"And her face, at first just ghostly, Turned a whiter shade of pale"
За окном протяжно завыла собака.
Потом еще одна.
И третья…
Некоторое время они соревновались друг с другом в умении рождать к жизни звуки премерзостные и леденящие кровь, а потом их многоголосый вой оборвался также внезапно, как и начался.
«Зря ты все-таки в это пророчество попала», – после долгого молчания Хода подвела, наконец, итог своим размышлениям.
Вообще говоря, она только что поставила абсолютный мировой рекорд. По крайней мере, для себя. Ибо не открывать рта на протяжении почти всего долгого осеннего вечера для создания с такой повышенной общительностью, это было все равно, что бессмысленно прожить целую вечность. Никогда раньше, а, забегая далеко вперед, – и никогда уже после, она не молчала так долго. И вот теперь она была готова, наконец, поделиться сладкими плодами своих размышлений, причем совершенно безвозмездно. И при этом ей как всегда было глубоко плевать, что никто ее ни о чем и не спрашивал.
«А вот если бы ты послушалась меня тогда … – Хода продолжала, как ни в чем не бывало. – И не сделала бы ту дурацкую татуировку с плющом[1], а сделала бы скажем… Ну, вот, к примеру, хотя бы ящерку розовую, или черепаху какую… Да хоть череп! – Хода немного подумала эту мысль и, похоже, она ей сильно понравилась. – Правда, сделала бы ты череп, и тогда бы Сон Змеи не про тебя писан был. И попал бы туда тогда кто-нибудь другой, а мы бы сейчас дома сидели. И мылась бы ты не в этом ужасном тазу, а как положено – в просторной чистой ванной с солями и всяческими, там, благовониями», – Хода совсем по-человечески вздохнула и в ожидании ответа подняла глаза на Осси.
Осси Кай на эту зажигательную речь никак не отреагировала, и реагировать, похоже, не собиралась.
Она лежала в ванной и вовсю наслаждалась жизнью. Горячая вода и густая пена надежно отгородили ее не только от нудного ворчания своей подружки-защитницы, но и от всего остального мира со всеми его глобальными проблемами и мелкими бытовыми неустроенностями.
Ванна, конечно, была не очень – глубокое медное корыто, потускневшее от времени и с множеством вмятин на неровных боках. Незатейливый узор, выбитый по самому краю, уже почти совсем стерся и местами был просто неразличим. Но сейчас даже это было настоящим подарком судьбы.
За него, правда, пришлось внести дополнительную плату, и, причем не судьбе, – что было бы не так обидно, – а маленькому чернявому хозяину трактира с так и шныряющими по сторонам колючими глазенками. Десять ниров[2] за корыто горячей воды – это превышало все мыслимые, да, пожалуй, что и немыслимые пределы жадности. Но в тот момент Осси торговаться была не намерена, а поэтому легко – без вздохов и сожалений уступила. Правда, потом еще довольно долго пришлось ждать пока в эту старую, но по счастью, глубокую лохань, заставшую еще, наверное, эпоху мятежа натаскают горячей воды. Зато теперь мелкие радости жизни можно было вкушать беспрепятственно и сколь угодно долго.
Так что в ближайшее время вылезать из воды Осси вовсе не собиралась. Наоборот, она то и дело подливала крутого кипяточка из стоящего рядом на табурете ведра, поддерживая, таким образом, комфортность среды своего обитания на постоянном и должном уровне.
А Хода все это время думала и размышляла, и вот, наконец, взяла и выдала результат своих долгих бдений.
Так ничего и не ответив, Осси намочила в горячей воде чистую тряпицу и положила ее на лицо.
Жизнь была прекрасна, и испортить ее не мог никто. Даже Хода.
Волны тепла и блаженства укачивали ее и убаюкивали, маня куда-то далеко и обещая покой и уют…
Вот только перед закрытыми глазами снова и снова мелькали картинки подземелий, словно кто-то без устали вращал перед ней огромный калейдоскоп, в который по чьей-то очень недоброй прихоти вместо красивых и чарующих разноцветных узоров были напиханы унылые серо-голубые пейзажи из только что закончившегося похода…
Был он долгим, тяжелым и сопряженным с большим риском для здоровья, да и вообще для жизни. Во всяком случае, желающих отделить чистую и почти безгрешную душу леди Кай от ее бренного и симпатичного тела встретилось на долгом пути предостаточно. И даже более чем.
