ПАВЕЛ: Это верно! Никто, я говорю, не ожидает, чтобы артель с таким барышом год закончила. Плохо ли, без малого три тысячи дивиденду за всеми расходами и не считая этого просчету!
БОРИСОВСКИЙ: Так что теперь открытие потребительной лавки можно считать обеспеченным?
ПАВЕЛ: Да, теперь вполне можно. Василий Матвеевич, так уж вы не отказывайтесь председательствовать в собрании сегодня!
БОРИСОВСКИЙ: Хорошо, хорошо, я не откажусь44.
ГОЛОСА (от двери громко и угрожающе):
– Кто ты такой за начальник?
– Сказано, убирайся подобру-поздорову!
– Вишь, канифоль разводить! Не улестишь!
– Шарамыжник!
– То и гляди, антихристову печать почнет прикладывать!
ИНСТРУКТОР (опершись рукой в бок, в упор смотрит по направлению к говорящим. Начинает говорить тихим, взволнованным голосом, постепенно повышая тон): Говорите что вам угодно, нравится – ругайте, но если я вас слушаю терпеливо, то зачем же мне не даете сказать? Я приехал не сам: меня пригласили артельщики. У вас есть на плечах головы, и словам, которые я говорю, вы можете не верить, не послушать меня и сделать по-своему. Нельзя криками, бранью, угрозами доказывать, что я говорю к вашему вреду. У вас ртов больше – и вы можете заставить замолчать меня, не дать говорить,– но не здесь, так в другом месте, а все-таки я буду говорить ту правду, в которую верю, буду говорить, пока вы мне не докажете, что артельная лавка полезна, буду говорить, пока вы мне не докажете, что слова мои пустые, и если сделать по ним, то для вас будет не польза, а вред. (Садится, тяжело дыша.)
СТАРИК (опираясь на палку): Справедливо говорит детина. Што, мы хуже собак, што ли? Собака – и та зря не брехать, а брехать – так пустобрехом и зовут45.
Прежде чем углубиться в историю кооперативов, стоит предложить читателю несколько зарисовок из обыденной жизни кооперативов. Они иллюстрируют разнообразие институциональных форм, называемых «кооперативом».
15 апреля 1914 года кредитное товарищество Александровской волости Осинского уезда Пермской губернии созвало внеочередное собрание для избрания нового председателя, которому сразу было поручено ходатайствовать перед Главным управлением землеустройства и земледелия о получении ассигнования на устройство прокатного пункта. На собрании присутствовали 93 из 521 члена. Согласно уставу любой из жителей 18 селений Александровской волости, объединявшей 1417 дворов, имел право вступить в этот кооператив. В 1914 году его членами состояли около трети крестьянских дворов волости. Четырьмя годами ранее, когда этот кооператив был только открыт, он объединял лишь 24 двора. Низкий вступительный взнос, без сомнения, поспособствовал такому быстрому росту членства. Тем более, начальный капитал в тысячу рублей уже был обеспечен Государственным банком при создании кооператива, а последующие вклады членов только укрепляли его.
За четыре года капитал кооператива достиг 16 696 рублей, при том что сберегательные вклады членов составили 66% этой суммы. Кроме обычных вкладов под процент, часть вкладов главы семей открывали, чтобы приготовить приданое для своих дочерей, внося от 25 до 100 рублей на депозит под проценты46. Основным источником доходов кооператива служила процентная ставка на кредиты, выдаваемые местным сельским жителям на разные нужды, такие как покупка лошади, плуга или сеялки47.
В 1914 году правление кооператива предприняло первую операцию, которая не была строго банковской: собрание членов одобрило покупку сеялок и зерносортировалок для того, чтобы оборудовать ими будущий волостной пункт проката сельскохозяйственной техники. Средства для этой торговой операции правление кооператива рассчитывало получить из внешних источников. Районный агроном помог ходатайствовать перед Оханским земством о выдаче безвозмездной субсидии из средств Главного управления землеустройства и земледелия48.
