Полицию мы дожидались у себя в «Пилигриме». Я провела инструктаж с Алиной, строго-настрого приказав ей о божке даже не заикаться.
– Могут неправильно понять.
– А что сказать по поводу того, зачем нам вообще приспичило идти в «Бон вояж»? Рабочие обязательно донесут, как я кричала, что магазин не будет работать. – Алина подняла на меня виноватые глаза, она все еще верила в то, что без деревянной фигурки здесь не обошлось.
– Алина, можно сказать, что ты обиделась на знакомую, которая утаила от тебя скорое открытие своего магазина, – на ходу придумала я. – Ты шла к ней, чтобы ее слегка пожурить. По-моему, это очень похоже на правду. Что с тебя взять, если ты такой эмоциональный товарищ?
– Ага, слегка пожурила, пулей в лоб, – фыркнула Алина, не оценив мою находчивость.
– Ты, что ли, стреляла? Нет же!
– А знаешь, как хотелось? Я ведь что думала… – Она тяжело вздохнула.
– Алина, не наговаривай на себя. Тем более что с Ларисой вы успели выяснить отношения. Она нам дорогу не переходила. А значит, и убивать нам ее было не за что. Тьфу, что я несу? Как будто мы действительно могли ее убить.
К дому на противоположной стороне улицы подъехала полицейская машина, белая с синими полосами по бокам. Приблизительно через полчаса за нами прибежал все тот же парень, сброшенный Алиной с лестницы. Опергруппа прибыла на место, все сфотографировала, тело убрала, с рабочими побеседовала. Теперь пришла наша очередь – как-никак мы главные свидетели Ларисиной смерти.
– Идемте, вас ждут, – позвал гонец.
– Могли бы и сюда прийти. – Алина скорчила недовольную рожицу. – Я разве виновата в том, что девушку на моих глазах застрелили? Я тоже потерпевшей могу считаться. Кто мне возместит моральные издержки?
Я толкнула локтем Алину под бок.
– Сейчас же прекрати. И держи себя в руках. Отвечай только по делу. И не приведи тебя господь угрожать и сыпать проклятиями.
– О! Похоже, и ты поверила в проклятия африканца, – ухмыльнулась Алина.
– С тобой и в черта поверишь, – прошипела я ей на ухо.
Перед входом в магазин путешествий, помимо полицейской машины, стоял бежевый «ланос», точно такой же, как у нашего знакомого капитана полиции Воронкова Сергея Петровича. Его это машина была или нет, я затруднялась ответить. К сожалению, я слабо запоминаю автомобильные номера. Алина та даже номера своей машины не помнит. Если в ряд стоят несколько машин марки «Опель» одинакового цвета и модели, она свою машину узнает по ярко-красной подушке в форме сердца, специально брошенной на заднее сиденье в качестве опознавательного знака.
На пороге магазина курили и переговаривались трое: мужчины разного возраста и комплекции, среди них не было ни одного в полицейской форме. При нашем приближении самый молодой отбросил в урну сигарету и почему-то у нашего провожатого, а не у нас, спросил:
– Это и есть свидетели?
Тот молча кивнул. «Немногословный парень», – подумала я.
– Лейтенант Скворцов, – отрекомендовался представитель закона. – Пройдите, пожалуйста, в кабинет.
Все там было как час назад: стол, стулья, открытое настежь окно. Только на полу вместо Ларисиного тела – лужица почерневшей крови и мелом очерченный силуэт. Силуэт получился расплывчатый и несуразный, совсем как отпечаток гигантской медузы, которую неизвестно как выбросило со дна океанской впадины на берег.
Алина бросила взгляд на пол, всхлипнула и с надрывом произнесла:
– Как жаль, что Леля так рано от нас ушла.
Затем она промокнула глаза платком и села на тот же стул, на котором сидела раньше. Я осталась стоять у двери в кабинет.
– Проходите и вы. Займите место рядом с вашей подругой, сейчас с вами побеседуют, – пообещал Скворцов и вышел, оставив нас одних в комнате.
– А разве не он будете с нами разговаривать? – удивилась Алина, проводив мужчину взглядом.
– Ты же слышала.
– Невежливо оставлять дам без внимания, – пробурчала она.
– Думаю, он чином не вышел, – съязвила я.
– Это точно, молоденький какой-то. Наверное, в лейтенантах ходит. Ах, ну да, он же так и представился. Лейтенант Скворцов. Эх, нам бы с генералом побеседовать. Как считаешь, подруга, мы достойны внимания генерала?
– Определенно.
