Глава 4
По одному внешнему виду этих двух кренделей, я сразу понял – приблатенные. Один в синих джинсах, в туфлях и расстегнутой безрукавке на голое тело. Довольно крепкий и видно, что в зал ходит, потеет. Второй в солнцезащитных очках, майке а-ля Ван-Дам черного цвета и такого же цвета джинсах, но на ногах кеды. Комплекция немного скромнее, чем у первого, но тоже спортивный гусь, к тому же высокий.
Походка у них вразвалочку, который в безрукавке, с распальцовкой. Второй семечки лузгает. Понятно, по сути обычная гопота, боевиков насмотревшаяся. От такой показухи на зоне быстро отучают и походку у сидевших от обычных людей никак не отличить. Хотя, судя по тому, что передвигались ребята на красной «восьмерке», вполне могут быть пехотинцами. Вопрос только в том, чего им от меня надо, обычного заводского слесаря? Может у кого дома раскладушки нет или тачка на огород нужна…
Связываться с ними желания не было, сейчас такого рода кач мне ни к чему. Поэтому решил незаметно проскользнуть в общагу и избежать встречи. Проблемы мне не нужны. Ускорил шаг. Судя по тому, что парочка тоже ускорилась, они как раз хотели этих самых проблем. Чем-то я им приглянулся.
– Стопэ, фраерок.
Что и требовалось доказать. Парняга в безрукавке вырос в дверях и перегородил ногой проход. Как бы невзначай принялся шнурки завязывать на туфлях. Я остановился. Руки из карманов вытащил. Свои шансы сразу прикинул – одного, который в дверях стоит, можно под опорную ногу подсечь и уронить. Второму двойку дать, спать отправить. Парни к такому «привету», явно, не готовы. И я бы, наверное, так и поступил, потому что с «такими» можно разговаривать только с позиции силы. Но проблема в том, что ребятки явно из какой-то группировки. Я попытался припомнить, кто в Ростове начала 90-х годов занимался криминалом и первым вспомнил Эдика Красного. Сам Красный в тюрьме отбывал срок, а его соратники Белый и Грачонок сейчас воевали с тбилисскими ворами Кирпичом, Гагиком и Артюшей. А вообще, если не изменяет память, количество группировок измерялось десятками… Короче, таких тронешь, так потом приедут качать.
Опасно.
– Здорова, Серега, идем побазарим, – сказал второй в майке, оглядываясь и сплевывая скорлупки на пол.
Неожиданно, что эти парни знали как меня зовут. Значит, шли сознательно и походу, что меня у общаги пасли. Интересно какие отношения нас связывают?
– Пойдемте, – согласился я, пожимая плечами, понимая, что предложение не подразумевает отказ.
Сказал твердо, глядя в глаза. – Перед такими ребятами нельзя страх показывать. Самому по молодости приходило предложение от «кладбищенских» вступить в их ряды, но я отказался, однако нравы этих людей запомнил очень хорошо. Страх, если ты его покажешь, вызывал у некоторых бандитов еще большую агрессию. Вот я и смотрел ему прямо в глаза, скрытые за солнцезащитными очками.
Мы отошли к ближайшему палисаднику. Парень в безрукавке облюбовал заборчик и принялся на нем трицепс качать. Второй вырос передо мной.
– Слышь, а ты кто такой по жизни? – грубо и с наездом спросил он, продолжая лузгать семечки.
У меня от вопроса аж воспоминаниями накрыло. Бывало, и не раз, когда приедешь на «Динамо» или Центральный рынок отовариваться, и – иди сюда «кто ты такой…». Я обычно на такой вопрос отвечал односложно – по роже сразу бил. Почему категорично так? Да потому что ответа на вопрос не существовало, если до тебя решили прикопаться. Обозначишь себя, как порядочный пацан, так попросят пояснить в чем заключается твоя порядочность? Ну и, если такой вопрос звучит – ты попал. Превентивный удар – лучшее, что здесь можно предложить, чтобы остаться невредимым и при имуществе. А вообще, годы спустя, я понял, что адресаты у вопроса неверные. Такие «ты кто такой по жизни» девушки должны пацанам задавать, развелось много непорядочных…
Однако памятуя, что я не хочу разжигать конфликт, пришлось вступать в разговор.