Многие кредитные товарищества занялись посреднической деятельностью гораздо раньше. К 1914 году такие кооперативы способствовали созданию различных подсобных предприятий, таких как мельницы, маслобойные или сыроваренные заводы. Пункты проката сельскохозяйственных машин, например, предоставляли свою технику в распоряжение всех жителей независимо от того, были они членами или нет, однако пайщики платили за прокат меньше. Таким образом, кредитные товарищества сделали доступным оборудование, которое прежде могли приобрести лишь зажиточные дворы: сортировочные машины стоили от 75 до 100 рублей, а плуги и бороны – от 24 до 35 рублей.
Общество потребителей – это кооператив, основная деятельность которого состояла в управлении лавкой, где продавались товары повседневного обихода и продукты питания. Общее собрание пайщиков выбирало в правление из своих рядов трех членов, уполномоченных вести все торговые оптовые операции. Они ездили, например, на ежегодные ярмарки, где заключали договоры напрямую с поставщиками, или же оформляли заказ товаров в центральном офисе закупок крупнейшего кооперативного объединения – Московского союза потребительских обществ (МСПО). На роль приказчика, однако, нанимался работник извне, с опытом работы у прилавка, умевший вести бухгалтерию и кассовые операции.
Каждый пайщик общества потребителей имел специальную членскую книжку, где приказчик отмечал потраченную при каждой покупке сумму. В конце отчетного года казначей кооператива подсчитывал общую сумму, потраченную каждым членом, поскольку прибыль во многих обществах распределялась пропорционально сумме совершенных покупок, а не количеству купленных паев. Более подробные условия распределения прибылей каждое из обществ потребителей определяло в момент создания и закрепляло в уставе. C согласия общего собрания устав и правила распределения прибыли могли быть изменены.
Например, общество потребителей при станции Коврово Московско-Курской железной дороги созвало 23 марта 1900 года общее собрание, чтобы изменить устав, учрежденный двумя годами ранее при открытии кооператива49. На повестке дня стоял вопрос об изменении устава. При этом инициатива исходила не от членов кооператива, а от директора железнодорожной компании, который посчитал, что кооператив выдает пайщикам слишком большую долю от годовой прибыли (55%), что сокращает темпы роста основного капитала товарищества. Действительно, Ковровское общество потребителей сильно превысило рекомендуемые максимальные 10% и оптимальные 6%, сформулированные в тексте нормального устава потребительских товариществ. Последний представлял собой стандартный текст устава, утвержденный центральной властью, в который учредителям нового общества оставалось только ввести название, географическое расположение и имена учредителей, что упрощало и ускоряло открытие обществ. При этом доля от годовой прибыли (35%), распределяемая между пайщиками Ковровского товарищества, не превышала рекомендуемых размеров. Согласно нормальному уставу, общества потребителей должны были распределять между пайщиками не более 50% от общей суммы прибыли и выделять не менее 10% в резервный фонд. Эти ограничения, обусловленные кооперативной идеологией в вопросе использования прибылей, ставили главной целью обеспечить рост капитала общества и отодвигали вознаграждение членов на второй план.
Нередко общество потребителей создавалось для обслуживания нужд рабочих и служащих одного определенного промышленного предприятия или крупного ведомства. В таком случае кооператив чаще всего открывался с подачи администрации, а не самих работников, что не соответствовало ожиданиям деятелей кооперативного движения о спонтанной инициативе снизу. Так, в 1912 году администрация завода сельскохозяйственных машин в Люберцах Московской губернии обратилась к МСПО, чтобы заключить с его торговым отделом договор на поставку высококачественных товаров по умеренным ценам. Такой ход объясняется не кооперативным рвением администрации завода, а скорее тем, что МСПО предлагало более выгодные условия сделки, чем частные оптовые торговцы, отказавшиеся предоставить требуемые заводом скидки. Более того, вступить в общество потребителей при заводе (соответственно, получить право голоса на общем собрании) сначала могли только служащие, и только спустя несколько лет членство стало открыто для рабочих50.
