Глава 2. День продолжается
Тот же день
«Возможно, из малыша будет толк», – подумал Струм, одобрительно глядя на результат трудов ординатора Бэка. Он не просто вбил колышки по краю ямы, он ещё и оплёл их ветками. По верху получившейся изгороди ординатор вставил яркие цветки багрянника.
– А цветочки зачем? – спросил Струм. – Для красоты?
– Нет, всё функционально, – пояснил Бэк. – Красный цвет – сигнал опасности. Означает «Не ходи, провалишься».
«Конечно, умение строить заборы не входит в перечень врачебных навыков, – подумал Струм. – Но в медицинской практике всё может пригодиться. Старательный ребёнок».
– Хорошо, – похвалил он. – Можешь считать, что принят на обучение.
Ординатор прямо засиял, перья взъерошил.
– Давайте я ещё что-нибудь сделаю, – предложил он. – А можно вопрос? Почему ваша больница называется «номер семь»? Ведь в окрестностях нет ни первой, ни второй, ни третьей больницы, вообще никакой нет! Все больницы очень далеко.
– Потому что семь – счастливое число, – объяснил Струм. – Больница наша старинная, и предки, устроившие её, были суеверны. Они считали, что если дать больнице счастливый номер, то всё в ней будет удачно. Наверное, нужно рассказать тебе, кто есть кто в клинике. Коллектив у нас дружный, молодой, среднего размерного класса. Это важно, мы можем лечить и мелких, и крупных пациентов. Я – главный врач и первый хирург, из струтиомимов. Второй хирург – Пит из птеродактилей. Очень древний род. Если использовать старинные термины, он то ли граф, то ли маркиз. Кажется, граф. Их род почти вымер.
– То есть к нему можно обращаться «граф Птеродактиль»? – изумился Бэк. – Вот круто!
– Можно, конечно. – И Струм представил реакцию Пита, не любившего свой старомодный титул. – Хотя за это он тебя клюнет. Пит – замечательный хирург. Небольшой размер, размах крыльев всего метр, он специализируется на микрооперациях. Опять же клюв у него с кератиновым зубчиком на конце, вроде пинцета. Как пинцет и используем. И зашивать ему удобно сверху, в полёте над операционным полем. Правда, долго поддерживать машущий полёт ему нелегко, легче парить. Поэтому при длительных операциях мы включаем поддув – специальный аппарат, нагнетающий воздух снизу. И Пит парит над операционным полем, почти не уставая. Следующий член нашей команды – терапевт Эдмон, анкилозавр. Крупный специалист, шесть метров в длину, считая хвост. У него броня и шипы. Это очень полезно для терапевта. Броня крепка, и недовольные пациенты ему не страшны.
– Он говорил, что все погибнут, – вспомнил Бэк. – Все и правда погибнут?
– Когда-нибудь, безусловно, погибнут, но не сейчас. Ну, кто там ещё? Педиатр Анзу, трёхметровый овираптор, очень добрый и самоотверженный доктор. Анестезиолог Валера, гипакрозавр, великий специалист – семь метров в длину. Усыпляет преимущественно гипнозом. Когда я на межрегиональных конференциях об этом докладываю, все больницы завидуют. Никакой наркозный аппарат не нужен. Прекрасный анестезиолог. Конечно, еды ему много требуется. Ещё у нас есть врач общей практики троодонт Трот. Он из небольших хищников, охотник на мелких млекопитающих, не брезгует ящерицами. Но на работе, естественно, никого не ест, только в свободное время. У него сложный характер, так что не обижайся, если он скажет что-нибудь не то. Ещё у нас две дамы, медсестра и санитарка. Медсестра Анечка – хрупкая, маленькая, всего два с половиной метра, но очень энергичная, как все атроцирапторы. Пациенты её побаиваются – строгая, может укусить. Правда, если укусит в целях наведения дисциплины, то сразу же рану обработает и зашьёт. Очень грамотная медсестра, в операционной ей цены нет. Лучше хирурга знает, что надо делать.
– Она меня Бобиком обозвала, – вспомнил Бэк.
– Радуйся, что не укусила, – улыбнулся Струм. – У неё в длинных челюстях столько зубов!
– А санитарка какой динозавр? – спросил Бэк.
– Санитарка Никси у нас вообще не динозавр. Она из насекомоядных млекопитающих, кажется.