– Ты с какой целью интересуешься?
Ребятки переглянулись. Тему сразу замяли и на другие рельсы перешли, сразу в агрессию. Примерно такой результат я и предполагал.
– Ты за базар ответишь? – резко встал с заборчика тот, что в безрукавке и разминая шею подошел ко мне ближе.
Стердаун я проводить не собирался, но с места тоже не сдвинулся, помня, что если отступлю, то еще большую агрессию спровоцирую. Вот не выйдет, парни, не старайтесь, не на того нарвались. Хотя, конечно, интересно было узнать, за какой такой «базар» следует ответить и за что с меня спрашивают. Лично я ничего никому не обещал, не говорил и должен не был. А вот как дела обстояли у моего реципиента… Вполне возможно, что он что-то ляпнул, не подумав. Вероятность этого повышается, учитывая, что эти два гопника знали Сергея лично. Оно ведь как, за язык никто никого не тянет, но если ты сам молодец и что-то кому-то обещал, то слово надо держать. Ну в смысле «за базар отвечать». Я сам, забегая вперед, всегда ценил только два качества – обязательность и пунктуальность. Сказал – сделал, конкретно к тому времени, которое сам же обозначил. Оговорки, отмазки и оправдания при таких вводных – мимо. Хотя не исключаю, что слесаря, а теперь меня по наследству, просто пытались припугнуть и взять на понт. Оставалось понять, чего они хотели.
Я, уже не в первый раз за сегодня, решил включить дурачка и ответил:
– Я работяга вон с того завода, – кивнул в сторону проходной «Роствертола». – На базар не хожу, в магазине еду покупаю.
– Не понял, Солома, это шутка такая? – покосился безрукавочник на собеседника.
– Не смешно, – сухо ответил тот, приспустил очки на переносицу и посмотрел на меня своими въедливыми глазками. – Ты походу с первого раза не врубаешься?
У-у-у… вмазанный. Глаза-то у Соломы красные, очевидна тяга к каннабиоидам. Поэтому и очки носит, чтобы беспалевно.
– Чего не понял? – также сухо ответил я. – Объясни, о чем речь и попытаюсь понять.
– Непонятливый походу, Леван?
Мои собеседники снова переглянулись, видимо решая, что со мной делать. Леван, который безрукавочник, похоже обладал взрывным нравом. Резким движением левой руки схватил меня за шею, одновременно притягивая к себе. Я движение видел, будь в форме получше и среагировать успел бы. Но сейчас лишь согнувшись пополам потопал ведомый Леваном к «восьмерке». Пока жизни ничего не угрожает, торопиться не буду, проблемы не нужны, хотя не самое приятное, когда тебя вот так таскают за шиворот.
Меня подвели к машине, Солома открыл багажник.
– Еще раз косого выкинешь и поедешь в лесополосу, – пригрозил он.
Леван, видимо для большей натуралистичности, попытался сунуть меня лицом в багажник, как нашкодившего котенка в туалет. А вот это уже перебор – там лежали перепачканные в масле тряпки и воняло каким-то дерьмом. Я вывернулся, смахивая руку с затылка.
– Руки держи при себе, не баба, чтобы мацать, – процедил я. – И запугивать меня не надо, пуганный.
Мой пируэт поставил Левана и Солому в тупик. Первый в карман зачем-то полез, не исключаю, что за кастетом. Второй очки снял. К драке готовились. Я попятился, думая уже в боевую стойку становиться. И не знаю, как бы развивалась ситуация дальше, но из общаги вышел вахтер. Старик за семьдесят, на груди ордена, в том числе медаль «За взятие Берлина». В руках он держал пистолет, явно затрофеенный.
– Орлы! Мотали бы вы отсюда, я ментов вызвал, пойдем Сережа! – дед подошел и взял меня за руку. – Пойдем.