– А капитан вам никак не подойдет? – из коридора раздался знакомый голос капитана Воронкова.
– А не стыдно, подслушивать за дверью девичьи разговоры? – кокетливо спросила Воронкова Алина.
– Я ведь на работе! А моя работа позволяет даже в замочную скважину подглядывать, – достойно ответил Сергей Петрович.
– Здравствуйте, Сергей Петрович. Рады вас видеть.
– Здравствуйте, только я не знаю, рад ли вас видеть или нет, – честно признался Воронков. – Во что вы опять вляпались? Рассказывайте, как оказались в этом кабинете?
Он сел в рабочее кресло Ларисы и взглядом смерил нас по очереди, меня и Алину. Взгляд был тяжелый и колкий, и смотрел он на нас так, будто напротив него сидели не мы, живые люди, а картонки, которые следует гвоздями приколотить к стенке. Мне сразу стало не по себе. Сколько лет мы знаем Воронкова, сколько лет он знает нас, и каждый раз разыгрывает перед нами одну и ту же сцену, где главную роль играет прожженный мент, подозревающий любого гражданина или гражданку в злостном правонарушении. А в чем, скажите, мы виноваты? Только лишь в том, что неприятности липнул к нам, как мухи на клейкую ленту. Мы и сами не рады, а что поделаешь? Такова жизнь – кому-то кнут, кому-то пряник. Но надо отдать должное Воронкову – в конечном итоге он меняет гнев на милость и помогает нам выпутываться из разных скверных историй.
Алина прижалась ко мне и, не отводя глаз от Воронкова, тихо заговорила:
– А может, ему все рассказать? Все-таки свой.
– Где ты видишь своего? Смотри, как он на нас смотрит, волком тамбовским. И что, интересно, ты ему собираешься рассказать? – сквозь зубы прошипела я.
– Как что? Что мы не виноваты. Это все он. Африканец.
Я мысленно чертыхнулась: «Черт возьми! Казалось бы, обо всем договорились, а она опять за свое. Похоже, африканский божок на кого-то несчастья насылает, а у кого-то последний ум отбирает».
– Не вздумай. Мигом окажешься в психбольнице.
– Тоже выход, – пробурчала Алина.
– Ну да, сумасшедших не судят.
– О чем вы шепчетесь? – поинтересовался Воронков. – Может, все же начнете говорить правду?
– А мы еще вообще ничего не начинали говорить, – заметила Алина.
– Тем более. Лучше начните с чистосердечного признания, – нагло улыбнувшись, посоветовал Воронков.
– Вы что же думаете, это мы пристрелили Ларису? – спросила я.
– Очень хорошо, – невпопад ответил Воронков. – Начнем с того, откуда вы знаете Ларису Красину?
– А что хорошо? – не поняла Алина.
– Разве ты не догоняешь, он хочет перевести на нас стрелки, – мою голову осенила интересная догадка, и я, стараясь подражать ментовскому лексикону, стала излагать свою мысль: – Тут типичный «глухарь» вырисовывается. По всему видно, убийство заказное. Стреляли с улицы или с чердака дома, что напротив. Не исключено, убийца бросил где-то неподалеку оружие. Если оружие оставили на месте преступления, и притягивать за уши не надо – убийство заказное. Такие раскрываются редко. А план раскрываемости преступлений никто не отменял. Верно, Сергей Петрович? Нам с Алиной Николаевной все понятно – вы хотите, вы хотите… – Я запнулась, мне самой не верилось, что Воронков может зачислить нас в преступники.
– Господи, а ведь я только хотел сказать, что если вы знаете имя погибшей, значит, с ней знакомы, – пошел на попятную Сергей Петрович. – А вы мне такого наплели. Марина Владимировна, может, вас взять на полставки в качестве консультанта? А? Как, пойдете?
– У меня своих дел полно в «Пилигриме».
– А вам правда в полиции нужны консультанты? – вдруг спросила Алина. Тяжелый случай! Если она шутку от серьезного предложения отличить не может…
– Алина Николаевна, мне кажется, вы мне снитесь, – застонал Воронков.
Алинины брови выгнулись в дугу, а глаза заблестели так, будто ей только что сделали изысканный комплимент, сравнили с королевой. Может быть, Воронкову она бы и приснилась в роли королевы, но только королевы-матери. Алина же, несмотря на возраст, маленький рост и чересчур пышные формы, все еще определяла себя в королевы красоты. Чтобы продлить удовольствие она игриво спросила:
– А в каком сне я вам являюсь?
– В страшном, – вместо Воронкова ответила я и тут же пожалела о том, что сорвалось с моего языка.