Много дней Осси Кай, отправленная Орденом на поиски древнего артефакта, бродила по тропам пещеры Кэшлет Калвэр. Причем, одна-одинешенька, если, конечно не считать Ходу – золотистую змейку, обвивающую левую руку интессы[3].
Ходу не считать, впрочем, было никак нельзя. Да и сама она бы это никоим образом не позволила. Десятки из тех, кто опрометчиво не посчитался с ней в свое время, уже никогда не смогут вам отсоветовать, это делать, поскольку Страж леди Кай существом был достаточно могущественным, знающим и обладал к тому же весьма и весьма вздорным характером. Впрочем, из противоречий мы сотканы все. Так или иначе…
Тем не менее, завершился поход вполне удачно, и выполнив возложенную на нее миссию, – добыв заказанный артефакт, леди Кай поспешила из подземной гробницы убраться, воспользовавшись для этого найденным порталом некромансера. Открыв его с помощью вновь обретенного кольца, она навсегда покинула унылые и серые тропы пещеры.
Портал привел Осси Кай в безлюдные предгорья Главирского хребта, в места далекие от оживленных дорог и людского жилья, и, что самое главное – далекие от лагеря Ордена, разбитого подле входа в гробницу Лехорта. До места, где поджидали леди Кай ее заказчики и работодатели, было больше трех дней пути. Впрочем, три дня по лесу и совсем чуть-чуть по пустыне – это не так уж и много…
Вот только после недолгих и не очень мучительных раздумий Осси решила эту торжественную встречу отложить. На некоторое и неопределенное время.
Впрочем, то, что раздумья эти были недолгими, это – не совсем правда. Точнее, это – вовсе не правда. Все то время, что леди Кай провела под землей, она, так или иначе, думала об этом. Не могла не думать!
А началось все в ночь накануне похода, когда к ней в дом проник незваный гость. Представившись именем странным, а может даже и вымышленным – Мастер Дисс, он всячески старался отговорить леди Кай от выполнения только что полученного заказа.
Как утверждал тогда Мастер Дисс, случись, Ордену получить в свои руки артефакт столь великой мощи, это де резко нарушит имеющееся в мире равновесие. А сам он, – по его собственным утверждениям, правда, – был сохранением этого самого равновесия весьма и крайне озабочен. А посему, очень уж не хотел, чтобы Слеза Лехорта попала в руки лиловых балахонов.
Был он в меру убедителен, в меру настойчив и вежлив, а, прощаясь, назначил леди Кай свидание в трактире одного достаточно удаленного от столицы городка. Причем, судя по всему, крайне надеялся, что леди Кай к его доводам прислушается и на встречу явится всенепременно, где и передаст ему добытый артефакт без сожаления, а может даже и с удовольствием.
Много было во всем этом непонятного и недосказанного, а посему и принять верное решение было пока трудновато. Покрутив все разговоры и доводы и так и эдак, Осси так и не смогла прийти ни к какому убедительному выводу, и решила пока все назначенные ей встречи отложить. До тех, по крайней мере, пор, пока не поймет, что за артефакт у нее в руках оказался. Чему он, клятый, служит, и кому и для чего нужен.
Приняв такое решение, то есть, по большому счету – не приняв никакого, она все же почувствовала себя легче, спокойней и намного уверенней. В самом деле – раз надо разобраться, то и разберется, причем самым, что ни на есть, лучшим образом. И нечего горячку пороть. А то во тьмах да впопыхах можно таких дров наломать, что потом век на них сама же гореть будешь.
Пока же следовало укрыться подальше от глаз обманутых заказчиков и на некоторое время из активной жизни исчезнуть. А уж после аккуратненько, не вызывая ни у кого повышенного к себе интереса, навести справки, почитать-полистать кой-какие книги и выяснить, наконец, что за штуковину она рискуя своей жизнью в глубоком подземелье раскопала.
