Выходя из кафе на жаркую, многолюдную улицу, я понял, что замерз, и сейчас приятное тепло разливалось, по моему телу. Ольга подставляла лицо, и руки под лучи жаркого августовского солнца.
От окрика меня заморозило, прибило к земле, я превратился в деревянного истукана. Такое ощущение было, что меня застукали на месте преступления или за непристойным занятием. Было и такое у меня в жизни. Пришел от Лизки. Штаны мокрые, трусы мокрые и яйца болят. Дома, мне показалось, не было никого, и я отправился в ванную, чтобы снять напряжение. И вот, в момент, когда я был в самом процессе, открывает дверь отец. Именно тогда, первый раз в жизни и испытал такое состояние истукана. Крику было очень много. Но все бы ничего, если бы хватило у него такта не рассказать матери. Но такта не было. В тот вечер я был, как обычно, уродом, больным и придурком. Только это сопровождалось безумным стыдом и чувством вины. А сейчас то что? Почему я испытываю подобные эмоции? Почему в этой ситуации проявились вина и стыд? Что я плохого сделал, да и перед кем стыдно?
– Эй, Саня, привет! – сказал знакомый голос, – что ты замер, друг, не делай вид, что не знаком с нами!
– А, Андрюха, привет!
Андрей и Коля подошли. Они были с двумя загорелыми девчонками примерно моего возраста. Дамы действительно были очень красивыми, подтянутыми и кожа их отливала бронзовым красивейшим загаром.
– Пошли с нами купаться, – сказала та, что была с Андреем, – мы на городской пляж. Когда народу больше, веселее. У нас есть мяч.
– Не, извини, я уже накупался, да и не один я.
– Как мы уже рассказывали про нашего друга, язвительно сказал Андрей, – он понимаете, немного не такой. Ну, вы поняли?
– А вы поняли? – поднеся лицо к уху Оли, сказал громко он, – есть такие парни, которые, может быть, вовсе и не парни.
Развернувшись и взяв за руку девушку, он пошел в сторону пляжа. Коля, пожав плечами, в точности повторил те же действия.
– О чем этот придурок, спросила Ольга, выводя меня из оцепенения.– Ты его знаешь?
Я очнулся в момент, когда они уже были метрах в двадцати от нас, рванулся к ним. Я хотел его разорвать, убить, уничтожить. Прямо здесь, сейчас, чтобы видели все и каждый, как этот кусок говна будет харкаться своей кровью, почувствовать знакомое чувство жгучей боли рассеченного кулака о зубы. Хруст костей и вздутые брови, которые сейчас лопнут, красные кровавые глаза. Ярость была сильнейшая. Но добежав до Андрея и взявшись за его майку в области плеча, я немного сник, так как уже десяток глаз смотрели в мою сторону. Я помню эти глаза, детские, взрослые, мужские и женские, но в них одинокого читались изумление и осуждение.
– Что тебе нужно, придурок ненормальный, чего ты дергаешь меня? – не смутившись, выпалил противник, он видимо ожидал такого поведения от меня и был готов.
– Давай-ка отойдем поговорить.
– Пошли.
Мы отошли в сторону несколько шагов.
– Нахрена ты это делаешь и что ты несешь? Еще раз, я услышу такое…
– И что, – перебил Андрей,– позовешь друзей пидоров, и вы встанете в кружок? Что ты мне сделаешь, а?
– Я не пидор, я нормальный. Вон, посмотри я с телкой и сегодня у нас все будет, понял?
– Да слышали мы твои байки, слышали, – понизив громкость голоса, сказал Андрей. – Да вот не видели. Только слова. Где дело? А я тебе скажу, как до дела дошло, так ты сразу в кусты. Плохо ему стало, ха, ты был самый трезвый и пил меньше всех. Так что давай без вот этого представления, только помни, что страна должна знать своих героев и все узнают! Ну а не хочешь такого поворота, тогда докажи обратное. И нам с Коляном похрену, как ты это сделаешь. Понял? …Урод!
Он развернулся и ушел, вдалеке слышался громкий смех этой компании.
Ольга подошла ко мне и нажала пальцем на плечо:
– Эй, ты как? Что это было? Ты им денег должен? Может, в милицию подойдем?