Несмотря на то что типичная лавка общества потребителей, описываемая в кооперативном дискурсе, должна была находиться в городе и объединять рабочих и служащих, в реальности дело обстояло иначе. В 1914 году абсолютное большинство потребительских кооперативов работали в сельской местности и обслуживали нужды сельских обывателей, покупавших там разные промышленные товары (спички, мыло, соду, парафин, швейные иглы, чернила и бумагу) и продукты питания (чай, шоколад и кофе, рис, сухофрукты, рыбные консервы, масло, сахар, муку, табак и т. д.).
В отличие от артелей в их традиционной форме, артели нового типа, которые я отношу к кооперативам, начали появляться в России в 1860-х годах в новом контексте механизации промышленного производства. Артели нового типа создавались городскими и сельскими ремесленниками, чтобы организовать совместную покупку сырья оптом и продажу готовых изделий. Кроме причин экономического характера, вступление в товарищество было привлекательно для работников, желавших прекратить работать по найму в частной мастерской.
После революции 1905 года таких рабочих ассоциаций появлялось все больше. Зачастую они открывались без непосредственного участия кураторов кооперации. Объединившись в артель, ремесленники договаривались сами между собой о правилах разделения заказов, о тарифах и об условиях труда, но это не обязывало их работать в общей мастерской. Наоборот, вынужденные ранее работать на владельца мастерской, ремесленники в артели были ее пайщиками и сами решали, работать ли им на дому или в общей мастерской. Ставший более распространенным после революции 1905 года кооперативный дискурс об артелях как средстве эмансипации ремесленников служил распространению подобной практики. Так было и с артелью, созданной в Москве в 1909 году десятком ремесленников, специализировавшихся на производстве щеток и гребней. Четверо из ее инициаторов – Лебедев, Клочков, Блинников и Малафеев – работали по найму в мастерской Ивана Гришина, пока тот не скончался в сентябре 1908 года. Вдова продала инструменты и право далее вести ремесленную деятельность за 200 рублей рабочим, оказавшимся таким образом неофициальными владельцами мастерской. Год спустя, договорившись с другими рабочими, которые также захотели уйти от своих хозяев, и получив практические советы от активистов кооперативного движения, двенадцать щеточников зарегистрировали устав артели 20 мая 1909 года51.
В сельской местности производительные товарищества создавались для того, чтобы получить экономические преимущества за счет увеличения масштаба производства, объединив индивидуальные капиталы для осуществления оптовых операций на рынке, иначе недоступных мелким производителям. Как и в случае кредитных кооперативов, начальный капитал сельских ремесленных артелей тоже нередко составлялся при поддержке земских властей. Например, 10 сентября 1913 года 37 мастеров, производивших деревянные детские игрушки, открыли свою артель в городе Сергиеве Московской губернии. Губернское земство предоставило им помещение для мастерской, а также финансировало покупку некоторых рабочих инструментов в мастерскую. Основная роль артели заключалась в координации коммерческой деятельности: заказы приходили на имя артели и распределялись затем между ее членами.
Кроме очевидных выгод, организация артели неизбежно порождала трудности и конфликты. Частой проблемой, с которой сталкивались члены артели, кроме непосредственно экономических вопросов, было соблюдение правил и договоренностей между собой. В артели щеточников вопрос о штрафах, которые должны применяться к членам, принимавшим заказы со стороны и готовившим их в мастерской артели, рассматривался уже через несколько дней после начала деятельности, на втором общем собрании ее членов – 22 сентября 1913 года52.
В то время, читатели, когда еще не существовало никакого учения о социализме, когда еще политическая экономия была во младенчестве и когда еще не было написано ни одного проекта об ассоциациях, на севере Европы, а именно в Петербурге ассоциации уже существовали у простых мужичков, пришедших из деревень для заработков. Начало основания биржевых артелей относится ко времени Петра Великого.