Для того чтобы выполнить первый пункт своего нового и не очень сложного плана, Осси выбрала маршрут еще дальше уводящий ее от толпы встречающих. Благо, хоть не знали они, куда ее портал некромансера занес. И, тем не менее, желание оказаться от них подальше было столь сильным и неодолимым, что леди Кай к ближайшему городку не пошла, а неспешно двинулась на северо-восток вдоль тянущегося довольно далеко горного хребта.
Дорога была тихой-спокойной, на приключения небогатой, и через несколько дней привела интессу к маленькой деревушке, прилепившейся к покрытому редкой растительностью подножию главирских гор. Каменный ключ – так называлась эта деревня, больше похожая на большой хутор, и насчитывала она дворов двадцать. Ну, может, чуть больше.
При этом, правда, обитавшие здесь селяне, потрудились обзавестись мельницей, церковью, хоть и не очень большой, но сложенной из камня, и, что волновало сейчас леди Кай много больше – трактиром, на втором этаже которого она и нежилась теперь, прогревая уставшее тело в горячей водичке.
Жизнь вновь становилась приятной и светлой, и прожить ее надлежало с максимально возможным наслаждением…
А когда наслаждения закончились, и вода вконец остыла, Осси выбралась из таза, гордо именуемого в этих краях ванной, глянула в окошко на лениво выползающую из-за высоких гор белесую луну, и, выслушав очередную порцию надрывного собачьего воя, отправилась в постель.
Раскинувшись на широкой кровати, она сразу же уснула и спала крепко и сладко. И ничто ее не беспокоило и глубокий заслуженный сон не нарушало. Ни собаки, всю ночь напролет воющие на самой окраине деревни, ни светящийся на окне раскаленной головешкой Гаситель – это меч леди Кай наслаждался дыханием свежего ветра, сползающего с высоких гор, нежась в лучах холодного лунного света. Была у него, знаете ли, такая блажь…
Собачий вой, равно как и красноватое свечение зачарованного клинка угасли с первыми лучами народившегося солнышка, но для леди Кай утро наступило, когда светило проползло уже почти половину своего пути по небосводу. И честно говоря, давно уже следовало встать, собраться в путь и двигаться дальше.
Но прежде следовало перекусить и попробовать разжиться лошадью – все-таки четыре ноги всяко лучше, чем две. И особенно – если они чужие. А еще надо было запасти в дорогу нормальной человеческой еды, потому как печенье это, конечно, было здорово, питательно и все такое, но надоело оно уже до отчаянной тоски…
С этими насквозь будничными мыслями Осси вышла из комнаты и начала спускаться вниз по лестнице.
Планам ее не суждено было сбыться.
Ни в какой, что примечательно, части. Хотя не такие уж и сложные они были…
Внизу в обеденной зале было людно.
Слишком людно для такого неурочного для пребывания в трактире времени. В это время дня селянам положено полоть, косить, поливать, урожай, там, собирать, в конце концов. Но уж никак не сидеть и прохлаждаться в трактире. А тут просто вся деревня собралась – не протолкнуться. Все лавки были заняты, причем, плотненько так… Но на столах было пусто. Не было даже обязательных кувшинов с вином, которое и за алкоголь-то в таких местах не считается. Мужички о чем-то тихо вполголоса спорили и переругивались, но едва только Осси сошла с лестницы и вступила в зал, как гул голосов сразу стих.
Повинуясь нервному жесту хозяина, трое сидящих в углу хуторян метнулись в сторону, освобождая жизненное и обеденное пространство для дамы. Неловким жестом, который, видимо, должен был изобразить почтительную учтивость, чернявый пригласил Осси за стол, и тут же начал так старательно протирать его, будто от этого зависело не только его благополучие, но и сама жизнь.
В воздухе, материализовавшись густой синей дымкой, висел густой терпкий запах табака, а еще пахло мужиками, и едой.
Леди Кай не спеша, с достоинством прошла к столу и так же с достоинством села, сняв с плеча арбалет и демонстративно положив его рядом с собой на стол. Подготовившись, таким образом, к приему пищи она подняла глаза на хозяина.