– Но как же вы её понимаете? – удивился Бэк. – Млекопитающие говорят на своём языке, не на динозавровом.
– Мы её вообще не понимаем. Но она всегда делает, что мы приказываем. Значит, она нас понимает. Млекопитающие очень умные, не смотри, что они маленькие, у них мозги – о-го-го! Ты её не раздражай. С млекопитающими лучше не связываться. И с аптекарем Зауром тоже. Нет, не подумай плохого, он добрейший травоядный динозавр, из зауролофов. Они все очень славные. Но наш Заур – аптекарь, составляет разные зелья, ищет целебные и ядовитые травы. Он немножко колдун. Поэтому его побаиваются и не хотят с ним дружить. Суеверие, конечно, Заур – исключительно порядочный динозавр. Но с колдунами всегда так.
– А ночные дежурства у вас бывают? – спросил Бэк. – Я бы сходил на такие дежурства. Это хорошее обучение.
– Дежурства у нас, только когда есть тяжёлые пациенты, – ответил Струм. – Мы – дневные динозавры, ночью плохо ориентируемся. Поэтому по ночам работают Ночные Тени. Мы их нанимаем в качестве дежурантов. И срочные ночные операции тоже они делают, они в темноте видят.
– Это кто? Привидения? – в восторге замер Бэк.
– Нет, это млекопитающие. Они мелкие, сантиметров двадцать – пятьдесят. Хорошие специалисты. Мы их почти не встречаем, они скрываются с рассветом. Так что не знаю, как ты с ними договоришься насчёт ночного дежурства. Пациенты их не любят, боятся и обзывают призраками. А по мне, так всё равно, какой ты национальности, лишь бы был хорошим специалистом. Смотри, вот и Пит возвращается.
– Героический разведчик прибыл из опасного рейда! – закричал птеродактиль Пит, сворачивая крылья. – Героический разведчик подвергся жестокому обстрелу неприятеля, добывая бесценные сведения!
– Ага, вижу, какому ты обстрелу подвергся, – кивнул Струм. – Весь клюв в рыбьей чешуе. Рыбы в тебя стреляли, что ли?
– Ну, героический разведчик слегка подкрепился, – ухмыльнулся Пит. – Слушай, Струм, всё отлично, никуда далеко переезжать не надо. Метрах в ста отсюда есть чудная магнолия, под ней можно проводить линейки. Валерка поместится. Даже два Валерки поместятся.
– С нас и одного хватит, – сказал Струм. – Место открытое?
– Нет, кустики со всех сторон, ногоплодники и багрянник, как здесь. И ещё растут араукария и пара платанов. Операционную можно оставить на прежнем месте, чтобы стол и аппаратуру туда не волочь. Склад тоже оставим, не так уж это и далеко. А вот палаты лучше передвинуть.
– А терапевтический кабинет?
– Есть укромный закуток среди можжевельников, куда удобнее, чем место, где Эдмон заседает сейчас, – сказал Пит, счищая с клюва рыбью чешую. – Эдмон, конечно, будет ворчать, что он уколется о можжевельник, и уснёт на сто лет, и ему все сто лет надо будет платить зарплату. Двойную, за вредность – потому что вредно спать так долго.
– Разве у можжевельника есть острые иголки? – удивился Бэк.
– Нет, но Эдмон уколется всё равно, – фыркнул Пит. – Малыш, тебя как зовут? Бобик, кажется? Счисти мне вот тут, сбоку, чешуйки, будь так любезен.
– Одна из обязанностей ординатора – счищать чешую с хирурга, – серьёзно сказал Струм. – Эх, ребёнок, ты ещё пожалеешь, что пришёл к нам, злодеям. Кстати, о злодеях. Ты можешь пока посидеть на приёме у терапевта. Эдмон очень опытный врач. Тебе будет полезно.
Бэк совершенно не хотел сидеть на терапевтическом приёме. Это же так скучно: лечить насморк и головную боль, прописывать отвар листьев гинкго и настой иголок араукарии. То ли дело хирургия! Но Бэк понимал, что сначала надо слушаться. Потом он им всем докажет, что достоин большего, что у него замечательные способности. Они будут говорить: «Этот талантливый юноша станет великим хирургом!» А пока… ну что ж, пусть терапевтический приём. Потерпим.