В школе я всегда испытывал муки со школьной формой. Почему-то всегда брюки были мне коротковаты, а я все рос и рос. В конце концов, я вырос выше среднего роста и не мог остановиться, Мне все было мало: – одеяла, пиджаки, рубашки и даже джинсы я не мог купить нормальной длины. Если бы не моя постоянная тяга к шитью на швейной машине, я бы, наверное, утопился, или повесился. Но еще в школе меня мама научила строчить на швейной машине и это меня спасало. Кроме всего я научился гладить и натренировался в детстве так утюжить мои школьные штаны, что об них можно было порезаться,– брал простое мыло и намыливал те места, где должна быть стрелка, а потом через тряпку гладил. Эти стрелки держались месяца три, и не было заметно, что брюки были мне коротки.
В институте я начал носить джинсы и мне постоянно хотелось их погладить. Но я отдергивал свои руки от утюга и вскоре привык к тому, что их не надо было гладить. Но шнурки я иногда гладил, потому что после стирки они закручивались, а ходить в веревках мне не нравилось. Потом, когда в институте началась военная кафедра и мне надо было носить в среду рубашку с галстуком, я начал гладить рубашки. Женское население земли не представляет, сколько труда у мужчин уходит на то, чтобы погладить одну рубашку, а когда я работал в женском коллективе, за компьютером, мне следовало погладить не одну, а минимум пять рубашек, чтобы не мозолить нашим женщинам свой вид одной рубашкой в течение целой рабочей недели.
Положение осложнялось тем, что рубашки стали делать из смеси натуральных и искусственных волокон. Я привык к тому, что у меня почти все рубашки были из хлопка и когда они этого требовали, я их просто кипятил, потом гладил, и все было нормально. Но когда я прокипятил одну свою любимую рубашку, а она после этой процедуры стала походить на куртку из мятого шелка, для меня настали трудные времена, – я просто не мог допустить, что кипячением испортил свою любимую рубашку и изо всех сил пытался привести ее в идеальное состояние. Я ее гладил целыми днями с неделю, пока не выгладил до такой степени, что на ней не было заметно следов кипячения и складок. При этом один из рукавов стал короче на несколько сантиметров, но это меня уже не волновало: – я быстренько укоротил у себя одну руку, а главное заключалось в том, что сейчас она была немятой и в ней можно было сходить на свидание, или на работу.
Потренировавшись на этой рубашке, я понял, что теперь мне надо было смотреть, из чего сшита моя одежда, и не кипятить вещи с искусственными волокнами. Но часто на этикетке было написано одно, а на деле оказывался другое. Я не помню, где взял толстую зеленую рубашку, в которой мне всегда было тепло, и я носил ее везде, как пиджак. На этикетке у нее было написало, что она из хлопка, но на самом деле она была на сто процентов из синтетики. При этом она грела в лютые морозы мое тело так, что мне не надо было шерстяной джемпер. Ее не надо было кипятить, так как она была темно-зеленого цвета, а все остальные рубашки я кипятил, и даже вскипятил мою любимую весеннюю куртку бежевого цвета. Была бы моя воля, я вскипятил всю одежду, которая у меня была, – после этого она была бы такой чистой, что в ней можно было ходить несколько лет. Но не все можно было кипятить, и меня это раздражало.
Все рубашки после этой процедуры кипячения я выгладил, несмотря на их отчаянное сопротивление, кроме одной, которая сопротивляется уже два года, а куртку я не стал гладить – пока. Это было так же трудно, как, допустим, выгладить кожаную куртку, которая сморщилась после того, как провисела на солнце все лето. Намучившись в своей жизни с одеждой, я стал собирать книги, в которых было написано, как отстирывать пятна и ухаживать за одеждой. Чем старее была книжка, тем она была ценнее для меня, так как в ней находились такие бесценные советы, как отчистить одежду от чернил, ржавчины и варенья и как погладить и стирать разную одежду.
Скоро у меня собралась целая библиотека таких книг, и я понял, что мне пора открывать свое дело: – я умел стирать, гладить, шить все на свете, а летом у меня было как минимум несколько тонн дождевой воды, и мне не надо было за нее платить: – она падала с неба и была бесплатная. Когда у меня не было стирки, я начинал стирать свои ковры и паласы, постельное белье, шторы и все, что можно было постирать: – тряпки, сапоги, шапки, дубленки, – на все предметы одежды, на которые падал мой взор. А уж рабочую одежду я держал в такой чистоте, что после дня, проведенного в ней в огороде, я ее стирал, гладил и вешал на плечики.