– Перекусить бы что-нибудь…
– Да-да, сей миг устроим. Сейчас все будет. В лучшем, как говорится, виде, – затараторил трактирщик и замахал руками, подзывая служанок. – Все готово – только вас дожидается. С пару, горяченькое… Не знали мы, светлая госпожа, когда вы встанете, а так уж давно все…
Трактирщика словно подменили. От вчерашней ленивой наглости не осталось ни тени, ни воспоминаний. Сегодня он лебезил перед интессой, будто узнал про нее чего…
А может, и вправду узнал?
– Светлая госпожа, – трактирщик наклонился к столу и перешел на шепот, довольно, впрочем, громкий и сильно пахнущий чесноком. – С вами, эта… Староста наш… поговорить…
Был ли то вопрос или просто констатация факта Осси так и не поняла, но на всякий случай ответила:
– Что ж, давай. Поговорим.
Хозяин кивнул и с видимым облегчением засеменил к столику, за которым, по всей видимости, староста и сидел. Нагнувшись к мужичку, в общем, ничем особо не примечательному он что-то яростно зашипел ему в ухо, то и дело, поглядывая на Осси.
«Что скажешь?» – Обратилась интесса к Ходе.
«Терпение, моя светлая госпожа, – Хода иронии сдержать не смогла, а скорее – не захотела. – Сейчас все узнаем».
Две испуганного вида служанки накрыли стол, что называется в мгновение ока. И не успела Осси оторвать взгляд от встающего из-за дальнего столика тучного мужичка с аккуратной рыжей бороденкой, в которой кое-где поблескивали седые волоски, как стол ее уже просто ломился от еды.
Ничего особенного тут не было – обыкновенная деревенская пища, но пахла она вкусно, и было ее много. На четверых – не меньше.
Пока Осси рассматривала свиной окорок, здоровенный ломоть оранжевого, уже взопревшего с тепла сыра, запеченную в овощах рыбу, кусок вкусно пахнущей, но не очень понятной дичи и полные до краев миски солений и всяких маринованных штучек, мужичок прошел через зал и теперь нерешительно топтался рядом.
Был он не старый, не очень высокий, но широкий и, причем, весьма. Не толстый, а сбитый такой, коренастый. Чувствовалось, что на ногах он стоит крепко, цену себе и окружающим знает, и своего, как говорится, не упустит. По всему видно было, что привык он, чтобы его уважали, со словом его считались, и всей своей нехитрой жизнью это заслужил.
Смотрел он на девушку с любопытством, но больше со страхом. Причем, как показалось Осси, смотрел и оценивал он ее не как женщину, а как-то иначе… Из чего, между прочим, следовало, что разговор будет сугубо деловой и для собеседника, по всей видимости, важный.
Пододвинув к себе сковородку с рыбой, от запаха которой уже кружилась голова, а рот наполнялся слюной, Осси решила первой прервать молчание:
– Садитесь что ли. Чего стоять зазря… Я так понимаю – у вас ко мне дело?
Бородач кивнул и с облегчением опустился на лавку, жалобно под ним скрипнувшую.
«А ведь он здорово робеет», – вдруг поняла Осси, и, отломив добрый кусок рыбехи, сказала:
– Я – Осси Кай. А вы, – я так понимаю, – тут староста?
Мужик кивнул и сглотнул, но сделал это не от аппетитного вида шкворчащей в масле рыбины, а скорее от страха. Еще раз кивнул и подтвердил:
– Да. Староста я. Ципром меня зовут.
– Ну-ну… – подбодрила Осси.
– Вы на Гаста нашего… – староста кивнул головой на чернявого, который копошился у стойки, но глаз с разговаривающих не спускал. Да и ушки у него, похоже, тоже были, где надо. – Зла, эта… не держите. Не признал он вас сразу…
– Гаст – это хозяин? – На всякий случай уточнила девушка.
– Ага, хозяин, – обрадовался налаживающемуся взаимопониманию староста. – Хозяин он. Этого… – Ципр повел рукой, показывая на зал. – Не признал он вас, госпожа. Только когда перстенек увидел, да змейку вашу…
Хода не таясь, развернула кольца, звякнула, сползая на стол, и улеглась там, заинтересованно приподняв голову.
