Часть 1. Диверсификация владения – главный ингредиент налоговой безопасности. И не только
ФНС насчитала 17 критериев искусственного дробления бизнеса, мы обнаружили целый взвод – аж 30. И лишь один аргумент защиты оказывается фактически неприступным.
Угроза обвинений в искусственном дроблении остается одним из главных факторов неопределенности и рисков для любого бизнеса. Даже если он «белый и пушистый». Суровость ситуации одновременно и в отсутствии четкого законодательного регулирования, и в существенных доначислениях (в среднем в 2022 году они составили около 54 млн рублей на одну налоговую проверку, тогда как в 2017 – всего 26 млн рублей).
Даже налоговая служба, в зависимости от конъюнктуры, может переобуваться в прыжке. Так, в своем письме 2021[1] года ФНС сообщала, что создание IT-компаний для использования отраслевых налоговых льгот следует тщательно проверять на предмет незаконного дробления. А на фоне новых мер поддержки IT-отрасли в 2022 году служба отозвала[2] свое предыдущее мнение, указав, что создание компании под льготы «не может рассматриваться налоговыми органами как искажение фактов хозяйственной жизни… и квалифицироваться как применение схемы уклонения от налогообложения (дробление бизнеса, необоснованное получение налоговых льгот и пр.)».
Гид по обвинениям в искусственном дроблении бизнеса
Исследовав сплошным методом все арбитражные дела с контекстом «искусственное дробление» с 2017 года, мы смогли выделить не только 30 критериев, на основании которых строится обвинение в искусственном дроблении, но и произвели количественный и качественный анализ рисков налогоплательщиков. На основе проведенного анализа мы сформулировали пять довольно простых правил построения Группы компаний без признаков дробления. В данном контексте нас будет интересовать лишь одно из этих правил, касающееся требования продемонстрировать и подтвердить доказательствами наличие бизнес-цели и деловой мотивации при выборе юридической модели Группы компаний.
Если кратко, руководство к выполнению данного правила построено на универсальной формуле прибыли для любого бизнеса:
При чем здесь искусственное дробление? Очень просто. Прежде чем принимать решение об изменении юридической модели Группы компаний, невзирая на убаюкивающий шепот налоговых советчиков или друзей («да все так делают»), нужно подумать, что в результате поменяется в Формуле прибыли. Если хотя бы один множитель в ней меняется в лучшую сторону – значит, мы действуем не из соображений налоговой экономии и нам будет, что сказать в суде, обосновывая свою деловую мотивацию.
Иными словами, изменение юридической модели вашей Группы компаний и вообще устройства бизнеса должно каким-то образом повлиять на:
• удовлетворенность клиента (например, вы от этого больше не заработали, но клиент стал гораздо счастливее);
• эффективность бизнес-процессов (клиент не стал счастливее, но вы больше заработали, не имея в виду, разумеется, налоговую экономию).
Пример: создание компании-дублера при наличии тендеров в каналах сбыта. Тендеры – рисковая деятельность: попадание в черный список даже без вашей вины заблокирует выход на клиента и, соответственно, всю деятельность. Поэтому создание дублера – вполне законная цель.
Видеогид по обвинениям в искусственном дроблении бизнеса
Разбирая судебные дела о дроблении, легко убедиться в том, что защита налогоплательщиков (если она вообще была) в основном и строится на попытках доказать так называемую «деловую цель», которую еще в 2006 году ныне несуществующий Высший арбитражный суд сформулировал так[3]: «Это разумные экономические и иные причины действий налогоплательщика, направленные на получение экономического эффекта в результате реальной предпринимательской или иной экономической деятельности. При этом налоговая выгода не может рассматриваться как самостоятельная деловая цель».
Стремясь отстоять свою правоту, компании обычно (и иногда вполне успешно) приводят доводы, которые можно разделить на две большие группы:
По категориям клиентов, по территории, по видам деятельности, по производственным процессам или по составу используемых активов.
Оптимизация хозяйственной деятельности, расширение или сохранение рынка, создание конкуренции между подразделениями, снижение предпринимательских рисков и даже улучшение кредитного статуса, вовлечение менеджмента в участие в прибыли.
Однако нюанс заключается в том, что вес аргументов и степень их доказанности определяется исключительно судебным усмотрением. Арбитражный суд – это один или несколько человек с высшим юридическим образованием и своим собственным субъективным представлением об окружающей действительности, в том числе и экономической.
Этого не избежать. Вместе с этим фиксация намерений бизнеса при принятии тех или иных решений, которую можно было бы использовать как доказательство в суде, – далеко не сильная сторона российской деловой практики. Итого неопределенность в позиции, а значит, и в степени риска при построении Группы компаний мы так и не снизили.
Но есть и хорошая новость! Есть группа аргументов, работающих безотказно. И это… различия в структуре владения компаниями Группы.