Я сопротивляться не стал. Пошел. Леван и Солома опешили, но слава богу отморозком ни тот ни другой не были, на ветерана не начали газовать. Вряд ли ментов испугались. Возможно, я много чести этим двоим отдавал и сказалось, что старик вооружен. Как обращаться с затрофеенным пистолетом, дед явно умел. А у гопников огнестрела с собой не было. По итогу Леван и Солома потерлись еще у машины, с ноги на ногу попереминались, а потом внутрь сели, очкастый за руль, безрукавочник на пассажирское.
Отъехали.
Дед молчал все время, пока парни на «восьмерке» не смылись.
– Чего они прицепились? – спросил он, когда машина скрылась за поворотом. – С понедельника здесь ошиваются.
– Чтоб я так знал, – я пожал плечами. Действительно ведь, гопники так и не озвучили сути своих претензий. – Вам спасибо, что помогли.
– Пожалуйста. Чего ты так рано сегодня, Сереж? – старик сунул пистолет за пазуху.
– Отпросился, дел полно.
– С общагой вопрос решил? – строго посмотрел на меня старик. – На улице же останешься или в свой Урюпинск поедешь.
– Решаю, сегодня у начальника был только.
Я пока не знал, что именно следовало решать с общагой, но благо старик прокомментировал вопрос развернуто.
– Толку от твоего начальника, это не он в уставной капитал общагу включил, – дед рукой отмахнулся. – Против чего боролись на то и напоролись.
Вон оно что приватизация государственного имущества началась. Похоже, что из общаги народ либо попросили, либо предложили выкупить свои доли. Формально, если это не единственное жилье, то меня вполне могут под зад ногой из комнаты выпнуть. Не было печали, купила баба порося…
Погрузившись в свои мысли, я прошел мимо места вахтера, когда старик меня окликнул.
– Сережа, ключи то брать будешь? Ты мне оставлял.
Пришлось вернуться. Забрал со стойки вахтера ключи, заодно номер комнаты подсмотрел. Тридцать первая. Стало быть, третий этаж. Ну пойдем, посмотрим. Заводская общага имела пять этажей и коридорную планировку. В подобных общагах на каждом этаже располагалось по десять комнат, причем достаточно больших. Некоторым счастливчикам, из числа семейных пар с детьми, могли перепасть планировки с несколькими комнатами квартирного типа. Там встречались и зал, и спальня. Мне, как молодому холостяку ничего подобного ждать вряд ли стоило. В лучшем случае одна уютная комнатка и как в любых общагах, кухня и санузел на этаже. Когда ты молодой и только начинаешь свой жизненный путь – жить вполне себе можно. Я сам провел молодость в общаге и мы всегда жили дружно всем этажом, как одна большая семья. Поэтому, оказавшись в заводской общаге, меня накрыли приятные воспоминания из юношеских лет.
Снова вспомнились слова незатейливой песенки великого барда: «Все жили вровень, скромно так: система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Лучше не скажешь.
Тридцать первая комната располагалась в самом конце длиннющего коридора. В коридоре горел приглушенный свет, царила приятная прохлада, а возле тридцать четвертой комнаты сидел обворожительный толстый кот, вылупившийся на меня своими большими глазами.
– Мяу.
Кот поднялся и подчеркнуто лениво потерся о мои ноги. Я потрепал плюшевое существо за ухом. Судя по всему, хозяйки дома не было, а жрать коту невтерпеж. Да и весь трудовой народ пахал на заводе, а детвора шастала во дворе. Я решил взять заботу о коте в свои руки, заглянул на кухню в холодильник, где обнаружил стандартный набор постсоветского человека – яйца, молоко в треугольных упаковках, пачка маргарина. Достал молоко, нашел миску и решил угостить котика. Себя тоже решил побаловать – в холодильнике нашлась большая коробка пломбира со стаканчиками внутри. Я прихватил один стаканчик и пошел к себе в комнату.