Лицо ее насупилось, нижняя губа подозрительно задрожала. Ко всем сегодняшним неприятностям только ее обид мне не хватало. Алина – человек легкоранимый, шуток в свой адрес не понимает и, если на что-нибудь обижается, может кукситься до конца дня, всем своим видом показывая, как несправедливо с ней обошлись. Потом приходится десять раз перед ней извиняться за то, что ляпнула сгоряча, иначе она своей траурной миной может надолго испортить настроение не только мне, но и всем остальным. А я человек жалостливый, зачем людям по моей милости страдать?
– Извини, я не хотела, – покаялась я. – Само с языка сорвалось.
– Чего уж извиняться? Ты ведь думаешь, что я могу явиться только в кошмарном сне. От меня одни беды и несчастья исходят. Подруга называется!
– Отставить! – скомандовал Воронков. – Прекратите ссориться и выяснять отношения! Вернемся к делу. Откуда вы знаете Ларису Красину?
Я виновато посмотрела на Алину. Будет лучше, если она сама расскажет о последней своей поездке, поскольку я о существовании Ларисы до сегодняшнего утра даже не догадывалась.
– Говори ты.
– Ладно, – Алина сдержано кивнула, она все еще продолжала на меня дуться и даже отодвинула от меня свой стул. – Лариса была нашей клиенткой. Месяц назад мы открыли новый маршрут Сейшельские острова – Кения – Танзания. В составе нашей группы была Лариса Красина. Группу возглавляла я. Расстались мы с Ларисой в аэропорту, и больше мы не встречались. А когда сегодня утром я увидела ее на пороге «Бон вояжа», поняла, что она является его хозяйкой. Я решила нанести визит нашей клиентке, теперь уже соседке, и заодно познакомить ее с Мариной Владимировной, поскольку они знакомы не были.
– Да, так все и было, – подтвердила я Алинину полуправду.
– Хорошо. Значит, до поездки вы с покойной знакомы не были? – переспросил Воронков.
– Нет.
– И какое у вас сложилось впечатление об этой девушке?
– Милая, вежливая, отзывчивая.
Как еще можно сказать о человеке, которого только что убили? О покойных говорят или только хорошее, или вообще молчат.
– То есть вы к ней претензий не имели?
– Нет, что вы, – как по команде мы отпрянули от Сергея Петровича, синхронно вжавшись в спинки стульев, на которых сидели.
– Почему вы тогда грозились закрытием магазина? – как бы невзначай спросил Воронков.
– Мы? Что вы! Никогда! – в два голоса возмутились мы.
– Да? А вот нашлись свидетели, которые утверждают… обратное, – Сергей Петрович откашлялся. – Ворвались в «Бон Вояж», – продолжал Воронков. – Одного рабочего даже столкнули с лестницы.
– Все не так было! Он слишком близко стоял к краю, – не оправдываясь, а утверждая, выдала Алина. – Мог бы уступить женщинам дорогу, но нет, он не захотел. Вот и пострадал исключительно из-за своей невоспитанности.
– Допустим. Ну а магазин, зачем хотели закрыть?
– Нас неправильно поняли. Мы хотели пообщаться с Ларисой, попить чайку, поболтать о том о сём. Только и всего. Интересно, а что они подумали?
– Что вы хотели устранить ее как конкурентку?
– Как… кого? – переспросила Алина. – Какая она нам конкурентка?! Она собиралась торговать дорожными сумками и чемоданами, а мы торгуем путешествиями. Более того, мы хотели предложить ей замечательную идею. Допустим, при покупке комплекта чемоданов покупатель получает скидку в нашем туристическом агентстве. И наоборот, приобретая у нас в тур, турист получает бесплатную вещь в Ларисином магазине. Как вам, Сергей Петрович, наша идея? Всем хорошо: и нам, и покупателям.
– Ясно, – Сергей Петрович кивнул, но его лицо все еще выражало крайнюю степень недоверия. – Теперь расскажите, кто и где сидел, когда убили Ларису.
– Лариса сидела, где вы сидите. Я – где сейчас сижу, а Марина на соседнем стуле. Все произошло в одно мгновение. Лариса повернулась лицом к окну и… упала. Мы даже сразу не поняли, что она мертва.
– А в окно вы смотрели?
– Нет.
Это я очень хорошо помнила. В окно я не смотрела. Даже когда я осознала, что Ларису застрелили с улицы, я не смогла взглянуть в окно. Мне было страшно. А может быть, сработал инстинкт самосохранения. Кому охота подставлять голову под пули?
