«Диалог в аду» и «Протоколы сионских мудрецов»
Когда русский текст «Протоколов сионских мудрецов», под редакцией Нилуса, появился в 1908 году в России, он произвел в известной части русского общества потрясающее впечатление. Надо представить себе психологический климат той эпохи. Российская государственность с трудом вставала из разрухи, вызванной первой революцией, но наряду с реформистскими силами, возрождались и реакционные течения. Среди последних мысль о мировом сионистском заговоре встретила мощный отзвук. Разгорались страсти.
Отец мой, бывший тогда главой правительства, назначил комиссию по расследованию дела о происхождении «Протоколов». Комиссия эта – надо отдать ей должное – работала добросовестно. Искать исходную точку дела пришлось не в Петербурге, а в Париже. По заключениям, представленным комиссией, «Протоколы» появились в рукописи на французском языке в 1897 или 1898 году в парижских кругах, в которых господствовал антисемитизм. Следует напомнить, что это было время «дела Дрейфуса».
Несколько позднее французский текст «Протоколов» попал в руки опытного и не очень брезгливого русского полицейского офицера Рачковского, который решил использовать рукопись как оружие политической борьбы.
Где был составлен русский переводный текст «Протоколов», еще в Париже или уже в России, установить оказалось невозможным. Известно лишь, что этот материал был передан наивному и благочестивому человеку – Нилусу, который и представил его русскому читателю.
Следует подчеркнуть, что комиссия весьма строго осудила полковника Рачковского, но пришла к заключению, что Нилус действовал вполне добросовестно, будучи введен в заблуждение недобросовестными комбинаторами. Интересно отметить, что к тем же заключениям пришли и в наши дни почти все исследователи этого дела, в том числе и еврейские. Несколько фанатичную, но чистую фигуру Нилуса никто не чернит. Один из исследователей этого дела – Анри Роллен – дает к материалам Императорской следственной комиссии следующее дополнение: «Протоколы» были составлены в Париже кем-то из интимных друзей небезызвестной Джульетты Адам, быть может, директором газеты «Голуа» Эли де Цион.
К сожалению текста заключения комиссии у нас не имеется – он хранится в государственных архивах в СССР. Есть только сведения об этом документе во французских архивах того времени.
Надо полагать, однако, что данные, собранные комиссией, были весьма вескими. Когда мой отец поехал с докладом по этому делу к императору Николаю II и сообщил, что на основании заключений комиссии намерен запретить распространение «Протоколов» в России, монарх был потрясен. Быть может, он верил в существование мирового еврейского заговора или допускал его возможность. Но методы, примененные Рачковским, глубоко возмутили его рыцарскую натуру. Он одобрил доклад моего отца, содержащий запрет «Протоколов», осудив применение «порочных методов». Категорическая позиция, занятая моим отцом, и запрет государя не полностью обезоружили реакционный лагерь. Некоторые люди, в том числе и вполне добросовестные, продолжали отстаивать подлинность «Протоколов». Текст передавался из рук в руки, но дело заглохло. В царской России широкого распространения «Протоколы» не получили.
Как известно, дело изменилось коренным образом в двадцатых годах, когда после первой мировой войны «Протоколы» были выпущены массовым тиражом и распространены во всей Западной Европе и за океанами. Текстом этим воспользовался Гитлер в своей расистской политике, приведшей к геноциду.
На этом кровавом эпилоге можно было бы поставить точку, но дело обернулось иначе. В 1921 году в Константинополе корреспондентом английской газеты «Таймс» был некий Грэвс. Среди обширного круга его друзей было несколько русских эмигрантов. Один из них, остро нуждавшийся в деньгах, продал Грэвсу все свои книги, вывезенные из Крыма. И вот, к своему величайшему изумлению, английский журналист обнаружил среди приобретенного им добра маленький затрепанный французский томик. Первые страницы были вырваны, но на корешке можно было прочесть имя автора – Жоли.
При первом, даже беглом, чтении Грэвс был поражен сходством этого произведения с «Протоколами сионских мудрецов». Вернувшись в Лондон, Грэвс без особого труда нашел в Британском музее тот же томик, но оставшийся в полной сохранности. Томик вышел из печати 15 октября 1864 г. в Брюсселе. Имя автора – Морис Жоли. Название книги – «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье».
Сопоставляя этот труд с «Протоколами», Грэвс убедился, что фальсификаторы присвоили себе целые страницы из книги Жоли и, логически соединив их друг с другом, составили текст, разоблачающий мировой еврейский заговор. По причинам, о которых будет дальше речь, фальсификаторы были уверены, что их мошенничество никогда никем не будет обнаружено.
О своем сенсационном открытии Грэвс написал несколько статей в «Таймсе». Но взялся о за дело не особенно рьяно, и весть о его находке вскоре заглохла.
Широкое употребление «Протоколов» гитлеровскими властями и кровавые последствия, которые были с этим связаны, снова оживили дело разоблачения фальшивки. Начиная с 1946 года, идя по стопам Грэвса, за это дело взялись французские исследователи. «Диалог в аду» был заново выпущен в Париже (последнее издание в1968 г., под руководством Раймона Арона).[1]
Размеры статьи не позволяют привести развернутое сопоставление обоих текстов, но сравнить несколько отрывков интересно.