Эти несколько строк, взятые из номера журнала «Современник», вышедшего в июле 1864 года, иллюстрируют многозначность слова «артель». В частности, автором статьи Н. А. Лейкиным оно использовалось как синоним слова с латинским корнем «ассоциация». Для сравнения, в то же десятилетие во Франции слово «association» также не имело устойчивого значения, поскольку обозначало как абстрактный принцип сотрудничества, так и конкретную форму организации труда, направленную на удовлетворение стремления к лучшей жизни и социальной справедливости54. Первоначально слово «артель» обозначало неформальное объединение городских или сельских обывателей для совместной деятельности в рамках натурального хозяйства, а ее первые упоминания в письменных источниках датируются XVII веком55. Что же касается «ассоциаций» в Западной Европе, то они стали появляться с первой половины XIX века в ответ на общественные проблемы, вызванные развитием капитализма, такие как пауперизация и пролетаризация промышленных рабочих56.
Так, в период реформ Александра II артели вызвали энтузиазм у сторонников славянофильства как проявление духа русского народа, по природе склонного к коллективным формам организации. Для социалистов артели служили залогом возможности устроить справедливый общественный строй в ближайшем будущем. По мере индустриализации производства с 1880-х годов сторонники технического прогресса, в чьих рядах были марксисты, начали критиковать артели как пережиток древности. В 1894 году в полемической статье против народников «Что такое „Друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?» В. И. Ленин заявил, что сохранение подобных средневековых объединений отнюдь не является преимуществом России, а, наоборот, свидетельствует о ее отставании в развитии57.
Как вышло, что в период с 1860-х по 1890-е годы артель из провозвестника социализма превратилась в досадный пережиток феодализма? Другими словами, каким образом постановка вопроса об ассоциации в общественной сфере была связана с успехами действительных попыток развивать подобные объединения в среде бедных классов? Наконец, как связаны артели, ассоциации и кооперативы?
Горячий вопрос, обсуждаемый в 1860-х годах в общественной сфере царской России, – это выбор пути развития страны. Просвещенные элиты неоднозначно относились к Западу, представляемому то как образец современного общества, заслуживающий подражания, то как пример нежелательных последствий индустриализации (пауперизм, забастовки, революции). Россия после освобождения крепостных в 1861 году была аграрной страной. Рабочий вопрос, обсуждавшийся в эти годы во Франции, Англии или Германии как проблема, затрагивающая промышленных рабочих, был перенесен на реалии аграрной страны, так что понятие «рабочий» подразумевало бывших крепостных.
Каким был интеллектуальный и политической контекст, позволивший развивать в России идеи об ассоциациях, понимаемых как средство социальной трансформации? В какой степени идеи и практики российского ассоцианизма следовали западным образцам, а в чем они были результатом приспособления к местным условиям?
Одно из течений социализма, связанное с идеями и политическими доктринами, разработанными в начале XIX века, в частности Р. Оуэном и Ш. Фурье, я буду называть ассоцианизмом. Это течение социализма разработало модель общества, в основе которого находились ассоциации, в то время как либеральные революции конца XVIII века отбросили коллективные формы организации как пережиток прошлого и защищали принципы индивидуализма58. Социалисты ассоциаций считали, что бедные классы не несут личной ответственности за те плачевные условия жизни, в которых они находятся, поскольку их причиной были унизительные условия труда и низкий уровень жизни. Для решения этой проблемы они предлагали создавать новые формы быта и производства, основанные на обобществлении имущества и коллективном принятии решений59.