Мужичок осекся на полуслове, заворожено глядя на Стража.
– Так вот, а когда, значит, увидел, – выдавил он из себя. – То уже поздно, вроде как, было…
– Поздно для чего? – Не поняла Осси.
– Вы зла не держите, он деньги вернет…
– Какие деньги?
– За постой, там… за воду… за еду… Вернет обязательно. Уж мы проследим. Он не со зла, он по глупости…
– Зачем возвращать? – Удивилась Осси. – Он в своем праве. О цене мы с ним договорились, так что… Ничего возвращать не надо.
– Не надо, так не надо, – быстро согласился бородач. – Как, значит, скажете. Главное, чтобы вы тут у нас в удовольствии, значит, были… И чтобы без обид…
Хода, потеряв интерес к разговору, опустила голову и свернулась в узел, не забыв при этом, правда, еще раз демонстративно звякнуть блестящими чешуйками.
– Перстенек у вас, эта… – Ципр с уважением поглядел на кольцо некромансера. – Знатный.
– Да, ничего, так, перстенек, – согласилась Осси, глотая кусок рыбы, которая во рту просто таяла – вымачивали ее в чем-то таком особенном что ли…
Кольцо некромансера, полученное из рук Ревалла Линна, и одетое на палец еще в гробнице, она так и не сняла. Теперь же, скосив глаза на маленький серебристый череп, в точности и в мелочах – в каждой трещинке и выемке, повторяющий навершие посоха, она подумала, что может быть, и зря, что не сняла.
А если честно, – то просто забыла.
Как-то она с ним не то чтобы сроднилась, но и чужим-инородным не чувствовала. Вообще его не чувствовала. Будто и не перстень это был из непонятного металла и мрачноватого назначения, а просто – продолжение руки. Ее, так сказать, неотъемлемая часть.
Просто забыла.
А про кольцо такое никак забывать нельзя было. Не очень-то жаловали в этих землях такие перстни. И за это, как говорится, – отдельное спасибо Ордену, хвала ему и всяческое уважение. Уж расстарался он на славу, создавая колечкам репутацию… Чего говорить…
Ну, да сейчас, уже делать нечего было. Не снимать же и в карман прятать, в самом деле…
– Мне он тоже очень нравится, – последние слова Осси произнесла с легким нажимом и как бы невзначай погладила рукой маленький череп. После чего снова вернулась к рыбине.
– Вот я и говорю – знатный! – Радостно подтвердил Ципр. – У нас тут тоже один такой раньше жил. Зиннесом его звали. Хороший, в общем-то, мужик был… правильный… Хоть и говорили про него всякое.
Староста вздохнул.
– И что с ним стало? – Осси постаралась задать вопрос нейтрально, так – между делом, хотя внутри уже все напряглось.
– Что стало? – Бородач снова вздохнул. – Да ничего не стало… Помер он, когда срок пришел.
Он посмотрел на Осси и вдруг спохватился, что понять его могут неправильно:
– Сам помер. От старости. А мы – ничего… Он нам не мешал, а даже, вроде, – наоборот… И мы ему – чем могли… Еду, там… дрова тоже… Так что – нормально жили, вы не подумайте!
– Не подумаю, – успокоила его Осси.
– Вот и ладненько! – Здоровяк улыбнулся с видимым облегчением. – Вот и хорошо. А теперь вы у нас вот…
Осси аж поперхнулась. Нельзя все-таки за рыбой такие разговоры разговаривать.
– Я не у вас. Я мимо шла.
– Это ничего, – успокоил ее Ципр. – Ничего, что мимо. Главное, что вы тут. И в самое, что ни на есть, вовремя… Вы ведь нам поможете?
Ходу аж судорога свела от беззвучного и слышимого только леди Кай хохота.
«Славься, Осси! Славься наследница Белого Трибунала! Славься, светлая госпожа!» – И по золотистому телу змейки пробежала еще одна волна еле сдерживаемого смеха.