– А… нет, прости, дурость просто. Извини, пожалуйста, что ты стала свидетелем этого шоу, они просто дураки.
– Да я поняла это. Он просто, видимо, мамой недолюбленный в детстве. Так бабушка про хулиганов говорит. И не извиняйся ты, у нас такого и в Ленинграде хватает. Дерутся постоянно, один раз даже из-за меня. Сань, слышишь?
– А, прости. Пойдем.
И мы пошли. Настроения не было, оцепенение не проходило. Провожал до самого подъезда общаги, где жили бабушка и дедушка Оли. Я был в телесном капкане. Просто убит и раздавлен. Конечно, в моей жизни я еще не раз буду отмечать у себя такие телесные проявления, и каждый раз в самые трудные моменты моей жизни.
–Оля, я уезжаю завтра утром. Если хочешь, давай встретимся вечером, поболтаем и попрощаемся. Ты хорошая девчонка, я помню про адрес на салфетке и тебе обязательно напишу письмо. А сегодня вечером, я куплю тебе самую большую ракушку на базаре и подарю на память о нашем знакомстве.
– Хорошо, давай. Мне поздно нельзя, поэтому давай в бухте к восьми вечера.
Она чмокнула меня в щеку и побежала в подъезд, слышны были только легкие озорные прыжки по лестнице.
Я брел до своей комнаты. Проходя через рынок, вспомнил о ракушке и купил три штуки. Ольге, Лизе и Маме. Пусть будут подарки. Меня просили еще кое-что привезти, местное и крепкое, но мне было так противно от воспоминаний нашего пьяного загула, что эту мысль я сразу убрал из головы. Почему я так подавлен сейчас, что собственно произошло? Вспомнил книгу, какого-то психолога и те пять вопросов, которые нужно задать себе, чтобы вернуться во внешний мир из внутреннего мира переживаний.
Что я делаю сейчас? Иду и гружусь, мысли всякие в голове кручу. Хм надо отвлечься и вместо того, чтобы смотреть на серый асфальт, посмотреть на небо.
Какие мысли у меня в голове сейчас? Несправедливо! Почему это происходит со мной? В чем я виноват? Я слабый, очень слабый человек.
Какую эмоцию я испытываю? Страх, стыд и вина. Блин, да что же это я. Они придурки, которых не увижу уже никогда. Чего я сопли распустил?
Там еще два вопроса было, но уже некогда. Созрел четкий план. Бегу срочно за вещами, моментом собираю и сдаю в камеру хранения на вокзале. Беру с собой только ракушку и вечером буду в бухте. Ничего, перекантуюсь на вокзале или еще где. И пока уроды, больше я Вас не увижу!
Так и сделал… я был очень собранным и сконцентрированным. Мне кажется, что не было ни одного лишнего движения и действия. Я был мобилизован по полной программе. Уже через час стоял на вокзале с ракушкой в руке. Багаж упакован и сдан в камеру хранения. Все… я готов. Сегодня восьмое августа, а завтра, девятого, я уже буду разглядывать проплывающие пейзажи в окно поезда. Съели, уроды! Что бы вы, мудаки, триппер и сифак одновременно подловили с этими швабрами! Прощай Адлер, сегодня последняя прогулка и домой.
В назначенное время, а может и немого раньше, я был в оговоренном месте. Было не так жарко, и я ждал Ольгу сидя на гальке, положив руку на колено, а голову на руку. Скоро солнышко сядет. Люблю закат на море. Это красиво, это возвышенно. Немного грустно становится. Вот, посмотри, Саня, все есть. Море, камни, тебе тепло и сытно. У тебя есть деньги и их не очень жалко тратить, так как есть работа, а значит и стабильность. Все есть. Эта душевная девочка, греет меня, как местное солнце. Такая открытая, беззаботная. В нее можно влюбиться! С такой девушкой, как она, можно строить отношения. И возможно, я приеду к ней в Ленинград, так, чисто по дружески, мол, я проездом, не встретишь ли ты меня? А, может, город покажешь? Мосты разводные, львы кругом. А может потом и ты в Москву, у нас, знаешь ли, не заскучаешь. Мечты, Саня, мечты. Тебе не стоит влюбляться в эту девушку, у тебя есть своя, милая и хорошая. Которая ждет тебя. И уверен, будет встречать на вокзале. Спросит:
– Ну, как ты Аля? Ох, какой загорелый мужик, возьму ка я тебя на дачу жить! А подарок привез? И у меня для тебя кое-что есть, но это ждет тебя на даче.