Диалог II (стр. 15–17)
Монтескье: В ваших устах лишь два слова: сила и лукавство… Если вы возведете насилие в принцип, лукавство в правило управления, то кодекс тирании будет лишь кодексом звериным… Согласно вашему принципу добро может проистечь из зла.
Диалог XII (стр. 139–140)
… Как у бога Вишну, у моей печати будет сто рук, и эти руки будут соприкасаться со всеми оттенками общественного мнения на всей территории страны…
Диалог VII (стр. 75–76)
… Я установлю огромные финансовые монополии, резервуары общественного достояния, от которых судьба частных капиталов будет зависеть в такой тесной мере, что на следующий же день после той или иной политической катастрофы они будут поглощены вместе с государственным кредитом.
Протокол I (стр. 2–8)
Наш лозунг это: сила и лицемерие… Насилие должно стать принципом, лицемерие – правилом тех правительств, которые не хотят передать свой венец агентам иной силы… Зло является единственным способом прийти к цели: к добру.
Протокол XII (стр. 78–83)
У них будет, как у индийского бога Вишну, сто рук… которые поведут общественное мнение в том направлении, которое будет соответствовать нашим целям.
Протокол VI (стр. 42–44)
Вскоре мы установим огромные монополии, резервуары колоссальных богатств. Даже большие состояния христиан будут зависеть от них в такой степени, что поглотят их вместе с государственным кредитом на следующий же день после той или иной политической катастрофы.
Нельзя не упомянуть о том, кто был этот, никому не известный Морис Жоли и что именно побудило его написать книгу, принесшую ему посмертную известность. Это был (родившийся в 1829 г.) адвокат и полемист. Талантливый, желчный, взбалмошный, он сумел навлечь на себя неприязнь со стороны, как правого, так и левого лагеря. Из-за нескольких написанных им полемических книг, ему пришлось судиться, сидеть в тюрьме, драться на дуэли. В 1864 году в Брюсселе он опубликовал свой «Диалог в аду». Таким образом, Жоли – праотец политической фантастики, свойственной в наши дни авторам подпольной литературы. В своей загробной беседе с ошеломленным Монтескье Макиавелли вскрывает подноготную авторитарного строя, представителем которого в те времена был Наполеон III. Изобличение, надо сказать, очень сильное. Производит оно тем большее впечатление, что злоупотребления властью, приписываемые Наполеону III, весьма свойственны ряду диктаторов наших дней.
Никем не признанный, нелюбимый и отвергнутый Морис Жоли пустил себе пулю в лоб 17 июля 1877 г. От его литературного творчества не осталось и следа. Напечатанный в Брюсселе тираж «Диалога в аду» был полностью скуплен и уничтожен агентами правительства Наполеона III. Каким способом уцелел и оказался затем в России тот экземпляр, который позднее был куплен в Константинополе англичанином Грэвсом? Быть может, этот экземпляр увез с собой в Россию, вместе с апокрифической рукописью, полковник Рачковский? Эта маленькая загадка уже никогда не выясниться.
Что же надлежит сказать в заключение? Что «Протоколы» – апокриф, было давно известно. Но те, кто состряпал столь нашумевшую фальшивку о мировом еврейском заговоре, оказали врагам еврейства плохую услугу. Не антисемитами используются сегодня «Протоколы». Они, наоборот, стали документом в борьбе с антисемитизмом. Это показывает еще раз, сколь опасно строить политику на лжи, как это делают, например, в наши дни тоталитарные властители в СССР. Ложь нередко обращается бумерангом против ее авторов.
Хочется еще добавить кое-что о «Диалоге в аду», уже в отрыве от «Протоколов». Ярый враг коммунистов того раннего периода и автор статей против ранних коммун, Морис Жоли был своего рода пророком. Он не только заклеймил в своей книге сравнительно безобидный авторитарный строй Наполеона III, но и предсказал, что ожидает человечество на страшном пути, ведущем к тоталитаризму. Жоли почуял на полстолетия вперед, каков будет наш мир в XX веке:
«Оскудение идей и революционные встряски породили холодные и разочарованные общественные формации, равнодушные как к политике, так и к религии, у которых единственным стимулом является материальное наслаждение и которые ищут лишь свою личную выгоду и поклоняются лишь золоту…» (Диалог IV, стр. 39).
«Эти общественные формации, – настоящие гиганты на глиняных ногах, – могут, на мой взгляд, искать спасения лишь в доведенной до предела централизации, предоставляющей все общественные силы в распоряжение властвующих… в создании обширной системы законодательства, отнимающей в мельчайших деталях все свободы, которые ранее были необдуманно даны, в организации, наконец, гигантского деспотизма, способного ударять немедленно и в любой час по всему тому, что сопротивляется, по всему тому, что недовольно» (Диалог IV, стр. 40).
Аркадий Столыпин.
(Журнал «Посев» № 11, ноябрь 1999 г.).