– Помочь? А чем вам помочь? – теперь Осси, наконец, стала понимать…
Потихонечку, как детали в головоломке, как кусочки запутанного пазла вдруг стали вставать на свои места мелкие и не очень непонятные детали сегодняшнего утра. То есть, – уже дня…
И количество людей в трактире, и просто полная подмена хозяина этой дыры, и роскошная по здешним меркам еда, и желание старосты, во что бы то ни стало поговорить со светлой госпожой. И даже его невероятная, для такого тертого жизнью здоровяка робость…
«И мерзкий вой собак всю ночь напролет», – мысленно добавила от себя Хода.
«А собаки-то тут причем?» – Удивилась Осси.
«Не знаю. Но чувствую, что очень даже причем! – Ответила Хода. – Не зря же они так надрывались, в самом-то деле!»
Напуганы чем-то были селяне. Чем-то, что выше их понимания и выше их незатейливых возможностей – кулаком, там, вдарить, или на вилы насадить… Чем-то темным, глубоким, поднявшимся к свету и перевернувшим весь их привычный мир.
– Так, чем помочь? – Подбодрила леди Кай бородатого мужичка – над всеми местными селянами командира.
Тот помялся немного, видно боязно ему было и неприятно об этом говорить. Да куда деваться-то – и хуторяне смотрят – глаз не спускают, и проблему решать-то надо, хошь-не хошь…
– Да кладбище тут у нас… – наконец собрался он с силами.
В голове тихо присвистнула Хода:
«Ты как хочешь, а, по-моему, нам пора!»
– И что кладбище? – Уже совсем другим, враз посерьезневшим тоном, спросила Осси.
– Да, забаловало оно…
– То есть – забаловало? – Не поняла Осси.
– Да… – передернул плечами староста. – В общем-то, ничего такого особо пока не было…
– А что было?
– Что было? – Ципр вздохнул. – Ну, там… появилось там что-то… Может, не до конца еще появилось, но лезет. Нутром чую – лезет! А началось все восьмого дня. Бабка Норум померла – так, хоронили ее, значит. И муторно как-то вдруг стало. Всем причем. А Тонка – внучка еёная, даром, что девка молодая да румяная, так та, вообще, кулем наземь осела. Уж сколько мы ее отхаживали. И водой брызгали, и по щекам били, а она все лежит и лежит… И лицо такое все серое… Думали уж не дозовемся… Да и всем тогда как-то не по себе стало, ну, да мало ли чего…
Староста задумчиво почесал в бороде, растрепав и разворошив ее всю, но внимания на такую мелочь не обратил.
– После, день-два вроде тихо было. А потом началось… То – ничего вроде – как сейчас вот, то – прям, накатывает… Такая тоска – хоть, знаешь, в стакан, хоть в петлю! И чем дальше, тем оно сильнее. По-первой оно только возль погоста чувствовалось, а тепереча уж и тут… Собаки, вон, тоже воют без конца – чуют беду-то… Точно, чуют…
«А! Что я тебе говорила!» – Тут же подала голос Хода.
– А третьего дня у Смота Хромого – евоный дом к погосту-то ближе всех будет – так разом свиньи все передохли. А их две дюжины было. И он уж за ними глядел, как Странник ни за нами, ни за вами, прости мою душу грешную, не смотрит, – Ципр в сердцах сплюнул на пол, не обращая внимания на стоящего поодаль трактирщика.
Только сейчас Осси заметила, что мужичье потихонечку осмелело, оставило насиженные лавки и подобралось поближе.
Теперь они стояли, окружив стол полукругом – не очень близко, вроде чтоб и разговору не мешать, но и так, чтобы ни единого словечка из него не упустить. А то и поучаствовать, коль надо будет. Пока же стояли молча и угрюмо. Чувствовалось, что заботит их этот непорядок с погостом изрядно, и что на заезжую магичку с кольцом некромансера на пальце у них надежда большая и самая, что ни на есть, распоследняя.
– А давеча у Симора, – евоный дом, как раз, после Хромого – жена возьми да помри. Так на погост даже не пошел никто… Насилу он троих уболтал. Так и прикопали ее, без упокойной да без проводов – как безродную. А когда копали, марево появилось…
«Что за марево?» – Заинтересовалась Хода. Даже голову подняла.
– Что за марево? – Повторила только ей одной слышный вопрос Осси.