В Российской империи тексты и идеи ассоцианизма были известны, в оригинале или в пересказе, еще до либеральных реформ 1860-х годов60. Идея ассоциации перекликалась с идеями славянофилов, видевших в сельской общине и в ее коллективизме воплощение истинного духа русской нации, утраченного образованными кругами общества вследствие их контакта с западной культурой. Собственное российское течение социализма стало формироваться по мере постепенного приспособления идей западных авторов к российским условиям. Кружок М. В. Петрашевского, созданный в 1844 году, был одним из таких мест, где обсуждались тексты западных социалистов. Петрашевский, вдохновившись моделью Фурье, попытался создать фаланстер для своих крепостных крестьян, предположив, что те естественным образом согласятся жить в общем здании и следовать новым коллективным правилам организации труда61. Эксперимент имел неудачный исход по двум причинам. Во-первых, крестьяне сожгли здание фаланстера, куда они должны были все переселиться; во-вторых, царская полиция арестовала петрашевцев.
Успешнее оказался А. И. Герцен, предложивший более продуктивную модель социализма, приспособленного к российским реалиям. Эмигрировав в 1847 году, он стал очевидцем Французской революции 1848 года. Разочарованный ее неудачей, он возложил свои надежды на российских крестьян, чей труд уже был организован, как ему казалось, согласно принципам коллективной справедливости в рамках общины. Он был уверен, что достаточно распространить эту коллективную форму организации на остальные сферы общества, чтобы Россия перешла к социализму, не проходя через стадию капитализма62. Капитализм понимался им как процесс приватизации общинных земель, ставший причиной массового обеднения сельского населения в Англии, устремившегося в города и вынужденного согласиться на унизительные условия труда в промышленности. Таким образом, Герцен одним из первых сформулировал идею, легшую в основу «крестьянского мифа»63, согласно которой русские крестьяне якобы от природы склонны к коллективизму и подозрительно относятся к рынку.
Рабочий вопрос, понимаемый через призму местных реалий как вопрос о будущем крестьянского населения, обострился после отмены крепостного права 19 февраля 1861 года. Все больше молодых людей, симпатизировавших ассоцианизму, были разочарованы политическими и экономическими условиями освобождения крестьян. Хотя 23 миллиона крепостных крестьян перестали принадлежать 104 000 землевладельцев и получили личную свободу, они тем не менее по-прежнему были обособлены от остального общества из-за принадлежности к крестьянскому сословию64. С одной стороны, они были обязаны платить налоги и отправлять солдат в армию, а с другой, имели право пользования определенной долей земли как члены сельской общины. Называемая официально «сельским обществом», это была минимальная административная единица, наделенная властью принимать судебные и экономические решения. Одновременно община была юридическим лицом, наделенным правом собственности на общинные земли65. Однако в ходе реформы площадь земли, которой могли пользоваться члены общины, была уменьшена в пользу землевладельца, а сельские жители были обязаны выплачивать выкуп этой земли в течение 49 лет. Недовольство условиями освобождения крепостных подтолкнуло образованные круги к новым поискам иных форм коллективной организации труда.
Мы подходим к вопросу о том, каким был народ в представлении образованной публики. С момента своего появления в России ассоцианизм стал той дискурсивной основой, которая позволила агентам модернизации оправдать свое намерение вмешаться в устройство жизни бедных классов. Идеи западного ассоцианизма, активно обсуждаемые в 1860-х годах, нашли благоприятную почву среди образованного общества, идеализировавшего крестьянство. Историк Кристофер Эли выделил определенный тип мировоззрения русской интеллигенции, проявившийся в художественных произведениях с 1860-х годов до 1917 года, в которых идеализированный образ крестьянина позволял не только осмыслить вопрос о будущем России, но также служил примером мудрости бедных, недоступной представителям привилегированных классов66.
