до стойки кафе. Протягивает руку, выдавливает сгущёнку из тюбика в каждую туфлю.
Кит: Скажите, а может, у вас морковка есть? Ну такая, уже почищенная?
Мишка уползает в сторону спорттоваров. За ним наблюдают спрятавшиеся за колонной друзья.
Кит: Или если нет морковки, то капуста. Где больше калорий – в морковке или в капусте?
Мужчина, стоящий в очереди за Китом: Мальчик, давай ты подумаешь, что тебе надо, а я пока закажу кофе. (Улыбается Эльвире.) Девушка, а у вас кофе вкусный?
Эльвира (улыбается): Ну, для вас выберем самый лучший.
Эльвира влезает в туфли. Рот её открывается, в глазах – ужас.