Так и будет, уверен! Именно так. Мечты, фантазии, сладкая дрема…
– Ой, Саня, ты уснул? – спросила уже сидевшая рядом Оля, – прости, что разбудила.
– Не страшно, просто вот хорошо тут мне, спокойно. Море баюкает, детей смотри, почти нет. Да и людей меньше стало.
– Ты прости, я задержалась. Дедушка гостей ждет, сказал убираться и помогать Бабуле салат резать. Пришлось, так бы не отпустили.
– Что за гости, – Спросил я, так, исключительно, чтобы поддержать беседу.
– Ну, как… дед говорит, люди нужные. По работе и так далее. Он хочет квартиру получить в новом доме, который уже достраивают. А для этого дружбу, с некоторыми его коллегами, нужно вести. Иначе, сам знаешь, с кем больше дружишь, тому и достанется больше.
– Хм, стандартно, как и везде. Мой отец, на заводе со всеми дружит и может достать все что угодно. Не все конечно, но что на заводе есть. Кстати, подарочек тебе, как говорится, на долгую и хорошую память!
– Спасибо, Сань, ты лучший друг! А я тебя за это мороженым угощу. Ты меня угощал и я угощу. Видишь, толпятся у тележки, она сейчас заканчивает работу, вот и прибежали все на последний призыв. Я мигом, тебе какого?
– Оль, да ладно тебе, – лениво сказал я. – До туда метров триста бежать, они свернутся уже и уедут. Да ну не нужно, еще и очередь эта.
– Я мигом, а ты наслаждайся морем, скоро же уедешь, а у вас моря нет! Так тебе какое?
– Бери, как себе.
– Хорошо, ракушку возьму с собой, а то потеряю. Буквально две минуты, Саня!
Буквально две минуты, Саня. Как молнией прошибло. Две минуты, Саня. Как сейчас помню эти две минуты. Мне тогда четыре года было, когда я с отцом от бабушки ехали. Он немного выпил тогда, и мы добирались на метро. Встали в очередь за жетонами.
– Стой в очереди, я к знакомому подойду. Буквально две минуты, Саня.
Меня взяли за руку и сказали мужским голосом «Пошли». А я тогда и не посмотрел, кто это был. Только вот мы не в метро пошли, а на выход.
– Пап, а мы куда, – спрашивал я.
– Пошли, пошли.
– Ты что творишь, старый, – шипела рядом старуха в черной одежде.
И только тогда я понял, что это не мой папа, но мы уже шли по улице.
– Папа, папа, – верещал я тогда.
Меня взяли на руки и ускорили шаг. Старуха за нами уже не успевала и все шипела старым и страшным голосом. Я продолжал орать, мне закрыли рот и нос. Не мог дышать, но продолжал мычать и брыкаться. Вертелся, как волчок.
– Стойте, – услышал я папу,– стойте суки я вас догоню.
Меня кинули прямо на дорогу, и я по асфальту проехался, расцарапав себе лицо и ладонь. Отец подбежал ко мне. Он был красный, дышал очень часто.
– Так, Саня, ничего не было! Запомни это и матери что бы ни слова. Скажем, упал.
Так и было. По приходу домой мы маме сказали, что я упал, за что меня ругали. А потом мне снились кошмары. Я просыпался и кричал. Мне снился папа, который бежит со мной на руках и его сбивает с ног большая черная собака, которая начинает рвать ему ногу. Собака не лает, не рычит, а именно шипит. Это очень страшный сон. Я боялся ложиться спать, капризничал и специально придумывал истории, чтобы отсрочить отбой для меня. Ведь я знал, что черная шипящая собака опять придет ко мне во сне. И я орал ночами. Одной ночью, меня мать отхлестала ремнем, когда я кричал… она била и вопила, «мне на работу завтра, больной ты придурок». После этого я больше не кричал, а просто начинал грызть, как эта собака, спинку своей кровати, мне это тогда помогало успокоиться. Потом меня колотило, просто сидел и дрожал в одиночестве, через какое-то время засыпал снова. Через несколько лет это прошло. И я понимаю почему. В одной книге мы Лизкой прочитали, что любую психологическую травму нужно продрожать, но лучше это делать с поддержкой и находясь под полной защитой. Жаль, ее не было у меня тогда.