И действительно, если у меня есть компания с партнером А, которая производит и продает продукцию Б, то наличие другой компании с партнером В, реализующей товары Г, явным образом обосновывает и наличие двух субъектов. Причем за доказательствами далеко ходить не надо – выписка из ЕГРЮЛ вполне подойдет.
Вас, дорогих читателей, учитывая неистребимую страсть к «волшебным таблеткам» и «золотым ключикам» от «налоговых Копперфильдов», даже как-то боязно оставлять наедине с предыдущим тезисом. Поэтому дополним.
Диверсификация структуры владения компаниями с учетом особенностей технологии судопроизводства действительно становится главным опорным пунктом защиты от необоснованных претензий в искусственном дроблении.
И речь идет не о преодолении злополучной взаимозависимости. В этом нет никакого смысла.
Наш подход не поможет, если:
• у вас обнаружится повальное использование «полочных» (созданных только на бумаге) компаний;
• во владении компаниями участвуют «номиналы», то есть родственники, друзья и знакомые, не имеющие никакого отношения к бизнесу;
• в операционной деятельности обнаруживаются два десятка критериев, указывающих на исключительную искусственность разделения компаний.
И, напротив, если у вас есть какие-то доказательства того, что действовали вы ввиду своей деловой хватки, то аргумент о различиях в структуре владения компаниями сделает вашу позицию неуязвимой.
Утверждение о «номиналах» также требует разъяснений. Разумеется, нет ничего плохого во введении родственников в структуру совладельцев, это может быть частью сценария наследования бизнеса, например. Так называемое наследование «теплой рукой», то есть прижизненное, обеспечивающее плавную преемственность поколений. Нет ничего плохого и в том, что участие в бизнесе Основателя прикрывается друзьями. Коммерческих причин для этого, не связанных с налогами, очень много. Другое дело, что ФНС здесь с большой вероятностью может заподозрить «умысел». Как говорится, чувствую, что что-то выносят, не пойму пока что. А значит, тут как тут и констатация искусственности деления компаний.
Наш базовый принцип диверсификации структуры владения хотя и не является на 100 % универсальным и, конечно, не отвергает на корню изложенное абзацем выше (родственники, друзья и так далее). Вместе с этим мы предлагаем путь, способный стать золотой серединой между безопасностью бизнеса (в том числе налоговой) и эффективностью (управленческой в первую очередь, а значит, и экономической). Имея в виду, что безопасность и эффективность – это разнонаправленные векторы.
Давайте обсудим подробнее.
Еще одна причина разнообразить владение компаниями. А главное – как?
Есть еще несколько весомых задач, решаемых с помощью диверсификации владения бизнесом. Здесь мы пока добавим к списку одну. А также разберем практические шаги в данном направлении. Пойдем от простого к сложному. И начнем с ситуации с несколькими Основателями бизнеса.
Ни в одной из более чем 300 компаний, которые мы структурировали за последние 10 лет, не встречалась ситуация, чтобы собственники были абсолютно равноценны. Не в смысле их пола, возраста или первоначального вклада, а в смысле функционала. Обычно он разделен. Например, один отвечает за стратегию, другой за «операционку». Или один за производство, другой за продажи, третий за финансы и налоги и так далее.
В связи с этим поделить владение компаниями между несколькими собственниками обычно не очень сложно (как восстановить равновесие и реальные договоренности, мы пока не говорим – об этом основная часть книги). Стараемся следовать естественному делению функционала компаний и Основателей. Совпадения на 100 % хочется, но не требуется, да и в принципе это не всегда возможно.
На приведенном примере компания с двумя собственниками превратилась в Группу компаний на основании каналов продаж – Москва (1) и регионы (2), в каждой из которых по одному из Основателей.
Если мы Группу усложним и введем компанию с общими управленческими, а также вспомогательными функциями, то есть смысл сохранить в ней совместную собственность, как показано на иллюстрации ниже. Мудро будет проделать то же самое и в компании с активами, если заведете такую в хозяйстве. В результате вся Группа будет обладать признаками диверсификации.
Компании с общим владением, но разными долями участия усиливают многообразие.
Представьте, какой полет фантазии может быть при трех, четырех и более партнерах по бизнесу.
Но вернемся на землю. Конкретный пример из нашей практики: компания из сферы телекоммуникаций и услуг связи (в том числе доступ в интернет). Один собственник и многосубъектная Группа компаний в исходном варианте:
Под давлением внешних обстоятельств или под воздействием уговоров бухгалтера/финансового руководителя структура владения пополнится традиционными для российского бизнеса персонажами: родственник (в том числе по линии супруга, где в качестве «бонуса» разные фамилии), друг, «одно-» кто-нибудь (-классник, – группник…), доверенный сотрудник (водитель, секретарь, юрист, бухгалтер). То есть номиналами, реально не участвующими в бизнес-процессах, упакованными в конкретное юридическое лицо.