Ассоцианизм был приспособлен к российским условиям творческими усилиями Н. Г. Чернышевского. В написанном в тюрьме и опубликованном в 1863 году романе «Что делать?» он предложил такой образец товарищеского предприятия, который могли бы создать без особых усилий его читатели из среды радикальной молодежи. В отличие от петрашевцев, Чернышевский создал более простую в своей реализации форму объединения: совместная занятость на квалифицированной должности в обычной квартире в Санкт-Петербурге, а не сельские работы в деревне. На примере швейной мастерской Веры Павловны Розальской в романе было подробно описано, как устроить ассоциацию. Объединение капитала и увеличение масштаба производства позволяло сэкономить средства, которые затем использовались для повышения уровня жизни работниц относительно того, как они жили и работали поодиночке. В мастерской Веры Павловны моральное и материальное состояние членов улучшалось здесь и сейчас: «вместо бедности – довольство; вместо грязи – не только чистота, даже некоторая роскошь комнат; вместо грубости – порядочная образованность»67.
Еще одним преимуществом модели ассоциации, предложенной Чернышевским, было то, что она предполагала конкретные шаги, которые можно было предпринять, чтобы изменить общество, не дожидаясь революции. Достаточно развивать подобные мастерские, чтобы постепенно все большее количество предприятий было организовано на основе товарищеского равноправия. В будущем мире справедливости, изображенном в четвертом сне Веры Павловны, не будет тяжелого труда, и даже суровый климат Центральной России смягчится: «для всех вечная весна и лето, вечная радость»68.
Хотя в романе Чернышевского не используется слово «артель», радикальная молодежь, вдохновленная на создание похожих товарищеских объединений, предпочитала этот термин слову «мастерская». После публикации романа стали появляться многочисленные «женские артели»69, объединявшие переводчиц, переплетчиц, швей и т.д. В то время как радикально настроенные студенты организовывали рабочие ассоциации, более умеренные круги создавали ассоциации, близкие к благотворительности70. Эти предприятия (точное число которых невозможно определить, поскольку они не подлежали регистрации) не просуществовали долго, но в силу самого своего эфемерного существования они способствовали более широкому распространению идей ассоциации. По словам одного из привлеченных в 1866 году к расследованию по делу о покушении Каракозова, в 1864 году «вся молодежь была увлечена романом Чернышевского»71.
Ассоциативная швейная мастерская Веры Павловны не подходит, однако, под предложенное в этой книге определение кооператива. Во-первых, потому что она подразумевает и совместное проживание, и проведение досуга, и коллективный труд. Основная цель подобных ассоциаций как в России, так и в других странах, где подобные инициативы тоже имели место, состояла в создании новых сообществ как ответ на господствующую изоляцию и пауперизацию бедного населения промышленных городов72. В ней, как и в случае с фаланстером петрашевцев, сохранялось разделение между образованными инициаторами мастерской, с одной стороны, и представителями рабочего класса, нуждающимися в моральном преображении под влиянием коллектива, с другой. Основные ожидания от мастерской заключались в улучшении дисциплины работниц: «работая в свою собственную пользу и на свой счет, они гораздо бережливее и на материал работы и на время»73.
Во-вторых, мастерская Веры Павловны не изображалась в качестве предприятия, ставящего задачу получить прибыль или выдержать конкуренцию на рынке. В результате вдохновленные этим примером ассоциации объединяли студентов, а не представителей рабочего класса. В 1864 году, за два года до того, как Д. В. Каракозов совершил покушение на Александра II, его двоюродный брат Н. А. Ишутин распространял социалистические тексты среди радикальной молодежи. Через свой кружок Ишутин познакомился с сестрами Екатериной и Александрой Ивановыми, желавшими «честно зарабатывать свой хлеб»74. Ишутин помог им создать швейную мастерскую в Москве, наняв десять работниц и купив швейные машины. Несколько месяцев спустя, однако, мастерская показала себя убыточной: ее доходов едва хватало на оплату аренды и на бытовые расходы.
Хотя вдохновленные романом Чернышевского мастерские имели короткую историю, они сыграли важную роль в процессе формирования среды социалистов. После закрытия швейной мастерской сестер Ивановых в 1866 году они продолжили свою политическую деятельность. В 1870 году Александра Иванова работала акушеркой в Тверском земстве, а три года спустя участвовала в «хождении в народ»75. Недолго просуществовавшие попытки реализовать на практике идеи ассоцианизма послужили распространению идей, но не смогли действительно улучшить материальные условия жизни рабочих.
