В России тяжело жить, но за Россию радостно умирать. Любовь – вот слово, которым все в России определяется и измеряется. Любящие Россию никогда не упрекнут ее в своих несчастьях. Россия выше понятия государства, никакая система общественного устройства не может повлиять на Россию. Более того, даже расстрел царской семьи не убил Россию, но еще более уверил этой святой жертвой в богоизбранности России.
Наиболее изо всех языков Вселенной наделен святостью русский язык. Он наиболее приближен к богослужебному церковнославянскому. Именно на русском языке сказаны слова: Святая Русь. Вера в Слово в России такова, что, повторяя из века в век эти слова, мы ни на долю мгновения не усомняемся в том, что Святая Русь совершенно реальна. Как? Мечта реальна? Да, конечно. Ведь наша душа бессмертна, ведь мы будем жить вечно и именно в Святой Руси. Только это надо заслужить.
Лучшим писателем нашего времени, наиболее полно выразившим идею Святой Руси, был и есть Иван Шмелёв. Два главных несчастья его жизни: смерть сына и оторванность от родины – возвысили его перо до таких вершин русской, а значит, мировой словесности, как «Лето Господне», «Богомолье» и других. Причем и другие надо вспомнить с поклоном: «Няня из Москвы», «Человек из ресторана», «Гражданин Уклейкин», «История любовная», рассказы для детей и взрослых, многочисленные статьи, – все это на тему России, русскости, сострадания к заблудшим рабам Божиим.
Я не могу подобрать слова, определяющего мои отношения с книгами Ивана Шмелёва. Это не чтение, это как будто то, что я сижу перед автором, а он мне рассказывает. Но вот уже и автора нет, и даже вроде и голоса его не слышу – все растворяется в описанных им людях и событиях, которые с ними происходят. Но это даже и не растворение в них, а наше общее восхождение к миру горнему, обетованному. Мы «странники и пришельцы на земле», мы стремимся из мира слез и страданий «к лучшему, то есть к небесному», зная, что Господь «приготовил нам город». «Город, строитель которого сам Бог». (Цитаты из Послания апостола Павла к евреям.) И оттуда же: «Ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего».
И вот этими поисками «града будущего» полна вся русская жизнь. А Шмелёв лучше всех нас знает дороги туда. Все радости этой земной жизни он ни во что не ставит. Шмелёв – не Бунин с его орлиным зрением и звериным обонянием, Бунин все-таки человек земной жизни, ее восторгов и падений, Шмелёв – весь в высших созерцаниях. Он постоянно оценивает земное небесным. Он отлично видит тончайшие изгибы человеческих характеров, поведения людей во всевозможных ситуациях, совершенно блестяще описывает все: природу, лица; диалоги его изумительны по выразительности, все называемые им герои осязаемы, мы слышим запахи времен года, свет и цвет бегущего времени, магнитную тягу влюбленных друг ко другу, слышим мудрость стариков и старух, постигаем ремесла, видим, в конечном счете, эпоху, выпавшую писателю, но все его, данное от Господа, мастерство он подчиняет одному – служению Господу.
Богомолье – вот единственный путь к Престолу Небесному, это без кавычек. А «Богомолье» уже в кавычках – это произведение Шмелёва, оно как раз руководство на этом пути. Если его читать последним из работ писателя, то кажется, что все герои уже названных романов и повестей и не названных («Пути небесные», «Солдаты») – все идут с нами к преподобному Сергию, к ангелу Русской земли, нашему заступнику перед Царем Небесным. Добрые, злые, дети, старики, солдаты, купцы, чиновники, богатые, бедные, больные, здоровые, – все чувствуют потребность излить свою душу, высказаться тому, кто умеет лучше слушать и слышать. И испросить благодати себе и близким на дальнейшую жизнь. Повиниться в грехах, раскаяться, облиться тем священным маслом, которое есть у каждого из нас, – своими слезами.
Русская идея – Православие, отсюда главная идея книг Шмелёва в том, что самому по себе никому не спастись. «Без Бога ни до порога», «Кому Церковь не мать, тому Бог не отец» – эти простейшие истины доступны для понимания любому. И чем раньше их понимаешь, тем радостней становится твоя жизнь. Ведь на земле нет ни одного места, где бы не было печали. Не найти счастья ни за семью морями, ни за семью горами. Лукавая светская литература выдумывает синие птицы счастья, говорит о земной любви как о совершенной, о добродетелях как о венце стремлений, о борьбе как о смысле бытия, но все это будет прахом в день Страшного Суда. Важно главное, насколько ты жил по Христу, насколько растворил свою волю в воле Божией. Насколько вытеснил молитвами, постом страсти и помыслы из своего сердца, насколько сделал его обиталищам Господа. Ведь единственное место, где нет печали, все-таки есть – это наше сердце. Но при одном условии: если в нем обитает Господь.
И все надо подчинить этому, это же возможно! Смотрите на героев Шмелёва, это же не мифы, не выдумка, это живые люди, такие же как все мы, так же проходят шалости детства, метания и тревоги отрочества, страдания юности, труды зрелости. Только у Шмелёва весь жизненный путь как молитва, как дорога к Всевышнему. Есть Святая Русь, он к ней ведет и себя, и своих героев. Долина печали, горя и слез – вот что такое наша жизнь. Даже сияющее всеми красками повествование «Богомолья» заканчивается цветом траура – кончиной любимого отца, такого отца, что даже среди поздней осени, в день его именин начинали петь птицы, ведь и сына своего Иван Сергеевич назвал в честь отца. Конечно, не случайно «Богомолье», проводящее нас через дни Великого поста, пасхальные звоны, радости Троицы, Яблочного Спаса, Рождества, Вербного воскресенья, словом, через все, что включает в себя русский православный год, заканчивается прощанием с отцом. И это не печаль, молитвы обряда отпевания прогоняют ее, и мы верим, что раб Божий упокаивается в Царстве Божием. Молитвой «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас» заканчивается эта одна из лучших книг мировой литературы. И это не смерть главного героя, это вознесение его к Небесному престолу. Ведь совершенно бесхитростный возглас, который мы всегда слышим на похоронах: «Все там будем», – содержит в себе сущую правду: будем там, но где там? Это «там» надо заслужить здесь.
Возрождаются в Москве и России Крестные ходы, это великое явление православной жизни. Крестный ход – не митинг, здесь то, что описано Шмелёвым… «есть у людей такое… выше всего на свете… Святое, Бог!».
Иконы, хоругви, выносимые в торжественные дни Владимирской или Донской Божией Матери, освящали собою пространство, людей, его заполняющих, соединяли небеса с землей.
«– Триста двадцать сему насчитал! – кто-то кричит с забора, – во сила-то какая…
Про какую он силу говорит?
– А про святую силу, – шепчет мне Кланюшка, от радости задыхается в захлебе, – Господня сила, в ликах священных явленная… заступники наши все, молитвенники небесные!.. Думаешь, земное это? Это уж самое небо движется, землею грешной… Господни слуги, подвигами прославлены вовеки… сокровища благих…
Кажется мне: смотрят Они на нас, все святые и светлые. А мы все грешные, сквернословы, жадные, чревоугодники… Осматриваюсь и вижу – сапожники, скорняки… грязные у них руки, а лица добрые, радостно смотрят на хоругви, с мольбой взирают…
Не помню, снились ли ангелы. Но до сего дня диво во мне нетленное: и колыханье, и блеск, и звон, – Праздники и Святые, в воздухе надо мной – небо, коснувшееся меня».
Вот такая русская проза. Небо ее, коснувшееся нас.