– Нехорошее какое-то. Чудное. Вроде как теплый воздух парит, но только желтоватое оно… И тепла нет там никакого. От него стужей за пять шагов несет и землей сырой… В общем, зреет там что-то, и боюсь – скоро уже созреет…
«Я тоже боюсь! – Согласилась с бородачом Хода. – Если уже не поздно… Восемь дней все-таки прошло…»
– Уж больно оно силу набирает… И как, прям, к нам подбирается – сначала кладбище, потом Хромой, затем – Симор. А скоро и нас накроет…
Староста замолчал. Молчала и Осси. Молчали мужики. Только смотрели с надеждой – душ двадцать здоровых, в самом цвету и в самой своей силе мужиков ждали защиты у хрупкой девицы.
– Вот мы и подумали, – подытожил Ципр. – Как нам Гаст про вас, значит, рассказал, так и подумали, что может быть вы…
Староста опять вздохнул.
– Эх, кабы жив был этот… – бородач глазами указал на кольцо некромансера. – Он бы враз там разобрался. А так, выходит на вас только и надежа.
Мужики согласно закивали и заворчали.
– А мы уж вам заплатим за хлопоты. Это – как водится, – староста опять запустил руку в бороду. – В накладе не останетесь. И живите, сколько хотите тут. Хоть у Гаста, хоть у… – Ципр опять показал на кольцо. По всему было видно, что имя некромансера ему лишний раз называть не сильно хотелось. – Дом-то евоный цел-целехонек стоит. Только подправить чуток, и живите себе.
– А что, мужики? – Обернулся он к товарищам за поддержкой. – Поправим дом для госпожи? Враз ведь сладим!
Мужики закивали еще дружнее и заворчали еще одобрительнее: мол, поправим и сладим. По всему выходило, что Осси могла найти тут и кров, и стол, и вообще все, что душе угодно. Причем незадорого. Почти задаром.
Вот только задаром ли?
– А что, далеко кладбище-то? – Спросила она старосту.
– Да нет, какое там далеко… Сразу за деревней, подле церквы.
– Подле церквы, значит… – Осси кивнула и обратилась к Ходе:
«Ну, что скажешь?»
«Не знаю. Не очень понятно пока… Наверное, есть там что-то – не дураки же они, в самом деле. Но со слов особо, так, не поймешь. Посмотреть надо… Можно сходить да глянуть, что там такое у них завелось. А там видно будет. Уйти-то мы всегда успеем, – Хода помолчала, а потом добавила. – Наверное».
Умела она успокоить и обнадежить, что и говорить. Вселить оптимизм, так сказать, и внушить надежду.
– Ну, что ж, давайте сходим-глянем, – сказала Осси вслух.
Мужики сразу как-то попритихли. Цель, вроде как, была достигнута – поддержкой они заручились, – а вот идти на кладбище, да еще смотреть-глядеть им, по всему, хотелось не очень-то. И теперь они стояли, смотрели на Осси и угрюмо молчали.
Первым пришел в себя староста. Ему, впрочем, и по чину положено было первым быть.
– А что, госпожа, вам там помощь какая понадобится?
– Нет. Помощь мне не понадобится. Пока, по крайней мере. А вот если б меня туда кто проводил – это было бы славно.
– Проводить-то оно, конечно. Проводим, – кивнул Ципр и повернулся к мужикам.
– Я провожу, – из толпы протиснулся невысокого роста паренек. – Харланом меня зовут. Я отведу.
– Ну, вот и славно – сказала Осси, отодвигая от себя сковородку, благо уже почти пустую, и, поднимаясь из-за стола.
– Светлая госпожа!
– Да? – Осси повернулась к старосте.
– Я, эта… – Ципр помялся. – Насчет денег. Во сколько нам труды ваши встанут? Вы только не подумайте… Мы соберем сколько надо…
– Не знаю пока, – Осси пожала плечами. – Надо сперва глянуть, что там у вас. Посмотреть, прикинуть… А когда ясно будет, тогда и договоримся. Идет?
– Идет, – вздохнул староста и кивнул народу, чтобы расступились.
Подцепив Ходу, и закинув за спину арбалет, Осси вместе с Харланом вышла на улицу.