Таким образом, к концу 1860-х годов сформировался определенный круг радикальной молодежи, которая не только обсуждала идеи ассоцианизма, но и пыталась воплотить его в жизнь. В то время, когда меньшинство революционных социалистов выбирало путь политического терроризма, более умеренное большинство предпочло ассоцианизм и стратегию постепенных преобразований, не требующих насильственных методов. Радикальная молодежь не была, однако, единственной группой, которой удалось приспособить идеи ассоциации, следуя своим политическим предпочтениям. В либеральных кругах дворянства ассоциация имела, как мы увидим, совершенно иное прочтение.
Социализм был не единственной политической доктриной, которая предложила развивать ассоциации в ответ на проблемы, вызванные индустриализацией и развитием капитализма. Либеральная доктрина, конечно, не предписывала создавать коллективные формы проживания и труда76. Ее сторонники подозрительно относились к уже сложившимся закрытым сообществам, чье обособленное существование противоречило реализации индивидуальных прав и обязанностей, которые должны были быть едиными для всех. Экономическая обособленность сельских общин и само существование сословий, наделенных различными экономическими правами, не соответствовали либеральным принципам. Как идеи ассоцианизма были приспособлены к конкретной задаче интегрировать бывших крепостных в национальную экономику?
После разразившихся по всей Европе революций 1848 года республиканцы и умеренные социалисты искали конкретные меры по улучшению условий жизни рабочих классов во избежание будущих потрясений. Некоторые решения, сформулированные изначально в революционном контексте, в последующие десятилетия были воплощены в жизнь более умеренными политическими силами. Так было и с идеей народного банка, пайщиком которого мог бы стать любой рабочий, а ссуды выдавались бы со сравнительно низкой процентной ставкой. Одним из первых принцип работы такого банка разработал французский анархист П.-Ж. Прудон в своей работе 1848 года «Решение социального вопроса». В последующие годы подобные кассы взаимного кредита создавались уже по инициативе представителей местной землевладельческой знати и реформаторов, вдохновленных идеями социальной справедливости77.
Самым успешным воплощением идеи народного банка стали ссудо-сберегательные товарищества, созданные саксонским социал-либералом Германом Шульце. Еще будучи депутатом Прусского национального собрания, созванного после революции 1848 года, он создал в 1850 году в родном саксонском городе Деличе первую кассу взаимного кредита. Ее целью было предоставить городским ремесленникам доступ к кредитам и позволить таким образом приспособить производство к новым условиям рынка, чтобы выдержать растущую конкуренцию с механизированным производством. Либеральный принцип индивидуальной ответственности и «самопомощи» (self-help) проявился в данной форме ассоциации в том, что начальный капитал банка формировался из вкладов пайщиков. Предполагалось, что ремесленники смогут устроить свой народный банк без внешней финансовой помощи, будь то государственные субсидии или взнос местной знати.
В имперской России эту модель народного банка впервые стал воплощать крупный землевладелец Н. П. Колюпанов. В ходе подготовки будущей земской реформы Колюпанов поехал в Западную Европу в 1863 году с соседом по имению С. Ф. Лугининым, чтобы ознакомиться с разными формами муниципальных собраний и местного самоуправления. Он лично встретился с Германом Шульце и посетил одно из ссудо-сберегательных товариществ. Уже в 1870 году, основываясь на опыте наблюдения за работой первых ссудо-сберегательных товариществ в России, Колюпанов опубликовал «Практическое руководство к учреждению сельских и ремесленных банков по образцу немецких ссудных товариществ», в котором объяснял необходимость развивать подобные народные банки.