Очевидно, что делаете вы подобное из соображений эксплуатации лояльности, поскольку иные способы обеспечения владельческого контроля вам неизвестны, либо использование доверия вы считаете лучшим инструментом.
Поскольку тех людей («топов»), которые реально отвечают за конкретный бизнес-процесс, страшновато делать исполнительными органами юридического лица, а тем более вводить в структуру собственности компаний, с течением времени складывается парадоксальная ситуация: компания обрастает еще одним слоем персонажей, действительно участвующих в принятии важнейших решений и распределении прибыли, однако ответственности за принимаемые решения они не несут и прислоняться к покрытию убытков желанием не горят.
Основатели компании сетуют: когда результат деятельности прибыльный, ключевые сотрудники хотят отщипнуть кусочек заработанного, но, когда генерируются убытки, их делят только собственники. Топ-персонал ответственность за них не берет, хотя фактически решения принимал именно он.
Обратный запрос – требование менеджмента в юридической фиксации реальной компетенции органов управления и порядка принятия ими решений. Если я, директор конкретной организации, должен подписать кредитный договор или внушительный контракт по указанию управленческого центра всей Группы компаний, то я буду требовать наличие механизма, защищающего меня от рисков решений, которых я не принимал. И я по-своему прав.
Две стороны одной медали требуют юридически закрепить разделение компетенций, зоны ответственности и ролей в бизнесе. Что не только обеспечивает управленческую прозрачность организации, но и снижает риски корпоративных конфликтов («А что там младшие партнеры без меня делают?»), а также усиливает лояльность сотрудников («Я решение не принимал, но ответственность должен нести?»).
Но этого мало. Проведенный нами анализ судебных дел по субсидиарной ответственности за последние несколько лет обнажил важный момент: риск ее наступления повышается в тех компаниях, где объем фактических правомочий не соответствовал юридически закрепленным компетенциям.
Любое неравенство в этих областях указывает на фиктивность юридической составляющей, упрощая в итоге процесс доказывания вины конкретных лиц в банкротстве компании. Зачем анализировать управленческие решения банкрота, процедуру их принятия, экономические мотивы, если Устав скопирован из закона, а последнее собрание участников было три года назад. И так понятно: тут бардак, что само по себе уже доказательство вины, в частности, вины директора.
Таким образом, мы с вами сформулировали еще одну причину диверсификации структуры владения компаниями Группы: нормализация фактических и юридических зон ответственности.
Гид по субсидиарной ответственности в искусственном дроблении бизнеса
В большинстве случаев подход с участием доверенных лиц в структуре владения не работает и при попытке защитить активы от рисков операционной деятельности.
Собственник для сохранения контроля над самым ценным становится учредителем (участником, акционером) именно в компании с имуществом, а во главе операционной компании, чтобы операционные риски не тащить на имущество, ставится «хороший человек». Но при этом фактически собственник остается тем самым управленцем, обеспечивающим ключевые связи с клиентами: он реально ездит на встречи, много времени проводит с операционным персоналом и так далее. В подобной ситуации и клиенты, и сотрудники укажут на Основателя как на ключевое звено и реального управленца.
Как видим, отделение имущества не помогло. Напротив, подобными действиями вы прямо указываете кредиторам, контролирующим и правоохранительным органам, суду, что действуете с противоправным умыслом. Не говоря уж о том, что последующее взыскание за счет компании-хранителя активов, находящейся в прямом владении собственника бизнеса, объявленного злоумышленником, становится лишь вопросом времени и целеустремленности заинтересованных лиц.
Если вы интуитивно согласны с необходимостью решения задачи нормализации фактических и юридических зон ответственности, то владение Группой компаний из нашего примера могло бы выглядеть вот так:
В структуре владения и органов управления, как мы видим, появились «младшие партнеры» – топ-менеджмент.
Обратите все свое внимание. Мы не призываем искусственно преодолевать взаимозависимость компаний, как бы вы ни опасались этого термина. Комплексное решение задач повышения налоговой безопасности и одновременно нормализации зон фактической и юридической ответственности не требует полной замены Основателей в составе собственников. Напротив, отправная точка для подбора оптимальной комбинации владельцев – частичное участие менеджмента лишь в тех компаниях, где упакованы бизнес-процессы, входящие в их непосредственную сферу влияния. Компании с высокой концентрацией активов, в том числе непрофильных, минимально задействованные в хозяйственной деятельности Группы (так называемые хранители активов) справедливо не попадают под диверсификацию в базовом варианте, в конце концов эти активы заработаны до смены модели владения. Хотя не исключаем, что вы с «младшими партнерами» можете договориться и об обратном.