– Я тоже не смотрела в окно, – повторила за мной Алина.
– А когда сюда шли, ничего подозрительное вам не бросилось в глаза?
«Разве ж нам до этого было?» – подумала я и в ответ отчаянно замотала головой из стороны в сторону. Алина повторила за мной движение и хотела дополнить его словами, но не успела. В дверях появился молодой напарник Воронкова:
– Сергей Петрович, я дозвонился, Красина дома появилась. Не хочется о таком говорить по телефону. Поедем к ней?
– Да, уже иду, – Воронков поднялся из-за стола. – Марина Владимировна, Алина Николаевна, идите работайте, но мы с вами еще сегодня увидимся.
– Сергей Петрович, а к кому вы собрались ехать? – Алина опередила капитана и стала у двери, загородив собой выход. – Какая еще есть Красина? Мать?
Алина не была бы Алиной, если бы не дала воли своему любопытству. Только минуту назад она как свидетель отвечала на вопросы следователя, а теперь у него же требовала объяснений. Любого другого человека выходка Алины возмутила бы, но только не Воронкова. Он привык к ее манере поведения.
– К сестре покойной Ларисы Красиной, Нине. Они в равных долях являются хозяйками «Бон вояжа».
– Мы едем с вами! – безапелляционно заявила Алина.
– С какой такой стати? – насторожился Воронков.
– А мы не закончили разговор. Я вас подвезу, а заодно мы в машине и поговорим.
– Алина Николаевна, не кривите душой. – Сергей Петрович прекрасно понимал, к чему клонит Алина. Ее хлебом не корми, дай поиграть в сыщика. Марина Владимировна – другое дело, та всегда страдает из-за чрезмерного любопытства своей подруги. А эта своим энтузиазмом может стену прошибить. – У вас какой-то личный интерес в этом деле? Алина Николаевна, не молчите.
– Личный интерес? – Алина напряглась. Ей нужно было срочно найти достойную причину, почему ей необходимо ехать к сестре Ларисы Красиной.
«Сказать, что я хочу выразить ей соболезнования? Так она еще не знает о смерти своей сестры. Да и Воронков не поверит. Тогда что? Как узнать адрес сестры Ларисы? Можно, конечно, воспользоваться телефонной книгой или адресным бюро. Но как будет здорово, если мы вдвоем с Воронковым (то есть втроем, Марина обязательно увяжется с нами) появимся у Нины Красиной. В этом случае у Нины не будет никаких сомнений в том, что я тоже являюсь сотрудником правоохранительных органов», – примерно так думала Алина.
– Алина Николаевна? – Воронков ждал ответа.
– Какой личный интерес? Нет у меня личного интереса. Хотя, да! Есть!
Я с ужасом посмотрела на Алину. Щеки ее окрасились лихорадочным румянцем, глаза заблестели, пальцы нервно задрожали. Что она надумала? Не иначе моя подруга решила разоблачить убийцу.
– Конечно, у меня есть личный интерес! – торжественно заявила она. – Вы ведь думаете, что это мы убили Ларису?
– Я так не думаю.
– Думаете, думаете, – капризно кривила губы Алина.
– Ладно, чтобы рассеять ваши подозрения на этот счет, вы, Алина Николаевна, и вы, Марина Владимировна, проедете сейчас в лабораторию к нашим криминалистам. И там с вашей одежды и рук снимут пробу.
– Какаю такую пробу?
– На предмет пороховой пыли. Когда стреляют из пистолета или ружья, всегда на коже и одежде остаются частички пороховой пыли. Я понятно объясняю? А к концу рабочего дня я обязательно к вам подъеду, чтобы закончить разговор. Алексей! – выкрикнул он через голову Алины. – Эти женщины подвезут тебя в лабораторию. А ты им в качестве благодарности напишешь заключение о том, что они сегодня не стреляли и в руках оружия не держали. Естественно, если наши криминалисты подтвердят этот факт.
– А если это все-таки они стреляли? – чересчур серьезно спросил Скворцов.
«Тоже мне, остряк самоучка, – подумала я. – И Воронков тоже хорош, забавляется с нами, как кошка с мышками».
– Если стреляли, то, как положено, посадишь под замок. Вы сегодня в тире случайно не были? – язвительно улыбаясь, спросил Сергей Петрович.
– А если бы были? Сразу бы под суд отдали? – вопросом на вопрос ответила Алина.
– Нет, только недели через две, – успокоил ее Воронков. – Рутинная работа требует времени. Протоколы – сплошное бумагомарание, но без них нельзя.