По мнению Колюпанова, «образованное меньшинство» несет ответственность перед «трудящимся большинством» в том, что касается улучшения уровня жизни трудящихся78. Развитие кредитных ассоциаций есть «самая насущная задача» реформаторов79. Именно народные банки, какими были ссудо-сберегательные товарищества, а не революция, способны действительно решить проблему социального неравенства, так как они позволяют трудящимся проявить «личную свободу предпринимательства»80. Верный либеральному принципу самопомощи, Колюпанов настаивал, что подобные народные банки могут дисциплинировать крестьянское население, которое пользовалось бы кредитом, «полученным от капиталистов на тех же условиях, на которых капиталисты отдают свой капитал в другие руки»81.
Как и социалисты, более умеренно настроенные реформаторы и землевладельцы возлагали свои надежды на ассоциации, которые позволили бы России однажды стать такой же процветающей, как западные страны, минуя революцию и пролетаризацию крестьян. Ассоциации, в форме кассы взаимного кредита, так же как и производительные ассоциации социалистов, представлялись инструментом воздействия образованных элит на представителей бедных классов, которые должны были принимать подобные благодеяния с благодарностью или по крайней мере не противодействовать им. В действительности дворяне, устроившие кредитные ассоциации в своих имениях, столкнулись с тем, что их бывшие крепостные вели себя вовсе не так, как ожидалось.
Первая попытка развить ссудо-сберегательные товарищества была продиктована желанием улучшить уровень жизни сельского населения в России сверху и избежать тем самым «разгула народных страстей»82, подобных тем, что вспыхнули в Европе в 1848 году. В 1863 году Н. П. Колюпанов вместе со своим соседом по имению С. Ф. Лугининым лично посетили кассы взаимного кредита Германа Шульце в Саксонии. Вооружившись приобретенными во время этого визита знаниями и текстом устава, Лугинин открыл ссудо-сберегательное товарищество в имении своего отца в деревне Дороватово Ветлужского уезда Костромской губернии.
Как представлялось Лугинину, кредитное товарищество должно было позволить бывшим крепостным приспособиться к новым условиям рынка и быстро перестроить свои хозяйства на рыночно-ориентированное производство. Благодаря кредитам под малый процент крестьяне могли купить сельскохозяйственные машины, чтобы повысить производительность и увеличить объем сбываемой на рынок продукции. Кроме того, кредит давал возможность сделать более выгодными сезонные зимние работы, чтобы его получатель мог больше не наниматься на работу к другим, а вести собственное дело83. Наконец, кредитная ассоциация должна была не только дисциплинировать крестьян, поощряя в них бережливость и экономическую рациональность, но и улучшать их моральные качества:
Характер лесного промысла, при котором они проводят целые месяцы в лесах, положение местности, удаленной от больших путей сообщения и больших центров, вероятно влияние самой северной лесной угрюмой природы,– все это образовало тип характера грубого и дикого. Пьянство кажется мне более распространенным здесь, нежели где-либо. <…> Отсутствие предприимчивости, апатия, черствость в семейных отношениях,– вот непривлекательная картина нравственного состояния здешнего крестьянства84.
Процитированный выше отрывок выражает один из постулатов либеральной философии, согласно которому свободный предприниматель морально превосходит в своем поведении простого крестьянина, ведущего хозяйство в рамках натуральной экономики. Кредитная ассоциация должна была помочь интегрировать эти хозяйства в рыночную экономику, которая, в свою очередь, превратила бы крестьян в рациональных предпринимателей.
Для воплощения данной задачи Лугинин подобрал для ссудо-сберегательного товарищества пайщиков разного социального происхождения, чтобы местные дворяне и разночинцы могли помочь крестьянам в первых шагах. По возвращении из Германии в 1863 году он «обратился для этого к крестьянам, ему лично известным своей честностью, предприимчивостью и умом, долго толковал с каждым из них отдельно»; затем объяснил им «выгоды, какие им может доставить этот банк» и смог, наконец, убедить двадцать одного человека85