Отпер дверь, зашел внутрь, оглядел свое новое место обитания, подъедая мороженое и улыбнулся кончиками губ. Казалось бы, всего тридцать лето прошло, а вокруг все совершенно по-другому…
Стены с остатками былой роскоши в виде отклеивающихся обоев «под дерево». Судя по тому, что самоклейки появились в обиходе к концу 80-х, ремонт в комнате был довольно свежий, но бывший обладатель этого тела уже успел его основательно «убить». На полу лежал потасканный ковер из Средней Азии, такие обычно на стены вешали. Левая стена плакатами увешена – тут тебе и Сильвестр Сталлоне с Шварценеггером и Жан Клод Ван Дамм с Брюсом Ли. Под актерами кровать, не застеленная. Полка с книгами. Уютненько. Придется, конечно, заново привыкать к тому, что утром надо занимать очередь в санузел и бронировать конфорку на плите. Но где наша не пропадала.
Я застелил кровать, уселся и, наконец, оказался наедине со своими мыслями. Здесь не шумели двигатели станков, не было Светки и Виталика, никто не пытался спросить с меня «за базар». И впервые за день я получил возможность обдумать все происходящее. Новая реальность складывалась так, что отныне я каким-то образом перенесся на тридцать лет назад. На дворе лето 1993 года, одно из самых сложных времен для современной России. На небольшой тумбочке рядом с кроватью лежала «Российская газета». Сейчас, в отсутствие интернета, газета была для меня единственным источником информации. Телевизора в моей комнатушке не нашлось. Жаль…
Я взял газету, чтобы освежить воспоминания и увидел на первом же развороте описание событий, последовавших за печально знаменитой «Черной субботой». Тогда 24 июля население жестко и нагло ограбило собственное правительство. Редакция проводила краткий обзор того, что происходит в стране.
Пенза: длинные очереди у отделений Сбербанка, в местном Сбербанке не хватает новых денег на размен.
Самара: нет разменной монеты, в магазинах сдача спичками.
Петропавловск-Камчатский: очереди в отделениях Сбербанка, многие в очередях усматривают «еще одну попытку властей ограбить народ», что делать отпускникам, получившим на руки 200–300 тыс. руб.?
Сочи: паника в санаториях. На какие деньги купить обратные билеты?
Я вздохнул, откладывая газету. М-да, и до зарплаты «новыми деньгами» еще нужно дожить. Вспомнилось, как Ельцин говорил, что ляжет на рельсы, если допустит реформу. Не лег… Сейчас, хорошо помня тот кошмар, я отнесся к происходящему куда более спокойно. До реформы 1993 года была другая не менее жесткая денежная реформа в 91. И большинство населения, как и мою семью тогда, подкосила именно она. К 93-му менять было просто нечего. Всю зарплату приходилось тратить в один и тот же день, даже хлеб и тот стоил сотни рублей, бутылка водки – тысячи. Сколько людей тогда оказались ограблены – трудно представить. Но я отчетливо помнил, как берег «на свадьбу» 1000 рублей. Очень большие бабки. И вот, в 92 году, когда свадьба состоялась, я хотел купить боксерские перчатки, которые стоили что-то около 10 тысяч. Пошел в банк и закрыл этот вклад… получив всего что-то около 2 тысяч рублей.
Короче, жопа полная. Это еще народ не знает про октябрьский путч.
Я крепко задумался. Ну что ж, Серега, ты хотел заново свои силы попробовать – вот тебе и шанс показать себя во всей красе. Ты 90-е в полном «величии» хапнешь. Денег нет, жрать особо нечего, в любой момент из коммуналки могут выселить. Какие-то бандюки наезд не пойми за что пытаются совершить. А ты на мордобой подписался.
Примерно вот такие вводные. Пути какие – либо в криминал, либо в бизнес подаваться, и тоже считай в криминал, по воронке затянет. Я посмотрел на свои кулаки, судьба сама подсказывала мне путь, с ходу выталкивая на ринг уже на второй день новой реальности…
ХЛОП.
Мысль оборвалась от хлопка и звона разбитого стекла. К моим ногам подкатился камень, обернутый тетрадным листом. Я вскочил на ноги, бросился к окну, откуда уже слышался визг колес. Леван и Солома дали по газам.
Вот же суки!
И не западло им вот так как школота, окна разбивать? Я осмотрел место происшествия и стиснул зубы. Гады, теперь комнату от осколков убирать. Подошел, поднял камушек и бровь приподнял. Ух ты ж, а на листке то еще и послание оставлено…