Уже известный читателю Д. Брайден, подписавший чек в Нацбанк Крайны в качестве оплаты партии кокаина, был не кем иным как вице-президентом США (Соединённых штатов Арианы). Наркотик предназначался, как мы помним, для побуждения «майдана» к более активным действиям.
Прошло время. Джон Брайден, по его собственным представлениям, в качестве «куратора» Крайны одержал большую политическую победу. Теперь он запросто являлся в Раду, садился на председательское место и «рулил». Пользы от этого было мало, но ему самому прибавляло немало гордости. На родине он, в сущности, был не нужен. Предстоящие выборы не сулили ему ничего кроме бесславной отставки.
Было ещё одно обстоятельство, которое не то чтобы осложнило его жизнь, но некоторым образом изменило её. Это был кокаин, тот самый, немалая доля которого угодила в его собственный карман. Пристрастившись к этому зелью, Джон почувствовал себя намного более значительным, можно даже сказать – счастливым. Исчезла присущая ему с детства неуверенность в себе, часто накатывающий безотчётный страх, но что самое заметное – абсолютно испарилось чувство ответственности. Он, что называется, ощутил себя «охотником за головами».
В своём текасском ранчо он любил вечерами посидеть на открытой веранде перед входом в дом, полюбоваться закатом, поразмышлять. Очередная понюшка будила воображение, и оно, ничем не сдерживаемое, порождало самые неожиданные планы. Например, уничтожить восточную деспотию с помощью инопланетных летающих тарелок. И он таки решил эту проблему! Тарелки – перепрограммировать с помощью кибернетической атаки!
Но в тот вечер, о котором речь, когда родился другой план, катящееся к закату солнце необычайно красиво высветило невдалеке ночной загон, где паслись его лошади. Их было четыре – Пальша, Литува, Латива, Эста. Не удивляйтесь – имена были даны лошадкам неспроста. За ними стояли, как это ясно, названия четырёх европульских стран, отжавших от моря ненавистную восточную деспотию. Он сам объездил молодых кобылиц и очень этим гордился. План же состоял в том, чтобы «объездить» этих провинциалок – он даже не почитал их странами – всё с той же целью: уничтожить! уничтожить! уничтожить…! Эта мечта приводила его в экстаз.
На фоне гаснущего заката возникла и стала приближаться человеческая фигура. Это была его жена Изабель, по вечерам она обычно шла в загон проведать лошадок и дать им что-нибудь вкусное, пошептаться на сон грядущий. Когда она приблизилась, он, по обыкновению, отметил про себя – располнела, конечно, но всё ещё хороша. Типичная креолка – змеиная стать. Он было собрался сделать очередную заправку, но она мимоходом выбила у него из пальцев ненавистную ей отраву.
– Хватит!
– Но, Изабель….
– Сейчас принесу.
В это время дня он всегда переходил на виски. Она составляла ему компанию. Она ушла в дом и через минуту явилась с бутылкой первостатейного – как она сказала – зелья. Села рядом.
– Ну расскажи, как ты ещё придумал использовать своих лошадок-провинциалок?
– Так вот. Слушай. Ариана, то есть мы, направляем батальон спецназа в Пальшу. Чтобы этот болтун Эшка Кратер наконец заткнулся. Будто мы ничего не делаем для нашей обороны. Луска я сам обработаю.
– Кто такой?
– Председатель этого ничтожного европульского совета. Бывший премьер. Его дед служил в Вермахте. Они тогда считались немцами. На этом я сыграю.
Они сделали по глотку. Он подумал, что в бутылке было её собственное варево, но ничего сказал. Он слегка боялся своей креолки. Она была его четвёртой женой.
– Кэнду обяжем то же сделать в Эсте. Два батальона! Они всегда уклоняются от своих обязанностей. И этому долговязому недоноску Толстомбергу вставим фитиля, чтоб всё скоординировал как надо.
Они сделали ещё по глотку.
– Слушай, Иза, чего это ты наварила?
– А что?
– Берёт за горло.
– Не нравится – не пей.
– Наоборот! Ты настоящая мастерица! Дай-ка ещё глоток.
Они сделали ещё по глотку прямо из горла бутыли. Ночь сгущалась.
– Продолжаю. В Литуве прикажем навести порядок этой – как её – старой мохнатке Феркель. Три батальона! Может использовать беженцев. Пусть только нарядит подстать задаче.
– Тоже придумал! Да что она может? Даже одеться не умеет. Монах в серых штанах.
– Ничего, путь поработает. Мы ей поможем.
Из темноты выступил один из его молодых ковбоев, ведя под уздцы двух лошадей.
– Госпожа, – обратился он к Изабель, – нам пора.
– В чём дело? – Брайден недоумённо вскинул брови.
– Забыла тебе сказать. Я хочу посмотреть нашу отару на горном пастбище. Думаю, пора её возвратить на равнину.
– Но почему ночью? – Джон не скрывал своего недовольства.
– Дорогой! Такие дела делаются только ночью. Овцы более послушны.
– Ну ладно, дослушай. Лативу отдаём на откуп бритам. Четыре батальона горных стрелков. Недавно их старушка сказала, что надо готовиться к войне. Вот пусть и готовится.
– Гениально! Ты напомнил мне «Омерзительную восьмёрку» этого вашего бездаря Тарантино. Четыре на четыре! Блестяще! Дорогой, ты настоящий стратег.
– Но ты, однако, не патриотка. Кстати это мой любимый фильм.
– А ты забыл, что женат на иностранке? Я гражданка Мексики. С чего это мне быть патриоткой Арианы. А фильмец слабый, безвкусный. Разговорная пьеса. Как и твоя. Извини.
Изабель сошла с террасы. Ковбой подержал ей стремя и вскоре они скрылись в темноте.
Джон Брайден некоторое время ещё продолжал обдумывать свой план. «Пьесу» как сказала Изабель. Допил варево из бутыли. В такие ночи, оставаясь один, он любил навестить свою любимую игуану – королеву ящериц. Он встал, потянулся всем телом и отправился к вольеру. По дороге вспомнилась другая «разговорная пьеса». Он уже не помнил её содержания, а только стишок оттуда:
«Был юный гаучо по имени Бруно.
О любви он думал вот так:
Девушки – прелесть, овечки – смак
Но игуана – numero uno»»•
•Первый сорт