Вспомнив эту историю, я понял, что опять весь дрожу. Как будто я прыгнул в кучу снега в минус тридцать. Саня, успокойся… что ты, возвращайся в реальность. Вот море, вот чайка. Зубы так и пляшут. Задай себе пять вопросов психологических, они тебе помогают.
Что я сейчас делаю?
– Саня, что ты делаешь? Чего калачиком свернулся, смотри, что я тебе принесла!
Это была Оля, я узнал этот голос и он вернул меня в реальность. Буквально секунда и уже сидел, взгляд прояснился.
– А, ты опять уснул? Вот тебе. – Оля улыбалась и протягивала мне пломбир.
– Да, ты права. Заснул немного, и мне приснилась собака.
– Здорово, – сказала Оля, облизывая мороженое,– а я животных люблю, у меня дома собака и кошка. Удивляюсь, как они живут в одной квартире. Хотя чего это я, это тут у дедушки тесно, а дома у меня трешка. Слушай, Саня, мне сказали, что ты очень душевный парень и хочешь мне кое в чем признаться. Я готова!
– Кто сказал? Когда?– Удивился я. – в чем признаться?
– Девушка, у тележки с мороженным, подошла, сказала, что твоя хорошая знакомая из Москвы. Говорила, ты очень чуткий и ранимый парень, что ты очень хороший. И рассказала мне про твой секрет. Ты не переживай. Первое, я никому не скажу, будет нашей тайной. Второе, на мой взгляд, в этом нет ничего плохого. Главное ты человек хороший. А то, что ты любишь парней, это ерунда. У нас в Ленинграде, я слышала, это встречается.
– Что у вас в Ленинграде? Кого я люблю? Я…я, я…
В тот момент уже не чувствовал под собой землю. Я провалился в ад, под землю. Начал задыхаться и в моем мозгу произошел настоящий взрыв. Голова, со всем ее содержимым разлетелась и моментом собралась в большой огненный шар, который начал раскручиваться и уже через секунду он вертелся, с космической скоростью затягивая в себя всего меня, море, камни, чаек, корабли…сжерал все.
– Нормальный, – зашипел я, как та собака, – не урод, не больной, не придурок. Сейчас я тебе это докажу. Пошли.
Она сильно испугалась меня в тот момент, так как начала отползать, как каракатица. Быстро-быстро перебирая ногами, только камни летели. Я схватил ее за руку и нечеловеческой силой рывком, не поднял ее, а подкинул на ноги. Шипел и брызгал слюной. Ольга начала кричать, но я сразу заткнул ей рот рукой. Она задыхалась, видимо ей нос зажало. В два прыжка я заскочил за куст и кинул ее на землю. Слышал хруст, но не понимал что хрустит, ее тонкая шея или ветки с листьями.
– Сейчас всем вам покажу, суки, – шипел я, обращаясь к тем, троим девушкам, к Андрею, к Коляну, к старой бабке в черном, к собаке, -сейчас вы узнаете, что нормальный.
Я завалился на девушку и одним движением порвал ей трусы, кинул их в сторону. И начал стаскивать с себя шорты. Как вдруг меня за плечи потянули, вернее, рванули сильные руки.
– Да ладно, Саня, ты что творишь. Это была шутка, – визжал Колян. – зачем ты это делаешь?
– Уйди, сука, у меня нож. Я убью тебя и ее убью. Всех убью!
Я пытался Колю ударить, но он увернулся и выбежал из кустов. Упал и скорее всего, запутался, через секунду все стихло. Оля хрипела, ее глаза смотрели на меня. Вся в листьях и пыли, волосы всклокочены. Она лежала и закрывала живот руками. Рядом с ней белели разорванные трусики, которые, как будто, рвал самый большой и злой в мире черный пес. Меня повело в сторону, но заросли удержали на ногах. Зверь, в моем обличии, повернулся и вышел из кустов. Брел медленно, волоча ноги. Сзади послышались Олины крики, это были проклятия и ругательства. Меня это отрезвило, и я бросился бежать.